Идею создания исправительно-трудовых лагерей нового типа предложил Сталину в 1927 году Нафталий Френкель, турецкий еврей. Советский Союз уже имел лагерную систему, призванную «исправлять через труд», но она была несовершенна. Советский зэк рассматривался прежде всего как преступник, а не как дешевая рабсила.

Нафталий Френкель родился в Константинополе. После окончания коммерческого института он открыл в Донецкой губернии предприятие по торговле лесом. Фирма находилась в Мариуполе.

Коммерческие начинания Френкеля имели головокружительный успех. Спустя несколько лет, он заработал первый миллион, на который были куплены пароходы. В Мариуполе Нафталий Аронович издавал собственную газету «Копейка» и продавал ее по предельно низкой цене. Издательское дело прибыли не сулило. Газета издавалась с единственной целью: обгадить конкурентов. На родину в Константинополь Френкель вернулся с началом Февральской революции. Вместе с Френкелем в Турцию перекочевал и весь его капитал.

О предприимчивом лесоторговце ГПУ вспомнило в середине 20-х годов и уже не забывало до самой его кончины. Через своих турецких агентов Главполитуправление предложило сотрудничество. А именно: организовать в СССР под именем Нафталия Френкеля биржу по скупке драгметаллов и художественных ценностей. Эмигрант согласился и вернулся в Россию. Пока биржа имела успех, он пребывал на свободе и был неуязвим. Когда биржевые сделки начали затухать, Френкеля арестовали и отправили на Лубянку. По всей видимости, там и родился план по возведению новых лагерей и реконструкции старых. Чтобы избежать Соловков, Нафталин Аронович решил доказать свою нужность и незаменимость для молодого советского государства. Ему удалось, используя старые связи в ГПУ, передать письмо со своими расчетами верхним чинам политуправления.

Френкеля все-таки отправили на Соловецкие острова. Но пока он шел по этапу, его письмо заинтересовало некоторых должностных лиц. По прибытии в соловецкий лагерь Френкеля поселили в отдельное помещение, приставили адъютанта и поручили руководить экономическим отделом лагеря. В 1928 году на Соловках уже внедрялась четкая схема по использованию человеческих ресурсов с максимальной отдачей и минимальными затратами. Френкель опробовал свои идеи, создав предприятия по изготовлению обуви. Он мог свободно перемещаться по лагерю, наблюдая за рабочим процессом и изучая микроклимат зоны.

В 1929 году Нафталия Ароновича пожелал увидеть сам Иосиф Виссарионович. На остров прилетает самолет и уносит изобретателя-рационализатора в Москву. Беседа со Сталиным шла при закрытых дверях. Когда двери открылись, Френкель имел особые полномочия и развернул свое бурное воображение на полную мощность. Он предложил ввести в лагерях обязательную трудовую повинность для каждого зэка (если он не болен и не пребывает в карцере), установить наряды и нормы. Для особо трудолюбивых зэков предусматривалось досрочное освобождение или дополнительный паек. По мнению Френкеля, порядок в зоне должен поддерживаться изнутри. Для этого необходимо сделать ставку на категорию зэков, которая имеет силу и лагерный опыт. Реальную силу и богатый тюремно-каторжный опыт имели профессиональные уголовники, а именно урки (авторитетные воры). Администрация лагерей получила негласные инструкции использовать воров, но никакие соглашения с ними не заключать. В качестве эксперимента выбрали Беломорстрой, где Френкеля ждала необычная должность — начальник лагерных работ.

За заслуги в строительстве Беломорканала бывший турецкоподданный получил новое назначение и возглавил строительство БАМлага. А за саму плодотворную идею Нафталию Ароновичу вручили орден Ленина.

Блатные распоряжались в зонах, посмеиваясь и подтрунивая над лагерным начальством. Культ воров служил не только для трудового порядка, но и для подавления массовых волнений среди «врагов народа». Блатарей, словно десант, выбрасывали в конфликтные зоны, где преобладали политзаключенные или где местная воровская власть дала сбой. Александр Солженицын в романе «Архипелаг ГУЛАГ» описал прибытие «блатного десанта» в кенгирский лагерь (Казахстан):

Свое новоселье в Кенгире воры отметили еще в карантинном бараке: разломали тумбочки и развели костры. Когда начальство попыталось закрыть «здоровый контингент» на ночь, уголовники позабивали замки щепками. Лагерь для них напоминал курорт. Ранним утром в промзону они шли вместе с политическими, но там они раздевались и загорали. Воровская молодежь нашла свое развлечение — забирала у надзирателей фуражки, с криками носилась по крышам бараков, а ночью пугала вертухаев (охрану на вышке). Она бы и в женский лагпункт полезла, но мешал охраняемый хоздвор.

В 1954 году власть воров в законе стала ослабевать. Тогда они решили разыграть свою карту и полностью установить в советских лагерях воровскую власть. Лучшие блатные силы, не попавшие под амнистию 53-го (кто-то же должен держать порядок), стали организовывать в зонах массовые беспорядки (размораживать зону). В Кенгире они начались 16 мая 1954 года. Накануне блатные пошли на союз с политическими, которые пообещали им не мешать. По команде паханов мятежники вооружились палками, выстроились в шеренги и двинулись к охраняемым воротам хозяйственного двора, за которым находился ханский лагерь.

Администрация растерялась и попросила помощи у «фашистов». Надзиратели бегали по баракам и кричали: «Ребята! Смотрите! Воры идут ломать женскую зону. Они идут насиловать ваших жен и дочерей! Выходите на помощь! Отобьем их!» Политзэки сдержали слово, данное блатным, и остались в бараках. Тем временем блатные подошли к воротам. Но их ломать не пришлось. Ворота широко распахнулись, и навстречу зэкам вышли солдаты. Они были безоружны, но пустить в ход палки уголовники не решились. Мятежников стали оттеснять к стене, и тем в конце концов пришлось ретироваться. Отступление прикрывал град камней, летящий в солдат с крыш бараков.

Эта выходка для воров осталась безнаказанной. Администрация лагеря решила простить законникам очередную проказу. Но глубокой ночью воры решились на реванш. Блатные протаранили бревном ворота и проникли в хоздвор. Там нашли рельс и пробили дыру в женскую зону.

Терпение у хозяина иссякло. Некто капитан Беляев со взводом автоматчиков вломился на территорию хоздвора, и при свете осветительных ракет они принялись расстреливать блатных. Такого «обращения» с ворами ГУЛАГ доселе не видывал. Автоматчики шли цепью за убегающими бунтарями. За ними следовали солдаты и докалывали штыками раненых. В последних рядах шли надзиратели и ломами добивали тех, кто шевелился.

Паханы мужественно перенесли первое поражение и отдали приказ возводить баррикады. Ломались вагонки, из досок мастерились щиты, готовились камни. Под утро блатные были готовы к новому сражению. Но его не последовало. Остановил кровопролитие министр внутренних дел Казахстана. Спустя несколько часов в Кенгир прилетел заместитель Генерального прокурора Вавилов и один из высоких чинов ГУЛАГа Бочков. Они пообщались с мятежниками, пообещали удовлетворить все требования блатных (даже посещать через пролом женский лагпункт) и покарать инициаторов расстрела. Но радовались блатари недолго. К вечеру надзиратели законопатили пролом и начали возводить дополнительные огневые рубежи в запретных зонах.

С приходом темноты опять последовал бунт. На помощь блатным пришли «фашисты». Из рогаток перебили все фонари и стали бить столами по колючему заграждению. С вышек застрочил пулемет и уложил нескольких зэков на месте. Но бунтовщикам удалось развалить стену в соседний лагерный пункт и проникнуть в хоздвор. Там нашелся строительный инвентарь, которым крушили все подряд. Кирками проломили стену тюрьмы и выпустили узников на свободу (относительную). Перепуганные надзиратели бросились бежать.

Мятежники укрепились в лагере и заняли круговую оборону. Они забаррикадировали входы, подготовили новую порцию камней, выставили своих часовых на крышах бараков. Прибывшему для переговоров рукводству МВД зэки передали свои требования: установить восьмичасовой рабочий день, разрушить внутренние стены между лагпунктами, не запирать бараки, снять с окон решетки и т. п. Генеральские чины улетели в Москву. Спустя несколько дней размороженный лагерь взяли штурмом. Часовых на крыше барака сняли снайперы. В зону, ломая стены, ворвались танки, волоча за собой мотки колючей проводки. За танками вошли автоматчики и расстреливали за любую попытку сопротивления.

Кенгирский бунт был самым мощным среди лагерных беспорядков 1953–1954 годов. Равновесие было нарушено. Силовые ведомства начали контратаку на лагерных паханов, большинство из которых были ворами в законе. Для законников наступала эра перековки.

С началом перестройки на долю лагерных блатарей выпало новое испытание. МВД СССР и КГБ СССР, объявив борьбу с преступниками среди государственных чинов, не забыли и о чинах уголовных. В то время начинался небывалый доселе процесс сращивания блатного контингента с органами власти и правопорядка. Обновляющаяся держава вдруг «обнаружила» воров в законе и открыла «второй фронт» — напустила на них КГБ, которого наделила дополнительной функцией — борьбой с коррупцией и оргпреступностью.

Очень скоро чуткий воровской клан обнаружил на себе чье-то неусыпное внимание. Угроза шла от нового противника, пугавшего своей неизвестностью. Это были уже не менты.

По инициативе ПГУ КГБ СССР в регионах, где наблюдалась высокая концентрация исправительно-трудовых учреждений (Урал, часть Казахстана, Сибирь, Донбасс), начали создаваться новые оперативные подразделения. Они должны были внедриться в зоны и установить полный контроль над ними.

Чекисты взялись за дело с привычной энергией и творческим огоньком. Легче всего поддались вербовке мужики (работяги) и суки (активисты). Но они не могли подступиться к «закулисной» жизни зоны. Тогда КГБ, обладавший богатейшим опытом и арсеналом спецсредств, принялся за окружение законников. Иногда удавалось склонить к сотрудничеству самого вора. Сценарий вербовки оригинальностью не отличался и сводился к примитивному, но эффективному шантажу. Авторитету обещали этап в небезызвестный «Белый Лебедь», где его ждала перековка с пристрастием. Только на этот раз перевоспитывать рецидивиста будет не МВД, а другое ведомство. Его асы в считанные дни гарантируют «покаяние», письменное «отречение» от всего на свете и подписку о сотрудничестве. После такого комплексного подхода законнику придется остаток своей жизни бежать от блатных санкций. Наиболее впечатлительные авторитеты, уяснившие, что «другое ведомство» может и зайца заставить курить (если долго бить), снизошли на определенный контакт. Сотрудник КГБ, стараясь не перегнуть палку, требовал от законтаченного вора скромной услуги: держать порядок в зоне и не мешать агентурному внедрению.

В 1987 году рыцари плаща и кинжала опутали сетью внегсотов (внегласных сотрудников) почти все ИТК строгого, особого и крытого режимов. Через лагерных агентов чекисты пытались подступиться к уголовным лидерам, вплотную приблизиться к командному пункту теневого бизнеса. На советские зоны начал опускаться оперативный контроль. Блатные заволновались, началась «охота на ведьм». Воры подозревали друг друга в измене и сотрудничестве с комитетчиками, которых причисляли к ментам. Почти на всех сходняках объявляли о новом гаде и требовали блатную санкцию. Лагерные паханы, обладавшие сверхъестественным чутьем, выявляли внегсотов (комитетских сук) и запускали торпеду (зэка, проигравшего в карты собственную жизнь), который инсценировал несчастный случай или открыто убивал комитетчика в назидание другим.

В 1988 году МВД СССР в лице В. Бакатина начало открытое наступление на блатарей. Но уже служебными инструкциями. В лагерях ужесточалась дисциплина, урезался суточный паек для штрафников, тюремный карцер стал доступнее. Если раньше пахан мог преспокойно жить в палате лагерной санчасти как «туберкулезник», целый день смотря телевизор и читая прессу, то теперь ему грозил возврат на нары. Когда же вору удавалось доказать свою «болезненность и немощность», ему предлагали облегченные условия труда. Все заканчивалось саботажем и водворением в штрафной изолятор. На исправительно-трудовые учреждения посыпались проверки на предмет выполнения инструкций МВД.

Наконец воры пошли в контратаку и решили использовать свой главный козырь — разморозку зон. Они разослали по всем ИТК призывы к массовым беспорядкам. Сотрудникам МВД удалось перехватить несколько подобных посланий. Вот одна из маляв, подписанная шестью законниками:

Воры разыграли свою карту. По колониям строгого и особого режимов, по тюрьмам и СИЗО прокатилась мятежная волна. Отрицалы заставили мужиков прекратить работу, зоны вовсю стали греться спиртным и наркотиками. В Нижнем Тагиле разморозились все семь колоний, к ним присоединились другие уральские лагеря. Вспыхнул бунт в московской Бутырке. Не остался в долгу и Донбасс. В Дзержинской колонии во время медосмотра несколько зэков захватили в заложники двух женщин-врачей. Для подавления мятежа в Днепропетровской тюрьме внутренних войск оказалось недостаточно, и на подмогу бросили ОМОН. На борьбу с мятежниками бойцы выходили без огнестрельного оружия и вступали в рукопашную схватку.

На Урале в особо опасные лагеря этапировали законников, с которыми сотрудники МВД нашли общий язык. Так было в ИТК-5, ИТК-40, ИТК-17. Прибыв в зону, воры начали насаждать свой авторитет, компрометировали организаторов бунта, избивали и калечили отрицал, выгоняли работяг в промышленную зону. Восстановив порядок, новые паханы тем самым прибрали зону к своим рукам и продиктовали свои условия. Все вернулось к исходным позициям.

Силовым структурам пришлось ослабить хватку и под лозунгами демократических преобразований начать в зонах эти самые преобразования. Были введены щадящие формы режима. На вечерней поверке разрешили присутствовать в спортивной одежде, а летом в локальных секторах зэк мог носить спортивную обувь и рубашку с короткими рукавами. Был упразднен нагрудный знак и разрешена прическа «полубокс». Увеличился суточный паек, пересмотрен график свиданий с родней. Зэку разрешили называть «гражданина начальника» по имени и отчеству.

Тем не менее, с 1988 года в системе УВД стали создаваться отряды специального назначения для борьбы с массовыми беспорядками и терроризмом в зонах, а также поиска и задержания беглецов. Формировался спецназ из офицеров внутренних войск, прошедших боевую подготовку. Спецназ возглавили мастера рукопашного боя, бывшие офицеры-афганцы, руководители ОМОНов. Если раньше в случае ЧП в зону входили солдаты внутренних войск, вооруженные пластиковыми щитами, то теперь врывался спецназ, призванный не охранять, а усмирять зэков.

В пригородах на полигонах УВД выстроили «эрзац-лагеря» — возвели сторожевые вышки, установили запретполосы и колючие заграждения. На этих макетах бойцы отрабатывали все боевые операции с использованием спецсредств. В случае настоящего ЧП они незаметно проникали в мятежную зону по специальному «коридору», созданному охраной, локализовывали и ликвидировали конфликт. При мятеже из толпы вычленялись подстрекатели, звуковыми и световыми эффектами создавалась паника, толпа разбивалась на несколько частей и укрощалась. Отряды вооружили спецсредствами, бронеодеждой, радиофицированными шлемами, снайперским оружием, пистолетами Стечкина, позволяющими вести автоматическую стрельбу. В штате отряда появился офицер-аналитик, составляющий схемы предстоящей операции. Новое подразделение превратилось в такую грозную силу, что его стали привлекать и для «гражданских» ЧП.

Офицеры спецназа были далеки от тайн лагерной иерархии, от воровских обычаев, интриг и званий. В отличие от кумов, вертухаев и хозяина (начальника ИТК), они перевидели за свою службу столько крови и смертей, что души их огрубели. Я лично знаком с бойцами спецназа. Эти ребята жили по своим законам, имели свое братство, застрелили и прикончили ножами далеко не одного уголовника. Блатари при задержаниях убивали их товарищей. Офицерам было попросту плевать, кто находился перед ними — законник, мужик или петух. Перед ними был зэк. Рассказы о блатных законах, уставах и санкциях воспринимались, словно добрая сказка о советской тюрьме. Конфликт с паханом офицер мог разрешить мордобоем или членовредительством, и его бы беспокоило только одно обстоятельство: признает ли прокуратура его действия правомерными? Георгий Подлесских и Андрей Терешонок в книге «Воры в законе» описали массовый беспорядок в нижнетагильской ИТК-5, где пребывал законник по кличке Хорь: