Прошло около четырех часов. Айрис лежала, раскинув руки, на склоне горы высоко над долиной. С того самого момента, как она вышла из холодных сумерек ущелья – там расходились в разные стороны дорожки и стояла часовенка, – Айрис поднималась вверх по тропинке, зигзагом вившейся вдоль склона. Стоило ей выйти из полосы тени, как стало немилосердно жарить солнце, но она не сбавила шагу. Мысли продолжали гнать ее вперед, поскольку из головы никак не шла Ольга.

Имя торчало в мозгу как заноза. Ольга! Ольга, делившая с ней хлеб – вернее, охотно поедавшая тосты, которые Айрис жарила себе на завтрак, объясняя это заботой о ее фигуре. Соль она, кстати, делить отказывалась из какого-то диетического предрассудка, так что принимать ее в гостях было сущим мучением. Ольга, которая без тени смущения пользовалась ее телефоном и автомобилем, что не пошло на пользу последнему. Ольга, охотно позаимствовавшая на время ее меховую шубку, а взамен решившая поделиться никому не нужным мужем.

При одной только мысли об Оскаре Айрис практически перешла на бег. «Можно подумать, меня интересуют мужчины, похожие на Микки-Мауса!» В конце концов, совсем запыхавшись, Айрис бросилась на землю и решила, что на сегодня достаточно. По мере того как она продвигалась к вершине, та, казалось, отступала все дальше, поэтому надежды ее достичь быстро испарились.

Айрис полежала с полузакрытыми глазами, прислушиваясь к шороху ветерка, и к ней начал возвращаться душевный покой. Тоненькие колокольчики на фоне неба выросли до размеров колокольни, а сама Айрис казалась себе крошечной и вросшей в землю, словно камень или корень старого дерева. В своем воображении она почти слышала, как в недрах горы пульсирует огромное сердце.

Очарование длилось недолго, и Айрис снова вспомнила об Ольге. Впрочем, теперь она видела ее под другим углом – высота, как обычно, создавала иллюзию превосходства. Долина, вспомнила Айрис, находилась на высоте полутора тысяч метров, и сама она взобралась минимум на столько же. С точки зрения арифметики, она оказалась сейчас на три километра выше бывшей подруги – при условии, конечно, что той хватило совести остаться на уровне моря, – и могла позволить себе определенную снисходительность.

– Больше – никогда! – объявила она вслух. – Никогда и никому не помогаю, даже не просите!

С чувством удовлетворения – урок оказался полезным, пусть даже он получен дорогой ценой, – Айрис решила выкурить сигаретку перед обратной дорогой. Воздух был настолько чист, что отдаленные горы, которых она раньше и не замечала, словно соткались из ниоткуда и плыли теперь в небесах полупрозрачными фиолетовыми громадами. Далеко внизу текла река, которую расстояние превратило из зеленой в туманно-голубую.

Без особой охоты Айрис встала. Пора было возвращаться.

Обратная дорога оказалась не только скучной, но еще и довольно болезненной – приходилось постоянно отклоняться назад, чтобы не упасть. Начали ныть икры, к тому же Айрис сбила все ноги о каменистую тропу. В раздражении она решила покинуть петляющую тропинку и идти напрямую. Стараясь держать направление на озеро, Айрис храбро ринулась вниз по склону. И почти сразу обнаружила, что он слишком крут. Увы, она успела разогнаться настолько, что уже никак не могла сбавить темп. Оставалось лишь опуститься на корточки и скользить вниз по траве, надеясь на удачу.

С этого момента события развивались стремительно. Несмотря на все попытки затормозить, с каждой секундой она летела все быстрее и быстрее. Мир превратился в проносящиеся мимо синие и зеленые пятна, долина вдруг стеной закрыла небо. Подскакивая на кочках, Айрис попыталась изменить курс в сторону небольшой рощицы, надеясь, что деревья помогут ей затормозить. К несчастью, они оказались старыми и гнилыми. Девушка без остановки проломилась сквозь рощицу и с неприятным звуком шлепнулась прямо на каменистую тропу.

Деревья все же несколько смягчили падение, но, когда Айрис поднялась на ноги, все ее тело болело. Несмотря на это, она машинально усмехнулась – сказывалась школьная закалка, нюнь там не жаловали.

– Занятно вышло, – пробормотала Айрис, извлекая занозы.

Чуть ниже по тропе виднелась часовенка; значит, направления она не потеряла. До гостиницы уже было недалеко, и Айрис бодро зашагала вниз по ущелью, предвкушая ожидающий ее комфорт. Холодный коктейль, горячая ванна, ужин в постель… Увидев за очередным изгибом ущелья блеск озерной глади, она даже перешла на прихрамывающую трусцу. Миновала изгиб – и застыла на месте от изумления.

Знакомые элементы пейзажа исчезли, словно кто-то прошелся по ним ластиком. Куда-то пропали деревянные домики, железнодорожная станция, пирс, гостиница. С чувством горькой досады Айрис поняла, что ее внутренний компас дал сбой. Озеро напоминало не глубокий зеленоватый овал, где они с друзьями ежедневно купались, а скорее бледно-голубую кляксу, мелкие берега которой заросли густым кустарником.

Оставался только один выход – возвращаться к часовенке и идти другой тропинкой. На этот раз вышло действительно забавно. Прежде чем заковылять вверх по тропе, Айрис снова усмехнулась – почти естественно. Однако в целом настроение было так себе, и она практически не замечала первобытного величия окружавшей ее горной местности. Ущелье было голым и безжизненным, между валунами ничего не росло, не слышалось даже птичьего пения. Лишь мелкие камушки шуршали под ногами, да еще время от времени слышался всплеск полузасохшего ручейка, пенившегося среди камней подобно запутанной белой нитке.

Привыкшая к компании, Айрис почувствовала, что скучает без голосов и лиц. Подавленная одиночеством, она не смогла удержаться от приступа жалости к себе. Ей пришло в голову, что, в отличие от остальных, возвращение в Англию не будет для нее дорогой домой. В лучшем случае – дорогой назад. Ведь и в Англии она жила в гостинице, а свою квартиру в дорогом районе сдавала. Здесь и сейчас она вдруг усомнилась, не слишком ли дорого платит за свою свободу.

Впрочем, и эти печальные мысли вскоре вылетели из головы, поскольку, выбравшись из ущелья, она столкнулась с настоящей проблемой. Оглядываясь вокруг, чтобы определиться с направлением, Айрис вдруг осознала, что часовня у развилки – вовсе не та, у которой она утром начала свой подъем по петляющей тропке. В этот раз она даже не попыталась усмехнуться, поскольку было явно не до шуток. Она-то думала, что знает все ущелья вокруг, поскольку вместе с компанией излазила их вдоль и поперек не хуже горной козочки. Однако она никогда не следила за местностью, так как всегда лишь шла за кем-нибудь следом. Проводником с неизбежностью оказывался один из приятелей, позаботившийся купить карту. В результате сейчас она не имела ни малейшего представления, куда идти.

– Куда-нибудь я ведь приду, главное – не останавливаться, – сказала себе Айрис. – В крайнем случае всегда можно спросить дорогу.

Чтобы идти, ей пришлось мобилизовать последние остатки упрямства – она сильно утомилась, не говоря уже о сбитых ногах. Достигнув наконец развилки, Айрис поняла, что для дальнейших экспериментов она недостаточно верит в себя, и, присев на камень, решила подождать: рано или поздно кто-нибудь пройдет мимо.

Наступил переломный момент. Начало формироваться неприятное осознание: ее так называемая независимость – на самом деле лишь способность выписывать чеки. По сути, таковы же истоки и ее популярности среди окружающих.

– Всю жизнь я только и шла, куда меня вели. Даже если кто-то пройдет мимо, лингвиста хуже, чем я, еще поискать!

По сути, Айрис себе льстила, поскольку оснований называться лингвистом у нее вообще не было. Как ни странно, ее полнейшее незнание иностранных языков стало прямым следствием школьных занятий в Париже и Дрездене. Все время она проводила в компании других учениц с берегов Альбиона, зато местные преподаватели могли до совершенства шлифовать нюансы своего английского. Так уж Айрис понимала строку из гимна «Правь, Британия!». Сейчас же, когда из-за поворота показался смуглый приземистый мужчина в кожаных шортах с грязноватыми цветастыми помочами, она вдруг усомнилась в пользе излишнего патриотизма.

Один из молодых людей в их компании отличался способностью к языкам. Обнаружив в местном наречии определенное сходство с немецким, он даже научился кое-как объясняться с помощью последнего, хотя и напрягал все свое воображение, чтобы хоть что-то понимать и быть понятым. Обратившись к встречному на английском, Айрис сразу же вспомнила те издевки, которым приятели подвергали бедолагу за его не особо успешные попытки. Крестьянин лишь вытаращил глаза, пожал плечами и покачал головой.

Айрис сделала еще одну попытку, несколько повысив голос. Безуспешно. Крестьянин уже собирался пройти мимо, когда Айрис, вскочив на ноги, решительно преградила ему путь. Сама себе она представлялась калекой, которому вырвали язык. Тем не менее отступать было некуда, она просто обязана заставить его понять!.. Чувствуя себя полной дурой, Айрис принялась жестикулировать, показывая в разные стороны от развилки и повторяя название деревушки, где находилась гостиница. «Не идиот же он, в самом деле?»

Похоже, крестьянин действительно понял, что она хочет, и даже несколько раз кивнул. Однако вместо того, чтобы указать направление, он вдруг разразился целой тирадой на непонятном наречии. Нервы Айрис, на которую обрушился поток гортанных звуков, не выдержали. Она поняла, что на взаимопонимание нет никаких шансов; с таким же успехом можно искать общий язык где-нибудь на задворках Азии. Без денег, неспособная объясниться, она обречена на бесконечные блуждания. Любая ошибка в выборе дороги уведет ее в глухомань, еще дальше от гостиницы, ведь ущелье, подобно фьорду, разделялось на множество рукавов.

Айрис ощутила ужас, лицо крестьянина вдруг стало расплываться, словно в дурном сне. Она попыталась удержать его перед глазами – влажную кожу, небольшой зоб… Впрочем, острее всего чувствовался резкий запах – очевидно, крестьянин сильно вспотел, поднимаясь в гору.

– Я вас не понимаю! – воскликнула она в совершенном отчаянии. – Ни единого слова! Замолчите! Да замолчите же, я сейчас с ума сойду!

Крестьянин, в свою очередь, тоже услышал набор бессвязных звуков. Перед ним стояла девушка в мужской одежде, худая и поэтому совершенно по местным меркам непривлекательная, с грязными и драными коленками. Мало того, она ухитрилась довести себя до истерики и при этом оказалась редкостной тупицей, поскольку никак не могла взять в толк, что все это время повторяла лишь первую часть названия деревни – а в округе таких деревень три. Что он ей и объяснил, прежде чем спросить полное название.

Ситуация была патовая. В конце концов крестьянин еще раз пожал плечами и зашагал вверх по тропе, а Айрис осталась наедине с окружающими горами.

По приезде Айрис накупила открыток с видами гор и разослала всем знакомым, снабдив стандартной надписью: «Разве не чудесный пейзаж?» Кое-где она пометила один из пиков небрежным крестиком, подписав: «А вот тут я живу». Теперь горы мстили за все. Айрис сжалась в комок под выступающими утесами – тем достаточно слегка пошевелиться, и лавина камней сотрет ее в порошок. Рядом со скалами она ощущала себя полным ничтожеством. Горы сожрали ее индивидуальность, выпили ее душу…

И в этот миг совсем рядом зазвучала английская речь! Из-за поворота вышли молодожены, жившие с ней в одной гостинице. Своей спокойной невозмутимостью и исполненным благородства видом влюбленная пара снискала уважение даже у компании Айрис. Мужчина был высокого роста, приятной внешности и, очевидно, привык повелевать. В его голосе звучали командирские нотки. Официанты срывались с места от одного лишь его кивка, а хозяин – вероятно, впечатлившись ценой, уплаченной за номер люкс, – обращался к нему не иначе как «милорд».

Его жена, почти не уступавшая ему ростом, отличалась безупречной фигурой и столь же идеальным лицом. Она носила изысканную, хотя и совершенно неподходящую для горной местности одежду. Впрочем, было ясно, что она ни капли не озабочена выбором костюма и одевается исключительно для того, чтобы порадовать мужа.

Молодожены жили сообразно своему собственному стандарту, не обращая внимания на остальных гостей, которые единодушно решили, что перед ними – представители высшего общества. Ходили слухи, что фамилия «Тодхантер», под которой они зарегистрировались в гостинице, не настоящая, а всего лишь способ сохранить анонимность.

Парочка миновала Айрис, почти не обратив на нее внимания. Мужчина рассеянно приподнял шляпу, но в его взгляде не промелькнуло ничего похожего на узнавание. А женщина даже не подняла фиалкового взгляда от каменистой тропы – что было неудивительно, учитывая опасную высоту ее каблуков. Она что-то говорила мужу – негромко, но очень эмоционально.

– Нет, дорогой! Ни днем больше! Даже ради тебя. Мы и так уже… – удалось расслышать Айрис; конец фразы от нее ускользнул. Она решила, что просто отправится следом за молодоженами, стараясь не особо афишировать своего присутствия, поскольку не питала ни малейших иллюзий по поводу своего внешнего вида после спуска с горы. Появление англичан вернуло ее к привычному расположению духа, поскольку означало, что гостиница совсем рядом – молодожены не были замечены в пристрастии к дальним прогулкам. Нависшие над головой скалы уменьшились в размерах, словно захваченные видоискателем фотоаппарата, а сама она из затерявшегося в неведомых далях жалкого существа вновь превратилась в девушку из Лондона, озабоченную разве что покроем собственных шортов.

Довольно скоро впереди появилась часовенка, где Айрис в прошлый раз свернула не туда. С трудом ковыляя вниз по тропинке, Айрис увидела сперва отблеск на темной воде озера, а потом и огни гостиницы, сияющие сквозь зеленоватые сумерки. Усталая и голодная, она думала лишь о предстоящем ужине и горячей ванне. Казалось, что о случившемся с ней приключении напоминали только немногочисленные физические повреждения.