ГЛАВА 22
— «Я, Арнау д'Эстопинья, монах-сержант ордена храмовников, чувствуя, что силы мои иссякают и я скоро отдам душу Господу, сообщаю о моих делах в монастыре Поблет в январе тысяча триста двадцать восьмого года от Рождества Христова.
Ни пытки инквизиторов-доминиканцев, ни угрозы агентов короля Арагонского, ни прочие жестокости и увечья, нанесенные мне алчными и подлыми людьми, подозревавшими, что я располагаю определенными сведениями, не смогли вырвать у меня тайны, которую смерть унесет вместе со мной.
До сегодняшнего дня я выполнял обет, данный добрейшему магистру Храма королевств Арагона, Валенсии и Майорки брату Химено де Ленда и его наместнику брату Рамону Сагвардии. Однако если со смертью умрет и тайна, то мой обет останется невыполненным. Именно это беспокойство преследовало меня, а вовсе не желание рассказывать о моих реинкарнациях. Поэтому я просил брата Хоана Амануенсе спрятать рукопись истории моей жизни, и он торжественно поклялся сохранить доверенную ему тайну…»
Внезапно Луис перестал читать, хотя его взгляд не отрывался от рукописи.
— Это фальшивка! — воскликнул он и в смятении посмотрел на нас. — Для средневекового документа рукопись читается слишком легко. Как ты полагаешь, Ориоль?
Его кузен взял один из листов и, прочитав его, сказал:
— Это написано не ранее девятнадцатого века.
— Как ты узнал? — разочарованно спросила я.
— Рукопись написана на старокаталонском языке, но она не относится ни к тринадцатому веку, ни, разумеется, к более раннему времени. Кроме того, бумаге не более двухсот лет, а буквы выведены довольно хорошо обработанным металлическим пером.
— Откуда такая уверенность?
— Я историк и читал множество древних документов. — Ориоль улыбнулся. — Этого тебе достаточно?
— Да, — ответила я, совершенно отчаявшись. — Не понимаю, почему ты смеешься. Какое разочарование!
— Я не смеюсь, но и не слишком переживаю. Чтение копий более древних рукописей — вполне обычное дело моей работы. То, что этот документ не оригинал, еще не означает, что его содержание — фальшивка. Нужно продолжить чтение, прежде чем делать какие-либо выводы. Кроме того, документы были опечатаны сургучными печатями с изображением креста тамплиеров.
— А с ними что? — спросил Луис.
— Оттиск идентичен тому, который оставила бы печатка, обнаруженная мной среди вещей моего отца.
— Ты хочешь сказать, что это он подделал рукописи? — осведомилась я.
— Нет. Возможно, это на самом деле старый документ, но ему не более двухсот лет, хотя я уверен, что отец приукрасил его, желая придать ему значительность.
— Думаю, что мы снова играем в придуманную твоим отцом игру, — усмехнулся Луис. — В ту, в которую играли еще детьми.
— Значит, речь идет о посмертной шутке?
— Нет. Уверен, что это вполне серьезно, — возразил Ориоль. — Я знаю, что отец сам искал сокровище, убежденный в том, что оно существует.
— Но существует ли действительно это сокровище? — настаивала я.
— Конечно. Или по крайней мере существовало. Но кто знает? Может быть, кто-то опередил нас. Вы же помните, как обстояло дело с нашими поисками сокровищ, спрятанных им. Не правда ли? — Мы кивнули. — Он прятал шоколадные монетки, обернутые золотистой или серебристой фольгой. Что вам больше нравилось — процесс поиска сокровища или поедание сладостей?
— Процесс, — ответила я.
— Но сейчас дело другое, — заговорил Луис. — Мы уже не дети, а на кону стоят большие деньги.
— Я считаю, что это все-таки поиск, — возразил Ориоль. — Мой отец в своем завещании дал ясно понять: сокровище существует, но подлинное наследство — это приключенческий характер его поисков. Отец восхищался оперой и классической музыкой. Знаете, что он слушал перед смертью? «Умирающий» Жака Бреля, прощальную песнь агонизирующего человека, который любит жизнь. Но перед этим был «Путь на Итаку» Льюиса Льача, навеянный стихотворением грека Константина Кавафиса, где говорится об «Одиссее». Это рассказ о приключениях Одиссея, ищущего путь на родину, в Итаку. Энрик верил в то, что жизнь каждого из нас — это путь к нашей Итаке и что главное — движение, а не прибытие в конечный пункт. Конечный пункт — это смерть. И в тот весенний день, тринадцать лет назад, корабль Энрика прибыл наконец в его собственную Итаку. — Нами овладели печальные мысли.
— Дорогие мои, — добавил Ориоль. — Мы с вами унаследовали не сокровище. На нас возложена миссия искать его. Подобно тому, как это было в детстве.
— Так что мне делать? — спросил Луис. — Продолжить чтение?
Мне показалось, что поиски его не прельщают. Ему нужно сокровище.
— «Я родился на суше, далеко от моря, но судьба распорядилась так, что я стал моряком, — продолжал Луис. — Я не знатного рода, но мой отец был человеком свободным и добрым христианином. В рыцари, несмотря на мои заслуги, меня не посвящали, поскольку внутри Храма, согласно обету смирения, ранг зависел от происхождения.
Когда мне исполнилось десять лет, на землях моего отца случились засуха и сильный голод, и отец отправил меня к своему брату-купцу в Барселону.
Что вам сказать? Море очаровало меня больше, чем великое множество людей, населявших улицы этого огромного разноязыкого города. Морская торговля с Перпиньяном и с новыми королевствами, захваченными у сарацин королем Хайме I на Майорке, в Валенсии и Мурсии, велась непрерывно, и корабли каталонских купцов бороздили все Средиземноморье вплоть до Туниса, Сицилии, Египта, Константинополя и Святой земли.
Но я мечтал о воинской славе, мечтал с оружием в руках защищать христианство, а корабли нравились мне больше, чем торговля. Я хотел пересечь море и посетить неизвестные города Востока, и когда дядя отправил меня в порте провизией, я, увидев корабли, чуть с ума не сошел. Один моряк рассказал мне о приключениях в его последнем походе и о том, как он работал с замысловатыми инструментами на борту судна.
Припортовый район весьма отличался от внутренней части материка, откуда я пришел. Его экзотика пленяла. Я видел там богатых купцов из Генуи и Венеции в роскошных одеяниях, белокурых и высоких норманнов, рыцарей из Каталонии и Арагона на боевых конях со слугами и войском. Они грузились на корабли, чтобы воевать за морем, альмогавары в звериных шкурах, нанятые на деньги короля Тремансена, грубые и свирепые. Сегодня они отплывали, чтобы сражаться за нашего господина дона Педро III против взбунтовавшихся сарацин Монтесы. Здесь же были чернокожие люди, приплывшие с юга. Они работали в порту и грузили на корабли тюки и рабов-мавританцев, одетых в лохмотья. Слышался иноземный говор, а ночью вокруг костров и на постоялых дворах пели новые песни и рассказывали удивительные истории о войнах и любви. Работа кипела, и плотники, как на верфях, так и на берегу моря, без конца пилили и стучали молотками. Они строили флот, которому предстояло господствовать на Средиземноморье. Как я тоскую по тому времени! Я все еще помню запахи сосен, древесной смолы, пота и жареных сардин в час обеда.
Но окончательно соблазнили меня, мальчишку, монахи-ополченцы. Они никогда не ходили в таверны, и люди с уважением уступали им дорогу. Особенно выделялись среди них тамплиеры; они пользовались значительно большим авторитетом, чем госпитальеры. Всегда суровые, с коротко подстриженными волосами, сытые и хорошо одетые. Их туники, казалось, были сшиты по мерке. Никто не видел их ни в лохмотьях, как францисканцев, ни в одеждах, казавшихся украденными у других в отличие от солдат короля. Братья тамплиеры, хотя и богатые, не пользовались предметами роскоши, как другие духовные лица, а устав их ордена был очень строг. Им принадлежали самые большие корабли в порту, а их местный магистр стоял за королевства нашего сеньора дона Педро и его брата, короля Майорки Хайме I, платившего Педро подать.
Я заговаривал с тамплиерами, и все, что я узнал, пробудило во мне уважение к их вере, стойкости и уверенности в окончательной победе христианства над его врагами. Они знали ответы на все и были готовы вступить в бой в любое время. Мне также стало известно, что рыцари Храма предпочитают сражаться на своих боевых конях и редко пользуются кораблями. Эту работу выполняли братья более низкого происхождения, такого, как мое.
Как только я достиг пятнадцати лет, отец позволил мне вступить в орден. Я мечтал управлять боевым кораблем, сражаться против турок и сарацин, увидеть Константинополь, Иерусалим, Святую землю. Мальчики из благородных семей имели право давать обет в тринадцать лет, но у меня, кроме веры, энтузиазма и собственных рук, ничего не было.
Мои друзья-тамплиеры из порта ходатайствовали за меня перед командором Барселоны, и он согласился встретиться со мной. Однако, несмотря на мой энтузиазм, старый монах велел мне больше молиться и проявлять настойчивость. Он заставил меня ждать целый год, прежде чем подвергнуть испытанию мою веру.
Это был очень напряженный год. Я продолжал помогать дяде, и его торговые дела, связанные с подготовкой к войне, процветали. Именно тогда арагонская эскадра, возглавляемая нашим властелином Педро Великим, отправилась покорять Тунис. Это был действительно великий король!
Подросткам очень нравилось смотреть, как воины и рыцари с конями грузятся на корабли. Мы видели короля, адмирала флота Роджера де Лаурию, высшую знать. Свидетели этого великолепного зрелища, мы без устали выкрикивали на улицах приветствия и сопровождали процессии до порта.
Храмовники также направили несколько кораблей и войско в помощь монарху, но только в соответствии с договоренностью и без особого энтузиазма. Мне рассказывали, что это не нравилось брату Пере де Монткаде, нашему тогдашнему провинциальному магистру. Папа римский, француз по происхождению, сулил те североафриканские королевства королю Сицилии Карлу Анжуйскому, брату короля Франции.
Поэтому, когда король дон Педро, уже закрепившийся в Тунисе и готовый к войне, попросил поддержки у папы Мартина IV, тот отказал ему. И пока он находился на севере Африки, сомневаясь, стоит ли продолжать войну против воли понтифика, к нему прибыло посольство сицилийцев, восставших против Карла Анжуйского из-за произвола, чинимого французами. Наш монарх, раздосадованный поведением папы, который откровенно поддерживал галлов, высадился на Сицилии, изгнал с острова французов и был провозглашен королем. Это так рассердило Мартина IV, что он предал нашего монарха анафеме.
Так прошел тот год, и меня наконец взяли на корабль брата Беренгера д'Алио, капитан-сержанта, но лишь как юнгу-мирянина. В тот год адмирал Роджер де Лаурия разбил у Мальты французскую эскадру Карла Анжуйского, а через год нанес ей же еще одно поражение у Неаполя.
Папа, возмущенный нашим королем, который продолжал бить тех, кого он поддерживал, призвал к крестовому походу против него, предложив владения дона Педро любому христианскому принцу, желавшему получить их. Претендентом стал Карл Валуа, сын короля Франции и Изабеллы Арагонской. Галльские армии перешли Пиренеи и осадили Хирону. Арагонские и каталонские тамплиеры, подчиненные папе, начали искать повод для того, чтобы уклониться от участия в военных действиях, и таким образом в скрытой форме оказывали помощь нашему королю.
Прибытие эскадры адмирала стало началом конца этого позорного крестового похода. Роджер де Лаурия не только разгромил в заливе Леон французский флот — войска наемников, возглавляемые им, высадились и атаковали противника на суше с такой свирепостью, что те, неся большие потери, бежали. Богу не были угодны ни французы в Каталонии, ни заблуждающийся папа.
Мне исполнилось восемнадцать лет, я уже был хорошим моряком, а арагонско-каталонский адмирал стал моим кумиром. Я мечтал возглавить экипаж какой-нибудь галеры и принять участие в великих сражениях, подобных тем, которые вел Роджер де Лаурия.
И вот что я вам скажу: вслед за хорошими известиями пришли плохие. Два года спустя пал Триполи, захваченный сарацинами. В битве за город были убиты многие выдающиеся каталонские рыцари-тамплиеры, среди них два сына Монткаде и сыновья графа Ампурас. Это предвещало дальнейшие беды. В тот трагический год я наконец дал обет и стал монахом-тамплиером.
Следующей великой катастрофой был Сан-Хуан-де-Арсе. Мне уже исполнилось двадцать четыре года, и я был вторым человеком на «Санта-Коломе», красивой галере из тех, которые называли «незаконнорожденными». Оснащенная двадцатью девятью скамейками для гребцов и двумя мачтами, она была самой быстроходной в каталонском флоте тамплиеров. Брат Беренгер д'Алио командовал ею. Мы должны были защищать корабли тамплиеров королевств Арагона, Валенсии и Майорки. Я участвовал в многочисленных столкновениях и нападениях на берберов, но ни разу не видел ничего похожего на то, что случилось под Арсе.
«Санта-Колома» никогда не уходила дальше Сицилии.
Наконец Святая земля! Мы, тамплиеры иберийских монархий, осуществляли свои крестовые походы дома, поэтому редко сражались на Востоке. Однако ситуация складывалась отчаянная. Египетский султан аль-Ашраф Халил сбрасывал христиан в море после их пятидесятилетнего пребывания на Востоке. Арсе был осажден, но, к счастью, наш флот господствовал на море, то есть удерживал единственный возможный путь подхода к городу и выхода из него. К нашему прибытию положение достигло критической точки, и мы направили группу арбалетчиков для защиты городских стен в зоне ответственности тамплиеров.
Город заволокло дымом пожаров, ибо сотня катапульт непрестанно выпускала по нему снаряды, начиненные горящей нефтью. Пахло жженым мясом. От огня раскалялись камни, а людей, которые могли бы подносить воду и гасить огонь, не хватало.
Время от времени грохотали падающие камни в несколько тонн весом. Их забрасывали гигантские механизмы, которые повелел соорудить султан. От таких ударов рушились любые стены, дома и башни.
Все предвещало трагический конец, и мы согласились принять на борт женщин, детей и мужчин-христиан, неспособных защищать стены, и отвезти их на Кипр. Но нам следовало оставить свободное место. Я получил приказ спасать в первую очередь наших братьев тамплиеров, потом братьев Гроба Господня, госпитальеров и тевтонцев, а после них важных рыцарей и дам. И в последнюю очередь — любого христианина. Однажды мы услышали глухой шум, напоминающий гул при землетрясении: это рухнула самая высокая башня и часть стены, под которую мусульмане вели подкоп. Они также забрасывали ее каменными снарядами. Туча пыли и дыма закрыла солнце. Потом мы услышали вой мамелюков, атаковавших город, и крики бегущих по улицам людей. Одни разыскивали последнее судно в порту, другие пытались укрыться в нашей крепости. Она стояла внутри города, но была окружена стеной, имела выход к морю и причал. Но запасы и места были ограничены, и нам пришлось отказать многим. Сердце разрывалось от жалости, когда мы отбрасывали ударами меча христиан, женщин, детей и стариков, оставляя их на растерзание кровожадным неверным и зная, что они в этом хаосе нигде больше не найдут убежища…»
— Минуточку, — попросила я. — Остановись, пожалуйста.
Луис и Ориоль с интересом посмотрели на меня. Меня охватил озноб, по коже побежали мурашки, и я, смутившись, закрыла лицо руками. Бог мой! Я выслушала то, что видела во сне у себя дома, в Нью-Йорке, несколько недель назад! Кто-то описал то, что мне приснилось, за сотни лет до того, как я увидела этот сон! Падающая башня, облако пыли, бегущий народ, удары меча, которые наносили — теперь я знала — тамплиеры, не позволявшие жителям разрушенного до основания города укрыться в своей крепости, и так уже слишком переполненной… Это невозможно, абсурд какой-то!
— Что с тобой? — Ориоль коснулся моей руки.
— Ничего, мне нужно выйти.
В туалете я села на унитаз, так как у меня подкашивались ноги. Хотелось найти во всем этом какую-то логику. Но ее не было. Все это шло не от разума, а от чувства. То, что я чувствовала несколько месяцев назад, и то, что чувствовала сейчас, выходило за пределы логики. Это пугало меня. Я никак не могла решить, рассказать ли это Ориолю и Луису. Я боялась, что они будут смеяться надо мной. Мне же нечем защититься от них. Но все же история с сокровищем и тамплиерами была настолько необычна, что я решила все рассказать. Вместе с тем поведать им о моем странном сне казалось мне безумием. Однако я сделала это.
Луис насмешливо улыбнулся, но промолчал. Ориоль задумчиво почесал затылок.
— Какое странное совпадение! — сказал он.
— Совпадение?
— Полагаешь, это нечто большее, чем совпадение? — Он с любопытством посмотрел на меня.
— Не знаю. — Я была благодарна Ориолю за то, что он не стал надо мной смеяться. — Это удивительно.
— Если ты расскажешь нам свои сны, не нужно будет читать дальше, — иронически заметил Луис. — Ну как, продолжать?
— Нет, — твердо заявила я. — С меня довольно. Хочу отдохнуть.
Мне хотелось дослушать историю Арнау д'Эстопиньи, но у меня не было сил.
— Поговори с моей матерью, — посоветовал мне Ориоль. — Расскажи Алисе свой сон об Арсе.
— Будь осторожна. Как бы она не заколдовала тебя, — пошутил Луис.
«Ну и нахал, — подумала я. — Одно дело, когда он назвал Алису ведьмой наедине со мной, и совсем другое — сказать это в присутствии ее сына».
— Может, так и произойдет, — продолжал Ориоль, не обращая внимания на Луиса. — Возможно, колдовство Алисы, а точнее, ее видение реально происходящего в иных измерениях поможет тебе.
— Спасибо, я подумаю.
