Глава 4
ПО ТУ СТОРОНУ ПРОРЕЗА
Как было и в прошлые разы, желтый Крест вспыхнул мгновенно, с таким громким и резким звуком, словно горный великан хлопнул в ладоши. Три часа работы у этой батарейки, время пошло! Угасает он точно так же. Страшно представить, что произойдет с материальным телом, оказавшимся в этот момент в корректирующем портале.
— Разрежет, как нож колбасу, — мрачно проронил Лешка, прочитав мои мысли.
— Да уж… Ну, что, группа готова?
Мужики кивнули.
В авангарде идти мне. Это не первый наш проход на ту сторону, своеобразный регламент уже отработан, он себя оправдывает, изменять его не имеет смысла. Даже не знаю, что тут можно добавить, о чем предупредить своих друзей.
Настал тот самый момент возможного попадалова в хреновый экстрим, о котором я уже говорил. Да-да, это отличный пример ступенчатой вероятности заброса в ситуацию «одни трусы». Нет шансов у горожанина оказаться в такой ситуации. А у нас теперь есть. Конкретней — у меня.
Сейчас.
Случай один вспомнился, не скажу что кстати, тут бы действовать надо, а не обращаться к прошлому, время дорого…
Как-то мы с тремя товарищами поехали в тундру. Далеко и на вездеходах, гусеничных трудягах: «ГАЗ-73» и МТЛБУ.
Друзья — опытные полевики, охотники с большим зимним стажем, много чего повидавшие, испытавшие и умеющие. Не чечако, в общем. В путь пошли на машинах с кунгами, где есть все, что может пригодиться в далеком пути: печка с высокой трубой, солидный запас угля и дров, полати, шерстяные одеяла, провиант на неделю, питьевая вода и прочее нужное.
Стояла середина зимы, арктическая полярная ночь с почти полной темнотой, за бортом минус тридцать пять и более с ветерком. Мы везли плановые грузы на дальнее охотничье зимовье. Это было не самое лучшее время для визуального контроля маршрута, поэтому шли по навигатору. Тем не менее, первая машина в определенной точке остановилась, покрутилась и свернула не туда. Второй вездеход, в кунге которого ехал я, бросился догонять. Мехвод моей машины пару раз притормаживал, крича в эфире «Стоп!», но водила машины-беглянки по какой-то причине рацию не слышал.
Мы почти догнали «мотолыгу», оставалось метров двести, и тут передняя машина встала — аккумулятор сдох! Есть такая примета в Заполярье: пока двигаешься, все идет нормально. Как только встал по какому-нибудь косяку — жди новых сюрпризов. Эта напасть укладывается в закон парных событий, как где что сломалось — будет такой же отказ, и в той же системе. Опытные люди говорят: у аппаратов есть связь через космос…
Они и посыпались. На нашем вездеходе вышел из строя стационарный GPS. Две поломки сразу, почти в одном месте на двух машинах! Ну, вот так вышло. А без навигатора никак. Тут механик «мотолыги» лезет в кунг, чтобы взять там что-то для починки, возвращается и ошарашенно сообщает остальным, что в его кунге никого нет! Товарищ таинственным образом исчез.
Теперь представьте: вокруг безжизненная тундра, сплошная темень и лютый холодильник.
Что делать, мы быстро развернули «газон» и по своим же следам побежали назад. Ехали неожиданно долго. Я высунулся в верхний люк и крутил по сторона мощным фонарем. Вижу, идет родной в темноте по холодку! Живой! Мы обрадовались, подхватили его, обогрели и назад к «мотолыге». Но процесс повторных отказов был уже запущен, судьба вслед за вездеходом тоже свернула не туда. Только подкатили мы к месту сбора сбитой техники, и… у самих вся проводка под капотом сгорела к чертовой матери! Жгут, от которого навигатор и был запитан, потому и не работал, коротило что-то, вот и вылезло по сроку. Дальше началась обычная аварийная бытовуха. Долго чинились, меняли на холоде проводку, запускали «бэшку» — бензиновую электростанцию — и таким образом заводились. Провозюкались весь день, поход накрылся.
А друг просто выпал!
На короткой паузе в движении он решил осмотреться и понять, где же они, черт возьми, находятся? Верхний люк «мотолыги» был заблокировал грузом, там стоял снегоход, лежали мешки да тюки. Открыл он заднюю дверь и высунулся. В этот момент вездеход резко дернулся, как часто бывает с гусеничной техникой, человек и вылетел. Очухался он в снегу, отматерился и обалдел — видит только огоньки убегающей машины. Сотовый телефон в тех краях, естественно, не берет. Все, дружок, выживай.
Вспоминай, если хочешь скоротать время, как добывается огонь в джунглях и какая тамошняя флора съедобна…
Ему повезло.
Повезло-1: друг сидел в кунге полностью одетый. И привычка у него такая, и в кунге было не очень-то тепло. Так что вывалился он не голым.
Повезло-2: второй вездеход сдох чуть позже. Потому мы смогли быстренько сбегать за пропавшим. Иначе пилить ему пешком по следам и пилить, а результат в таких случаях далеко не очевиден.
Повезло-3: друг мой — действительно опытный человек с очень устойчивой психикой. Не запаникует даже в такой ситуации.
Повезло-4: вынужденно одиноким он становится не в первый раз. Мы уже как-то раз забывали его после перекура, когда он вылез наружу по малой нужде… Так что привык.
Однако этот явный «звоночек» стоило учесть. Два раза звякнуло — подумай, оцени, не жди третьего. Как это принято у вертолетчиков. Нужно ли и дальше ездить таким вот способом, без принятия радикальных мер, большой вопрос. С тех пор носимые радиостанции в группе были при всех, даже в кунге.
Вот так; один шаг, один миг — и ты в экстриме.
Но чтобы попасть в такое, городскому обывателю сначала нужно стать вездеходчиком, а потом оказаться в по-настоящему диких краях, где нет сотовой связи, а попутная машина от силы раз в месяц проведает старую трассу. Реально это? Нет. А вот для меня такое попадалово вполне реально. Черт его знает, насколько стабильно устройство переноса! Вдруг сразу после моего прохода окно закроется? В лучшем случае минимум неделю буду торчать на той стороне совсем один. Без винтовки и палатки. Ну, есть немного припасов…
Что я мог забыть? О том, что нужно доставить Гуднайту искореженный ствол и забрать бабло, я Юрке сказал. Ему же напомнил о необходимости защитить заявку на материальные ресурсы для поселка. Все вроде. Текучку записал в блокнот — обидно будет думать, что отлично работающая система жизнеобеспечения Диксона начнет давать сбои…
— Пора! — крикнул Винни.
— Я пошел!
Нет, никакое дикое существо в такую беду ни за что не сунется… Прорез зловеще искрил и пощелкивал разрядами. Знаю, что больно не будет, а все равно страшно до жути.
Господи, помоги!
Давай, Квачин, дуй точно по центру! Глаза не открывать! К пятому шагу на пути в неведомое волосы по всему телу встали дыбом, резко пахнуло озоном, треск усилился.
На границе миров в спину мягко толкнуло, я сразу сделал шаг правой подлинней, стараясь удерживать равновесие, и без лишних эффектов оказался в новом мире. На другой Платформе, если принять терминологию текста на плите. Темный грот засвечивал глаза пятном широкого выхода. Я сразу ушел вправо и присел за большим валуном, высунув наружу ствол автомата. Незнакомый мир Дарий Квачин посетил не с букетом роз, а с пристегнутой «банкой», готовый в три очереди выпустить магазин по зверю-чудовищу, если он опять окажется тут.
Вроде бы тихо.
Признаюсь, я испытывал огромное желание оглянуться и посмотреть, как проходит Лимонов: махом материализуется или выдавливается постепенно, как призрак из мистического зеркала? Нельзя, регламент — я внимательно рассматривал каменный зал.
— На месте, — хрипло доложил Лешка, пристраиваясь с левой стороны от прохода.
Предохранители у обоих на автоматическом огне.
А вот и вьетнамец! Винни тут же присел на правое колено, разглядывая проем через оптику винтовки. Именно сейчас чувствуется польза наколенников, у нас они сделаны из двойной формованной кожи тапира, не зря бьем животину, не зря…
Черт, шум водопада мешает. Есть поблизости то самое чудовище или нам повезет?
Подняв к губам палец, следопыт отдал команду на дальнейшее молчание, которое длилось минут семь, пока юный команч не выдержал.
— Если что, забомбим тварь! — сообщил он, показывая на живот.
Мы с охотником быстро переглянулись, и я спросил:
— Откуда?
— У одного сомалийца из Дугласа выменял на губную гармошку, — похвастался индеец, вытаскивая из-за пояса и демонстрируя нам старую немецкую гранату на длинной ручке.
Не такая уж это и диковинка на Лете. Ручная наступательная граната М24, некогда состоявшая на вооружении германской армии, встречается у африканцев, она и на Кристе за характерную форму сохранила прозвище «колотушка». Иногда попадаются. Помню, Нельсон Сантана агентурно и с попытками подкупа долгое время безуспешно пытался выведать, где и кто нашел контейнер.
Устройство простейшее. В деревянной рукоятке гранаты расположен шнур запала. Снизу рукоятка закрывается крышкой с винтом. Запал приводится в действие выдергиванием шнура, при этом металлический стержень запала с шероховатой поверхностью трется о специальное химическое вещество, происходит воспламенение. У нее есть существенные недостатки. Взрывчатка на основе селитры боится сырости и при долгом хранении может слеживаться. Терочный запал также не любит влажности, что и является причиной отказов. Однако большинство африканских «колотушек» взрывались исправно. Потому и интересно — где это они так неплохо хранились?
Кидать их хорошо, удобно. Промахнуться трудно.
— Спрячь! — приказал я. — Она вообще сработает?
— Тогда вернусь и выколю ему глаз, — тихо пообещал Лимон.
— А идея хорошая, — решил Винни, медленно поднимая увесистый булыжник. Примерившись, он сильно метнул серую каменюку так, чтобы она ударилась о стену грота вблизи выхода. На поднятый шум никто не отреагировал.
— Вперед, — решил я.
Ну, вот и выход в ущелье.
Лешка нервозно обводил новое пространство выставленным вперед стволом, а охотник, опять присев на корточки, высматривал следы. Моему взгляду предстала уже знакомая гряда замшелых скал, где, казалось, кроме редкой травы и лишайников ничего не видно. Совсем не открыточная картинка, да… В голове мелькнуло: «Елки-палки, и ради вот этого мы сюда лезли? Столько сил и нервов угрохали!»
И тут вьетнамец, словно почувствовав мое раздражение, ни слова не говоря, показал рукой налево и вверх. Я повернулся.
Над нами поднимались синие небеса другой планеты, ставшие вдруг невероятно близкими. В каньоне дул ровный, свежий, в меру прохладный, очень ласковый ветерок. Зеленела высокая трава, сверкала журчащая серебряная ленточка горного ручья, вытекающего из грота. В нескольких сотнях метров за полосой кустарника выше по склону стояли три одинокие сосенки, словно врезанные рукой опытного мастера в каменные нагромождения: стволы цвета старой бронзы, малахит крон и аквамариновое небо…
Вокруг — ни души, ни лапы, ни крыла! Только мы среди этой немыслимой красоты. Со стволами наперевес.
Мне здесь понравилось сразу и бесповоротно. Я вообще в восторге от горной тайги, как же этого не хватает на Кристе… Напряжение тут же спало. Поднявшись, следопыт посмотрел на нас, понял, что мы испытываем, улыбнулся сдержанно и сказал:
— Новых следов не появилось. Хотя тут одни камни…
— Отлично! Двигаемся, — я махнул рукой вперед.
Маршрут сразу начался интересно.
Пошла протяженная зона гранитов. На стенах каньона изредка встречались пачки гнейсов и, наконец, сланцы с большущими, величиной с апельсин, округлыми кристаллами темно-вишневого граната, почти идеально прозрачного. В ясную погоду, под лучами высокого солнца они выглядели очень красиво. Отбить, что ли, образец? Когда-то я приносил из походов гранаты и дарил их девушкам. Потом перестал: девушки не очень приятно для меня удивлялись, завидев совсем не те камушки, что они привыкли примерять в ювелирных магазинах.
Да и хрен отколешь без инструмента, скала гладкая, как полированная каменная столешница в дорогой гостиной!
Через сто метров пути я остановился и оглянулся, за мной и остальные посмотрели на еле видимый отсюда проем грота.
— Зачем они вообще сюда полезли, Винни?
— Бессмысленно, — подтвердил охотник.
— Может, тоже прочитали текст на плите? Своей, — предположил Лешка.
— Допустим, — кивнул следопыт. — Но водопад отсюда не видно.
— Ни за что бы не подумал, что там есть Прорез, — я пожал плечами.
— А что бы ты подумал? — спросил меня индеец.
— Да ничего, вообще бы не полез. Единственный мотив: доразведка своего участка. Можно предположить, что у них тут где-то рядом жилье.
— Новое! — быстро вставил вьетнамец.
— Ага. Недавно пришли и встали. Вот и решили обследовать окрестности.
— Мужики, вы действительно считаете, что какой-нибудь дебил может добровольно полезть в Прорез, не зная, что это такое? — усмехнулся Лимонов.
Мы замялись. Действительно, подвиг из категории сказочек.
— А что, если они уже были в гроте или рядом, когда увидели, как через Крест кто-нибудь прошел? — не дождавшись озвучивания наших мыслей, Алексей сам решил ответить на свой вопрос.
— Гм… Другие люди, которых мы на той стороне не видели? — предположил Винни.
— Исключено, — отрезал я.
— Тогда зорги! Могли эти Резчики аналогичную плиту подсунуть и нашим гоблинам? Для соревнования цивилизаций?
— Как ты сказал, Резчики? — улыбнулся вьетнамец.
— Надо же их как-то называть… — пожал плечами пацан.
— Еще не хватало тут на зоргов нарваться, ага, — нахмурился я. — И вообще, слишком много получается совпадений. Не верю.
— При желании совпадения можно выстроить, — туманно заявил охотник. — Надеюсь, со временем разберемся. Надо идти дальше.
Все чаще стали появляться небольшие деревья. После того, как в ручеек влились еще два, поменьше, поток превратился в речушку с быстрым течением. Еще немного, и по речке, пожалуй, можно будет сплавляться… Единственной помехой были так называемые «засеки», естественные шлагбаумы, только поперечных полосок не хватает — подмытые и наклонившиеся к руслу стволы прибрежных сосенок. Их ветки кое-где свисали почти до воды, образуя вместе что-то вроде гигантской расчески.
Начались обширные ягодники. Я узнал только одну ягоду. Молодые, судя по краскам, плоды, похожие на смородину, были огромного размера, почти как виноград. Обильной кормовой базе соответствовало и зверье.
Когда я первый раз увидел эту странную животину, внимательно наблюдавшую из-за развалин камней за осторожно двигавшейся группой, то попросту испугался — это был настоящий монстр. Представьте себе толстое, словно специально откормленное на ферме создание ростом со средних размеров собаку, сплошь покрытое лоснящейся серебристой шерстью. Щеки у этого наблюдателя были надуты жирком, морда непривычно кругла, по краям головы свисали длинные атрофировавшиеся уши, брюхо — словно у чемпиона пивных битв, а хвоста вообще не видно, спрятался в складках.
Когда он вперился в нас тупым и грустным взглядом, громко шмыгая носом и смешно шевеля раздвоенной верхней губой, я наконец-то понял — гребаный каларгон, да это же заяц! Неимоверно разжиревший на богатых кормом горных полянах.
Обычный земной заяц жирностью не отличается. Но эти же… Такого и шпиговать не надо, потроши, и на костер, еще и жирку натопить можно не меньше банки. Зайцы-ленивцы, похоже, живут прямо здесь, в лабиринтах упавших деревьев и зарослях кустов, укрывающих их от хищников, прежде всего сухопутных. Санаторий! Беззаботная жизнь на всем готовеньком, шведский стол! Коротая дни без малейшей потребности в сколько-нибудь существенном перемещении, ушастые обленились до предела.
Суперзаяц посмотрел на нас еще немного и поковылял дальше на коротких и толстых лапах, страдая тоской безделья и нездоровой одышкой.
Кстати, тут не только саблезубые зайцы водятся.
Заметив на обрезе склона крупных птиц с мраморно-серым оперением, превосходящих величиной тетерева или фазана, Лимонов тут же громогласно объявил, что это улары.
— Из наших охотничьих птиц нет почетней трофея, чем улар! — высокопарно произнес он, разглядывая их в оптический прицел. — Но нет и более трудной добычи. Для того, чтобы найти улара, люди забираются за облака, на три километра…
— «Из наших» — это где? — поинтересовался я, тоже любуясь пернатыми. Похожи на куропатку, только размером они с породистую взрослую курицу. Светлые продолговатые отметины тянутся по спинке, на боках — полоски темные. Горло белое с черным ошейником.
— В Киргизии.
— Так ты оттуда?
— Из Бишкека. Когда там начались революции, первыми на родину потянулись немцы. А потом и русские, мама с папой переехали в Тюмень.
— Гм… Куропатки?
— Горные индейки. Очень вкусные. Эти — просто копия! Только больше размером. Эх, жиру в них… До революции самые опытные охотники-киргизы занимались охотой на уларов, специальный промысел. Мясо уларов считалось настолько целебным, что его употребляли в качестве лекарства от проказы и оспы. Было старинное поверье, будто человек, поевший уларов, не только сам не заболеет оспой, но даже маленькая частица такого человека имеет целебную силу… И многие верили. Ну, сам понимаешь, суеверия всякие… Говорят, что в те времена за одного улара платили сто баранов. А за один палец человека, евшего уларов, — двадцать баранов, потому что мясо такого человека тоже целебное и предохраняет от оспы. Все охотники хотели добыть улара, но его очень трудно убить: эти птицы водятся только высоко в горах, и их мало.
— Не больно-то высоко, как я посмотрю! — заметил я, кивнув головой на стаю, с неменьшим любопытством разглядывающую нас.
— Отец был охотником, иногда баловал нас таким деликатесом, — вспомнил Лешка. — Подстрелить улара — заветная мечта многих. Обычно их бьют случайно, на горных охотах, когда они неожиданно налетают. Улары живут на крутых склонах, рядом с ледниками или вечными снегами. Но им нужны и альпийские луга. Они же в основном пешком передвигаются, причем всегда вверх по склонам, лезут, как настоящие альпинисты! Вниз спускаются по воздуху, планируют с гребней к лугам, и затем весь день, собирая по пути корм, карабкаются к местам ночевок.
— Что там у вас? — спросил подошедший Винни.
— Да вот, товарищ птичек увидел, уларами прозвал, — ухмыльнулся я. — Утверждает, что, по киргизским поверьям, они целебные. Спасают даже от оспы.
— Вот как? Любопытно, любопытно! — сразу заинтересовался вьетнамец.
— Они очень крепки на рану, — предупредил парень. — Подранок никогда не становится добычей, фиг доберешь. Бить надо точно.
— Сейчас стрелять не буду, — промолвил охотник. — А вот если останемся в горах на ночь…
— На тебя вся надежда! — воскликнул я.
— И дылду-зайца вальни! — горячо подхватил Лимонов, облизываясь. — Одного зайца и птицу. Можно парочку, я вам сделаю киргизскую колбасу из улара.
— Забились, — решил я за главного стрелка группы.
Винни улыбнулся и кивнул головой, а улары, почувствовав неладное, с нежными серебристыми трелями, которые можно передать звуками «уль-уль-уль», за считаные секунды перелетели подальше.
Шли мы не по руслу, где легко поломать ноги на мокрых, покрывшихся скользким илом камнях, а по правой террасе — широкой зеленой полосе подошвы. Квадроцикл здесь не прошел бы, а байк Лешке порой пришлось бы перетаскивать на руках.
Через километр охотник насторожился.
Дав знак, чтобы мы стояли и не приближались, он наклонился к самой земле и начал что-то внимательно изучать. Следы какие-то увидел… Раз не зовет нас с Лешкой, значит, мы ни черта и не поймем. Появится доступное пониманию — покажет.
Вот Винни выпрямился, сбил на нос кепку и, совершенно по-русски озадаченно почесав затылок, махнул рукой вперед. Алгоритм ситуации известен: ищейка встала на след, значит, наша задача — полностью взять на себя контроль местности, дабы мастер не отвлекался на наблюдение. Наконец, вьетнамец сделал приглашающий жест, и мы подтянулись.
— Я не совсем понимаю, что тут происходило, друзья. Пока. Но кое-что уже могу сказать: один из американцев, если это были американцы, конечно…
— А кто же еще? — возмутился индеец.
— Может быть. Один из них выжил.
— После схватки с тем чудовищем? — удивился я.
— Да. Он был тяжело ранен, но двигаться мог, смотрите, — с этими словами охотник указал нам на след подошвы.
Ну что, след себе и след, хороший башмак, вибрам на подошве. Но как Винни определил, что человек ранен? Эх, учиться и учиться. Ага, вот и еще один.
— Он торопился, как мог. Пошли дальше.
И снова мы с Лешкой встали в боевое охранение.
Умение читать следы, на уровне расшифровки сценариев произошедшего, всегда вызывало у меня восхищение. До встречи с вьетнамцем я считал, что к такому искусству способны исключительно люди чистого поля, напрочь отлученные от городской среды, иначе чутье быстро начнет давать сбои… У таких мастеров и восприятие мегаполиса особенное — как бесполезного и даже опасного образования, в коем нормальный человек жить не может. Там слишком много следов и чужих глаз.
Мне рассказывали историю о том, что один из бригадиров эвенкийских оленеводов участвовал в Великой Отечественной войне. Вначале его назначили снайпером, как очень меткого и опытного стрелка. Потом выяснилось, что боец — уникальный следопыт, и его забрали в фронтовую разведку. Поведал он как-то человеку, записавшему рассказ, как в самом конце войны его разведгруппа была направлена для выяснения обстановки в окрестности небольшого городка в Восточной Саксонии:
— На рассвете мы скрытно подобрались к городским окраинам — никого нет. Осторожно вошли в город… Что такое? Автомобили на улицах стоят, магазины открыты, витрины заполнены, а самих жителей нигде нет!
— Так куда же немцы подевались? — спросили его.
— А все в тайгу ушли!
Немцы бежали из города перед приходом наших войск, а для бригадира оленеводов все, что не являлось городом, было тайгой — самой безопасной средой, которая всегда приютит, укроет и накормит. Значит, умные немцы «ушли в тайгу».
Вьетнамец почти разрушил шаблон. Образованный человек, преподаватель. И город ему не чужд.
Но мне кажется, что он рассуждает точно так же.
Человечество манят города, и с этим ничего нельзя поделать…
Прелести большого города, его удобства, высокая организация жизненного пространства, богатая культурная жизнь, открывающиеся в обучении, досуге и работе возможности кружат голову. Да и на Кристе очень многие хотели бы поселиться в Манаусе. Мне еще на Земле казалось, что настанет такое время, когда на планете будут существовать лишь огромные мегаполисы, промышленные, научно-исследовательские и аграрные центры, объединенные в агломерации, и очень редкие фермы, как экзотика. А все остальное станет безлюдной «тайгой»…
В движении каждый из нас нес оружие по-своему.
Энергичный, даже несколько дерганый Лешка тащит автомат на груди, перекинув брезентовый ремень через шею. Молодой он еще, не боится шейного остеохондроза. Меня иногда уже прихватывает: то в пояснице кольнет, зараза, то меж лопаток. Ирка Сухинина, добрая женщина, сказала, что мой костяк к тридцаточке уже полностью сформировался и теперь начинает, видите ли, притираться. Я надеюсь, что фельдшерица так шутит. И тем не менее автомат несу под мышкой, ремень поперек туловища — легко вскинуть, руки свободны, что важно, когда идешь по камням и на шею не давит.
Хитрее всех поступил охотник. Его винтовка висит классически, за правым плечом. А хаудах он просто положил в рюкзак, справедливо рассудив, что в ближайшее время тот ему не понадобится.
Зайцы, конечно, знатные… Весят они тоже рекордно. Есть готовые тащить тяжелую добычу? Успеем. Я не раз видел, как вьетнамец обращается с винтовкой. Он вообще великолепный стрелок. Попасть из нарезного ствола за пятьдесят метров, из положения стоя, в монетку — для него не проблема. Я вот буду счастлив, попав в спичечный коробок. Как-то раз во время возвращения в Диксон из рейда мы спугнули стайку птиц, похожих на небольших цесарок, а гладкоствольного оружия у нас с собой не было. Только я пожалел вслух, как Винни снял с плеча «мосинку» и начал прицеливаться:
— Какой смысл, Винни, пуля разнесет ее в клочья! — усомнился я.
— Почему разнесет? Смотри!
Охотник спокойно выстрелил, и пуля чисто оторвала птице голову, перебив шею. Дар Божий? Если так, то есть ли смысл мне стараться в упражнениях, его не догнать. Наверное, все же стоит.
Так что за будущую колбасу я спокоен. Будет.
Следственные действия, на ходу проводимые Винни, не могли не сказаться на скорости движения группы — она резко снизилась. Наконец, он позвал нас опять. Я подошел последним и сразу же отметил если не растерянность вьетнамца, то большую озабоченность, написанную на его лице.
— Друзья мои, я не вполне понимаю, что тут происходило, — признался он, выпрямляясь. — Смотрите сами.
— Что тебя парит? — осведомился Лешка, пытаясь хоть что-то понять из сочетаний неочевидных следов.
— Это хищник шел за ним, — тихо пояснил Винни, показывая пальцем вниз. — Самое удивительное в том, что зверь тоже был сильно ранен.
— Так же, как человек? — заметил я. — Подожди, ты хочешь сказать, что эта тварь тащилась за американцем от самого грота, где произошла схватка?
— Да. У человека плохо работала левая нога, тем не менее он сильно спешил, — кивнул следопыт. — Зверю досталось сильней. Правую заднюю конечность он буквально волочил по земле… смотрите же! И передняя правая. Такое впечатление, что на ней поврежден сустав. Чему я вас учил?
— Недаром почти все патроны из «Томми» были выпущены, — вспомнил я. — Сустав? Черт, это же адская боль!
— Мстил он людям, — заявил Лешка.
— Да брось, быть такого не может! — Я присел и потрогал рукой неровный след лапы с длинными когтями, хорошо отпечатавшимися на глине.
— А че? Чтобы знали охотнички, с кем связались! — азартно выкрикнул индеец.
В ответ Винни цыкнул, поднял два пальца к глазам и показал пальцем правой руки горизонтальный круг — не орите тут как резаные, а внимательно следите за обстановкой, есть опасность нападения!
— Звери мстить не умеют… Не стоит наделять их человеческими качествами. Крепко раненный хищник первым делом постарается уйти прочь, залечь и попытаться залечить рану. Он ни в коем случае не станет в таком состоянии гоняться за жертвой, тем более по сложной пересеченной местности.
— А я вот видел в одном фильме… — упрямо начал Лимон.
— Мало ли что ты видел! Все это лишь красивые легенды.
— Но ведь этот пошел, — напомнил я.
— Вот именно потому я не все понимаю, — вздохнул Винни. — Либо есть какие-то другие факторы, либо мне пора переквалифицироваться в собиратели кореньев.
— Разберемся, — многообещающе произнес индеец, воинственно перехватывая автомат.
Ишь, какой орел! Разбираться с огромным кровожадным зверем, способным, преодолевая адскую боль, переть за уходящей жертвой километры, мне не улыбалось. Поэтому я приказал:
— Дальше идем вместе. Максимальное внимание и готовность!
По правую руку начал просматриваться распадок, небольшая протяженность которого угадывалась по очертанию горных хребтов. Каньон давно превратился в постепенно расширяющееся ущелье, а русло реки — в долину. Зелени стало больше, группы сосен все чаще появлялись на склонах.
След человека начал подворачивать вправо.
— Похоже, в распадок направлялся, — решил Винни.
Я подумал и опять пристегнул к «Томми» большой барабанный магазин — во время движения обходился более легким коробчатым. Ну, тварь, на этот раз люди тебя точно добьют!
Мы обогнули скалу, и вниманию группы была предложена боковая долинка распадка, которую перерезал небольшой ручеек. Деревьев в этом ущелье было очень мало, ближе к ручью жались низкие приглаженные ветрами искривленные кусты, а остальное пространство подошвы распадка занимали альпийские травы и разноцветье.
Посреди этой красоты стояла большая изба.
Мы сразу рассыпались в стороны и обвалились на землю. Я и вьетнамец сразу достали бинокли. Лешка, напротив, как последний киношный спецназер, всегда предпочитал смотреть в оптику автомата. Не любит наш молодой бинокли, считая их напрасным весом.
А я не люблю без стрельбы смотреть в оптические прицелы. Так можно высматривать цель. Разобрать по камешкам рельеф, оценить все над ним возвышающееся через оружейную оптику не получится.
Поначалу необычное строение напомнило мне элитную турбазу для дорогих гостей, но я быстро отбросил эту ассоциацию. Скорее своеобразная смесь огромного американского ангара, что стоят где-нибудь в Аллее торнадо, и классической рубленой избы. Сооружение было собрано из толстенных красновато-коричневых бревен — то ли сосна, то ли кедр… О лиственнице я не вспомнил, откуда ей тут взяться? И здание, и материал, из которого оно было построено, смотрелись чужеродно — тощие сосенки в окрестности даже с натяжкой нельзя назвать полноценным строительным материалом. Из таких только балаган городить… Ну, можно построить хлипкую баньку или толчок. Ясно, что домину возвели в другом месте, а потом разобрали и перевезли сюда, чтобы собрать в распадке.
А где окна? Нет, это точно не турбаза… Фасад имел небольшую дверь, смещенную вправо почти к самому углу, и одно узкое, толщиной с бревно, длинное окно.
— Трубы нет, — доложил по рации Леха.
Вот и еще один сюрприз, какая же это база? Не бывает таких баз. Околеешь.
Характерно то, что не видно ни дороги, ни тропинок.
Здесь вообще люди бывают? А если так, то как же они сюда добираются?
— Кто-нибудь вертолетную площадку видит? — спросил я.
— Никак нет, командир, — по-армейски доложил индеец.
— Не наблюдаю, — откликнулся Винни.
В принципе, вертушка вполне может и перед домом сесть, место ровное. Но при всей солидности подхода к строительству… Где разметка, где ветровой конус?
— Пешком ходят, тут гладко, а ниже по ущелью и на обычной машине можно проехать, — прошипел эфир голосом Лимонова.
Ага, на машине. Только следов не видно.
Здра-авствуйте… Гребаная турбаза, неужели мы попали в техногенный мир, где всякие экологи и зеленые движения чувствуют себя настолько вольготно, что имеют возможность бездельно мотаться в такие дали и с такими затратами?
Что, Земля-2? Родная Земля не вспоминалась. Хотя бы потому, что таких хищников на Земле не бывает.
— Перебежками вперед, сто метров рубеж, — отдал я команду.
Расположившись уже совсем близко к дому, мы опять замерли.
— Винни, прикрывай, Леха, идем парой справа, угол обходим на удалении.
Через десять минут обход дома был завершен.
Никого…
Пока мы с индейцем вели разведку, Винни кое-что нашел.
— Здесь хищник упал, — уверенно заявил он, показывая на ряд смятых и сломанных кустов.
Мы спорить не стали.
— А человек?
— Вот что осталось от американца, пока это все, — невесело молвил следопыт, протягивая нам обрывки рюкзака.
— Елы-палы…
— Падла зубастая! — поддержал мой возглас пацан. — Винни, ты уверен, что этот черт рухнул именно тут и уже не поднялся?
— Абсолютно. Хищник все-таки настиг свою жертву, разобрался с ней, а потом попытался проникнуть в дом… На большее сил у него не хватило, здесь и лег, навсегда. Больше следов нет.
— Но тогда где труп вонючий, мужики? Ничего не понимаю, — изумился я.
Вьетнамец только пожал плечами. Устало. Опытный охотник был явно не в себе, неожиданная загадка не давала ему покоя.
— Могли птицы растащить? Зверушки-ватрушки? — хреново сфантазировал индеец.
Останки человека мелкие хищники и падальщики в поле легко разобрать могут, без вопросов. Но растащить монстра! Такой костяк! Густая шерсть, прочная шкура — эту преграду с трудом, как я понимаю, брали даже пули автоматического оружия!
— Но не растворился же он! — возмутился Лимонов.
— Не растворился, — эхом откликнулся охотник.
— Ладно, чего сейчас гадать, может, потом разберемся… Следы попытки взлома мы с Алексеем заметили. Там, Винни, сбоку слева есть высоченные двустворчатые ворота. Как в авиационном ангаре.
— А если внутри самоль?! — возбудился индеец.
— Значит, сядем в салон! Лихо взлетим, красиво убьемся, не балаболь лишнего, — я быстро успокоил команча, подхватывая с земли остатки рюкзака американца. Швы хорошие, крепкие. Зверь его по живому рвал. Брр…
— Что же, давайте и мы немного поломаем чужое имущество, — предложил следопыт.
Плотный домина, если без высокой крыши, то даже приземистый. Судя по состоянию и качеству здания, сруб современный, новенький. А по виду — патриархальный. Есть в нем что-то такое… от времен фронтиров Дикого Запада. Вот только не придумаю, зачем он вообще здесь нужен? Не могу понять, как это абсолютно добротное строение, срубленное на века из негниющей древесины хвойных пород, осталось бесхозным. Доставить его сюда — целая история, а стоит такой дом целое состояние.
А полянка зачетная, хоть накрывай. Горный курорт.
— Винни, а ты следов зоргов не видел? — неожиданно спросил Лимонов.
— Нет…
— И как тогда объяснить их смелость? Не едет, дядя, такая телега. Полезли в Крест… Нет, мужики, амеры точно знали, что это портал. Могу забиться, что в доме висит плита с текстом.
Вьетнамец одобрительно похлопал молодого напарника по плечу.
Распашные ворота боковой стены были заперты изнутри, попасть в дом можно только через дверь. Окно было усилено железными противомедвежьими прутьями, врезанными в дерево при сборке, стекло в один слой. Зимой здесь наверняка полно снега, по распадку то и дело гуляют ветра. Печки нет, окно не зимнее.
Очень странная турбаза.
Дверь была закрыта снаружи на большой кованый засов, пластину можно вытащить полностью. Можно, да с трудом. Пробующий строение на прочность хищник дверь заметил, потолкал и, почувствовав вибрацию, сообразил, что здесь самое слабое место.
— Лапой бил, негодяй, — буркнул вьетнамец, раз за разом тщетно пытаясь вытащить слегка погнутую пластину.
— Гранатой? — предложил Лимон.
— Да иди ты! — разозлился я. — Доставай топор.
Так, постепенно выбивая и выгибая, мы пластину и вытащили.
— Фонари. Порядок прежний, Лешка, триггер-контроль! Опасно машешь стволом. Винни, открывай!
Кивнув, вьетнамец распахнул дверь, и я влетел в сумрак огромного помещения…
Там было… Имелось…
Похожий внешне, дом и изнутри выглядел, как громадный амбар. Елки-палки, да это же склад! Не пустой, с добротными стеллажами, собранными из более тонких стволиков, на которых стояло…
— Ваще атас! — громко воскликнул индеец. — Чуваки, кто-нибудь мне разжует, какой такой экспедиции могло понадобиться все это?
— Или турбазе. Да уж…
— Не торопитесь, юноши, давайте сначала посмотрим, — предложил охотник. — Только внимательно, мы никуда не торопимся.
Лучи фонарей заметались по стеллажам.
Банки. Железные и пластиковые, большие и маленькие, сложенные очень аккуратно, прямо услада перфекциониста. Дощатые ящики с банками и тубами. Картонные и фанерные коробки. Товару на миллионы!
— Расходимся, двигаемся вдоль стеллажей.
Тут как раз три прохода.
— Что у вас?
— Краска, Дар!
— И у меня краска! О! Лак, наконец-то, пошел, разный! — Алексей обрадовался так, словно нашел ящики со сгущенкой.
— А у тебя? — из соседнего прохода поинтересовался Винни.
— То же самое! — ответил я.
Похоже, мы залезли в склад лакокрасочных материалов, принадлежащий горным гномам. Больше некому быть хозяевами. В центре амбара имелся поперечный проход, там и собрались для короткого обмена мнениями. Как выяснилось, обмениваться особенно нечем, в головах одно недоумение. Какого черта? И что тут делали американцы?
Устав разбирать надписи на английском языке и пересчитывать глазами ящики, коробки и банки, мы были с лихвой вознаграждены в конце амбара. Там было немного свободного от стеллажей пространства, на котором, прямо перед створчатыми воротами, запертыми на аналогичную задвижку, капотом на выезд красовался светло-бежевый пикап, я его сразу узнал. Два почти таких же, живых, бегают по Манаусу и окрестностям. Один принадлежит самому губернатору, второй — директору горного производства. Впервые я встретил такой на Мэйн-стрит несколько месяцев назад. Сверкая начищенным хромом и восхитительно переливающимися под полуденным солнцем боками, выкрашенными в глубокий красный цвет, он, рявкнув сигналом, чинно прокатил мимо, породив в голове целый ворох мечтаний. Вот бы его в Диксон!
— О-у! — заорал что есть мочи Лимон. — Колеса!
Еще одна из трех машин, попавших на Лету вместе с баржей, только нерабочая, стоит в мастерских у Бори Кравцова. Тот ее восстанавливает уже год, причем начал он почему-то с кузовных работ… Хотя понять можно — так виден результат. Я два раза приценивался к раритету, несмотря на конский ценник. Как-то помогал Борису воткнуть коробку передач, дал несколько толковых, как мне кажется, советов, а заодно прослушал целую лекцию об истории этих машин.
— Новенький! — продолжал орать индеец, оглаживая белые буквы CHEVROLET, нанесенные на заднюю стенку кузова. — Чего вы молчите, словно не рады?!
Я подошел ближе, потрогал крышку бензобака, которая находилась сразу за ручкой открывания водительской двери, оценил на удивление свежий вид машины. Стильная штучка. Недаром Борис называл этот автомобиль типичным представителем эпохи расцвета американского автомобильного барокко. Одни обводы кузова чего стоят, не говоря уж о продольных наплывах по бокам капота.
— Рады, Леха, рады… — пробормотал я. — Muscle-пикап, дух захватывает.
— Что? — не расслышал пацан.
— Зашибись!
Да, это «Апач-Трак» 1960 года выпуска, легендарный полноприводный пикап.
Кузов и внутренности модели соответствовали дизайну своего времени.
Открыл капот. Хм… На этой модели стоит не такой двигатель, как на машинах в Манаусе, — V-образный восьмицилиндровый, на сто шестьдесят две лошадиные силы, механическая четырехступенчатая коробка, очень напоминающая уазовскую, раздатка.
Настоящий грузовик-проходимец с подключаемым полным приводом. Высоченный дорожный просвет, больше тридцати сантиметров, двенадцативольтовая электросистема. Надо же, кондиционер установлен! — настоящая новация того периода автомобилестроения, четыре фары, высокий капот с шевролевской эмблемой на передней части. Гриль-решетку радиатора внизу украшала еще одна надпись «Chevrolet», на брендовые детали американцы не скупились.
Это истинный трудяга грунтовых дорог!
А какая толщина металла рамы и кузова! На современных машинах такое не найдешь.
Тем временем Леха уже залез в кузов.
— Что там? — спросил я, полностью распахивая водительскую дверь.
— Запаска закреплена, лопата и ящик с инструментом!
— Открыл?
— Ща, на! — Алексей откинул крышку, опустил голову и начал перечислять: — И что у нас? Домкрат — одна штука. Ручной насос. Фонарь автомобильный! Лом, лопата, что-то маловата она… бухта стального тросика… Ах ты, е! Ручная лебедка! Тут вообще много чего из мелочовки, тебе посмотреть надо!
Винни залез в кабину с пассажирской стороны и с удовольствием разминал тощий зад на широком нераздельном диване — настоящем, пружинном! — где вполне могли поместиться три чемпиона по потреблению гамбургеров. Шикарная сидушка! Регулировка дивана привязана к пожеланиям водителя. Как ему удобно, так пассажиры и будут ехать. А чего им нужно? Везут, под задницей мягко…
Мы разделились. Пока я, как единственный механик, обследовал машину, попутно оценивая ее техническое состояние, мужики принялись осматриваться вокруг.
Скоро Лимонов доложил, что, оказывается, здесь американцы и жили какое-то время.
В углу они соорудили из выпотрошенных коробок две лежанки, поверх которых были брошены спальные мешки. Рядом стояла маленькая спиртовая печка и импровизированный котел, сделанный из большой, литров на десять, железной банки. Другого имущества не было, унесли с собой в рюкзаках… Пришедшие сюда люди находились в амбаре не больше двух дней. Как ты ни убирай за собой мусор, все равно со временем вокруг человека начинает формироваться организованное пространство, создается система жизнеобеспечения: зоны помывки и готовки, отхожие места… А они даже костер на улице не разводили, значит, капитально ничего не готовили, обходясь принесенным с собой. Воду кипятили.
Мне было понятно, чем занимались американцы. Почти все время они потратили на оживление найденного автомобиля. У стены выстроились в ряд три большие канистры: две пустые, одна с топливом. Рядом стояли банки из-под автомасел. Бак залит, сухозаряженный аккумулятор готов к работе.
А куда Винни пропал?
Пш-ш…
— «Меконг», ответь «Технику».
— На связи.
— Ты куда пропал?
— Панель искал, — коротко ответил Винни.
— Нашел?
— Нет. Вот что… Пока вы там с машиной занимаетесь, пройдусь немного. Дверь закройте, я дам знать, когда вернусь.
— Улары? — усмехнулся я, глядя на вновь оживившегося Лимона.
— Как повезет, — бросил суеверный в вопросах охоты вьетнамец и отключился.
— Леш, сбегай запрись.
Американцы явно не собирались задерживаться в странном амбаре надолго. И вообще: складывается такое впечатление, что для них находка одинокой избы, затерявшейся среди горных хребтов, явилась такой же неожиданностью, как для нас.
Значит, загадка амбара до сих пор актуальна.
Я достал из ящика в кузове манометр и проверил давление в шинах. Все в норме, подкачаны, может, даже излишне. Рабочие жидкости уже долиты.
— Слышь, командир… Непонятки встали. Панели нет. А откуда они тогда узнали о портале? — спросил вернувшийся Алексей, перестав улыбаться.
— Откуда… Я знаю не больше твоего. Может, заранее знали?
— Не стыкуется, Дар. Тогда американцы первым делом должны были рвануть на поиски водопада, дойдя до самого верха ущелья. Машина вполне могла и подождать, не сахарная. Что, по-твоему, важней? — справедливо заметил напарник. — Нет уж, если и узнали, то здесь!
— И кто же им сообщил? Винни утверждает, что зорги через портал не проходили. А, понимаю! Тот же вертолетчик, что поставил здесь избу!
— Хреновая шуточка, Дарий Валерьевич, — непривычно по-взрослому оценил мою неуклюжую попытку парень.
— Предложи!
— Ну… Резчики могли просто на бумаге написать и положить возле машины. Как бонус за находку в трудном месте.
— Глупости говоришь! — отрезал я. — Какие еще бумажки, это тебе не Земля! Сколько эта бумага проживет? Несолидно. Недаром они текст на плиту наносили.
— Понял! — воскликнул спорщик. — Резчики следят за людьми!
— Тьфу ты, фантазер! Давай лучше машину заведем, чувствую я, что ласточка вполне готова к побегу.
Как я и надеялся, пикап ожил после первой же попытки, избалованные чистым горным воздухом ноздри тут же уловили сладковатый запах выхлопа. Пока двигатель прогреется, амбар наполнится вонючим дымом. Ума-то нет… Мы с Лимоновым кинулись открывать ворота настежь.
Выкатив пикап наружу, неторопливо сделал пару кругов вокруг дома, проверил педали, ручки, спидометр и прочие датчики — все в норме. Загнав пикап обратно в амбар, я, почти полностью довольный жизнью, вылез из кабины и взял с ближайшего стеллажа обрывок рюкзака злосчастного американца. Расстегнув застежку внешнего кармана, запустил руку внутрь. Там хранился рулончик самой настоящей туалетной бумаги, латунная зажигалка «Зиппо» и небольшой кошелек, пристегнутый к матерчатой стенке булавкой.
— Лешка, тут монеты!
Двадцать четыре кружочка желтого металла высыпались на картонную коробку с колерами.
— Дар, я мечтаю или это золото? — хрипло спросил Леха у меня за спиной.
Я взвесил три штуки на руке. Очень тонкие пластинки, пальцами согнуть можно. Однако для своего размера увесистые.
— Слушай, а похоже! Смотри, отчеканены… Так это местные доллары!
— Ништяк, гопота! Это мы удачно зашли! — потер руки индеец. — Интересно, что на них можно купить?
— Думаю, скоро узнаем, — ответил я, пряча монеты в кошель. — Заметь, это не Земля. Вряд ли там кто-то занимается чеканкой таких золотых монет.
— Во Ростоцкий взбесился бы! — Лешка выпучил глаза от восторга.
Эх, Герман, Герман… Всего полтора километра вниз по ущелью, и уже есть отличные результаты. Что я тебе говорил? Если этот гиперсклад лакокрасочных материалов удачно перетащить на Кристу, то вполне можно стать миллионером ранга Ростоцкого. Краска у нас, в жарком и влажном климате — страшенный дефицит. Люди мудрят как только могут, изобретая секретные рецепты и методы. Те, у кого хоть что-то получается, сразу же становятся нужными людьми. А здесь такой ассортимент!
И золото. Надеюсь, олигарх в этот момент активно икает.
— А буржуям дуракам — толстой плеткой по бокам! — не выдержал я.
— Зачет! — рассмеялся индеец.
Через полчаса на связь вышел вьетнамец, сообщивший, что уже возвращается.
— Улары есть? — с нетерпением поинтересовался Лешка.
— Повезло, — ответил охотник.
— Винни, ты к воротам подходи, они открыты, — предложил я.
— Уже вижу, как вы катались! Конец связи.
Двух красивых птиц и тушу угластого ленивца добытчик оставил на траве.
— Какие планы, командир? — спросил он.
— Жрать охота! — я легко обозначил приоритет.
— Тогда занимаемся готовкой. Мы сейчас выпотрошим, команч продемонстрирует нам свое кулинарное мастерство. А ты, Дар, сходи пока к ручью, тут рядом растет черемша и что-то, похожее на дикий лук. Годится для приправы, Алексей?
Тот кивнул.
Значит, вполне может расти и золотой корень, вот бы найти — отменный чаек можно будет сварганить.
— А после? — спросил меня пацан.
— После обеда займемся протяжкой машины понизу.
— Зачем? Пиндосы наверняка уже все протянули! — беззаботно махнул рукой он.
— Нет уж, сам сделаешь — сам и поедешь.
— Правильно Дар говорит, — Винни повернулся к Лимонову. — А ты учись.
Наш выходец из Киргизии готовил уларов так, что можно было фильм снимать.
Для начала он утрамбовал тушки птиц в ту самую банку-кастрюлю, плотно закрыл ее, придавив импровизированную крышку камнем, и поставил на огонь.
— Чтобы температура повыше была, так быстрей сварится и упреет, — пояснил повар.
— Как в скороварке! — вспомнил я.
Тем не менее, улары долго кипели в отваре из собранных мной душистых трав. Набор специй у нас прост: черный и красный перцы да соль. Когда мясо, подгоняемое голодными молитвами будущих едоков, наконец-то сварилось, Лимонов бережно отделил кости от нежного птичьего мяса и выбросил их в ямку. Затем он начал разминать экстренно изготовленной вьетнамцем круглой палкой разваренное мясо до вязкого состояния, а потом положил туда большой кусок вытопленного над костром и остуженного в реке нутряного заячьего жира. Жир тут же начал таять, испуская приятный пряный запах черного перца и почему-то орехов. Взяв очищенный и тоже вываренный заячий желудок приличного размера, Алексей бережно переложил в него аппетитное варево, уминая его палкой. Получился плотный ком, который он осторожно прогрел над костром и тут же завернул в кусок мягкого пластика. Перетянул по краям веревочками и положил на камень, на котором начал безжалостно раскатывать уникальное кулинарное изделие в длинную колбасу.
— А теперь в ручей! Пусть остынет, тогда колбасу можно будет легко резать ножом, — с поварской нежностью поведал Лешка, старательно и аппетитно облизал мешалку и торжественно понес колбасу к воде.
— Тебе помочь? — заботливо предложил я.
— Не! Вы пока зайца пластайте потоньше, закоптим по-быстрому! И ставьте чай!
— Ты привяжи ее, привяжи! — волновался Винни…
Более вкусной колбасы я никогда не ел.
И теперь не боюсь оспы.
Но опасаюсь за пальцы…
