Глава вторая,
в которой мы узнаем, где в Киеве находится загадочный дом-храм

С трудом сдерживая смех, Маша перешла дорогу, свернула за угол и снова встретила Мирослава.

– Ну и что теперь делать? – спросила она. – Я же обещала Кате елку купить.

– Купим искусственную. А ты теперь всё оживляешь, напропалую?

– У меня это с четвертого месяца где-то, – призналась Маша, – так и тянет все делать живым… побочный эффект, вместо токсикоза… жажда жизнь подарить. Хочешь, тебя оживлю?

– Не нужно.

– Почему? Это же отличная мысль. Как она не пришла мне в голову раньше. Давай воскресим тебя… Хватит тебе быть привидением!

– Все, Маша, я в торговый центр за искусственной елкой. Их сейчас от настоящих не отличишь.

– В Катин торговый центр?

Маша посмотрела на парящий над площадью огромный билборд с рекламой: прекрасная Снежная Королева в высокой короне осыпала снежинками невероятно счастливых покупателей с множеством брендовых покупок в руках.

По признанию Кати, в контексте развившейся среди киевлян острой снего-недостаточности с ноября по декабрь идея установить в ее новом торговом центре снегомашину окупилась с ноября по декабрь не на сто – на все триста процентов.

Но, несмотря на серую бесснежность Города, здесь, на Подоле, между памятником мечтательному Сковороде и чудесным фонтаном «Самсон», тоже было весело, празднично, громко и сказочно.

Ежегодный киевский парад Дедов Морозов радовал глаз, как скопище слетавшихся на счастье божьих коровок, – красные шубы дедов расцветили серую, слегка подернутую туманцем Контрактовую площадь.

Когда-то купцы, фабриканты, помещики заключали тут знаменитые ежегодные зимние контракты с рабочими, учителями, инженерами, ныне же многие из горожан тоже пришли сюда, чтоб выбрать подходящего Деда Мороза и, оценив его умения, договориться о выступлении на вечеринке, утреннике, корпоративе или домашнем празднике.

Деды и Снегурки имелись тут всякие, на любой вкус, безвкусицу и кошелек: и настоящие Морозы Ивановичи, в шубах, расшитых богатыми княжескими узорами, и приблуды в дешевых шубейках из красного кумача, отороченного белой тканью. Были и синешубые, и серебряношубые, и малиновые шубы в белый горох, и лиловые шубы в снежинках. Были и Снегурочки, молодые и порядком подтоптанные, в высоких сказочных коронах, скромных маленьких шапочках и париках из серебристого дождика (и на бородатого библейского Самсона кто-то успел водрузить корону из синей фольги), были зайцы и белки, чебурашки, олени, даже панды… И среди них – всего один прибившийся Санта в коротком красном кафтанчике.

– Если увидел на деде штаны, знай, это дед не из нашей страны! – весело крикнул в его сторону молодой и уже не очень трезвый Мороз. – Девушка, сфотографируемся? Недорого будет, десять гривен, – повернулся он к Маше.

– В другой раз.

Иные же киевляне, как в старые добрые времена, когда в честь контрактов на святки у Контрактового дома устраивали балаганы и театры, просто пришли поглазеть на развеселое зрелище, пофотографироваться и посмеяться вместе с детьми. Неподалеку от них Дед со Снегуркой в белых сапожках водили хоровод с малышами, распевая вечную песню про елочку. Справа малиновый Дед в горошек ловко жонглировал блестящими булавами. Слева, сидя на козлах в нарядных узорных санях, Дед размахивал палицей и кричал: «Го-го-го!», поощряя незримых коней – видимо, Декабрь, Январь и Февраль; довольная малышня и их родители громко смеялись.

– Ты на эту посмотри, что вытворяет! – сказал Дед Мороз, которому Маша отказала в фотографии. И, поворачивая голову, студентка почти не сомневалась, что увидит сейчас свою подругу.

Она не ошиблась.

Костюм Даши Чуб, не без оснований носившей гордую кличку Землепотрясная, не до конца соответствовал протоколу зимней внучки: короткие белые сапожки, ажурные белые колготки, белая, в талию шубка из искусственного меха и белая ушанка со стоячими ушами, делавшая ее похожей на безумного зайца… Зато белые длинные волосы ее были заплетены в настоящую косу, в косе сверкала серебристая звезда, а голос выпускницы музыкального училища благополучно перекрывал весь площадный шум-гам.

Пританцовывая, залихватски ставя ногу с каблука на носок, поводя плечами, Чуб пела на два голоса юморную песню из «Ну, погоди!», разбрасывала вокруг зазывные взгляды, словно отборное зерно под час посевной… И все они уже успели дать всходы – вокруг белокосой Снегурки собралась самая большая, исключительно мужская толпа: случайные прохожие, отбившиеся от семьи папы и безвнучные Деды, перешедшие в атаку и танцевавшие вместе с ней, подпевая: «А ну-ка давай-ка плясать выходи…»

«Нет, Дед Мороз, нет, Дед Мороз, нет… – В процессе тройного отказа Даша трижды сделала «колесо» и, трижды сверкнув серебристыми шортиками под короткой шубейкой, вырвалась из кольца новоявленных поклонников и со смехом закончила: –…Дед Мороз, погоди!!!»

И немедленно получила ангажемент:

– Девушка, идите к нам выступать…

– Нет, к нам…

– К нам на корпоратив… Шеф будет в восторге!

– Иди лучше ко мне в Снегурочки, – крикнул ей высокий Мороз в дорогой серебряной шубе со стразами. – Ух, мы с тобой представленье устроим!

– Ты уже десятый, кто мне предлагает, – весело отмахнулась Даша. – Мне на снежинки разорваться, что ли?..

– А давай… Хоть будет в городе снег, – пошутил тот в ответ.

Маша неуверенно помахала подружке рукой, сомневаясь, что та отреагирует на ее безмолвный призыв раньше, чем приворожит всех Морозов на площади. Но белокосая Снегурка кивнула и сразу направилась к ней, игнорируя многочисленные разочарованные возгласы и взгляды пытавшихся ее удержать благодарных «дедушек».

– Эх, – сказала она то ли грустно, то ли хвастливо. – А в прошлом году я не только «колесо», я еще и на шпагат села… Но тогда здесь, на площади, снег был, а не грязюка… Прощай навсегда моя карьера Снегурочки! Я же блондинка – натуральная, – пояснила она. – И актриса, считай, прирожденная, да еще и пою – ясен пень, что я с детства была Снегурочкой во всех детских садах и в школе. А уж сколько я на елках в прошлом году накосила… до мая денег хватило! Каждый год на парад приходила… Но в этом году я, наверное, в последний раз.

– Ты за сценой скучаешь? – расшифровала ее монолог студентка.

– Я же певица… И не так уж весело ва-аще быть Киевицей. Иногда хочется просто погулять, погудеть… а у нас вечно все так серьезно. Даже Новый год не нормальный, а очередной ритуал.

Маша не успела ответить.

– Черт знает чё! – Землепотрясная принялась просматривать свои снимки в смартфоне. – Они чё, все испорченные? Это из-за тумана, что ли? Я такие прикольные фотки на параде Морозов нащелкала, а на них сплошные белые пятна… Ок, пойдем вниз, кофе-чаю попьем, – пробурчала она.

Киевицы спустились в подземный переход Контрактовой. Здесь, в длинной и ровной норе к метро, обитал целый базар, два ряда лотков, где продавали все на свете: нижнее белье, пирожки, золото, махровые розы, косметику, конфеты, национальные сувениры и полудрагоценные камни на счастье. Еще одна забредшая сюда погреться Снегурочка лет сорока воровато покуривала рядом с раскладкой газет.

– А все же землепотрясно придумали в Киеве ежегодный парад Морозов! – переключилась на хорошее Даша. – И вовремя – кто-то прощелкал про солнцестояние, да? Хорошо погуляли… А вот интересно, почему мне в детстве родители ни разу Деда Мороза не заказали? Общий Дед Мороз на праздниках – это не то… здорово, когда у тебя собственный есть. И ва-аще, какая разница в детстве, сейчас… Надо взять и хоть раз себе домой заказать. Придет ко мне молодой, с бородой, симпатичный и сразу с подарками. Все, хочу настоящего Деда Мороза!

– У тебя же роман с… Я имя забыла. – Маша помнила имя лишь предыдущего Дашиного парня и еще трех перед ним.

– С Ромчиком… Хорошо, что напомнила! Будь другом, пойдем со мной завтра в Катин торговый центр. Ромчик мечтает с тобой зачекиниться. Он историей очень интересуется, а я сказала, что ты профессиональный историк. И еще он обещает мне завтра сделать сюрприз. Вдруг предложение? И к кому он меня приревнует ва-аще – к Деду Морозу? Смешно! Все, хочу заказать настоящего Деда Мороза!

– Возьмите. – Слегка примороженная, уже ко всему индифферентная девушка в черной трикотажной шапочке с ирокезом из разноцветных нитей сунула Даше в руку флаер. Та взяла его, не глядя, и развернулась в сторону подземного торгового центра.

– Идем, хочешь – не хочешь, надо подарки купить, раз Катя нам делает елку и стол. – Даша Чуб не договорила – замерла, нарочито выпучив и округлив без того круглые глаза. – Машка, ты не поверишь… – протянула она свой флаер подруге.

Ковалева посмотрела на глянцевый прямоугольник бумаги. На ней был изображен бодро шагающий с мешком Дед Мороз в красной шапочке, почему-то с оленьими рогами, а справа – бойкий слоган:

Внизу значился электронный адрес сайта магазина прикольных подарков.

– Два в одном! – восхитилась Даша, вынимая смартфон, и, не сходя с места, отправилась по указанному инет-адресу. – О, шикардос! Вот это я тебе подарю… – заявила она, едва добралась до первой страницы. – Или это – однофигенственно классно! Нет, не смотри… А это Кате… хи-хи… Где бумажка, давай мне их телефон. – Она набрала номер.

Мимо них прошли два Мороза: один с пыхтящим самоваром в руках, другой – с лотком, полным печенек и бубличков. На правах внучки-Снегурочки Чуб подмигнула последнему и подхватила с подноса горячий пончик.

– Зая, ты прелесть, давай ко мне в Снегурочки! – восторженно отреагировал Дед.

– Ты – одиннадцатый, – довольно качнула белыми ушами Землепотрясная Даша. – Целую… нет, не вас. Я хочу заказать три подарка, – переключилась она на звонок. – Их точно принесет Дед Мороз?

Из-за толпы, гудевшей в норе перехода, Маша не смогла услышать ответ – лишь угадала его: Чуб удовлетворенно кивнула.

– А он у вас как, с программой? Ну, прежде чем вручит подарок, может попросить моих девочек ему стишок рассказать или песенку спеть? Классно! Тогда давайте… Точно 50 процентов? О’кей… До свиданья тогда.

С недоумевающим видом она поднесла к лицу флаер.

– У них есть и реальный магазин, – пояснила задачу она. – Кто его найдет, тот получит землепотрясную скидку. Но тут нет адреса, только загадка: Андреевский спуск, дом-храм. Где ж это там?

Студентка-историчка взяла листок из Дашиных рук.

– Может, они имеют в виду саму Андреевскую церковь? В ее основании – двухэтажный дом… То есть сама Андреевская стоит на другом доме, и этот дом стал в XIX веке уже другой церковью – Сергия Радонежского. Там жил юродивый Иван Босой, он круглый год ходил босиком, даже по снегу… обладал ясновидением, а на деньги, которые собирал, создал первый в Киеве приют для бездомных. И в его церковь под церковью съезжались толпы паломников…

– Церковь на церкви – прикольно! Но тогда бы они написали: найдите две церкви в одной.

– Дом-храм… Кажется, я поняла! – загорелась Маша. – Идем к Андреевской. Я почти угадала. Это впрямь мало кто знает.

– Тогда поехали!

– Пошли, – поправила Маша, указывая красной варежкой прямо в небо.

– Ясно, – вздохнула Чуб, – пешкобус подан.

Влажные от тумана неровные булыжники Андреевского тыкались им в ноги – так черные щенки приветственно тычутся лбами в ботинки хозяев. Пару лет назад городские власти переложили брусчатку, надеясь призвать их к порядку, и что ж?.. Разок недовольно вздохнул древний узвоз, пару раз пожал плечами соседних гор – и вновь заскакали его булыжники, словно непослушные дети, пытаясь перепрыгнуть друг дружку.

Им пришлось преодолеть весь крутейший Андреевский спуск, соединяющий Нижний Город с Верхним Киевом, казавшимся снизу почти поднебесным, прежде чем младшая из Киевиц с хитрым видом поманила Чуб за собой – в арку большого, выстроенного в стиле а-ля рюс, пятиэтажного дома-терема № 34.

Они прошли в его двор, где проживал небольшой антикварный магазинчик и украшенное горящими огоньками гирлянд маленькое здание-теремок.

Маша Ковалева отмерила еще десяток шагов, развернулась на девяносто градусов и ткнула пальцем в зимний небосвод.

– Посмотри!..

Пока они шли, успело стемнеть, и увиденное горело над ними зелено-золотым маревом: с того места, где стояли две Киевицы, казалось, что украшенный позолотой купол и крест Андреевской церкви высятся прямо на крыше дореволюционного жилого дома.

– Дом-храм… Прикольненько, – утвердила отгадку Даша. – Хотя, это ж магазин приколов… Вот, видно, и он. – Землепотрясная устремилась к терему.

Маша задумчиво осмотрелась: внизу темнели дворы Андреевского спуска, большими ступенями спускавшиеся к яме Подола, вверху – над ними высился на небольшой горке хорошо знакомый им серый Музей истории Украины, у ступенек которого Три Киевицы должны были дежурить каждую ночь… за исключением особенных праздников, вроде часов Кратуна – грядущих трех ночей абсолютной Тьмы зимнего солнцестояния.

И все же судьба зачем-то снова привела их сюда…

Магазин оказался внутри совсем небольшим, а встретившая их девушка-продавщица в короне Снегурочки – очень милой.

Она сразу заулыбалась, как только Даша объявила с порога:

– Ну чё, мы получим шикардосную пятидесятипроцентную скидку?

– Конечно! Вы первые нас нашли.

– Здорово. А то я боялась, у меня денег не хватит. Тогда оформите мне… Сначала коробку-сюрприз для меня. Я тоже не хочу знать, что мне подарят. Потом… нет, Маша, ты отойди, ты не должна видеть свой подарок… пожалуйста.

Маша послушно отошла в дальний угол к витринам – там на стеклянных полках стояли рюмки-шахматы, маски героев «Звездных войн» и огромная накладная грудь. Оставалось надеяться, что ей подарят не ее. В другом углу под стеклом висела дизайнерская одежда – вязаные платья и шляпки.

Впрочем, оформление заказа пришлось отложить – у Даши зазвонил телефон.

– Ой, Ромчик! – зажглась, как новогодняя гирлянда, она. – Это ОН, – на всякий случай пояснила Чуб и местной Снегурочке, на миг прикрыв трубку рукой. – Не мальчик – взрыв мозга. Позавчера познакомились… Я ща… Маша, ты тоже тут пошарься пока, подарок какой поищи.

Даша шагнула к выходу, но, похоже, перепутала двери и попала в маленький внутренний двор магазинчика, походивший, несмотря на свой скромный размер, на ожившую сказку. На деревянной беседке с резными скамейками и пристроившейся рядом декоративной маленькой мельницей с бревенчатым колодцем-журавлем мерцали новогодние бело-голубые бусы-фонарики.

– Ну что, ты уже соскучился? Правда? А как ты соскучился? Сильно… И какая часть тебя скучает сильнее всего? Ах, эта… А я думала другая… Нет, я не пошлая. Откуда ты знаешь, что я имела в виду? – Почти танцуя на ходу, Даша двинулась в сторону беседки с дощатым полом. Радость переполняла ее через край. – Нет, сегодня никак. Мы празднуем с подругами. Точно с подругами. Не веришь, могу адрес дать. Ярославов вал, № 1. Надумаешь заглянуть – позвони, я тебя в подъезд впущу…

Поравнявшись с колодцем, Чуб развернулась на каблуках белых сапожек в сторону сказочной беседки… И тут случилось странное.

То ли декоративная дорожка из верхушек круглых деревянных пеньков оказалась подмокшей и скользкой, то ли стенки колодца слишком низкими – так или иначе Даша замахала руками, безуспешно пытаясь удержать равновесие, полетела спиною назад, перевалилась через бревенчатые стенки колодца и упала в глубокую бездонную яму.

Прошло целых двадцать минут, прежде чем Маша Ковалева решила потревожить занятую любовным воркованием подругу.

Выйдя во двор, студентка в недоумении остановилась:

– Где ты?

Она заметила ее не сразу, а углядев, испугалась – Даша лежала на влажной земле неподалеку от колодца. Точней, не лежала – нежилась, как томная девица в постели: то потягивалась всем телом, то махала руками, словно подбрасывая несуществующий снег, то закидывала руки за голову, глядя на звезды. Ее белая шубка была грязной, лицо с раскрасневшимися щеками – отрешенно-счастливым.

– Что ты делаешь? – поразилась Маша и недовольно посмотрела наверх – с неба начал накрапывать мелкий, противный дождик.

– А-а… это ты? – еще больше удивилась ее появлению Чуб. – Я и забыла… Я тут в колодец упала.

– То есть с колодца? – Маша подошла к подруге и протянула ей руку в красной варежке.

– Нет, в колодец. – С видимой неохотой Даша села. – Прямо как утром во сне… летела, летела, летела… и упала на снег.

– Даша, ты лежишь в грязи. – Обеспокоенная Маша подсунула свою нетерпеливую варежку ей прямо под нос, и та неохотно приняла помощь – встала с земли. – Наверное, у тебя голова закружилась. Ты не замерзла?

– Замерзла… или нет?.. Черт… голова… – У Чуб потемнело в глазах, но это быстро прошло.

– Идем, – встревоженно сказала Маша, – магазин уже закрывается.

Окончательно Землепотрясная пришла в себя только в Башне Киевиц на Ярославовом валу, 1.

Она почивала на диване под клетчатым пледом, под боком уютно мурчала любимая рыжая котейка Изида Пуфик. Чуб приоткрыла глаза и сразу вспомнила, как головокружение вернулось, ноги подкосились, Маша все переживала, что подруга испачкала шубку, а потом исхитрилась воскресить ее белизну – отличное ведьмацкое свойство, и в химчистку больше ходить не надо. Ну надо же было так глупо упасть и удариться затылком о стенки колодца, ей аж показалось…

Над ее головой высился поднебесный потолок Башни. Почти прямо под ним по верхней полке книжного шкафа с видом сурового ревизора шла белая кошка – точно проверяла, все ли книги стоят на месте, и не вступил ли альбом Васнецова во внебрачную связь с магией Папюса, не сбежала ли непокорная Марко Вовчок на полку к Писареву?.. Пахло медовыми пряниками, рождественским воском и летней травой.

Чуб подвинула недовольно заворчавшую Пуфик и села, хоть вставать не хотелось: и так хорошо.

В высоком мраморном камине горел огонь, Маша как раз пристраивала рядом пшеничный сноп-дидух… И выпущенные на свободу рыжие волосы младшей из Киевиц казались сейчас наполненными настоящим огнем, и бледное готическое лицо ее, заключенное между пламенем волос и зеленью длинного шелкового платья, стало прекрасным, как картины эпохи Возрождения, и движения были такими осторожными, будто она смертельно боялась обронить хоть одно зерно, сломать хоть колосок дидуха, именуемого ею символом рода.

А в центре Башни, словно в новогоднем рекламном ролике, стояла высокая елка, ее ветви были щедро усеяны мерцающим искусственным снегом, покрыты «дождиком», на макушке сидел златокрылый ангел, а чуть ниже, прямо под ним, разместились две ведьмы: одна на метле и с мешком, вторая – страхолюдная бабка-ежка…

Чуб поморгала глазами, дивясь такому соседству, хоть средней из Трех Киевиц, отвечающих за равновесие между светом и тьмой в Городе, бывшем одновременно Столицей ведьм и Столицей веры, давно следовало перестать дивиться чему бы то ни было.

– Стесняюсь спросить, ты из политкорректности ангела с ведьмами рядом повесила? – весело поинтересовалась Землепотрясная у Катерины Михайловны.

– Можно и так сказать. – Дображанская поправляла столовые приборы на накрытом красной скатертью новогоднем столе. – Я елочные игрушки из разных стран собираю. Это ведьма Бефана – в Италии она прилетает к детям с подарками вместо Деда Мороза. Чешская святочная ведьма Перхта. Черт Крампус. Рядом – козел, символ рождества из Швеции…

– Ведьмы, черт и козел – полный шабаш! Какая прикольная ведьмацкая елочка. А разве мы не должны ее как-то ритуально украсить? Раз уж мы совершаем один из Великих ритуалов года… Хоть это тоже прикол! Кто б знал, что это супервеликий ритуал – дружно позвать Деда Мороза.

– Ритуальные елки украшают на вторую и третью ночь Кратуна. – Катя отошла от стола, сняла передник, разгладила узкое черное платье, став похожей то ли на итальянскую ведьму Бефану, то ли на чрезмерно прекрасную итальянскую отравительницу времен Цезаря Борджиа: – Осторожнее, кстати, не пни коробку, там ведьмины шарики…

– Эти? – Чуб немедленно полезла в помянутый короб рядом с диваном и обнаружила в нем обычные разноцветные елочные шары. – Смеешься?

– Заговаривать стеклянные шары – древнейший магический ритуал, – раздался мелодичный поучающий голос свыше, принадлежавший белой кошке Белладонне, бывшей по совместительству их домашней энциклопедией по ведоводству. – Следует дунуть вовнутрь, наполнив шар своим желанием, и повесить на елку…

– Но не сейчас. Сейчас их трогать нельзя, – строго предупредила Катерина. – Ты помнишь, что наш ритуал – это очень серьезно?

– Что серьезно? Новый год серьезно отпраздновать? – Землепотрясная демонстративно закатила глаза.

– В три ночи Тьмы, – вновь подала глас Белладонна, по-прежнему возлежащая на одной из верхних полок книжных шкафов, – можно изменить даже то, что изменить невозможно. Потому все киевские ведьмы покидают на Тьму Город, дабы ненароком – ни по вине рока, ни словом, ни делом не нарушить изменения, которые соблаговолит внести Киевица…

– И какие невозможные изменения мы можем внести? – заинтересовалась Даша.

– Речь идет о хорошей погоде, – пояснила Дображанская.

– А у природы нет плохой погоды, – схохмила Чуб. – Вечно вы напускаете суперсерьез на пустом месте!

Катерина Михайловна важно кивнула, благодаря кошку за пояснения, огляделась, проверяя, все ли в порядке, поправила стоящий в центре стола цветочный горшок с красной «рождественской звездой», бросила косой подозрительный взгляд в сторону невозмутимого черного кота Бегемота, сидевшего на углу стола над миской с жареной курицей и всем своим видом демонстрировавшего, что не испытывает к ней ни малейшего интереса… Посмотрела на часы, потом на запотевшее окно, подошла к нему и быстро прорисовала пальцем «глазок»:

– Пора! Первая звезда зажглась.

– Но первая звезда должна зажечься на Рождество… христианское, – то ли удивленно, то ли возмущенно напомнила Даша. – Это ж на Рождество ничего нельзя есть и пить до первой звезды.

– Правильно. – Маша уже подошла к балкону, поправила свое платье цвета листвы, точно готовилась к выступлению на сцене. – Сегодня и есть Рождество. В христианстве Рождество – день рожденья Христа. Но в Библии не упомянуты ни дата, ни месяц, когда он родился. А церковь всегда пыталась поставить христианские праздники на место языческих – потому и решила приурочить Рождество Христово к солнцестоянию… Вроде как Иисус и есть новое солнце, которое рождается после самой темной ночи в году.

– Но ведь Рождество, даже католическое, – только 25-го числа, – сказала Даша.

– В том и проблема современных людей. – Белладонна издала рычащий неодобрительный звук. – Они следуют не природе, а правилам, и не могут понять: вне зависимости от их празднеств и правил солнце встает тогда, когда встает… когда встает, тогда наступает Новый год.

– Может, поэтому мои желания на Новый год никогда не сбываются? – сделала удивительное открытие Чуб. – Нам тупо не сказали, когда их загадывать, обманули на целых десять дней!

– Пора! – Катя взяла с камина большую плошку, расписанную солярными знаками, и собрала в нее понемногу из каждой тарелки, стараясь не испортить дизайн своих блюд – всевозможных елочек из огурцов, сыров и колбас, пирамидок из салатов, пингвинов-маслин и яичных снеговиков.

Белладонна прыгнула, легко, точно у нее вовсе не было веса, перенеслась на занавеску, зацепилась когтями за золотой плюш и одним движением когтистой лапы поддела щеколду балкона. Балконная дверь открылась мгновенно, – ветер, притаившись с той стороны, словно специально караулил мгновение. В комнату вошли холодная сырость и мгла. На улице накрапывал дождь.

Покачнувшись на золоте плюша, кошка перелетела к Катиным ногам и напомнила:

– Ясная Киевица должна накормить и задобрить Мороза, дабы тот пришел, да ушел честь по чести. Как уважите его – так зима и пройдет. Мало уважите – зима будет бесснежной и лютой, все живое вымерзнет, и то будет ваша вина… Уважите излишне, Мороз задержится тут до Петровок.

– Ну, так давайте накормим Мороза! И да свершится Великий ритуал! – Катерина казалась напряженной, то ли предупреждение Белладонны произвело впечатление, то ли, помимо торгового центра, Дображанская успела купить какую-то ферму и теперь боялась потери урожая.

Держа в вытянутых руках ритуальную плошку, Катя вышла на лишенный перил прямоугольник балкона, поклонилась, как учили, не низко, не коротко, и пропела как могла задушевно:

– Ой, Мороз, Мороз, деду, прошу в хату к нам до обеду. Зимой ходи, а на Петровку не ходи…

И Даше почудилось: она уже слышала это в Прошлой жизни, а может, и в позапрошлой, хотела сказать – да Маша приложила палец к губам.

Поставив плошку на балконе, Катерина вернулась в дом.

– Ты вынесешь Морозу кутю, – сказала она, указывая Маше на наполненную ритуальным яством посудину.

Маша сделала шаг на бесперильный балкон, отметила: ветер и неприятный промозглый зимний дождь исчезли, первый вечер зимнего солнцеворота внезапно стал тихим и нежным, точно сам списал с известных стихов «Тиха украинская ночь, прозрачно небо, звезды блещут»…

– Вовче, вовче, ходи до нас до оброку, а не прийдеш до оброку, аби сь не йшов до моїй худоби, – сказала она так старательно громко, что голос ее покрыл весь Ярославов вал, а снизу, из тьмы невидимый сверху прохожий весело крикнул:

– Ау, ненормальная… в курсе, что до Нового года еще десять дней?

– И волк здесь при чем?.. – не сдержавшись, подхихикнула Даша. – Может, заодно и зайца из «Ну, погоди!» позовем?

– Это древнейшее заклинание, – отрезала Катерина Михайловна, – не нам его переписывать. Так зазывали Мороза испокон веков.

– Все просто. – Маша уже вернулась, оставив на улице плошку с кутьей. – И ты почти угадала. Прообразом Деда Мороза был древнеславянский бог Велес – покровитель богатства, скота, лесных зверей: и волков, и медведей, и зайцев тоже. И, кстати, заяц в Древней Руси – такое же колдовское животное, как кошка.

– Потому Дед Мороз и живет в лесу, в окружении зверушек? – вспомнила выпускница Глиэра либретто оперы Римского-Корсакова.

– Но когда он злится, всем может прийти карачун, – напомнила Маша. – Потому, Даша, пожалуйста, будь посерьезней. – Она указала подруге на третий сосуд. – Это взвар…

– Секунду! Нужна еще рюмка доброй водки для деда. – Катя быстро плеснула в сосуд из бутылки «Хортиця». Ты должна выйти и сказать: «Буре, буре, будь ласкава і виходь до нас на вечерю».

– А буря – типа символ перемен? – догадалась Чуб. – Подождите, – она впрямь стала серьезной, – я желание Деду Морозу загадаю, пусть наконец исполнится. – И черты ее вмиг приобрели рисунок столь романтично-блудливый, что по крайней мере область желания ни для кого не составила тайны. – Загадала!.. Ок, давай тазик.

– Дарья, это ритуальная свербь!

– И чё, она на тазик обидится и сама в себя плюнет?

Землепотрясная вышла на балкон. Уже не одна – множество звезд переливались на небе белыми огоньками праздничной гирлянды небесной.

И подумалось вдруг: небо – и есть настоящая новогодне-рождественская елка, приветствующая рождение нового солнечного цикла, и настоящие ангелы, сидящие на макушке елки, – на самом деле там, в небе (и ведьмы тоже там, но чуть ниже), и звезды, такие похожие на мерцающие электрические огоньки на елочных ветках, и хлопушки молний, и ватный снег, и искусственные снежинки из мишуры – на небе неподдельные, настоящие. И если сесть под звездным небом, как в детстве под елкой… невозможно поверить, что Дед Мороз – злой Карачун, невозможно верить в худшее, и не нужно верить в него, когда мир так невозможно прекрасен, и, принимая его красоту всей душой, ты ощущаешь себя прекраснодушной и огромной, как небо. Ты ощущаешь невозможное – возможным!

– Буре, буре, будь ласкава і виходь до нас на вечерю… И снега пошли нам! – по-хозяйски присовокупила она.

Чуб с надеждой посмотрела на небесную елку, ожидая от нее хоть звука, хоть знака – хоть крохотной снежинки. Но ни одна из звезд не подмигнула своей Киевице, вместо этого в ее кармане неожиданно зазвонил телефон, так громко, что ритуальная свербь со взваром подпрыгнула в руках, вырвалась, упала, разбилась, взвар пролился на бетон балкона, а оттуда на землю.

Сзади ахнуло и мяукнуло пятью голосами. А шестой – мужской голос из трубки произнес:

– Деда Мороза заказывали? Так впускайте!