6. Путешествие в Новгород

Купец, следуя традиции, прибыл под вечер. Некорректное поведение настоятеля церкви меня возмутило. Дарёному коню в зубы не глядят. Вообще больше ничего не получат, раз такое свинство. Добавил про себя несколько выражений покрепче, я принялся размышлять. Если приказ князя можно было понять: скорее всего, разведка донесла о подготовке вторжения, то действия духовной власти иначе как рэкет, назвать было нельзя. Мой компаньон остался без денег, и насколько я понял, долг до конца не выплачен. Согласно «Уставов» Владимира I и Ярослава Мудрого, всё, что связано с оккультной символикой попадало под церковный суд, врачи кстати, тоже. В чужой монастырь лезть со своими понятиями о справедливости было, по меньшей мере, глупо, если не опасно. Надо было подсобить купцу таким образом, чтобы самому остаться с прибылью и его не обидеть. Как урегулировать ситуацию с настоятелем, кроме как заплатить, на текущий момент я даже не представлял. К тому же мне вдруг захотелось попутешествовать. Не как все нормальные люди — заранее продумав и подготовившись, а спонтанно, с бухты — барахты.

— Пахом Ильич, пригласите меня посетить Новгород, никогда там не был. Если есть место на ладье, я мог бы прихватить с собой немного товара на продажу. Условия прежние, треть — Ваша. Что скажите на это?

— Кхе, кхе, — доедая остатки торта, Ильич чуть не подавился, с хитринкой в глазах посмотрел на меня, поёрзал на стуле и, отпив глоток чая, дал ответ: — место найду, сколько ладья позволит. Приглашаю тебя, Лексей, дом отчий посмотришь, с семьёй познакомлю. Дочка у меня мастерица, шить шибко любит. Как говорить научилась, так и не выпускает из рук иголку с ниткой. Платья по каким-то лекалам шьёт.

Услышать подобную фразу тут, в тринадцатом веке, это невероятно. Девочка, работающая с лекалом должна как минимум знать таблицу умножения, представлять приближенную развёртку на плоскости объёмной человеческой фигуры и оперировать таким понятием, как градация, да знать хотя бы основы геометрии.

— Ильич, только честно ответь, ты знаешь, что такое лекало?

Пауза в разговоре затянулась, собравшись с силами, Пахом рассказал, что дочь являлась во сне, показывала платье и упоминала про это незнакомое слово, связывая его именно с дядей Лексеем. В конце чаепития разговор перешёл на строительную тему, в котором я услышал много лестных слов о возведённых сооружениях. Ещё перед отъездом купца, артельщики стали класть стену у причала. Она шла параллельно реке и без применения осадной техники являлась практически непреступной. Атакующие должны были преодолеть четырнадцать метров в горку, после чего упирались в каменное сооружение высотой почти в два человеческих роста. При желании, конечно, можно вырубить лес на другом берегу реки, поставить катапульту и проломить фортификационное сооружение, но овчина выделки не стоила. Оставшиеся три участка огораживали габионами и сколоченными деревянными щитами, между которыми сыпали песок вперемежку с выкопанной глиной. Таким образом, возникал неглубокий ров перед забором. Глубже не выкопать, так как глина настолько вязкая, что лопату не выдернуть. Отдельного внимания заслуживали обитые стальными пластинами ворота. Вспомнив о них, я перешёл к обсуждению тех, кто ещё вчера, вооружившись кистями, окрасили полосы железа по всем правилам, чтобы не дай бог не заржавели. Речь шла о детях. Не так давно я и узнал, каким образом они оказались у Пахома. Оказывается, девочек продали родители — нечем кормить. Прошлогодний неурожай на Руси сильно порядил население, смердам зерна хватало только для сева и цены взлетели на порядок, если бы не река, умерли бы с голода. Предложение Ильича спасло несколько нищих семей и сохранило четыре детские жизни. Купец на кресте пообещал, что берёт девочек на работу, и жить они будут недалеко от города. Полина, узнав через меня о судьбе несчастных, тут же взяла над ними шефство. Втайне были подготовлены наборы невест: сарафан, рубахи до пяток, ленты, красные сандалии, рейтузы, гребешок с украшениями, яркие крупные бусы и тоненькое золотое колечко с дешёвым камешком. Помня о нравах и устоях, бытующих в средневековье, оставлять их в лагере было опасно. Большое количество мужчин оторванных от женского внимания, представляли для детей серьёзную угрозу. Придётся устроить бойцам маленький отпуск, с возможностью посетить Смоленск, а заодно наладить речное сообщение. Предложив Ильичу кадку с пивом для команды, дабы скоротать вечер, я позвал сотника к себе. Вопрос с поездкой для меня был уже решённый, и осталось только посвятить в дела своего заместителя.

— Савелий, как ты смотришь на то, что бы сходить в Смоленск со своими людьми на пару дней. Два бойца останутся в лагере охранять. Доберётесь с нами до города, обратно наймите посудину. Как обернётесь, попутным судном отошлёшь оставшихся двоих. Мне придётся отлучиться по делам в Новгород, через месяц вернусь.

Сотник с готовностью воспринял первое предложение и очень скептически отнёсся ко второму известию.

— Восемьсот с гаком вёрст за две седмицы? Ты хоть представляешь, сколько времени надо добираться до Новгорода? Это до Киева восемь дней, так там река сама донесёт.

— Сколько по времени добираться, и каким путём, я могу только догадываться. Савелий, если знаешь, расскажи, будь добр.

— Вы пойдёте по Днепру, повернёте на Касплю, оттуда по Западной Двине до Жижицкого озера, затем будет волок до Ловати, оттуда через Ильмень озеро доплывёте до Волхова, а там рукой подать до Великого Новгорода, как Юрьевский монастырь увидел, конец пути. Будучи молодым, мне один раз довелось по этому пути пройтись. Так что туда течение будет помогать, а вот обратно… идти вверх по реке, на десять дней дольше. Полтора месяца только дорога, это если без долгих остановок. У Пахома ладья почти порожняя, груза весомого нет, на волоке перетянут быстро. Но, всегда надо рассчитывать с запасом. Течь в судне может случиться, или того хуже, плавун пробьёт корпус. Я к чему это говорю тебе, Алексий; харчей, которые здесь есть, хватит дней на десять, кун от тебя пока не видно, но, то ладно, одно дело делаем, а вот мастеровые через месяц всё построят, кто работу принимать будет, расплачиваться с людьми?

Рассказ Савелия несколько охладил моё желание ехать в гости к Ильичу. Покататься по реке это одно, а вот скакать на ладье по рекам и озёрам полтора месяца, это уже не романтика, а тяжкий труд. Несмотря на эти доводы, как говорится: волков бояться — в лес не ходить, и путешествию быть, но все остальные аргументы, которые предоставил сотник, оказались убийственные. Стоило покинуть строящуюся усадьбу на длительное время, как все бы разбежались. О налаженном канале поставки продуктов как-то не озаботились; запасов мы не делаем и кроме как с реки (к сожалению, в лесу много волков, но слишком мало годного в пищу прочего зверья), питаться негде. И если бы мы и наладили поставки продовольствия, то серебряных прутиков, которые использовались, как наличные деньги, в изобилии у меня не было. Вся казна умещалась в двух ладонях. В Севастополе, на радио рынке, я смог купить куски серебра, общим весом около шести кило, выплавленного из контакторов и прочих деталей с бездарно проданных на металлолом кораблей. Паяльной лампой переплавил серебро в брусочки: по двести четыре и по пятьдесят один грамм. Это и был мой неприкосновенный запас на всякий случай. Все же мои попытки конвертировать товары в благородный металл провалились. Золотые монеты, привозимые из Византии, тут редкость. Ими не расплачиваются, берегут, закапывая в землю. Не намного лучше ситуация и с другим денежным эквивалентом, шкурками. Белками, куницами и прочей пушистостью здесь меняются по старинке. Однако крестьян они мало интересуют, да и мне как-то не с руки. Сто раз прав Савелий: пока не закончены основные работы, надо находиться тут. Вояж в Новгород придётся отложить до лучших времён. Снарядить купца компактным товаром, обеспечить его безопасность и ждать, пока вернётся обратно с грузом звёздочек, а самому заняться решением проблем, не дававших мне свободы перемещения. Помимо этого остро стоял вопрос вооружения моего отряда. В предстоящих действиях контактное боевое столкновение я исключал. Воевать хотелось дистанционно, но вооружать бойцов огнестрельным оружием не рискнул, максимум, на что был готов, приволочь короткую пушку. Картечный залп погоды не сделает, но как оружие последнего шанса, могло пригодиться. Пусковую трубу «Шмеля», утонувшую у причала, как ни старался, так и не нашёл. Оптический прицел на ней приказал долго жить. Дно песчаное, течение сильное, может и унесло, а может, водяной спёр. И если я ещё думал, чем вооружить своих, то с новгородским кораблём вышло как-то само собой. Что ни приложишь — всё сгодится. Каждому из команды досталось по абордажной сабле, маленькому топорику, каске и ножу, а так же короткому гамбензону с нашитым на брезент кольчужным полотном. Самому Пахому Ильичу, помимо хорошего бронежилета презентовали военно — морской китель, тельняшку и фуражку с кортиком. Переодевшись в обновки, он форсил по лагерю, вызывая удивлённые взгляды окружающих. Немного сложнее вышло с ладьёй, её оснастили двумя арбалетами. На форштевне и киле, для усиления конструкции от износа при вытаскивании на берег, закрепили полоску стали. Вместо кожаного бугеля — бронзовый. Заменили такелаж, вант — путенсы, парус, поставили лебёдки, блоки и установили якорь, убрав старый камень на верёвке. Сама ладья состояла из более полутора тысяч разнообразных деталей и добавление ещё двух десятков никак не сказывались на её мореходных свойствах.

Пока шли работы в средневековье, Полина готовила сводную таблицу размеров от сорокового до пятьдесят шестого. Обхват и увеличенный обхват груди, ширина переда, спинки и многое другое. Были приготовлены выкройки, любезно предоставленные бывшим портным Смоленского театра, по которым шились платья прошлых веков. Моисей Исаакович в этом здорово помог, сам ездил и упрашивал пенсионера. Учитывая, что с арабскими цифрами могли возникнуть проблемы, порядок действия кройки и шитья записали на диктофон. Знакомый с использованием «пойманного голоса», Пахом удивился для вида, понажимал на кнопочки, и обещал познакомить дочь с чудом технической мысли. Всё было рассказано по урокам, три часа мы сидели в палатке, включали запись и согласно инструкции повторяли манипуляции с сантиметром и листами кальки. Одновременно с этим, Ильич пристрастился к шоколаду. И лишь упоминание о медицинских последствиях прервали бурное поглощение коричневых плиточек, завёрнутых в серебристую фольгу. Данные отходы купец не выбрасывал, аккуратно разглаживал и складывал в шкатулку. Перед самым отплытием на борт ладьи были перенесены последние рулоны бархата, атласа и шёлка. Запас продовольствия на тридцать дней, бухту проволоки и связку топоров для оплаты на волоке. Судно было готово к отходу.

Мы с Ильичом сидели возле сложенных брёвен, обсуждали нюансы водного и сухопутного маршрута. Пахом рассказывал прописные для себя истины, в точности копируя интонации своего отца. Много лет назад, так же просвещая розовощёкого барчука, Илья, доходивший с караваном до Царьграда, внушал базовые знания своему отпрыску.

— Понимаешь, Лексей, так давно заведено. Ладья идёт двадцать вёрст, потом короткий отдых. Мы их «Никола» называем. Караван идёт семьдесят вёрст за два дня, потом сутки отдыхает. На ладье то, ведомо быстрее, да только зимой по рекам не ходят. На волоках, работают местные жители, в добрую навигацию приходится иногда очередь отстоять. Хороший купец бережёт волоковые куны пуще глаза, ибо если нет серебра, то заберут товаром, по убыточной цене.

— Это как? — спросил я.

— А что понравится, то и заберут. Гришка, сосед мой по торгу, два года назад дюже сильно погорел на волоке. Тройная цена ему, за его хитрость вышла.

— А считают по весу или по размеру корабля?

— Всё вместе. В каждой ватаге на волоке есть шишка, он только посмотрит на ладью, так сразу и цену назовёт. Намётан глаз.

— Так наверно, подкупить его можно, раз он навскидку цену назначает?

— Не, чтобы шишкой стать, не один год тяговиком надо поработать.

Во время беседы, Пахом нередко вставлял одну и ту же фразу: «Жалко, что не можешь ты своих людей оставить, познакомил бы я тебя со своими сотоварищами. В Мурманск сходили бы, ты родню свою проведаешь, глядишь, и торговлю учиним». Новгородец не сдавался до последнего, новый торговый маршрут так и маячил перед его глазами. Вот таким образом открывались неведомые земли, холодные моря, а иногда и новые материки.

Наконец настало время отхода. С новгородской ладьёй отправилась большая часть моего отряда, тянули жребий, кто идёт в первую увольнительную. Девочек, с рюкзаками за спиной, отпустил проведать своих родителей под присмотром сотника. Савелий, по прибытии в Смоленск, должен был разместить своих людей в лавке Пахома, откуда те будут совершать набеги в трактир, либо по другим понравившимся местам. Всю амуницию бойцы оставили в лагере, с собой только холодное оружие. Шесть человек в одинаковых рубахах, трикотажных шапочках, плащах с капюшоном, холщёвых штанах и хромовых сапогах смотрелись несколько комично, но кроме меня на это внимание никто не обратил. Сотник получил семь гривен для бойцов и две для себя. Промотать такие деньги за несколько дней было нереально, но делалось это с прицелом на будущее. Люди должны были почувствовать заботу. Аналогично поступил и с Пахомом Ильичом. Прощаясь, я передал ему три великолепных меча. Один ему самому, второй его сыну, а третий для Александра, который княжил в Новгороде, с заделом на будущее.

Ладья отошла от причала, повернулась ко мне бортом, шесть пар вёсел ударили в воду, судно на мгновенье замерло и рванулось вперёд.

«Доброй дороги, возвращайтесь», — подумал, махнул рукой на прощанье и стал подниматься в горку, к тому месту, где уже заканчивали возводить арку ворот, как за спиной кто-то стал запевать.

Живет моя отрада в высоком терему,

А в терем тот высокий нет хода никому,

А в терем тот высокий нет хода никому.

Я знаю, у красотки есть сторож у крыльца,

Но он не загородит дороги молодца,

Но он не загородит дороги молодца.

За то время, пока Пахом слушал пластинки, команда ладьи успела разучить несколько куплетов. И теперь над гладью реки неслась песня, которая, как известно, строить и жить помогает. Природа, в ответ на залихватскую мелодию, решила помочь поющим, и вскоре, втянув вёсла вовнутрь, судно пошло под парусом. Оставшиеся без работы гребцы продолжили музыкальное занятие, только уже веселее.

Войду я к милой в двери и брошусь в ноги к ней,

Была бы только ночка, да ночка потемней,

Была бы только тройка, да тройка порезвей,

Была бы только тройка, да тройка порезвей.