— Угощайтесь, — сказал ди Тасси, когда Николай вслед за ним вошел в библиотеку. На столе были аппетитно разложены хлеб, ветчина и сыр. — Нам надо кое-что обсудить.

Николай не заставил себя уговаривать и откусил изрядный кусок ветчины.

Следующая фраза ди Тасси поразила его, как удар кинжалом.

— Лиценциат, вы не хотите поработать со мной?

Кусок застрял у Николая в горле.

— С вами… поработать, — растерянно промямлил он. — Какая честь… я хочу сказать… подхожу ли я для этого?

Ди Тасси не дал ему закончить.

— Лиценциат Рёшлауб, у меня нет времени для пустых словопрений. Вы сами видите, что здесь творятся страшные вещи. Вы — умный человек, а мне нужны способные люди. То, что вы увидели здесь за последние два дня, — лишь часть проблемы. Я охотно обрисовал бы вам всю панораму, чтобы услышать ваше мнение, хотя это и обяжет вас к полному молчанию. Естественно, я не вправе принуждать вас к сотрудничеству с нами, но если вы согласитесь, то не потерпите никакого ущерба, в этом я могу вас уверить.

— Я прошу прощения, — возразил Николай, — но я даже не знаю, на кого вы работаете.

— Я работаю ради безопасности Германской империи в Высшем имперском суде в Ветцларе, — ответил советник. — Есть силы зла, которые с радостью уничтожили бы установившийся порядок. Эти силы располагают многочисленными возможностями и средствами достижения своей цели. Но всем им присуща одна черта — они творят свои дела в темноте и в тайне. Следовательно, надо работать в такой же тайне, чтобы выведывать планы заговоров этих опаснейших врагов империи. Я буду вынужден раскрыть вам некоторые вещи, которые составляют высшую государственную тайну, поэтому я должен быть уверен в вашем молчании. Надеюсь, мы понимаем друг друга?

Николай наконец с большим трудом проглотил кусок ветчины и кивнул.

Ди Тасси протянул ему какой-то документ.

— Прочтите это. Я скоро вернусь. Если вы не подпишете эту бумагу, то наш разговор на этом закончится, вы уедете в Нюрнберг, и я более не стану пользоваться вашими услугами.

С этими словами он поднялся и вышел из библиотеки. Манера разговора ди Тасси окончательно испортила Николаю аппетит. Однако когда он начал читать документ, его, кроме того, охватил настоящий страх. Во что он может впутаться? Украшенный завитками текст, составленный на канцелярском немецком языке, представлял собой не что иное, как клятву хранить тайну и не выдавать ее под страхом смерти. Подписавший эту бумагу беспрекословно отдавал себя во власть Высшего военного имперского суда и отказывался от права на гражданскую защиту в случае судебного процесса. При этом подписавший соглашение мог рассчитывать на защиту Высшего имперского суда в случае, если будут иметь место столкновения и конфликты с судебными властями отдельных немецких земель.

Николаю потребовалось некоторое время, чтобы вникнуть в важность документа. Как только он подпишет эту бумагу, он сразу попадет под юрисдикцию Высшего имперского суда. Ни городской суд, ни магистрат не смогут привлечь его к ответственности, если его деяние будет связано с расследованием дела Альдорфа. Но одновременно Николай понимал, что отдает себя в руки инстанции, от которой невозможно скрыться.

Не грезит ли он? Одним росчерком пера этот документ может превратить его в привилегированное должностное лицо.

Врач поднял голову, и взгляд его скользнул по стенам библиотеки. Почему ди Тасси сделал ему такое предложение? Мысли Николая снова вернулись к девушке. Его влекла к ней неудержимая сила. Он непременно должен снова ее увидеть. Он должен вылечить ее, вывести из состояния паралича и помочь ей вспомнить события, свидетельницей которых она стала в лесу.

Он еще раз пробежал глазами документ. На этот раз договор показался ему менее угрожающим. Естественно, надо позаботиться о том, чтобы посвященный в тайну человек держал язык за зубами. Так делают в любом государстве. И разве не будет для него неслыханной выгодой таким способом отделаться впредь от произвола и злобы мелких германских князьков? Он станет врачом особой комиссии Высшего имперского суда! Разве можно представить себе большую удачу?

Он положил на стол бумагу и еще раз оглядел пустые места на книжных полках. Взгляд его упал на картину, которая раньше украшала вестибюль, а теперь стояла на полу, прислоненная к стене. Это был отнюдь не пейзаж. Плохое освещение помешало Николаю в тот раз разглядеть самую важную деталь картины. Он подошел к полотну и принялся внимательно его рассматривать. Два ангела охраняли сделанные из прутьев и древесных стволов ворота. Перед воротами толпились измученные люди, которые рвали на себе волосы, били себя в грудь и разрывали свои одежды. Ангелы не обращали на это ни малейшего внимания. В руках их сияли огненные мечи, которыми они грозили уничтожить всякого, кто попытается проникнуть в раскинувшийся за воротами сад. Но было что-то необычное в этих мечак.

Николай присмотрелся более внимательно. На пылающем клинке была видна надпись. То был смертный приговор Зеллинга. In te ipsum redi.

Он вернулся к столу. Быть может, Зеллинг слишком близко подошел к такому ангелу мести и был поэтому насильственно лишен зрения? Да, здесь происходит нечто ужасное. И он, Николай, должен помочь раскрыть это злодеяние. Он взял перо и подписал лежавший на столе документ.

— В том, что граф стал банкротом в результате мошенничества, нет ничего необычного, — сказал советник, аккуратно складывая документ. — Но взгляните на этот список.

Он протянул врачу несколько листов бумаги. Николай пробежал глазами список имен и, не веря своим глазам, прочитал цифры, обозначенные против каждого имени. Денежная сумма, известная по слухам доктору Мюллеру, была проставлена под списком в виде итога. Почти два миллиона талеров! Астрономическая сумма! На такие деньги можно содержать целую армию.

— И ни один человек не знает, куда делись деньги, — продолжал ди Тасси. — Мы опросили всех банкиров Нюрнберга. Проверили всех менял, залогодержателей и евреев. За исключением заимодавцев, которых вынуждали одалживать деньги Альдорфу, никто не имел с ним никаких дел. Деньги находились здесь, но они таинственным образом исчезли, не оставив никаких следов.

— Может быть, они были тайно вывезены? — предположил Николай.

— Это невозможно. Как вы представляете себе такой вывоз?

— Ну, всю осень в замке видели множество посетителей и гостей. Чужих людей. Они могли по частям вынести отсюда всю сумму.

Ди Тасси покачал головой.

— Такую сумму? В золоте, в серебре? Нет, это невозможно Для этого нужно много повозок. Нет, деньги были размещены в виде векселя вне графства. Вероятно, этот вексель хранится в каком-то иностранном банке. Но такое перемещение векселя мог осуществить только находившийся здесь человек. В конечном итоге вексель должен вывести нас на какого-то конкретного человека.

— Или деньги по-прежнему находятся здесь, — возразил Николай, — спрятанные в каком-то надежном месте.

Ди Тасси промолчал. Видимо, его уже занимали другие мысли, но едва заметное движение головы показало Николаю, что советник не верит в такую идею, чем бы Николай ее ни обосновал. Ди Тасси выдержал паузу, потом заложил руки за спину, словно они мешали ему думать, и снова заговорил:

— За последние годы в наши руки попали многочисленные письма, свидетельствующие о невидимых тайных организациях, которые по всей империи вербуют себе сторонников. Осиные гнезда этих возмутителей спокойствия — ложи вольных каменщиков. Мы сумели ввести верных людей в эти ложи и поэтому знаем об их кознях и интригах. Но за спиной лож действует еще какая-то группа, о которой нам попросту ничего не известно. Абсолютно ничего. Но группа эта, без сомнения, существует и что-то замышляет. Ввиду этого германские государства создали в Ветцларе особое ведомство, которое занимается розыском этой группы. Я осуществляю надзор за письмами, и именно поэтому я здесь.

— Надзор за письмами, — повторил Николай. — Чьими письмами?

— Мы следим за всеми письмами, — ответил ди Тасси. — У нас есть доступ во все без исключения почтовые станции империи. Везде есть наши люди, которые немедленно сообщают нам о подозрительной корреспонденции, когда таковая появляется на почте. Однако в последнее время происходят события, которые мы не в состоянии увязать в единую цепь. Мы знаем, что что-то готовится, но не можем понять, что именно. У нас есть только смутные предположения, обрывки сведений, необъяснимые происшествия, которые мы пытаемся сложить вместе и связать воедино. Огромная сумма денег, неизвестно куда исчезнувших, явно связанная с загадочными смертями, быть может, вызванными каким-то ядом, а теперь еще и жестокое убийство — все это указывает нам направление, направление, откуда исходит темная угроза, маячащая на горизонте и постепенно надвигающаяся на всех нас. Но мы не можем понять суть этой угрозы, в этом и состоит наша дилемма. Мы вынуждены хвататься за каждый след, но не знаем, за кем или за чем мы охотимся. Вы понимаете меня?

Нет, Николай понял далеко не все. Но внезапно его осенило. Ди Тасси! Бог мой, перед ним стоит прямой потомок прославленной ломбардской фамилии, которой удалось в течение пары столетий создать почтовую монополию Габсбургов, систему сбора почтового налога.

— Я хочу показать вам еще кое-что. Только тогда вы окончательно поймете, с чем нам приходится иметь дело.

Ди Тасси повернулся, придвинул к себе один из стоявших на столе деревянных ящиков, ловко открыл железный замок, порылся в ящике, извлек оттуда темно-коричневый пакет и положил его перед Николаем. Это были какие-то документы, завернутые в клеенчатую материю. Когда ди Тасси снял клеенку, Николай увидел перед собой письма. Должно быть, в пакете их было не меньше нескольких сотен. Все письма были одинакового размера, но ни на одном из них не было адреса. Письма были аккуратно сложены и запечатаны красным сургучом. Издалека Николай не смог рассмотреть приложенную к сургучу печать. Ди Тасси брал в руки одно письмо за другим и поднимал их на свет, словно так ему было легче отличать письма друг от друга. Наконец советник остановился на одном из писем, положил его на стол перед Николаем и неожиданно достал из кармана тонкую нить. Теперь Николай мог лучше рассмотреть печать. Выглядела она довольно примечательно:

— Лучшие из моих людей обрабатывают до дюжины таких писем в час, — с гордостью сообщил ди Тасси. — Я не обладаю их сноровкой, но думаю, что тоже кое-чему научился.

С этими словами он осторожно продел нить между печатью и сгибом листа бумаги и аккуратно обернул нить вокруг ножки печати, а потом быстрым, но весьма осторожным движением потянул полученную петлю. Словно по мановению волшебной палочки печать неслышно отделилась от бумаги.

— Что это за нить? — изумленно спросил Николай.

— Это фортепьянная струна, — ответил ди Тасси. — Я очень прошу вас аккуратно обращаться с текстом, потому что завтра письмо будет отправлено дальше.

— Отправлено дальше? Как это понимать?

— Мы снимаем копию письма, снова запечатываем его и отправляем послание к месту назначения.

— И получатель не догадывается, что письмо уже прочитано?

Ди Тасси отрицательно покачал головой.

— Ни под каким видом.

— И вы совершенно точно знаете, кому было направлено то или иное письмо?

— Да, конечно. Вот, например, это — уведомительные таблицы, отправленные по почте. Их сотни, и они составляют нашу основную работу по вскрытию писем. Да вы и сами сейчас все увидите.

— Уведомительные таблицы, — беспомощно повторил Николай. Это словосочетание было лишено для него всякого смысла. Но ди Тасси знаком велел ему прочитать лежащий перед ним документ.

— Я мог бы все объяснить вам, но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Читайте.

Николай бросил взгляд на текст. В заголовок было вынесено слово «Таблица». Ниже было написано: «Составленная Аяксом, в последний месяц 1779 года касательно Даная». Написанный в поперечном формате текст был разделен на семнадцать столбцов. Над первым столбцом стояло: «Имя, возраст, место рождения, местопребывание, сан». Следующий столбец был озаглавлен: «Внешний вид и приметы». Затем следовали «Нрав, Характер, Вероисповедание и Добросовестность». Николай читал со всевозраставшим удивлением. Что за странный документ? Некий Аякс дал подробную справку обо всех жизненных обстоятельствах некоего человека, названного в письме Данаем. При этом была описана во всех подробностях не только личность самого этого человека. В тексте приводились сведения о друзьях, членах семьи, отношении собственности, политических убеждениях, любимых книгах, целях предпринятых поездок, пищевых предпочтениях и всякие иные мыслимые сведения. Здесь же были приведены такие же, но укороченные таблицы, касавшиеся родителей, сестер и братьев, теток, дядей, покровителей, работодателей и тому подобных.

Словно зачарованный читал Николай описание внешнего вида Даная.

«Его рост равен приблизительно пяти футам; его сложение, худощавое вследствие склонности к беспорядочному образу жизни, склоняет его к меланхолическому темпераменту; кожа на широком и высоком лбу по большей части собрана в морщины. Его тусклые светло-серые глаза, а также бледность кожи не свидетельствуют о крепком здоровье, и действительно — этот человек весьма часто бывает болен. Нос длинный, с горбинкой, такие носы называют орлиными. Волосы светлокаштановые. Непригоден для больших дел, но среди друзей известен своей нетерпимостью: жесты его скупы, походка быстрая, при ходьбе смотрит себе под ноги. Следит за своим здоровьем, что, видимо, можно объяснить слабым сложением, каковое он хорошо сознает. На лице две бородавки — по углам рта».

В четвертой колонке было записано то, что делало этого кандидата интересным для тайного общества. Колонка была озаглавлена «Способности, которые можно использовать».

«Более всего склонен к философии, хотя неплохо знает и юриспруденцию. Свободно говорит по-итальянски и по-французски и в настоящее время стремится к тайной переписке. Обладает мастерской способностью к притворству и перевоплощению. Этот человек пригоден к принятию в орден, так как стремится к признанию со стороны окружающих».

— Вы не обратили внимание, что упомянуто в колонке номер четырнадцать? — спросил ди Тасси. Николай изумленно покачал головой. Нет, он не обратил внимания, так как был потрясен этим исчерпывающим описанием человека. Он начал читать четырнадцатую колонку. «Прислано». Видимо, это касалось вклада члена общества.

«19 июля 1779 года. 5 флоринов в голландских дукатах. 6 января 1780 года — две книги по химии».

— Очевидно, Данай сведущ не только в философии и юриспруденции, — удивленно проговорил Николай.

— Весьма очевидно, — согласился ди Тасси. — Книги по химии. Зачем тайному обществу такого рода литература?

Это действительно было странно. В целом создавалось впечатление чего-то угрожающего и опасного. Создавалось впечатление, что эти люди знали и видели все. «Водит знакомство с Г. Гейзером и Г. Брамате, с коими проживает в одном доме, а также с господами Бергером, Алонсом Зауэром, Конрадом Зауэром и состоит в переписке с г-ном Гильбертом Михлем, духовником ордена из монастыря Штейнгаден». Но кто собирает все эти сведения и для чего?

— Если вы знаете, кто получает эти сообщения, то почему не арестуете этих людей и не допросите их?

— Нет никакого смысла отрубать от тела второстепенные члены, если мы не знаем, где находится голова.

Врачу стало не по себе от метафор ди Тасси. Советник взял письмо и аккуратно сложил его. Потом ди Тасси извлек из кармана небольшой футляр, похожий на баночку с румянами, и отвинтил крышку. На внутренней поверхности крышки была укреплена губка. Ди Тасси провел ею по сургучу и снова запечатал письмо. Это выглядело как волшебство. Никто бы никогда не догадался, что письмо вскрывали.

Николай еще раз всмотрелся в загадочную надпись.

— Это написано по-арабски?

— Нет, к сожалению, нет.

— И что это означает?

— Этого мы тоже пока не знаем. Это знаки шифра, который нами пока не раскрыт.

— И сколько таких уведомительных таблиц вы уже обнаружили? — поинтересовался Николай после непродолжительного молчания.

— Несколько сотен, — ответил советник. — И их будет еще больше. Но и это еще не все. Есть еще одна загадка.

— А именно?

— Сожженные почтовые кареты, — ответил ди Тасси. — Уже в течение нескольких недель ко мне стекаются сообщения о странных нападениях на почтовые кареты. Никто ничего не похищает. Но некие лица нападают на кареты и сжигают их.

Странно, кто может быть заинтересован в том, чтобы сжигать почтовые кареты?

— Вы уже изучили рисунок преступления? — непроизвольно спросил Николай.

— Рисунок? Какой рисунок?

— Ну, быть может, шайка работает по какому-то плану. Где происходят эти нападения?

Какое-то время ди Тасси колебался, но затем поднял с пола кожаную сумку, сунул туда руку и достал пакет донесений.

— Вот, — сказал он и протянул пакет врачу. — Это случаи, о которых мне сообщили.

Николай взял пакет.

— Но мне нужна еще одна вещь, — добавил он, — карта. Мне нужна карта местности.

Ди Тасси еще больше насторожился. Однако после недолгого раздумья он достал из сумки карту и исполнил желание Николая.

— И что? — спросил советник.

Николай развернул карту. Сердце его сильно забилось. Какая точная географическая карта! На ней как на ладони был виден весь франконский округ. Однако Николай почувствовал, что ди Тасси проявляет некоторое беспокойство. Такие карты государственные служащие берегут особенно тщательно. Во время войны такие карты могут решить исход сражений. Эти карты нельзя показывать всем и каждому. И он должен немедленно доказать, что может использовать карту для других целей.

Николай быстро раскрыл донесение и начал точками отмечать на карте места нападений на почтовые кареты. Вскоре на карте образовался рисунок — тонкая линия, протянувшаяся от замка Альдорф в западном направлении. Ди Тасси изумленно следил за действиями Николая.

— Я не могу вам ничего обещать, — сказал Николай, поставив последнюю точку, — но меня не удивит, если следующее нападение произойдет в этом месте.

При этом Николай обвел район нападений, соединив между собой нанесенные на карту точки.

Ди Тасси потерял дар речи. Николай поднялся.

— Куда вы хотите ехать? — спросил советник юстиции.

— В Нюрнберг, к моей больной. С вашего, естественно, позволения.

Он поклонился и вышел из библиотеки.