Шли дни и ночи. Сначала я делала то единственное, что знала: следовала за поворотами идущей в гору дороги, чтобы уйти с того места, где меня оставили мама и папа. Я высматривала их. Я высматривала их серебристо-серую машину. Но когда я добралась до верхней точки дороги, там ничего не оказалось. И я пошла дальше.

Я иду на юг. Для меня существуют только свет и темнота. При свете я бреду вдоль дорог, которые мне попадаются, сворачивая направо или налево по велению чувств. Я иду вдоль скалистых обрывов. Я иду вдоль полей. Я иду через густые леса. Вот что я делаю при свете. В темноте я сплю. Я стараюсь найти укромное место, чтобы лежать там, никем не замеченной – и я пытаюсь не замерзнуть.

Когда я иду по обочинам, мимо меня проносятся машины. В дождь или снег они тормозят, и те, кто сидят внутри, опускают стекло и кричат: «Эй! Тебя не надо подвезти?» Но у меня нет слов, и я не отвечаю. «Надо, – думаю я. – Что такое «надо»?»

Меня гложет голод – и этот голод приводит меня на задворки одиноких домов, где в баках есть отбросы. В том единственном городе, куда я заходила, голод привел меня к бакам позади здания, где, судя по запахам, готовят и подают еду. Но после этого города других не оказалось, так что я просто иду.

Ночи длинные. Дни холодные и короткие. Иней припудривает столбы изгородей, которые мне попадаются. Он образует кожу на листьях кустов и на резных листьях папоротников в лесу. Земля от него твердая.

Я просто передвигаюсь от одного предмета к другому. Я ничего не ищу дальше того расстояния, которое мне видно. Я всегда жила в этом мире именно так – и понимаю, что именно так должна жить и теперь.

Меня подхватило течение, которое меня куда-то несет. Я ему не мешаю.