Был повод – столетие мамы и девяностолетие отца, тогда, слава богу, живого. А затем формальная необходимость снимать о них картину переросла в реальное желание узнать о них побольше самому. Все, что я узнал про отца, когда стал с ним разговаривать, все это вдруг обрело совершенно невероятный эффект для меня.

Думаю, в процессе этой работы я довольно многое впервые смог для себя сформулировать, а еще больше сумел вдруг просто понять – почему так, а не иначе. Ведь очень многое из того, что связывает с матерью, с отцом, не понимаешь, пока ты растешь. И только потом, со временем, осознаешь. Кем ты стал. Кем станут твои дети.

Думаю, отец не рассказал бы всего того, что говорил мне, любому журналисту. Да и журналист попросту не догадался бы (или не дерзнул бы) спросить все то, что спрашивал я. Как, например, умещаются в одном человеке потрясающие детские стихи, детская психология с абсолютным отсутствием интереса к детям? А очень просто. Он же сам – ребенок. И ощутить это, и рассказать мне было очень важно.

Одна журналистка мне сказала, что после просмотра фильма «Отец» по телевидению ночью бросилась звонить в Киев отцу, с которым не разговаривала двенадцать лет.

Вот это самая большая награда. Если твоя картина побуждает вспомнить о родителях. Или сравнить своих родителей и чьих-то. Или себя с отцом сравнить. Это уже есть духовная работа.

Позвоните родителям.