Пока они продвигались вперед быстрее, чем он предполагал. Снежный наст оказался крепким, небо ясным, а солнце сияло так сильно, что под двойным слоем одежды им было почти жарко. Но потом Николай понял, что имел в виду курьер, говоря о проклятой ледяной корке. Хотя дорога забирала вверх очень полого, она совершенно обледенела. Им понадобился почти час, чтобы заставить испуганную, то и дело оступавшуюся лошадь — и это несмотря на то, что они обернули тряпками копыта, — добраться до вершины возвышенности. Потом началось поле, которое они пересекли быстрой рысью, но затем им снова пришлось перейти на шаг, когда они углубились в заснеженный лес.

Девушка погрузилась в молчание, и Николай отдался своим мыслям. Чем, собственно, занимается здесь ди Тасси? Он преследует приверженцев некой странной секты, которые поджигают почтовые кареты. Каким-то образом Альдорф был связан с этой сектой. Очевидно, он финансировал этих людей. Или, напротив, он пал их жертвой? Был ли Циннлехнер агентом этих заговорщиков? Это было вполне возможно. Он медленно отравил графа и, мало того, сумел довести его до того, что тот официально передал им свое движимое и недвижимое имущество. Как у аптекаря, у него была благоприятная возможность с помощью ядовитых веществ подчинить себе графа. Он не был бы первым, кто делает своих клиентов больными, чтобы потом за большие деньги или за надежду занять теплое местечко вылечить их. Мог ли Циннлехнер подчинить себе графа с помощью вещества, о действии которого знал только он один? И не заметил ли это в конце концов Зеллинг? Не за это ли его убили?

Да, но, кроме этого, был Максимилиан и его письма из Лейпцига. Юный сын предупреждал графа о каком-то яде. И вот стали умирать люди и гореть почтовые кареты. Альдорф страдал гнилостным распадом легкого, также как и заговорщик, который застрелился у них на глазах. Не был ли прав Максимилиан? Не распространялась ли эпидемия, о которой никто ничего не знал? Даже сами ее жертвы? Лейпциг! Исходным пунктом всех несчастий должен быть Лейпциг. Но ди Тасси собирается ехать не в Лейпциг, а в Байрейт!

Когда это было возможно, Николай давал девушке ехать верхом, а когда заснеженная дорога казалась ему опасной для лошади и всадницы, он снова ссаживал ее на землю. Он поймал себя на том, что ссаживает ее с лошади и снова сажает в седло чаще, чем это было необходимо. Перспектива обнять ее тело и снять ее с лошади, прикоснуться к ее рукам, почувствовать вблизи аромат ее дыхания преисполняла его возвышенными чувствами. Один раз она оступилась и ухватилась за него, чтобы не упасть. Ее лицо оказалось так близко, что он мог бы прикоснуться к нему губами. Одно едва заметное движение… но он пересилил себя. Видимо, она почувствовала его подавленное вожделение, так как, когда он в очередной раз решил посадить ее в седло, она серьезно посмотрела на него и, отрицательно покачав головой, решительно зашагала по глубокому снегу вперед.

Было уже темно, когда они наконец смогли различить на фоне снежного ландшафта мрачное здание замка Альдорф. Чем ближе они подъезжали, тем больше виднелось на снегу лошадиных следов. Они явно были не первыми, кто сегодня отважно сражался с погодой. Когда Николай постучал в ворота, стало совсем темно. Ворота отворил Камецкий. Он окинул девушку взглядом. Она тоже посмотрела на него, но Николаю показалось, что она не узнала этого человека. Напротив, она вела себя так, словно видела Камецкого впервые, так как очень удивилась, когда он спросил, стало ли ей лучше. Видимо, из ее памяти стерлись все следы страшного события в лесу.

— Советник уже ждет вас, — сказал Камецкий, повернувшись к Николаю и беря лошадь под уздцы. — Поднимайтесь наверх. Он в библиотеке.

Пока они поспешно шли по коридорам, в которых Николай уже начал довольно уверенно ориентироваться, Магдалена спросила:

— Где хозяин замка?

Николай помедлил с ответом.

— Он умер, — сказал он наконец. — Скончался несколько дней назад.

Магдалена, казалось, была удовлетворена ответом. Она с любопытством поглядывала на голые стены, мимо которых они проходили. Картины, некогда висевшие здесь, были сняты. На каменном полу не было видно ковров. Исчезли даже люстры с потолка. Вместо них в разных местах на каменном полу стояли свечи, придававшие коридорам торжественный и одновременно зловещий вид.

— Всего неделю назад все здесь выглядело по-другому, — сказал Николай. — Семья, очевидно, спешит продать замок и вывозит обстановку.

— Какая же семья ведет себя так во время траура? — спросила Магдалена.

Николай пожат плечами.

— У меня не создалось впечатления, что в семействе Лоэнштайнов кто-то соблюдает траур, — раздраженно произнес он. — Нам сюда.

Вот и лестница, ведущая в библиотеку. Они быстро пересекли переднюю и вестибюль. Николаю показалось, что беспорядок стал еще больше. Уже здесь, в передней комнате, громоздились стопки книг и ящики с бумагами. Но Николая сегодня интересовало нечто совсем другое. Он наблюдал за Магдаленой. Что она видела здесь? Был ли вид книг хорошо ей знаком и привычен? Или подобное окружение было ей совершенно чуждо?

Взгляд Магдалены пока безучастно скользил по стоявшим здесь многочисленным предметам. Потом что-то привлекло ее внимание.

Она обнаружила картину, полотно, на котором были изображены ангелы, не пускавшие толпу людей в рай. Картина стояла на полу, небрежно прислоненная к какому-то ящику.

Она подошла к картине и стала внимательно ее разглядывать, а потом что-то прошептала.

Сначала Николай ничего не понял. Он просто не рассчитывал на то, что девушка владеет ученым языком. Но теперь в этом не было никаких сомнений. Она тихо произнесла латинскую фразу. «…mysterium patris», — вот что сказала она.

Он с любопытством взглянул на нее. Но она вообще никак на это не отреагировала. Казалось, ей было совершенно безразлично, что он о ней думал. Или это был знак? Может быть, она хотела во что-то его посвятить? Николай почувствовал, как забилось его сердце. Что-то в этой девушке было не так. Что искала она в окрестностях замка? Пройдет совсем немного времени, и ди Тасси задаст ей свои беспощадные вопросы. Было ли это бормотание знаком для него, для Николая, подспудным приглашением в сообщники? Он взял ее за руку и притянул к себе.

— Кто ты? — спросил он сдавленно. Он хотел придать своему голосу строгий, укоризненный тон, но она лишь молча посмотрела на него. Ее прекрасные глаза серьезно и спокойно смотрели на него, и он вдруг увидел, что она превосходно понимает, что с ним сейчас происходит. Он озабочен, испуган, сбит с толку.

— Берегись! — сказал он и открыл дверь библиотеки. Магдалена улыбнулась.

У входа в библиотеку стоял Хагельганц, он и впустил их. Он вел себя так же жестко, как и всегда, и взглянул на Николая и девушку с неподражаемым пренебрежением. Когда Хагельганц отошел в сторону, Николай увидел советника и двух аристократически одетых господ, сидевших за столом в конце комнаты. Кажется, они о чем-то спорили. Как бы то ни было, господа резко встали, когда в комнату вошли Николай и Магдалена.

— …пусть об этом позаботится император, мы умываем руки, — сказал один из незнакомцев, вставая.

Ди Тасси выстрелил в Николая таким взглядом, что стало ясно, что советник дорого бы дал за то, чтобы врач не услышал этих слов.

— Я все понял, — уверил собеседников ди Тасси, делая все, что в его силах, чтобы как можно скорее закончить разговор. — Прошу вашего любезного позволения проводить вас на первый этаж.

Оба господина ответили отказом и поспешно направились к выходу. В тот же миг Хагельганц встал за спинами девушки и Николая и убрал обоих с дороги основательным тычком в спину.

— Проявите почтение! — прошипел он, грубо ударил по плечам и сам первым опустился на колени. Николай и девушка испуганно повиновались и тоже упали на колени. Оба господина не обратили на это изъявление почтения ни малейшего внимания. Для них все эти люди были не более чем пыль под ногами, мимо которой можно пройти без всякого приветствия.

— Не трудитесь, мы сами знаем дорогу, — услышали они слова одного из незнакомцев. Ди Тасси остался стоять, лишь низко склонив голову.

Впервые Николай видел советника в таком неловком положении. Возможно, все дело было в том отвращении, какое питал Николай к людям такого сорта, но в этот момент он испытал по отношению к ди Тасси некое подобие теплого чувства. Видимо, это были его хозяева, возможно, представители Вартенштейга или Ашберга, недовольных ходом расследования.

Но в следующий момент эту мимолетную симпатию сдуло без следа. Советник вообще не поприветствовал его. Он просто резко повернулся на каблуках, сделал в его сторону повелительный жест, означавший, что Николай должен подойти к столу. Пока они с девушкой поднимались с колен и подходили к советнику, ди Тасси с шумом сдвинул на край стола какие-то документы. Он выглядел очень недовольным.

— Как тебя зовут? — обратился он к Магдалене.

— Ее зовут Магдалена, — ответил Николай.

— Она не может отвечать сама?

Николай умолк. Магдалена тоже не говорила ни слова. Единственное, что было слышно, — это урчание в животе Николая. Ди Тасси среагировал мгновенно.

— Хагельганц, не стойте там как столб. Принесите нам вина, хлеба, сыра, пару яблок и что вы там еще сможете найти.

После этого он обернулся к Николаю:

— Как дорога?

— Очень тяжела.

— Лед?

— Да, но не везде.

— Хорошо. Итак, кто ты? Что ты здесь делаешь?

Магдалена тем временем овладела собой. Теперь, когда ди Тасси непосредственно обратился к ней, она коротко и нерешительно рассказала, как попала в здешние места, рассказала, что оставила мужа, который бил и мучил ее, и направлялась теперь в Страсбург.

— Где живет твой муж?

— В одной деревне возле Галле.

— Откуда ты родом?

— Из Рапперсвилля.

— Из Швейцарии?

— Да, но выросла я в Страсбурге, у моего дяди. Два года назад я вышла там замуж за офицера и уехала с ним в Галле. Он бил меня и издевался надо мной. Поэтому я оставила его и решила вернуться к дяде.

Она опустила голову и тихо добавила:

— Прошу вас, не выдавайте меня. Муж не должен меня найти.

Ди Тасси на мгновение замолчал. Николай почувствовал небольшое облегчение. Вот почему она выкрасила волосы! Теперь он может умолчать о своем подозрении. Бедная девушка.

Ди Тасси пропустил это замечание мимо ушей и спросил:

— Что ты видела?

— Я подумала, что заблудилась и пропустила поворот на Ансбах. Когда я увидела всадника, то последовала за ним.

— Одного всадника, говоришь ты? Магдалена кивнула.

— А потом?

— Вскоре после этого появился второй. Но я еще не дошла до дороги.

— Они ехали вместе?

— Нет.

— Но они были знакомы и ехали в одно место?

— Этого я не знаю. Я увидела сначала одного, а потом второго, который ехал следом за ним.

— Смогла бы ты узнать их?

— Нет, они были очень далеко.

— Но могла ты различить их одежду?

— Нет, тоже нет. Я могла разглядеть только лошадей. Первая была вороная, а вторая — гнедая.

— Потом ты последовала за ними в этот непроходимый перелесок? Зачем?

— Я заблудилась и надеялась спросить у них дорогу.

Ди Тасси внимательно посмотрел на девушку, но лицо его не выдало никаких мыслей. Оно было таким, каким всегда казалось Николаю, — совершенно непроницаемым.

— Ты что-нибудь слышала, когда подошла ближе к поляне?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Ничего? Никаких криков? Никаких звуков схватки? Ты не заметила никаких признаков борьбы?

— Нет, ничего. Я видела поляну и лошадь, которая стояла на ее краю.

— Что это была за лошадь?

— Гнедая.

— Что было потом?

— Что-то лежало на земле… я подошла ближе и… потом я увидела всю эту кровь…

Ди Тасси ждал. После короткой паузы девушка продолжила:

— Это было ужасно…

Советник юстиции перебил ее:

— Тот человек был уже мертв, когда ты наткнулась на него?

Магдалена растерянно посмотрела на него.

— Надеюсь… — пробормотала она. — Каким образом… но не думаете же вы?..

— Ты видела его лицо?

Она не ответила. Ди Тасси продолжил:

— Оно еще было?

Девушка отрицательно покачала головой.

Ди Тасси на мгновение замолчал. Картина трагедии, разыгравшейся на той поляне, видимо, возникла перед его внутренним взором и заставила содрогнуться даже его.

— Была ли уже у него рана на шее? — тихо произнес он.

Магдалена кивнула. Она словно ушла в себя, с ней произошла какая-то метаморфоза, подумалось Николаю. Воспоминание сильно подействовало на нее.

— Что ты сделала потом?

— Я… сначала я не могла сдвинуться с места. Потом я медленно начала пятиться назад, так как мне было страшно повернуться к нему спиной, мне казалось, что он поднимется и… я не знаю… все было так тихо, так мирно — и вдруг такое…

— Что произошло потом?

— Сделав пару шагов, я повернулась и хотела бежать, но тут я натолкнулась на этого человека. Он был страшен. Он вдруг встал у меня на пути. Прямо передо мной.

—Кто?

— Какой-то мужчина.

— Как он выглядел?

— Не знаю. Он был… он был… голый.

Николай задержал дыхание. О чем говорит эта девушка? Ди Тасси наморщил лоб.

— Голый? — недоверчиво переспросил он. — Несмотря на холод?

— Он был совершенно голый, — настаивала на своем девушка. — Но самое ужасное было в том, что… его лицо, его грудь, все было… в крови. Даже волосы и руки, кровь была даже под мышками. Везде была кровь. И у него был… был нож.

Николай содрогнулся. Но одновременно он попытался свести все эти частности в цельную картину. Человек с ножом… могли это быть Циннлехнер? В это просто невозможно поверить. Нет, скорее это ужасное преступление совершил какой-то из его сообщников. Девушка застала его на месте кровавого злодеяния. Он заметил ее появление, спрятался и стал ждать, когда представится возможность напасть на нее. Но почему человек был голый?

— Что произошло потом? — спросил ди Тасси.

— Он пошел на меня. Я закричала. Нож… он хотел сделать со мной то же, что сделал с тем мертвецом на поляне. Он хотел вырезать у меня лицо… Я попыталась прыгнуть в сторону и убежать, но вдруг появились еще два человека. Они появились у меня за спиной. Я их вообще не заметила. Они подбежали сзади и крепко схватили меня. Потом подошел этот голый, окровавленный человек, поднес нож к моему л ицу… а потом наступила тьма.

— Мужчины, которые держали тебя, тоже были голыми? Она отрицательно покачала головой.

— Ты смогла бы опознать в лицо этого голого человека? — спросил ди Тасси.

Она снова покачала головой.

— Он был весь в крови. Он был весь вымазан ею.

— Но он схватил тебя?

— Он держал в руке нож. Я ничего не знаю, все произошло так быстро. Я кричала, пыталась вырваться, металась из стороны в сторону, молила обоих мужчин отпустить меня. Что было потом, я не знаю.

Магдалена тяжело перевела дыхание. Ди Тасси смотрел на нее со смешанным чувством уважения и удивления. Потом он посмотрел на Николая и сказал:

— Ну, лиценциат, что вы можете отсюда вывести?

Николай был сбит с толку картиной, нарисованной девушкой. Убийца был голый. Голый? Среди зимы. Но почему? Или это еще одно доказательство опасной и болезненной природы этой секты? Ее члены охотнее сносят себе черепа, чем сдаются. Когда же они убивают, то делают это в обличье дьявола — голые и залитые кровью!

Но прежде чем врач смог ответить, появился Хагельганц с едой. Пока он ставил на стол тарелки, ди Тасси поднялся и принялся расхаживать по комнате. Когда Хагельганц закончил, ди Тасси снова подошел к столу, налил вино до краев в стаканы, принесенные Хагельганцем, протянул один из них девушке и ободряюще кивнул ей. Однако она смотрела на советника без всякого выражения и не выказывала никакого желания брать стакан. Советник поставил стакан на стол, небрежным жестом предложил его Николаю и снова заговорил с девушкой:

— Ты сказала, что они ехали верхом друг за другом. Вороная лошадь впереди.

— Да, — подтвердила девушка.

— И ты не видела других лошадей?

— Нет, — сказала она.

— Но в том месте оказались еще как минимум два человека, не так ли?

Она кивнула.

— Выходит, что они заранее прятались в лесу, так?

Она пожала плечами.

— Этого я не знаю.

— А что думаете вы, Рёшлауб?

Николай ничего не ответил и украдкой посмотрел на девушку. Лицо ее было белым как мел. Ди Тасси сам ответил на свой вопрос:

— Зеллинг направлялся в лес, к определенному месту, о котором было известно Циннлехнеру, и он знал, что Зеллинг обязательно туда придет. И поэтому аптекарь направил туда своих сообщников. Это логично, правда?

Николай молча кивнул. Но думал он совсем противоположное. Логично? Что в этом деле вообще могло быть логичного?

— Зеллинг приходит на поляну, — продолжал тем временем советник. — Что он делает? Могу предположить, что он хотел взять часть денег, которые он украл у графа. Так?

Николай насторожился. Деньги! Об этом он даже не подумал. Калькбреннер утверждал, что отдавал все деньги Зеллингу, а тот, выходит, прятал их в лесу?

— И вы нашли один такой тайник? — спросил изумленный Николай.

— Нет, — ответил ди Тасси. — Не один. Мы нашли сотни таких тайников.

— Как это понять?

— Дупла. В этом перелеске бесчисленное множество дупел. Некоторые из них так хорошо скрыты, что их вообще почти невозможно обнаружить. То дупло было так хорошо скрыто от глаз, что мы ни за что не нашли бы его, если бы к нему не вели следы. Но дупло оказалось пустым.

Николай посмотрел на Магдалену, но она отвела взгляд.

— Значит, Циннлехнер знал и то, что деньги находятся где-то вблизи той поляны, но не знал точно где, — закончил Николай мысль ди Тасси.

— Именно так, — ответил тот. — Зеллинг выходит на поляну, идет к тайнику, думает, что его никто не видит, и берет деньги. В этот момент на него нападают сообщники Циннлехнера. Они вступают с ним в схватку и одолевают его. Появляется Циннлехнер и перерезает камердинеру горло. Но зачем он рубит его дальше столь варварским образом?

Вопрос был задан Магдалене. Да, она присутствовала при этом. Но как может она это объяснить?

— Я… этого я не знаю, — тихо ответила она.

— Но ты же видела их лица, не так ли? Лица сообщников.

Она кивнула.

Ди Тасси покачал головой.

— Я не могу этого понять. Они убивают Зеллинга, отрубают ему руки, срезают лицо, очевидно, для того, чтобы скрыть следы преступления, но оставляют в живых тебя. Как это непредусмотрительно и неосторожно.

— Почему вы с ней так разговариваете? — сердито спросил его Николай.

Лицо ди Тасси снова приобрело жесткое и отчужденное выражение.

— Я говорю то, что считаю нужным, — резко произнес он. Магдалена смотрела в пол. Николай видел, что лицо ее стало пепельно-серым.

— Разве вы не видите, как мучительны для нее эти переживания? Разве вы не помните, в каком состоянии мы нашли ее?

Советник юстиции снова сел за стол.

— Смотри мне в глаза, — приказал он.

Магдалена медленно подняла голову. На лбу ее выступил пот. Николай затаил дыхание. Зачем он ее так мучает? Что она сделала? Что за человек этот ди Тасси?

Советник юстиции долго смотрел на девушку. Потом черты его лица смягчились. Он поднялся, подвинул тарелку с нарезанными яблоками Магдалене и сказал:

— Ешь!

С этими словами он встал и вышел из библиотеки.