Доктор смотрел вслед выходящему из вагона-ресторана профессору.

– На редкость умный джентльмен, – заметил он сухо. – Рассчитывает вылечить душевную болезнь нотациями. Хотя кто знает, быть может, он и прав. В моей карьере такое впервые, однако хотелось бы, чтобы я ошибся с диагнозом.

Не сводя глаз с хмурого лица Хэйра, он поинтересовался:

– А вы как считаете?

– Да я-то знаю, что он только наломает дров! – буркнул молодой человек.

– «Тот, кто знает, и знает, что он знает, воистину мудр», – процитировал доктор Конфуция. – И? Что тогда?

– Черт меня побери, если я знаю!

– А вы все-таки подозреваете, что профессор поумней вас?

– Ничего подобного! Просто у нас с ним разные подходы.

– Вероятно, вы не привыкли командовать людьми?

– Да нет, не в этом дело, под моим началом бывало по нескольку сот молодцов, причем иным из них палец в рот не клади.

– Тогда я, честно говоря, не пойму, отчего вы колеблетесь. Опасаетесь, что девушка, узнав, как ее провели, будет на вас зла? В ней есть то, что вы называете «дух», а лично я бы назвал «характерец»… Ладно, вам решать, что вы предпочитаете – сердитую, но вменяемую женщину или дурочку с доброй улыбкой.

– Только не надо на меня давить, – пробормотал Хэйр. – Дайте хоть чуть-чуть подумать.

– Времени мало, – вежливо напомнил доктор.

– Знаю. Но… это все-таки безумная ответственность!

– Ничего подобного. Вот вам моя визитка. Я напишу на обороте, что предложенное лекарство совершенно безвредно. Если мадемуазель в результате его применения заболеет, отвечать придется мне, причем весьма серьезно… Я даже на большее готов. Вы получите образец, можете взять его в Англию и при необходимости отдать на анализ.

Хэйр подергал губу. Предложение доктора звучало вполне разумно, однако от привычного недоверия ко всему неизвестному избавиться тоже было нелегко. Доктор, казалось, прочитал его мысли:

– Возможно, вы сомневаетесь, поскольку мое имя не доктор Смит и я не из Лондона. Однако когда в незнакомом городе у вас разболится зуб, вы ведь пойдете к первому попавшемуся дантисту, не так ли? Не забывайте – если на латунной табличке после фамилии значится определенная квалификация, значит, профессиональное сообщество гарантирует, что этому человеку можно доверять.

Доктор дал молодому человеку время уяснить суть сказанного, посмотрел на часы и сунул их под нос собеседнику.

– Взгляните-ка! Мне пора возвращаться к пациентке.

Хэйр подскочил, словно его ударили током.

– Минутку, доктор. И как, по-вашему, дать ей лекарство?

Понимая, что Рубикон перейден, доктор поторопился объяснить:

– Бедная мадемуазель не ужинала. Разумеется, вы не посчитаете за труд принести ей чашечку супа. В итальянском поезде вагон-ресторан открывают не сразу.

– Ну и болван же я! – хлопнул Хэйр себя по лбу. – Мне и в голову не пришло, что она ничего не ела… Но если она уснет, как ей сделать пересадку в Триесте?

– Мой дорогой сэр, чудес не бывает. Вы слишком нетерпеливы. В полной мере лекарство подействует, только когда девушка сядет на итальянский поезд. Вот тогда она уснет, а в Триесте она просто будет спокойной, заторможенной, очень послушной… – Доктор тонко улубнулся. – Какие там выдуманные англичанки!..

– Хорошо, я готов рискнуть.

Доктор сопроводил Хэйра на кухню, где выдержал целую баталию с недовольным поваром. В конце концов авторитет медицинской профессии взял верх. Прошло еще немного времени, и Хэйр, поджав губы, отправился в путешествие по коридору, стараясь не расплескать наполовину заполненную чашку.

В чашке был не только суп. В столь небольшом объеме содержалась ни много ни мало судьба человека. По чистому совпадению, когда Хэйр, спотыкаясь, прокладывал дорогу к купе, в маленьком домике в Англии мысли миссис Фрой тоже обратились к еде.

– Надеюсь, Винни не забудет перекусить, прежде чем поезд придет в Триест, – сказала она мистеру Фрою. – Когда она путешествует, ей вечно не до еды. Даже вернувшись домой, в первый день она почти ничего не ест.

Муж ответил виноватой усмешкой – он-то как раз догадывался, почему Винни не демонстрирует особого аппетита.

Хэйр тем временем мучился угрызениями совести. Он убеждал себя, что для Айрис этот суп не что иное, как гарантия здорового рассудка, и тем не менее считал себя виноватым. Вконец запутавшись, он изобрел идиотский тест:

– Если я донесу чашку, не разлив, все будет в порядке. Иначе – ну его к черту!

Молодой человек двигался медленно и бочком, словно краб, а паровоз тем временем выжимал из себя всю возможную скорость. Суп плескался у самого края чашки, волшебным образом все же оставаясь внутри. Хэйр вспомнил один несложный цирковой трюк, в котором он упражнялся в детстве; в трюке участвовали обруч и стакан воды. Похоже, сейчас имел место тот же физический принцип – сама по себе скорость не оказывала ни малейшего влияния на жидкость внутри сосуда.

Однако не успел он добраться до вагона люкс, как произошла катастрофа. В тамбуре на него наскочил маленький мальчик, убегавший от девочки еще мельче. Мальчик был окроплен супом, словно при крещении. Имя, которым нарек его Хэйр, мы повторять не станем.

Наконец Хэйр прервал поток проклятий – нужно было вытереть пальцы.

– Ну и хрен с ним, – пробормотал он. – Значит, не судьба.

Айрис тем временем призвала на помощь всю свою сообразительность. Когда профессор вышел из купе, она была еле жива от страха. Казалось, в мозгу лопнула какая-то важная пружина и от сознания осталась лишь разрозненная кучка шестеренок. Мисс Фрой уже ничего не спасет, и Айрис от нее отреклась. В душе осталась пустота – ни цели, ни надежды, ни даже самоуважения.

«Я была ее единственным шансом. А теперь сдалась».

Словно живые, под ее закрытыми веками вспыхивали картинки. Двое старичков, обнимающих друг друга в дверях, из которых струится свет, в ожидании дочери. Сокс, покрытый шерстью снаряд, раз за разом вылетающий из дома навстречу хозяйке, которая уже никогда не вернется. Из-за пса она переживала больше всего, поскольку родители были уже сильно в возрасте. Скорее всего, оба не переживут потрясения – они слишком любят друг друга или, во всяком случае, слишком привыкли друг к другу, чтобы продолжать жить поодиночке. И что тогда станет с собакой? Умрет от голода, лишившись хозяев?

Мысли о собаке довели Айрис до лихорадки. Начался жар, голова раскалывалась от боли, взрывающейся в такт бешеному вращению колес.

– Е-ще бли-же. Е-ще бли-же.

Потом ритм превратился в однообразное постукивание:

– Бли-же, бли-же, бли-же, бли-же, БЛИ-ЖЕ!

Ближе к Триесту. Расписание держало экспресс мертвой хваткой. Паровоз кричал и трясся на рельсах подобно железному монстру, изнемогающему в гонке с невидимым соперником.

Когда Хэйр вошел в купе, Айрис даже не подняла взгляд.

– Продолжаете меня ненавидеть? – поинтересовался он.

– Только себя, – вяло откликнулась девушка.

Хэйр украдкой взглянул на ее подергивающиеся губы и горящие щеки, что, с его точки зрения, лишь подтверждало диагноз доктора насчет опасного нервного перенапряжения. И убедил себя, что раз уж дать ей по башке он не решился, наконец-то представилась возможность хоть как-то помочь.

– Я принес вам супа…

Айрис невольно вздрогнула.

– Весьма признательна, но я не хочу есть.

– А вы попробуйте. Почувствуете себя другим человеком.

– Ладно, оставьте.

– Не пойдет. Я выйду, а вы выплеснете его в окно. Нет уж, я посижу здесь.

Айрис схватилась за голову.

– Мне плохо… – простонала она.

– От недоедания. Послушайте, дитя мое, с этой простенькой чашкой супа связана целая история, тема которой – никогда не прекращай бороться. Начнем с того, что я добыл ее, переступив через труп повара. По дороге сюда я опрокинул чашку на какого-то не успевшего убраться с пути ребенка. И сказал себе – это судьба. А потом сказал себе – она с утра ничего не ела и не сможет поесть до завтрашнего утра. И тогда я вернулся в вагон-ресторан, прикончил еще одного повара – и вторая чашка супа сейчас перед вами!

– Ох, – безнадежно вздохнула Айрис. – Ваши жертвы прямо-таки взывают к благодарности.

Она с видимым нежеланием проглотила первую ложку, сморщившись, словно в чашке было тошнотворное зелье. Хэйр с тревогой наблюдал за ней.

– Что это? Вкус как у микстуры.

– Одно могу сказать: я слопал тот же самый суп на ужин, даже не поперхнувшись, – на голубом глазу соврал Хэйр.

– Тогда и мне имеет смысл поторопиться. – Айрис поднесла чашку к губам и, содрогнувшись, проглотила содержимое.

– Вам скоро полегчает, – заверил Хэйр, принимая чашку из ее слабых рук.

Некоторое время они сидели молча. Хэйр исподтишка наблюдал за девушкой, стараясь уловить первые признаки сонливости. Время от времени до него долетали высокие нотки профессорского голоса – тот изо всех сил перекрикивал рев паровоза. Профессор находился в соседнем купе и пытался упрочить знакомство с сестрами Флад-Портер, надеясь, что на помощь придет какой-нибудь общий знакомый.

– Вы живете в Сомерсете, – заметил он. – Я тоже не раз там бывал. Наверняка есть люди, которых знаете и вы, и я.

– Я там никого терпеть не могу, – с чувством объявила мисс Роуз, отвергая тем самым всякую мысль об общих друзьях.

– Они охотятся на оленей! – пояснила мисс Эвелин.

Объяснение обнадежило профессора, и он принялся деликатно уточнять, не может ли оказаться, что кто-то из его вполне достойных знакомых не столь уж и повинен в общем грехе. Его усилия не пропали даром – сестры узнали одну из фамилий.

– О да, очень милые люди. И наши друзья.

Контакт наконец-то был установлен, и они повысили голоса, стараясь не упустить ни слова. В результате Айрис тоже услышала беседу в соседнем купе и обратилась к Хэйру:

– Это ведь профессор? Не могли бы вы сообщить ему, что я хочу спать, а шум мешает. И пожалуйста, не забудьте упомянуть о нарушении общественного порядка. Уверена, он оценит. Меня он обвинил ровно в этом же.

Голос ее прозвучал настолько бодро, что Хэйр вытаращил глаза от удивления. Усталость исчезла из глаз Айрис, а ее щеки утратили прежний лихорадочный блеск.

«Доктор меня подставил, – со злостью подумал он. – Она вовсе не засыпает. Наоборот, даже делается бодрее. Эдак в Триесте она начнет бросаться на людей».

В действительности сказалось незнание заговорщиками некоторых важных подробностей. В тех редких случаях, когда Айрис доводилось болеть, на лекарства она реагировала почти мгновенно. Пища чудесным образом восстановила ее силы, а препарат сгладил ее взвинченность. Девушка почувствовала беспричинный прилив энергии, а следом и новую уверенность в себе.

Облегчение, вызванное вернувшейся энергией, дало ей силы улыбнуться Хэйру. Молодой человек криво ухмыльнулся в ответ.

– Я же говорил, что после доброй чашки питательного супа вы почувствуете себя лучше.

– Вкус был, словно они мумию сварили, но мне действительно помогло, – кивнула Айрис. – Теперь я поняла, что профессор был прав. И что я совсем опозорилась.

Хэйр мысленно исправил свою оценку лекарства на твердую пятерку.

Глядя в ничего не подозревающие глаза Хэйра, Айрис почувствовала укол совести. «Стыдно его обманывать!..» В голове уже сложился план действий. Чтобы избежать подозрений, она будет прикидываться послушной. А в Триесте найдет способ отделаться от спутников, сядет в такси и проследит за каретой «Скорой помощи». Заговорщики не станут опасаться слежки, поскольку будут считать, что Айрис обезврежена. Запомнив адрес, куда отвезут мисс Фрой, она, не теряя ни минуты, отправится в британское посольство. Итальянцы галантны и падки на лесть; Айрис не сомневалась, что мгновенно найдет у них сочувствие и помощь.

Ее разум, еще недавно ни на что не способный, демонстрировал феноменальную работоспособность. Она напомнила себе, что успех предприятия зависит от того, удастся ли ей одурачить всех врагов. Для этого нужно сейчас вернуться в свое купе, полное соглядатаев, и изобразить перед ними требуемую вялую покорность.

Когда пассажиры, нагруженные багажом, начнут пересаживаться с поезда на поезд, неизбежно возникнет суматоха. Главное, с каким-нибудь поручением отослать прочь Хэйра; остальные будут заниматься своими делами.

Подняв глаза, она встретилась с честным взглядом Хэйра. Тот думал, что уж в итальянском-то поезде Айрис как следует выспится. «Какой стыд, что ради этого я ее обманул», – сокрушался он в глубине души.