Глава 21. Ложь во спасение
Айрис увидела в предложении расставленную мышеловку. Однако профессор забыл про приманку! Айрис обладала свободой воли, и ничто не могло заставить ее добровольно сунуть нос в мышеловку.
– Я никуда не поеду! – объявила она.
– Но…
– И не желаю это даже обсуждать!
Похоже, профессор намеревался ее переубедить, и Айрис решила, что для вежливости сейчас не время.
– Я не стану делать вид, что благодарна вам за внимание. По-моему, это вообще не ваше дело.
Профессор буквально застыл.
– Я не имел ни малейшего желания лезть в чужие дела, – обиженно произнес он. – Однако Хэйр очень волнуется и просил меня использовать все мое влияние…
– Никакое влияние не заставит меня иметь дела с этим жутким доктором!
– В таком случае и говорить больше не о чем.
Профессор был только рад избавиться от подобной ответственности. Раз уж девушка оттолкнула протянутую ей руку, у него по крайней мере будет время покурить в ожидании второй смены ужина.
Хотя Айрис и не нравилось лицо профессора, но когда он развернулся, чтобы уходить, его обтянутая шотландским твидом спина показалась такой британской, такой надежной!.. Айрис почувствовала укол стыда и, повинуясь внезапному импульсу, воскликнула:
– Я никуда не поеду с доктором, он выглядит страшнее, чем сама смерть! Но если бы я и переменила решение, пусть это и крайне маловероятно, я могла бы вам позволить сопровождать себя.
Испуганная Айрис полагала, что подсказывает профессору выход из ситуации, однако теперь страшно перепугался и второй участник беседы.
– Это совершенно невозможно, – резко ответил он, чтобы скрыть панику. – Тем более при данных обстоятельствах. Доктор не просто добрый и самоотверженный человек, самое главное для вас, что он – представитель медицинской профессии!
Мышеловка снова была взведена, но Айрис покачала головой. Она туда не полезет. Разве что ее заманят хитростью.
Эта мысль ее встревожила, поскольку Айрис подозревала, что не может доверять вообще никому. Даже Хэйр ее предал. Он, видите ли, беспокоится о ее состоянии – а сам при этом рассказывает какую-то чушь про миссис Барнс! Якобы она попросила его отправить телеграмму некоему Гэбриэлу, причем за спиной у мужа. Поскольку представить миссис Барнс вовлеченной в какие-то шашни абсолютно невозможно, ясно было, что Хэйр зачем-то ее дурачит.
Айрис рассердилась – миссис Барнс и без того вызывала у нее неприятные воспоминания. Именно она окончательно поставила крест на мисс Фрой, отправив ее в страну призраков. Айрис не могла простить жену викария, поскольку отчаянно нуждалась в поддержке маленькой учительницы. Под ее опытным руководством сейчас она была бы в полной безопасности. Вместо этого она испугана, больна и без друзей – все мосты сожжены. Кроме того, любая мысль о загадочном исчезновении мисс Фрой подталкивала Айрис все ближе к границе того заполненного неясными тенями мира, где фантазии берут верх над реальностью и сама Айрис существует только во сне Черного Короля. Если она не возьмет себя в руки, ее рассудок так и будет висеть на волоске существования мисс Фрой – волоске, в любую секунду готовом оборваться.
Однако, как ни страдала сейчас Айрис, в поезде, полном туристов, были пассажиры, которым приходилось хуже, чем ей. В частности, хуже приходилось прикованной к койке женщине в соседнем купе. Большую часть времени она была без сознания, а в краткие моменты прояснения каждый раз испытывала ужас, заново переживая шок, обрушивший ее во тьму. Стоило же сознанию задержаться чуть дольше, сразу начинали сгущаться тучи мрачных вопросов:
– Где я сейчас? Что со мной будет? Куда меня везут?
К счастью для нее, она опять проваливалась в забытье, не успев найти ответа. Поэтому надо признать, что ей повезло больше, чем Эдне Барнс, которая переживала непрерывные душевные муки, находясь в полной ясности рассудка.
А ведь она была так счастлива, предвкушая их с мужем последнюю совместную прогулку по горам, когда заметила письмо в ячейке за конторкой. Почерк свекрови на конверте сразу уколол ее неприятным предчувствием.
«По правде, я долго сомневалась, – писала эта достойная женщина. – Мне вовсе не хочется, чтобы вы лишний раз переживали в дороге. С другой стороны, я чувствую себя обязанной вас предупредить. Я надеялась, что Гэбриэл встретит вас в добром здравии, и до сих пор он оправдывал мои надежды. Однако на днях малыш простудился. Он совсем не страдает, и доктор говорит, что основания для опасений нет. Так что вам не стоит волноваться».
Мгновенно пробежав письмо глазами, Эдна Барнс успела очень многое прочесть между строк. Если в планы свекрови входило, чтобы миссис Барнс впала в панику, то она, безусловно, добилась успеха. Свекровь не пропустила ни одной стандартной успокоительной формулы. «Не стоит волноваться», «основания для опасений нет», «он не страдает» – так добрые люди отзываются о совершенно безнадежных случаях. «Простуда» могла маскировать под собой бронхит или даже пневмонию, а миссис Барнс слыхала о случаях, когда совершенно здоровый младенец с подобным диагнозом угасал за считаные часы. Ее сердце чуть не разорвалось, когда она представила, что в этот самый момент Гэбриэл, возможно, уже мертв.
Тут ее окликнул муж и спросил о содержании письма. Она солгала – сильнейший инстинкт подсказал, что мужа следует спасти от подобных мук. Нет никакой необходимости терзаться обоим, она готова взять все страдания на себя. Пряча боль под привычной улыбкой, Эдна Барнс лихорадочно перебирала в голове возможные предлоги, чтобы немедленно выехать в Англию. В тот самый момент, когда викарий, готовый выходить, уже взял у нее из рук пакет с сандвичами, предлог нашелся – она ухватилась за «вещий» сон мисс Роуз.
Мистер Барнс был разочарован, но не стал перечить жене. Сестры, обнаружив, что даже жена викария меняет планы на основании суеверных предрассудков, тоже решили не рисковать. Поскольку молодожены и так собрались ехать, гостиница в тот же день опустела.
Впервые в жизни Эдна Барнс обрадовалась, что ее мужа укачивает в дороге. Пока он сидел с закрытыми глазами и скрипел зубами, от нее не требовалось изображать, что все в порядке. Утешало лишь то, что она все ближе к дому. Поэтому когда возникла угроза, что придется задержаться в Триесте, Эдна впала в отчаяние. Ее принципы впервые подверглись по-настоящему серьезной проверке – и сначала победила совесть. Солгать, чтобы избавить мужа от лишних мук, казалось ложью во спасение. Но она сказала себе, что помощь чужому человеку важней семейных уз и что в этом и заключается настоящее самоотречение. Она готова была исполнить свой долг перед мисс Фрой любой ценой.
Однако потом те, чьему мнению она доверяла, заверили ее, что никакой угрозы для мисс Фрой не существует. И ее решимость дала осечку. Причина для жертвы была слишком незначительной. Судя по всему, истеричная девушка раздула из мухи слона, чтобы привлечь к себе внимание. А Гэбриэл был болен, нуждался в ней – и Гэбриэл победил.
Уже после того, как она опознала фрау Куммер как мисс Фрой, миссис Барнс сообразила, что телеграмму свекрови мог бы отправить за нее готовый к услугам молодой человек. Она сомневалась, что сумеет получить ответ, не привлекая внимания мужа, – вдруг ее имя выкрикнут достаточно громко, – и попросила послать ответную телеграмму в Кале. От морского воздуха викарию станет легче, а держать его в неведении до самого дома было бы слишком жестоко. В глазах миссис Барнс стояли слезы, но она все равно улыбнулась, подумав о муже. Он, словно большой ребенок, страдал от своих болячек, но понятия не имел, от чего его избавили.
«Матери виднее», – подумала миссис Барнс.
Ровно та же мысль пришла в голову миссис Фрой, которая сидела в полумраке гостиной и с нетерпением ждала возвращения дочери.