ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЗНАТЬ ДОЛЖНА ЗНАТЬ СВОЕ МЕСТО

Представление ко двору было лаконичным и малоинформативным. Меня просто усадили на наспех установленный и по этой причине шатающийся третий трон. Между даже не взглянувшим в мою сторону королем и окатившей презрением королевой, стыдливо прикрывающей мантией округлый живот. Я же впервые видела монарха вблизи и смотрела во все глаза. Возрен Седьмой оказался молодящимся пожилым мужчиной с намечающейся на висках, но тщательно подкрашенной сединой и скрытыми за обручем короны морщинами на лбу. Король оказался весьма заурядным мужчиной. И что только в нем находят женщины? Хотя странный вопрос — красующаяся у него на голове корона была великолепна.

Большие двустворчатые двери отворили, и в тронный зал степенно вошла первая пара. И ходили эти пары, кланяясь и представляясь, часа два. У меня лицо онемело и величественно-надменное выражение приклеилось к нему намертво. Даже во сне, наверное, сегодня буду выглядеть царственно. Но я стойко выносила тяготы королевского бремени и старалась запомнить как можно больше имен и лиц. Краем глаза подметила, как король, спрятав руку под мантию, растирает поясницу, а королева зевает с закрытым ртом. Хоть не я одна мучаюсь — подумала злорадно. Было бы несправедливо, если бы весь этот спектакль я играла соло.

Когда поток высшей знати иссяк, а от моего самообладания осталось только окаменевшее лицо и затекшее тело, на золоченую ковровую дорожку вышел напыщенный церемониймейстер и громогласно объявил:

— Властью и велением короля Возрена Седьмого, во славу и процветание великой Возрении, преклонитесь перед королевской кровью!

Выстроившиеся вдоль дорожки придворные склонились в почтительных поклонах и реверансах. Король встал с трона, повернулся и, одарив теплой отеческой улыбкой, протянул мне руку.

Ладони мгновенно вспотели, пальцы мелко задрожали, но улыбку я выдавила довольно убедительную. Вложила свою далеко не царственную руку в широкую королевскую ладонь и встала. Возрен Седьмой положил мою руку на свой локоть, ободряюще по ней похлопал и повел меня через живой коридор. Дойдя до распахнутых дверей, мы с «отцом» приветствовали столпившуюся в приемном зале среднюю знать, величественно подняв руки и пару раз махнув ладонями. Я бы ни за что не догадалась, что нужно делать. Но король едва слышно шепнул: «Улыбайся и маши», что я и сделала, копируя его движения. После чего мы развернулись и величественно прошли обратно к тронному возвышению. Я едва слышно замученно вздохнула, на что «папенька» прошептал:

— Терпи, девочка. Немного осталось.

— Терплю, — прошипела я в ответ, усаживаясь на свой трон и балансируя, чтобы не раскачиваться. Была бы настоящей принцессой, не сносить бы головы тем, кто устанавливал этот пыточный стул.

Церемониймейстер долго и с апломбом перечислял титулы и достоинства принцессы Саминкары Возренийской, после чего официальная часть представления закончилась и начались скучные придворные танцы, а мы все так и сидели на возвышении и с высоты своего положения любовались действом. Через какое-то время королева застонала и взмахнула рукой, подзывая статс-даму, которая помогла ей встать и тихо удалиться. Я с завистью посмотрела на удаляющуюся королеву и перевела мученический взгляд на короля.

— У нее есть веская причина, — тихо проговорил король. — У тебя такой причины нет.

— Какая жалость, — пробурчала я, продолжая мучиться с радостной улыбкой на лице.

Где-то в районе полуночи я осознала, что правители несчастные люди, заложники канонов и этикета и вообще не хозяева сами себе. Появилась еще одна причина возненавидеть свою участь.

Весь этот абсурд закончился глубокой ночью. Под аплодисменты и пьяные тосты мы с «отцом» вышли в центр зала, очень медленно, кстати, вышли, потому что после более шести часов восседания на тронах ходили с трудом. Когда заиграла мелодия, я облегченно вздохнула и бессовестно повисла на родителе, танцуя танец дочери и отца. Король крякнул — тоже устал, бедолага, да и я при своем росте была не пушинкой, — но устоял, что вызывало уважение.

Монаршая особа закружила меня по залу, и все было бы просто замечательно, если бы король не прошипел мне на ухо:

— Совесть имей, пигалица. У меня хондроз.

Чтобы никто не увидел, как я неприлично хохочу, пришлось уткнуться лицом в плечо «папы», что вызвало умиленный вздох благородной публики. Придворные увидели, как у принцессы вздрагивают плечи, и решили, что причиной тому слезы радости. Так мы и танцевали, пока оркестр не умолк. Король кряхтел и ворчал, называя меня бессовестной девчонкой, я висела на нем, смеялась и слабо перебирала ногами.

Напряжение дало о себе знать, и смех был скорее непроизвольным способом уберечь сознание от срыва. Однако когда танец закончился, я мгновенно успокоилась. Изобразив опостылевшую улыбку, я гордо удалилась под руку с «горячо любимым папочкой».

За дверью нас уже ждал Мордок.

— Ты кого мне подсунул? — возмутился король, стряхивая мою руку со своего локтя. — Наглая, несдержанная и тяжелая, как лошадь!

— На мой взгляд, все прошло успешно, — невозмутимо ответил Мордок. — После такого трогательного танца весь двор уверовал, что это действительно ваша горячо любимая дочь. Осталось только убедить всех, что принцесса здорова, и можно встречать наминайских послов.

— До послов еще дожить надо, — продолжал вредничать король — Она меня раньше угробит.

Возрен Седьмой безжалостно оторвал листочек от стоящего в кадке экзотического, но совсем не привлекательного бамбукового дерева, зажал его в ладони, дунул в кулак, а в следующее мгновение у него в руке выросла длинная крепкая палка.

— Все завтра, я устал, — махнул рукой король, отпуская нас, и, опираясь на только что сотворенный посох, устало удалился. За ним по пятам следовали камердинер и двое неприметных мужчин в простой черной одежде.

Я же стояла с открытым ртом и восхищенно хлопала глазами — сегодня я впервые воочию увидела магию.

— Прошу, принцесса, — указал мне направление Мордок. — Вам приготовили покои рядом с опочивальней королевы Элинарии. Камеристка уже ждет там, а завтра вы сами выберете себе фрейлин из дебютанток этого года.

— А я могу выбирать фрейлин из королевских фавориток? — спросила, устало шагая по дворцовым коридорам.

— Это было бы нежелательно, — сухо ответил Мордок. — При дворе достаточно приличных девушек, которые с радостью войдут в вашу свиту и отправятся с вами в длительное путешествие. Тем более что некоторых я уже подобрал.

— И они… — Я не договорила, но Мордок и так понял.

— Да, они будут присматривать за вами, — кивнул мужчина.

— Шпионить за шпионкой, — усмехнулась я. — Лжефрейлины для лжепринцессы. Символично.

— Впредь настоятельно рекомендую следить за своей речью, — прошипел Мордок.

— Я переволновалась и устала, но можете быть уверены, откровенничать в кулуарах не намерена, — холодно ответила я и больше не проронила ни слова.

Покои мне отвели действительно царские, у сестры дом был, наверное, меньше. Огромная спальня, гостиная еще больше, комната для рукоделия, гардеробная, кабинет, комната для прислуги, ванная и маленький садик на большом балконе. Обозрев свои владения, я пришла к неутешительному выводу: придется все время с кем-то общаться и принимать гостей. Затворницей мне быть здесь явно не позволят, да и не логично это было бы. Принцесса провела всю жизнь в затворничестве и теперь должна жаждать общения и новых впечатлений. Я же жаждала тишины и покоя, которых меня лишила взволнованная Мадолия.

— Ну как все прошло? Вас приняли? Восхищались? А как король? Он и правда так хорош, как о нем говорят? Я никогда не видела его вблизи, но теперь-то уж налюбуюсь, — без умолку сыпала вопросами и восхищенными репликами камеристка.

— Иди спать, — устало проговорила я, дождавшись, пока Мади расстегнет платье и расшнурует корсет. — Дальше я сама справлюсь.

— Да как же? Не пристало… — начала было женщина.

— Вон! — повысила я голос, и она поспешно скрылась за дверью.

После ванны стало немного легче, но познакомившаяся с троном и проведшая несколько часов в близком контакте с ним часть тела все еще болела. Облачившись в длинную кружевную ночную сорочку, я упала на мягкую перину и мгновенно уснула.

Проснулась посреди ночи от ощущения, что кто-то дышит прямо мне в лицо. Когда к щеке прикоснулось что-то мокрое, я не выдержала и закричала.

Послышался глухой хлопок, а когда открылась дверь, впуская камеристку, двух королевских стражников и парочку видимо проходящих мимо пьяных придворных, в спальне никого не оказалось. Разумеется, кроме меня и ввалившихся спасителей.

— Все — вон, — устало проговорила, кутаясь в одеяло. — Мади, оставь свечи.

Стражники поспешили вытолкать за дверь глазеющих пьяных мужчин, а камеристка подошла и поставила на столик увесистый канделябр с зажженными свечами.

— Все хорошо? — озабоченно спросила она — Может, молока или воды?

«Яду», — подумала я, но только отрицательно покачала головой и махнула рукой, отпуская женщину. Когда дверь за камеристкой закрылась, я вскочила с кровати и принялась внимательно осматривать спальню. Ну не сошла же я с ума! Здесь определенно был кто-то живой… Какое-то животное, возможно, собака. Даже под кровать заглянула и за шторы. Никого и ничего. Уже ложась, мельком взглянула на столик. Рядом с ножкой канделябра лежала длинная черная шерстинка. Это какого же роста должна быть собака, чтобы оставить шерстинку на довольно высоком столике? Да и сама шерстинка была длиной с ладонь и довольно толстая. Может быть, я все же сошла с ума?

Уснуть мне больше так и не удалось. Было страшно как за собственный рассудок, так и за безопасность. Я сегодня уже была свидетельницей одного чуда. И хотя считалось, что в Возрении, кроме короля, больше магов нет, кто мог поручиться, что Наминайская империя не наводнила королевство своими шпионами? Ведь наших соглядатаев на их территории было предостаточно.

Ночь плавно перетекла в утро, но это для меня было утро, весь двор еще изволил отдыхать. Когда Мадолия явилась, чтобы разбудить меня к завтраку (и это в полдень-то!), я уже успела принять ванну, облачиться в наименее пафосное из имеющихся в гардеробе платье, и еще раз исследовать свои владения. Судя по тому, сколько было ниток, иголок, пялец и прочего инвентаря в комнате для рукоделия, они решили сэкономить на белошвейках и мне, вместе с фрейлинами, предстоит не покладая рук трудиться на благо придворных модниц. В кабинете же, наоборот, было пустынно и неуютно. Полки пустовали, а на столе красовалась только стопка чистой гербовой бумаги и чернильница с парочкой перьев. В пансионе нас обучали виртуозному письму перьями, но в обиходе у нас были в основном писчие палочки. Да и нечего мне было писать… и некому. Нестерпимо хотелось увидеться с сестрой, чтобы хотя бы попрощаться и уведомить ее о том, что я жива. Но Мордок наверняка будет неустанно за мной следить и не позволит поставить под удар столь долго и тщательно подготавливаемый план. Но, с другой стороны, он же считает меня Юлоной, а ее семья живет в сотне миль от столицы, и Мордок наверняка решил, что уж туда-то я точно не отправлюсь. Решено, наберу фрейлин, присмотрюсь к ним и поручу той, что покажется более надежной, доставить Виколле послание. В крайнем случае скажу Мордоку, что кто-то из придворных посоветовал мне талантливую портретистку, и это даже не будет ложью. Викки действительно прекрасная портретистка, чем и зарабатывает на жизнь себе и дочери. Вот только ее заработка не хватило на то, чтобы расплатиться с кредиторами отца, и после гибели родителей меня попросту продали за долги. Теперь, спустя несколько лет, я понимаю, что мне несказанно повезло. Если бы баронесса Ангори не сжалилась и не приняла меня в пансион, несмотря на несколько экзотический цвет глаз, сейчас я была бы обитательницей какого-нибудь борделя или личной игрушкой одного из кредиторов. Если бы была еще жива.

— Ваше высочество, вы собрались в сад? — вопросила камеристка, найдя меня в кабинете, в задумчивости сидящую за столом.

— С чего ты это взяла? — удивилась я.

— Так вы же надели платье для работы в саду! — воскликнула Мади.

Я оглядела себя и заявила:

— Зато удобно, и грудь не норовит выпрыгнуть из декольте.

Мне действительно понравилось скромное бежевое платье с глухим воротом и застежками спереди, а не на спине. Юбка у него была всего одна, и не такая пышная, как у других нарядов. В этом платье я чувствовала себя почти комфортно, даже несмотря на то, что по-прежнему играла роль принцессы.

— Давайте-ка переоденемся. Сейчас принесут завтрак, а потом за вами придет господин советник. Как же вам повезло! Сегодня вы обзаведетесь собственной свитой! — соловьем заливалась камеристка. И где только Мордок нашел такую глупую женщину? Или она не глупа, а только притворяется? Если так, то Мадолия виртуозная актриса, и это ее нужно было выдавать за принцессу.

— А кто, ты сказала, за мной придет? — спросила я, вставая из-за стола.

— Так господин тайный советник, маркизет Мордокий Орнойский! — Женщина всплеснула руками и посмотрела на меня как на несмышленыша.

— Так бы и сказала, что Мордок по мою душу явится, — усмехнулась я. — Переодеваться не хочу, завтрак подать на балкон. Там это платье будет вполне уместно, — распорядилась я и покинула растерянную камеристку. Так вот кем является мой таинственный опекун! Все логично, кому, как не самому вездесущему начальнику тайной канцелярии, быть дирижером во всей этой афере с подменой. О тайном советнике короля ходили легенды, преимущественно страшные, им пугали непослушных детей и проклинали недругов. «Да чтоб тебя тайная канцелярия забрала», — говорили в народе. Но самого советника никто не знал в лицо. Ходили слухи, что он тоже обладает магической силой и выглядит совсем не так, как мы, что его кожа черна как уголь, а глаза светятся красным, когда он выбирает очередную жертву. Все это конечно же были суеверные байки, но одно было известно всем: тайный советник короля страшный человек, и его боялись даже больше самого короля. Я не ошиблась в Мордоке при первой встрече, он был очень опасен. И я, пожалуй, не расскажу ему о ночном происшествии. Возможно, это его проделки, возможно, и нет. Но если и нет, я не готова к тому, чтобы прихвостни тайной канцелярии по ночам стояли в изголовье моей кровати.

Занятая размышлениями, я мало того что не видела, как принесли завтрак, так еще и не заметила, как его съела. Все мысли были о том, что этого человека мне не переиграть никогда, по крайней мере на его поле. Возможно, в Наминайской империи ситуация изменится. Время покажет.

К приходу Мордока я была уже готова, маска принцессы благополучно скрыла все тревоги и страхи, только все меня в этом образе раздражало. Особенно толстый слой грима на лице и тянущие голову назад увесистые шиньоны с прикрепленными к ним подвесками и лентами, усыпанными драгоценными камнями. Раньше я никогда не носила украшения и не понимала тягу к обвешиванию себя тяжелыми побрякушками, но статус обязывал, и приходилось изображать витрину ювелирной мастерской.

— Доброго дня, принцесса Саминкара, — поклонился Мордок. — До меня дошли слухи, что ночь была неспокойной.

Ну надо же! Слухи до него дошли! Какой у него отменный слух, вернее, слухачи на каждом шагу.

— Всего лишь дурной сон. Знаете ли, приснилось, что папенька опять отошлет от двора и лишит всего этого великолепия, — жеманно ответила советнику, демонстрируя ему навешанные на себя украшения.

— Теперь не отошлет. Процесс вашего возвеличивания запущен, и вспять его уже не повернуть, — усмехнулся Мордок.

— Значит, я могу немного покапризничать и чего-нибудь потребовать? — задала я провокационный вопрос.

— Все, что будет угодно, ваше высочество, — снова поклонился Мордок, бросив на меня предостерегающий взгляд исподлобья.

— Надо подумать, чего бы мне хотелось, — задумчиво проговорила я. — Как придумаю, так обязательно расскажу.

Советник предложил мне руку, дождался, когда я откликнусь на любезность, и вывел из покоев.

— Далеко пойдешь, девочка, — шепнул он, наклоняясь ко мне.

— На самый верх, — в тон ему ответила я.

— Вот и правильно. Только не забывай, кто и зачем прокладывает тебе туда дорогу. На высоте может закружиться голова, а это чревато последствиями, — продолжал шепотом Мордок.

— Угрожаете? — поинтересовалась я, и так зная, что угрожает.

— Предостерегаю, — улыбнулся Мордок.

На этом наш разговор был закончен, потому что мы вошли в заполненную людьми большую светлую комнату.

Гул голосов стих и на меня уставилось около тридцати пар глаз. Здесь были как совсем юные, не старше четырнадцати лет, так и уже вступившие во взрослую жизнь девушки. И все они во все глаза смотрели на меня… со страхом смотрели.

— Они что, ждут, когда я начну рвать на себе волосы и бросаться на стены? — спросила едва слышным шепотом, наклонившись к самому уху советника.

— Что-то в этом роде, — прошептал он в ответ. И громко произнес: — Поприветствуем несравненную принцессу Саминкару Возренийскую!

Все девушки синхронно склонились в реверансах. А я поняла, что сейчас решающий момент — как я себя преподнесу, так ко мне и будут относиться. С одной стороны, хотелось, чтобы окружали подруги, как было в пансионе, а с другой — я понимала, что в данной ситуации это непозволительная роскошь. Девушки по-прежнему стояли, склонившись, а я медленно прохаживалась среди них и придирчиво осматривала каждую.

— Ты, выпрямись, дитя, — проговорила, остановившись перед совсем еще девочкой. У нее уже заметно дрожали ноги, а на лбу выступила испарина, но скорее от страха, нежели от усталости.

Девочка выпрямилась, но взгляда от пола не подняла.

— И ты, — сказала, подходя к еще одной девушке.

Так я облагодетельствовала четырнадцать молодых леди, решив, что половина отсеется в процессе знакомства.

— Остальные свободны, — подвела итог, небрежным взмахом руки отпуская тех, кто не привлек моего внимания.

Девушки выпрямились и поспешили к выходу. Но одна из них обернулась, взглянула прямо мне в глаза, и бросилась обратно. Мордок хотел встать между мной и девушкой, но я остановила его. Дело в том, что я увидела в ее взгляде нечто, чего никогда не забуду. У меня был такой же взгляд, когда меня, маленькую испуганную девочку, привел в Пансион искусных фавориток незнакомый мужчина.

Девушка упала к моим ногам, обхватила их руками и прошептала рыдая:

— Только не прогоняйте!

— Свободны, — повторила я застывшим у выхода девицам, с брезгливой неприязнью взирающим на нарушившую этикет «подругу».

Не прошедшие отбор молодые леди торопливо покинули помещение.

— Вы тоже можете идти, маркизет, — произнесла, помогая подняться все еще рыдающей девушке, даже не глядя на Мордока.

Советнику это наверняка не понравилось, но перечить при свидетелях он не рискнул. Оставшись наедине со своей будущей свитой, я приказала выбранным мной леди занять себя чем-нибудь до тех пор, пока они мне не понадобятся. А сама повела плачущую просительницу в дальнюю часть комнаты, к стоящим у окна обитым мягкой тканью скамьям.

Вот она, помощница, которая мне так необходима. Она будет верна мне во всем. Благодарность — очень сильное чувство, зачастую даже принимаемое за любовь. Главное, не злоупотреблять ею, и фрейлина останется со мной до конца, что бы ни случилось.

— Присаживайся и рассказывай, — расположившись на залитой солнечным светом скамье, приказала я вытирающей непрестанно катящиеся по щекам слезы девушке.

Из сбивчивой речи Авройи, так ее звали, я поняла следующее: ее деда казнили за измену короне, лишив титула, а следовательно, и возможности унаследовать этот титул. И для нее стать фрейлиной было последним шансом избежать брака с каким-нибудь престарелым обнищавшим дворянином, польстившимся на оставшиеся у отлученных от двора родителей земли. Сама Авройя попала в компанию претенденток в мою свиту благодаря тому, что статс-дама ее просто-напросто пожалела.

— Умница, что не побоялась попросить, — похвалила я свою первую фрейлину.

— Я боюсь, — прошептала Авройя, вызвав своей откровенностью мою улыбку.

— Все мы чего-то боимся, но от страха не спрячешься, с ним нужно бороться. А сейчас приступай к своим обязанностям фрейлины — иди, позови следующую, — приказала радостно улыбнувшейся девушке.

В ходе знакомства с выбранными мной леди пришлось отослать еще девятерых из четырнадцати. Некоторые мечтали выйти замуж за кого-нибудь из моих «братьев», другие грезили балами и увеселениями, а одна девица вообще заявила, что она по рождению имеет полное право быть приближенной к королевской семье. Я еще четыре года назад поняла, что по рождению мы получаем только право жить, и даже этого нас могут лишить. А прав на все остальное нужно добиваться умом и упорством. Теперь пришел черед и этой принцессе владетельного герцогского рода понять, что она всего лишь человек. Тем более что после того, как герцогство было поглощено Возренией, она стала одной из многих и уж точно лишилась титула принцессы.

В результате со мной остались всего лишь шесть молодых леди, но в них я была уверена. Нет, я конечно же понимала, что эти девушки не пойдут ради меня на смерть или предательство. Но они, по крайней мере, не будут вносить смуту и не посмеют относиться ко мне как к равной.

Мы успели все перезнакомиться и довольно мило пообщаться, когда дверь отворилась, впуская статс-даму и следующих за ней трех леди лет двадцати пяти.

— Старые девы на службе короны, — прошептала Пилома, самая младшая из моих фрейлин. Девочке было всего четырнадцать, но она была осиротевшей внучкой кузины королевы, вот и получила послабление в отборе по возрасту. Пилома совершенно не стеснялась говорить то, что думает, и была еще не наигравшимся ребенком. Маленький лучик непосредственности в напыщенном придворном мире.

— Ваше высочество, — делая реверанс, приветствовала меня статс-дама, пожилая женщина с проницательным взглядом и идеальными манерами. Насколько я поняла, статс-дама была сводной сестрой нашего короля, незаконнорожденной, разумеется, что не мешало ей руководить двором на протяжении нескольких десятилетий. Королевы менялись, умирая при родах или от болезней, а статс-дама правила двором железной рукой. И никто не смел даже помыслить о смене негласной правительницы. Слишком сильна была в ней королевская кровь.

А после того как статс-дама представила пришедших с ней леди как уже одобренных ею фрейлин, я поняла, что эта женщина была не только первой женщиной при королевском дворе, она еще и к тайной канцелярии имела прямое отношение. Вот так парочка подобралась — Мордок и сестра короля. Мелькнула даже мысль, что это они правят Возренией, а король только на троне хондроз зарабатывает да наследников с завидным рвением воспроизводит.

Приставленные ко мне соглядатаи мало того что оказались сестрами, они еще и похожи были как три капли воды. Яркие рыжеволосые кареглазые красавицы с пылающей во взглядах уверенностью в себе. Но женщины мило улыбались, почтительно опускали головы, стоило мне на них взглянуть, и приветливо общались с остальными фрейлинами. Я не заметила, как наступил вечер, и одна из сестер, Натисса, кажется, сказала, что пора переодеваться к ужину. Но настоящим шоком для меня стало известие, что за ужином мне предстоит встретиться с «братьями». Трапеза, так сказать, состоится в узком семейном кругу.

Узким семейным кругом оказались три длинных стола и около девяноста человек. За одним столом сидели король с королевой, двенадцать законнорожденных принцев и я. За вторым столом собрались незаконнорожденные носители королевской крови, к которым присоединилась и статс-дама. А вот третий стол заняли приближенные из свиты самого Возрена Седьмого, королевы и королевские фаворитки. Девушки гордо восседали рядом с фрейлинами и герцогами и без стеснения демонстрировали украшенные лилиями плечи. Но их было немного, я насчитала всего девять бывших пансионерок. А где же остальные? Было пять выпусков по пять девушек, значит, их должно быть двадцать пять. Возможно, первый выпуск уже отправился на покой, получив заслуженные титулы и земли? Но даже если это и так, то фавориток все равно мало. Нужно будет обязательно разузнать о судьбе своих товарок по несчастью. Да, мне удалось избежать такой участи, но это не означает, что я сразу же забыла о подругах.

Король начал трапезу, подав тем самым знак и остальным тоже приступить к еде. Я без энтузиазма ковырялась ложкой в тарелке с бурдой, пахнущей морем, и даже пробовать это сомнительное блюдо не собиралась. Хотелось пить, но передо мной было только два бокала, один с белым вином, другой с красным.

Сидящий рядом принц Валир, первый сын второй жены короля, наклонился ко мне и тихо проговорил:

— Правильно, сестренка, я тоже не ем эту гадость. Лучше дождаться второго блюда.

— Спасибо, — смущенно ответила «брату».

— А ты изменилась, Кари. Когда я видел тебя в последний раз, ты была очаровательной белокурой девчушкой лет трех и носилась за няней с игольчатым подсвечником наперевес. Знатно ты тогда ее потрепала, — явно провоцируя меня, изрек Валир.

— Все мы не идеальны. Я была маленькой, глупой и жестокой, как все дети, — ответила я, улыбаясь принцу.

— Ну да, я тоже в свое время немало прислуги замучил, — усмехнулся братец.

Рука дрогнула, но бурая жижа приглушила звук удара ложкой по дну тарелки.

— А ты действительно вполне нормальна. И зачем только отец тебя прятал столько лет? Или все-таки бывают… странности? — открыто издеваясь, продолжал принц. Остальные братики молча прислушивались к нашему разговору.

Король тоже все слышал, но не вмешивался. Очевидно, сейчас я должна была доказать всем, что являюсь уравновешенной, рассудительной принцессой и не страдаю душевным расстройством. Я же решила поступить иначе.

Аккуратно сложила салфетку, бросила ее на стол, встала, заставив подскочить всех мужчин за столом, кроме короля, и обратилась напрямую к «отцу»:

— Ваше величество, позвольте мне удалиться в свои покои! Я еще не привыкла к царящим при дворе жестокости и безнаказанности и не могу должным образом отвечать на нападки окружающих, — проговорила тихо, так, чтобы услышали только «родственники». — Вы столько лет оберегали меня от этого, что потребуется время, чтобы научиться жить в безжалостном мире, не рискуя поставить под сомнение свою репутацию неосторожным словом или поступком.

И покорно опустила голову, ожидая ответа короля.

— Не уходи, дорогая. Порадуй отцовский взор своей красотой, — ласково изрек король. После чего обратил гневный взгляд на провинившегося сына и приказал: — Извинись перед сестрой.

Валир заметно оскорбился, но короля ослушаться не посмел. С видимой неохотой пробурчал извинение, сверля злобным взглядом. Я благосклонно кивнула и опустилась на стул. Принцы тоже вернулись на свои места и продолжили трапезу.

— Нечестно играешь, малявка, — шепнул Валир, спустя пару минут, когда подали вторую смену блюд.

Играю теми картами, которые есть. И проигрывать не намерена.

— Папенька! — несколько фамильярно обратилась к королю.

Валир шикнул и умоляюще сложил ладони, пряча их так, чтобы его величество не увидел через стол.

— Я бы хотела прогуляться с вами по саду, если у вас будет свободное от государственных дел время, — сказала взирающему на меня с ожиданием королю.

— Сегодня я, к сожалению, буду занят, но моя супруга с радостью составит тебе компанию, дочь моя. Тем более что свежий воздух полезен для ребенка. А завтра мы обязательно погуляем по вечернему саду, — ответил король.

— Как вам будет угодно, — покорно согласилась я. С королевой общаться совершенно не хотелось, а вот к королю у меня было несколько вопросов по работе, так сказать. Но, если монарх не боится оставлять носящую его дитя жену наедине с дочерью, у придворных не должно остаться сомнений в душевном здоровье принцессы.

Валир облегченно вздохнул и восхищенно прошептал:

— Вот же ты стервочка! Сразу видно, что из нашего рода. Думаю, мы подружимся.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — улыбнулась «братцу». Теперь они все будут со мной дружить. Поняли, что король мне благоволит, вот и будут лебезить перед сестричкой, которая оказалась в фаворе.

До конца ужина больше не было никаких попыток меня дискредитировать. Валир завел разговор о моем досуге, предлагая выехать на охоту или устроить прием в мою честь. Сидящие рядом «братья» присоединились к беседе, уговаривая меня повеселиться. Я же отшучивалась и уверяла их, что еще не время, мотивируя отказ тем, что еще не привыкла к такому активному образу жизни и от постоянно мелькающих перед глазами новых лиц голова идет кругом.

— Я даже не со всеми своими братьями знакома! — проговорила, обводя взором сидящих за нашим столом. После чего перевела взгляд на соседний стол и спросила у Валира, наивно хлопая ресницами: — А что за леди с узорами на плечах сидят рядом с моими фрейлинами? Они из свиты ее величества?

— Да это же… — начал Валир, но его перебил Возрен, старший сын короля и первый наследник престола.

— Тебе еще рано знать такие вещи, сестра, — строго проговорил он, и все умолкли. Возможно, мне показалось, но складывалось такое впечатление, что Возрена братья боялись даже больше, чем самого короля.

— Мне уже семнадцать, — наивно возразила, изображая праведный гнев обиженной невинности.

Ответом мне был дружный хохот.

— Сущий ребенок, — покачал головой Возрен.

Рано мне, значит? А пансионеркам проходить практическое обучение, чтобы потом вас удовлетворять, не рано? Ненавижу! Как же я в этот момент ненавидела всех принцев! Уже прошел почти месяц с тех пор, как я покинула пансион, и у девочек наверняка начались практические занятия. Как же они с этим справились? И больше всего я переживала за Юлону, мне казалось, что она не выдержала такого унижения. Я просто обязана узнать о судьбе своих подруг!

По окончании трапезы фрейлины окружили меня, и мы дружной стайкой отправились в мои покои. План дворца я изучила еще накануне приезда, но уверяла девушек, что совершенно не помню, куда идти.

— Я не привыкла к таким огромным дворцам! Мой был значительно меньше, всего три этажа и два крыла. Да и придворных там не было.

Рыжеволосые сестры только усмехались и уверенной походкой шли впереди принцессы, что нарушало правила этикета.

— Леди, вам не кажется, что вы слишком торопитесь? — холодно поинтересовалась я у сестер. Процессия остановилась, и все замерли в ожидании развития событий. — Возможно, ваши кандидатуры и одобрила статс-дама, но не думаете же вы, что я буду терпеть неуважение. Знайте свое место.

Рыжеволосые головы почтительно склонились, и сестрички отошли в хвост процессии. Но злобные взгляды я заметила. Нужно будет поговорить с ними наедине. Ведь женщины далеко не глупы, иначе Мордок не приставил бы их ко мне, и должны понимать, что ставить под сомнение мой престиж опасно для всей операции.

Придя в свои покои, я оставила фрейлин в гостиной, а сама в компании Авройи, которую выбрала в помощницы, отправилась переодеваться для прогулки в саду.

С помощью Авройи и Мадолии быстро облачилась в вечернее платье для прогулок и вышла к фрейлинам, ожидать приглашения на прогулку от королевы. Я была уверена, что ее величество не ослушается мужа и придется нам терпеть друг друга весь вечер.

Королева лично почтила меня своим визитом. Двери распахнулись без предупреждения, и в мою гостиную вплыла ее величество Элинария Возренийская собственной персоной.

— Король желает, чтобы мы провели этот вечер вместе, — совершенно не пытаясь скрыть неприязни, произнесла она. — Я не желаю огорчать мужа. Следуй за мной.

Да, такого высокомерия мне не сыграть никогда! Но пришлось проглотить слабо завуалированное оскорбление и последовать за ее величеством. В данной ситуации радовало только то, что нам не суждено жить вместе в этом дворце на протяжении многих лет. В скором времени я покину родное королевство и освобожусь от нежелательного соседства.

Прогулка в саду была сущим фарсом. Королева со своими фрейлинами шла впереди, я со своими следовала за ней, и так продолжалось минут десять. После чего ее величество устала и возжелала посидеть на скамье. Я отослала свою свиту и подсела к ней.

— Возможно, ваши фрейлины научат моих придворным премудростям? — с намеком спросила у Элинарии.

Королева состроила недовольную гримасу, но приказала сопровождению отойти.

— Я не хочу враждовать с вами, ваше величество, и уж тем более не стремлюсь занять ваше место при дворе, — высказалась напрямую. — И мне непонятна ваша неприязнь, ведь я ни словом, ни делом ее не вызывала.

— Ты уже заняла то место, которое по праву принадлежит моей дочери, — неприязненно проговорила королева, поглаживая округлый живот. — Это моя дочь должна была стать принцессой Возренийской, а не ты, дурноголовая девчонка! Думаешь, я поверю слухам, что ты никогда не была больна на голову? Возможно, сейчас ты в своем уме, но скоро бесы вернутся, и ты опозоришься сама и опозоришь короля.

— Вы даже не представляете, как ошибаетесь. Скоро место принцессы Возрении освободится. А в сердце короля оно и так свободно, — усмехнулась я. — У вас нет повода для опасений. С вашей стороны было бы осмотрительней оказать мне поддержку. Это порадовало бы отца и возвысило вас как справедливую правительницу.

— Как же, слышала! Прекрасную принцессу отправляют к наминайцам. Вот будет им сюрприз! Не дай тебе богиня подвести Возрена и стать причиной войны, — прошипела королева.

Все мои попытки оказались напрасными, Элинария была глуха к моим доводам и не желала понимать очевидного. Грубость норовила сорваться с языка, но эта в высшей степени самолюбивая и недальновидная женщина была в положении, и я не посмела оскорбить будущую мать. Не смогла только удержаться от вопроса.

— Почему вы так уверены в том, что родится именно дочь? — спросила, рискуя навлечь на себя еще больший гнев королевы.

Но она на удивление спокойно восприняла мой вопрос и, любовно поглаживая живот, проговорила:

— Я видела ее во сне. Она самая лучшая девочка и станет спасением для Возрении.

Возможно, сидящая передо мной женщина была не лучшей королевой, но мать из нее получится просто замечательная. И это было достойно уважения!

— Уверена, что так все и будет, — не удержавшись, проговорила полушепотом.

— Ой! — вдруг вскрикнула ее величество. — Она толкается! Да как сильно! Ей понравился твой шепот, я чувствую.

— Позвольте? — спросила у королевы, протягивая руку к ее животу.

Элинария задумалась на мгновение, но снова охнув, разрешила. Я с величайшей осторожностью положила руку на живот королевы и прошептала:

— Ну, здравствуй, принцесса Возрении.

То, что произошло потом, я не смогла бы объяснить ни тогда, ни спустя годы.

Перед глазами встала немыслимая картина: высокий, много выше того, который занимал король Возрен, трон, невероятное множество людей, преклоняющих перед ним колени, и маленькая светловолосая девочка, восседающая на этом троне. И самым невероятным в этой картине было то, что я стояла рядом с этой девочкой, крепко держа ее за руку.

— Мне дурно! — сквозь дымку видения услышала я. — Кажется, пришло время.

В считаные мгновения набежали фрейлины, слуги и лекари. Королеву унесли во дворец.

Я тоже отправилась в свои покои; был уже поздний вечер, и бессонная ночь давала о себе знать. У входа отпустила всех фрейлин, кроме рыжеволосых сестер.

Предстоял нелегкий разговор с сообщницами. Судя по их поведению, они были посвящены во все детали заговора, и я считала необходимым расставить все по местам. Я принцесса и первая скрипка в этом оркестре, а они только мои помощницы, и никак иначе.

Войдя в гостиную и дождавшись, когда за фрейлинами закроется дверь, сразу же перешла к делу.

— Что вы себе позволяете? Возможно, мне стоит побеседовать с Мордоком о ваших выходках? — спросила, гневно глядя на сестричек.

Они синхронно усмехнулись, и в следующее мгновение я оказалась лежащей на полу, а мою шею передавило колено одной из девиц.

— Мы два года готовились к этой миссии, а кто ты? Жалкая выскочка, на кого наугад показали пальцем. Твое дело улыбаться и раздвигать ноги перед тем, кем надо, — прошипела напавшая на меня женщина.

— Поосторожнее, Манри. Не оставь синяков, — предупредила ее одна из сестер.

Я же чувствовала себя весьма некомфортно, но дышала без проблем. Что не помешало мне закатить глаза и изобразить удушье. В критической ситуации я становилась непревзойденной актрисой.

Нападающая ослабила хватку, давая мне возможность вскинуть руку и дотянуться до ее шеи. Женщина упала на пол как подкошенная. Вот и пригодились уроки наставника Эниро! Сестры бросились к ней, но замерли, увидев, как я приставила к шее поверженной соперницы выдернутую из прически острую инкрустированную рубином булавку.

— Я тоже не прохлаждалась в последние годы, — произнесла с усмешкой. Внутри все тряслось от страха, но внешне я была невозмутима. — Если мы не сработаемся, заменят вас, а не меня. А теперь подумайте, что сделают с теми, кто посвящен, но не оправдал надежд? Нам лучше не ссориться. Что скажете?

— Что ты с ней сделала? — враждебно спросила, кажется, Натисса, а возможно, и Ольгира. Их действительно было трудно различить.

— Всего лишь обездвижила… пока, — ответила я, продолжая держать острый шип у шеи Манри.

— Отпусти. Мы поняли, не дуры, — проговорила та, у которой голос был немного грубее, чем у сестер.

— Ты Натисса? — спросила, продолжая угрожать поверженной фрейлине.

— Да, — ответила она, стараясь выглядеть спокойной, и уселась на кушетку.

— С этой минуты вы должны уяснить, что я ваша принцесса, а вы всего лишь фрейлины, — произнесла я, поднимаясь и отбрасывая в сторону булавку. — В Наминайской империи ваше неповиновение может стать причиной провала. И вы прекрасно представляете, чем это грозит всем нам.

— Как скажешь, — недовольно проговорила Натисса, продолжая восседать на кушетке. Ольгира же бросилась к лежащей без движения на полу сестре.

— Не волнуйтесь, способность двигаться вернется через несколько минут, — успокоила я сестер. — Можете остаться или уйти, я и сама о себе позабочусь.

И гордо удалилась в спальню.

Раздеться мне помогла Мади, она же распорядилась насчет позднего ужина. Ведь на семейной трапезе я не смогла съесть ни кусочка. Тогда было не до еды, слишком опасалась сделать или сказать что-то лишнее. Сейчас на душе тоже было тревожно. Спокойствию не способствовали и приглушенные стенами, но все же доходящие до моих ушей крики королевы. Возможно, что-то пошло не так, или ее величество была настолько изнеженной, что кричала даже от малейшей боли. Мне уже доводилось слышать крики сестры, когда она рожала. Но Виколла кричала гораздо тише и только перед самым появлением на свет ребенка. Королева же еще только готовилась к этому действу.

Но, несмотря на волнительные события и шум за стеной, мне все же удалось уснуть, чтобы проснуться глубокой ночью от уже знакомого ощущения, что кто-то дышит в лицо. Стараясь не шевелиться и не сбиться с дыхания, открыла глаза и зажала рот руками, чтобы не закричать. Прямо передо мной светились два звериных глаза. Два больших глаза! Слишком больших для обычной собаки или волка.

Ночную тишину разорвал истошный вопль из-за стены, и через мгновение тонкий детский крик, в котором потонул звук глухого хлопка. Светящиеся глаза исчезли.

Я медленно, глубоко вдохнула, так же медленно выдохнула и закашлялась от неожиданности. Где-то за стеной, только уже не за той, которая разделяла апартаменты королевы и принцессы, а с другой стороны, прозвучал еще один вопль. Да что в этом дворце происходит? Встала, набросила халат и пошла проверять, что же случилось. Выйдя из своей спальни, обнаружила камеристку, носящуюся по комнатам и везде зажигающую свечи.

— Мади, что случилось? — спросила встрепанную, перепуганную до дрожи женщину.

— Баргест! Приходил баргест! — завопила она. — Я умру! Нам всем грозит смерть!

Мадолия убежала зажигать свечи в кабинете, а я присела на ближайший стул и попыталась найти в памяти информацию о смутно знакомом слове. Кажется, это было что-то из старой религии. Какой-то монстр или дух, являющийся тем, кому грозит смертельная опасность. Если бы этот баргест действительно существовал, мы с ним бы уже друзьями стали.

Вернулась камеристка; я приказала ей успокоиться и рассказать, что она видела.

— Огромный, глаза светятся! Зверь! Это баргест, я точно знаю. Мне бабушка рассказывала, как он выглядит. Он предвестник смерти! — эмоционально размахивая руками, поведала женщина.

Похоже, мой ночной гость случайно забрел не туда и перепугал Мадолию до полусмерти. В мифического предвестника смерти я не верила и была уверена, что если происходящее и связано со сверхъестественным, то, скорее всего, тут замешана магия. Вернее, какой-то маг. Король вряд ли бы стал бродить по ночному дворцу в обличье зверя, да и не умеет он менять облик, иначе подправил бы свою внешность. Из чего следует, что меня проверяют или пытаются запугать.

Ночную тишину нарушил колокольный звон. Торжественной звон. Мади вздрогнула, прикрыла уши руками и прошептала:

— Королева родила.

— Ну вот, а ты о какой-то смерти твердишь, — улыбнулась я. — Возможно, этот зверь был предвестником жизни. А сейчас пошли спать, еще слишком рано для подъема.

— Я не могу, не вернусь в ту комнату, — активно помотала головой камеристка.

— Ну, пошли тогда ко мне, на диване хоть приляжешь, — вздохнула я.

— Спасибо, ваше высочество. Благодарю, вы так добры и такая смелая! Ведь к вам вчера тоже баргест приходил? — затараторила Мади.

— Да не приходил ко мне никто, — отмахнулась я. — И прекрати эти еретические россказни. Этот твой баргест просто выдумка, которой детей пугают.

Остаток ночи я провела, накрывшись одеялом с головой. Мадолия притащила в спальню два больших канделябра и поставила один возле диванчика, а второй на туалетный столик перед зеркалом. Свет отражался в зеркальной глади и рассеивался по всей спальне, мешая спать и отбрасывая замысловатые тени.

Утро началось с визитов. Сначала явился Мордок. Мужчина посмотрел на меня с лукавым прищуром и облагодетельствовал комплиментом.

— А вы не только умны и красивы, ваше высочество. Вы еще и постоять за себя можете, — посмеиваясь, проговорил советник. — Порадовали старика.

— Я так понимаю, вам доложили о… небольшом недопонимании между мной и некоторыми из моих фрейлин накануне вечером? — спросила, возвращая интригану лукавую усмешку.

— Доложили, — не стал отрицать Мордок. — И весьма порадовали.

— Надеюсь, в дальнейшем подобных инцидентов не возникнет? Не хотелось бы удалять девушек из своей свиты, — проговорила я холодно.

— Больше они вас не огорчат, принцесса, — поклонился Мордок.

— Время покажет, — с некоторой долей сомнения приняла я заверения советника.

— Сегодня вы можете отдыхать. Вечером состоятся празднества в честь рождения принцессы Никеллы. Вы, должно быть, уже знаете, что сегодня ночью королева Элинария благополучно разрешилась, произведя на свет прекрасную, здоровую, по словам лекарей, девочку? — проговорил Мордок.

— Догадывалась. Теперь знаю, — улыбнулась мужчине. — Как чувствуют себя ее величество и моя сестра?

— Принцесса в добром здравии, а королева еще слишком слаба, чтобы принимать поздравления, — ответил советник. — Так вот, о чем это я… Ах да! Сегодня празднества, а завтра мы принимаем посольство Наминайской империи, и ваше присутствие необходимо. Переговоры о вашем визите в империю ведутся уже довольно давно, но завтра будет оформлено официальное приглашение к Наминайскому двору. У вас будет шанс блеснуть знанием наминайского языка, ваше высочество, — поведал мне посерьезневший Мордок.

— Мне еще долго предстоит демонстрировать и совершенствовать это знание, — усмехнулась в ответ.

После ухода Мордока принесли завтрак, но поесть спокойно мне не дали. Пришли рыжеволосые фрейлины, раскланялись и принесли извинения за вчерашний инцидент. Я их выслушала, извинения приняла и отпустила. Однако леди пожелали подождать меня и других фрейлин в комнате для рукоделия.

Я успела съесть почти весь завтрак, когда пришла первая фрейлина ее величества и уведомила, что королева желает меня видеть. Пришлось распроститься с мечтой доесть воздушный крем с бисквитами и отправиться на аудиенцию к королеве. Фрейлины-шпионки увязались за мной, но дальше королевской гостиной их не пустили. Меня же провели в спальню Элинарии.

В комнате стоял полумрак, окна были зашторены плотными портьерами. В воздухе висел тяжелый запах крови вперемежку со щекочущим нос ароматом молока. Королева лежала спиной на подушках и была очень слаба, но, увидев меня, попыталась сесть.

— Не беспокойтесь, ваше величество, — подходя ближе, проговорила полушепотом. По другую сторону кровати стояла красивая, укрытая балдахином детская кроватка.

— Выйдите, — слабым голосом приказала Элинария фрейлинам и служанкам.

Когда все, кроме меня, покинули спальню, ее величество протянула ко мне руку и прошептала:

— Ближе…

Я подошла вплотную к кровати.

— Присядь, — указала королева на край своего ложа. А дождавшись, когда я устроюсь, заговорила более громко и уверенно: — Не буду скрывать, ты мне не нравишься и у меня нет желания с тобой общаться. Но и выбора у меня тоже нет. Никелла выбрала тебя, и я не смею противиться ее выбору. Ты должна стать нареченной матерью моей дочери. Мне осталось немного мучиться, скоро я умру, и ты должна пообещать, что, когда придет время, поможешь моей дочери — во всем будешь поддерживать ее.

Я хотела возразить, что королева просто ослаблена родами и в скором времени поправится, но Элинария остановила меня взмахом руки.

— Не стоит. Я знаю, что говорю. Моя девочка показала мне, что меня ожидает, что ожидает нас всех, — ослабев, прошептала ее величество. — Поклянись. Я не отпущу тебя, пока не получу клятву. — В подтверждение своих слов женщина схватила меня за руку, с неожиданной силой сжала ладонь.

— Вам просто немного нездоровится. Вы устали и переволновались, — попыталась я высвободить руку, но королева не желала отступать.

— Я не сумасшедшая! — почти прокричала она. — Моя девочка необычная. И не говори, что ты не почувствовала этого вчера вечером, когда положила ладонь на мой живот. Я видела это в твоих глазах! Не знаю, как так вышло, но Никелла обладает магией, и она считает, что ты сможешь ее защитить.

— Но я скоро покину Возрению, — попыталась я воззвать к рассудку королевы.

— Не покинешь или потом вернешься. Поклянись, а там судьба рассудит, — совсем слабым шепотом произнесла Элинария.

— Клянусь, — сдалась я. — Клянусь, что буду заботиться о вашей дочери, если нам суждено встретиться в будущем. Но это лишнее, вы и сами позаботитесь о своем ребенке.

— Иди. Я устала, — прошептала королева, отворачиваясь.

За все время нашего разговора из кроватки не донеслось ни звука. Но стоило мне подойти к двери, как новорожденная разразилась громким криком. Ребенок не унимался еще минут десять. Я слышала ее крики из-за стены, и в детском плаче мне чудился зов, словно девочка звала именно меня. Либо мы с королевой обе сошли с ума, либо малышка действительно является носительницей магических сил.

Мордок дал мне свободу на весь день, чем я и решила воспользоваться. Уединившись в кабинете, быстро написала, казалось бы, ничего не значащее сообщение для сестры. Вот только были в этом сообщении слова и обороты, по которым она наверняка поймет, от кого послание. Да и почерк мой Виколла узнает, но сестренка у меня сообразительная, лишнего не скажет и не сделает. Запечатав письмо, вызвала к себе Авройю.

Фрейлина вошла в кабинет и остановилась у дверей, испуганно переминаясь с ноги на ногу.

— Аври, милая, надеюсь, я могу тебе доверять? — спросила у несмело приблизившейся к столу девушки.

— Да, ваше высочество, конечно, можете, — заверила меня она, склоняясь в глубоком реверансе.

— Вот и хорошо. Возьми этот конверт и доставь его по указанному на обороте адресу. Это конфиденциальное поручение, я на тебя рассчитываю. И буду ждать вас с леди Виколлой в саду, у той скамьи, на которой вчера вечером отдыхали мы с ее величеством королевой Элинарией. Ступай, — напутствовала фрейлину.

Авройя поспешила удалиться, но я ее окликнула.

— Аври, — позвала девушку, а когда она обернулась, многозначительно посмотрела на конверт.

Девушка всплеснула руками, виновато улыбнулась, прочитала адрес доставки и спрятала конверт за корсаж.

После ухода фрейлины я еще долго сидела за столом и в задумчивости ставила кляксы на лист гербовой бумаги. Предстояло встретиться с сестрой. Встретиться, скорее всего, в последний раз, чтобы проститься с прошлым навсегда. На душе было неспокойно и больно. Виколла была единственным близким мне человеком. Будучи фавориткой, я могла бы довольно часто с ней видеться, принцесса же не может позволить себе привязанность к посторонней вдове низкого рода.

Прогнала непрошеные грустные мысли и отправилась к фрейлинам. Леди занимались рукоделием и обсуждали меня. Почему меня? Да потому что стоило мне войти, как все мгновенно умолкли, уткнувшись в шитье.

— Я желаю провести время на свежем воздухе, — уведомила фрейлин, развернулась и вышла. Девушки вскочили и последовали за мной.

В саду было достаточно многолюдно, день выдался солнечным, и придворные тоже наслаждались прогулкой. Я отпустила фрейлин, оставив при себе только рыжих сестричек, и отправилась к той самой скамье, которую вчера облюбовала королева.

Долго ждать не пришлось. Минут через десять, которые я провела, прогуливаясь поблизости от скамьи, приметила вдали знакомые фигуры и подозвала сестер.

— Я хочу сделать сюрприз наминайскому императору и приказала Авройе привести мне портретиста, — сказала фрейлинам. — Вы при дворе дольше меня и могли бы посоветовать, в какой обстановке было бы целесообразнее запечатлеть принцессу.

— Хм, портрет… — задумчиво проговорила Манри. — А это неплохая идея.

Натисса и Ольгира согласно закивали.

— Так можно прямо здесь, в саду, — сказала Манри. — Натисса, Ольги, принесите принцессе корзину с рукоделием и белую лилию в волосы.

Девушки без возражений убежали выполнять распоряжение сестры. Видимо, она была главной среди них.

— Лилия? — усмехнулась я. — Странный выбор.

— Ничего странного, принцесса, — спокойно ответила Манри. — Вопреки досужим мнениям, лилия является символом чистоты и королевской крови.

— А моим портретистом, похоже, будет женщина, — проговорила я, всматриваясь в приближающиеся фигуры.

— Не думали же вы, что фрейлина приведет принцессе мужчину? Все закономерно, — усмехнулась Манри.

— Возможно, и так, но мужчина мог бы сам озаботиться всем необходимым для работы. А хрупкой женщине не под силу таскать за собой мольберт и холсты, — возразила я. — Распорядитесь, пожалуйста, чтобы слуги принесли все необходимое.

— И оставить вас одну? — явно не обрадовалась Манри.

— Так Авройя уже практически здесь. Идите, — с нажимом сказала я рыжеволосой фрейлине, и она была вынуждена подчиниться.

Когда Авройя подвела к скамье Виколлу, поблизости не было никого.

— Аври, милая, сбегай распорядись о напитках, — сказала фрейлине, глядя на ошарашенную, но молча ожидающую в сторонке Викки.

Когда и Авройя отошла на значительное расстояние, я указала Виколле на скамью рядом с собой.

— Здравствуй, сестренка, — проговорила полушепотом, дождавшись, когда Викки устроится рядом.

— Рика, что происходит? Почему ты здесь? И какая вообще принцесса? Это ты — принцесса? Не смеши меня! — засыпала меня вопросами Виколла.

— Прости, Вик, я не могу ничего тебе объяснить. Но в скором времени я покину Возрению, и сейчас мы видимся с тобой в последний раз, а я даже обнять тебя не могу, — прошептала в ответ.

— Но зато теперь я знаю, что ты жива. Баронесса Ангори уведомила меня, что ты не смогла смириться со своей участью и была отослана в монастырь, ухаживать за королевой-матерью. — Виколла украдкой смахнула набежавшие слезинки.

— Прости, но и плакать тоже нельзя, — сказала сестре, сама с трудом борясь с этой напастью. — Обещаю, что, если вернусь в Возрению, ты об этом узнаешь. К сожалению, я не могу ничем тебе помочь, это привлекло бы внимание тех, чьего взгляда все стремятся избегать.

— Тайная канцелярия? — в ужасе прошептала Виколла.

— Ну, не сама же я себе на голову корону напялила, — усмехнулась в ответ.

Викки метнула взгляд на мою голову и тоже улыбнулась. Никакой короны там конечно же не было, но мы друг друга поняли.

— Вот, возьми пока это. Разбери и продай камни по отдельности, — прошептала, вынимая из волос гребень и незаметно подсовывая его сестре. — Ну, и за портрет получишь приличный гонорар. Все, фрейлины идут. Мы друг друга не знаем, и не забудь: я принцесса Саминкара.

Меня усадили на другую скамью, чтобы свет падал с нужной стороны, сунули в руки пяльцы, в прическу вставили лилию и заставили сидеть без движения. И сделали все это еще до того, как был установлен мольберт с холстом. Вернулась Авройя, привела служанку с корзинкой для пикника… В общем, фрейлины сопели и усаживали меня заново.

По прошествии часа идея с портретом уже не казалась мне такой блестящей, и принцесса изволила затребовать перерыв. Но отступать теперь было некуда, и мучения продлились почти до вечера. Когда моему терпению пришел конец, Виколла оторвалась от холста, подошла, сделала реверанс и сказала, что продолжит работу в любое удобное для меня время.

— Завтра с утра, — величественно ответила я и удалилась не оборачиваясь, предварительно велев Авройе обо всем договориться с портретисткой.

Только бы наминайские послы не заявились на рассвете! Мне так хотелось еще хоть разок увидеться с сестрой.

Но мои опасения не оправдались, послы явились не на рассвете, а на закате. В разгар празднества по случаю рождения принцессы Никеллы. Своеобразно так явились…

Прямо в центре приемного зала, между столами с яствами, распугав скоморохов и заставив всех, включая короля, испуганно повскакивать со своих мест, из ниоткуда появилось маленькое, но быстро разрастающееся серое облачко. Потом послышался приглушенный хлопок (кажется, что-то такое я уже где-то слышала), и из облачка вышли трое мужчин и две женщины.

Набежала стража. Незваных, а вернее нежданных так рано, гостей взяли в оцепление, а придворных в срочном порядке эвакуировали из приемного зала. Я пожелала остаться, так же как и принц Возрен. Королю же по статусу полагалось присутствовать, хотя, судя по выражению его лица, он этого не очень-то и хотел. Все понимали, кто явился таким экстравагантным образом, но король почему-то не желал отпускать многочисленную стражу. Вывод был очевиден: Возрен Седьмой до дрожи в коленях боялся магов, даже несмотря на то, что сам являлся одним из них. Ситуацию сгладил уверенной походкой вошедший в зал Мордок. Советник приказал страже выйти и остаться за дверью до дальнейших распоряжений, после чего подошел к королю, склонился и прошептал монарху что-то на ухо. Возрен Седьмой расправил плечи, величественно встал и наконец-то поприветствовал послов как полагается. Фарс, конечно, был жуткий, даже ребенок понял бы, кто в действительности правит Возренией. Но момент был упущен, и исправить что-либо не представлялось возможным.

— Ваш визит, которого мы так ждали, открывает новые границы и возможности в отношениях между нашими державами… — соловьем заливался король.

Мородок незаметно подошел ко мне и прошептал:

— Все намного хуже, чем мы думали. Они прислали военного переговорщика. Не подведи, девочка. Ты должна убедить всех, что жаждешь отправиться к наминайскому двору.

Я едва заметно кивнула, но на языке вертелась колкость относительно поведения драгоценного папочки. Он в один момент чуть не загубил все переговоры. И как только наш король мог удерживать трон столько лет? Вернее, как трон его до сих пор держит!

Пока король вещал о новых возможностях и достижениях, я рассматривала послов. Примечательно, что первым послом была женщина. Молодая, красивая леди в платье необычного покроя, с закрытыми плечами и длинными рукавами, но узкой юбкой чуть ниже колен с двумя разрезами на бедрах, в которых виднелись серебрящиеся в свете свечей непрозрачные чулки, стояла впереди делегации. На ногах у нее были элегантные остроносые ботиночки на тонком каблуке. Волосы у леди были распущены, что в Возрении считалось признаком если не инакомыслия, то скверной репутации уж точно. В шаге от первого посла стоял высокий широкоплечий мужчина в простой серой рубахе и серых же облегающих штанах. Обут мужчина был в странные узкие сапоги, казалось, вообще без подошвы. И этот мужчина беззастенчиво меня рассматривал. Когда я заметила его взгляд, посол не отвернулся, а уставился прямо мне в глаза, насмешливо изогнув бровь и криво ухмыльнувшись. Я величественно отвернулась, демонстрируя полное презрение к плохим манерам. Вторая женщина стояла рядом с глазеющим наглецом и периодически что-то ему тихо говорила, обводя взглядом окружающих. Одета она была примерно так же, как и первый посол, но выглядела значительно старше. Замыкающими были склонившие головы мужчины явно рангом ниже остальных, видимо, охрана.

Приветственная речь наконец-то закончилась, вызвав всеобщий вздох облегчения, и началось неформальное знакомство, в ходе которого выяснилось, что первым послом является не кто иная, как та самая негласная правительница Наминайской империи. Нет, она конечно же не объявила во всеуслышание, что является любовницей императора. Но в ознакомительной характеристике, которую я практически наизусть выучила, готовясь к роли принцессы, стояло ее имя — Раниярса Свободная. Его-то леди и озвучила. Необычная фамилия, но как нельзя лучше отражающая действительность. Наглым мужчиной оказался военный переговорщик, деликатно назвавшийся противоконфликтным атташе, стоящая рядом с ним пожилая леди вообще не пожелала объяснить, какую роль играет в посольстве, только извинилась за некоторую путаницу со временем. Не было учтено, что утро в Наминайской империи — это поздний вечер в Возрении.

В то, что послы об этом не подумали, верилось с трудом. Наверняка подумали, но сделали так, как было им удобнее. Не выгонит же их король, да и эффект неожиданности как нельзя лучше показал, чего стоит Возрен Седьмой. С другой стороны, продемонстрировали свои силы и полнейшее небрежение к нам. Их поступок прямо кричал: «Вы нам не нужны, это вам необходима наша благосклонность! Будьте рады, что мы вообще пришли». И этих людей я должна убедить, что являюсь послом мира и, самое главное, что мой визит выгоден обеим сторонам! Задача, прямо скажем, трудновыполнимая, но тем больше шансов добиться уважения наминайцев и позиционировать себя как достойную уважения личность… если справлюсь. Еще мне предстояло сломать свои стереотипы, потому что, судя по всему, у наминайцев существует равноправие полов. Что для меня было полной дикостью, ведь я выросла в среде преклонения перед сильным полом, где мужчина априори хозяин, а женщина должна подчиняться. Покорная, склоняющаяся перед мужчиной принцесса вряд ли вызовет уважение как у свободолюбивых женщин, так и у привыкших к сильным женщинам мужчин. После всеобщего знакомства король и первый посол удалились на приватную беседу, а мне же было поручено, как радушной хозяйке, развлекать гостей вместе с принцем Возреном.

Мы устроились за столом, и первой, как ни странно, со мной заговорила наминайская женщина.

— Принцесса, вы прекрасно держались, даже под провоцирующим взглядом сэра Вира. А этот человек способен вывести из равновесия кого угодно, уж поверьте моему опыту, — проговорила наминайка, поглядывая на беседующих принца и того самого сэра Вира.

— Видимо, сэр Вир не слишком-то старался, — улыбнулась я в ответ. — Прямой взгляд — недостаточная мера, чтобы лишить сдержанности дочь возренийского рода.

Женщина звонко рассмеялась, демонстрируя еще одно отступление от привычных для меня норм поведения.

— Мои учителя, по всей видимости, не сочли нужным упомянуть о правах женщин в Наминайской империи, — сказала я, дождавшись, когда собеседница успокоится.

— Ничего удивительного! — воскликнула она. — Было бы странно, если бы ваши мужчины начали трезвонить на каждом шагу, что не везде женщина является рабыней. Но лично в вас, принцесса Саминкара, я не ощущаю присущего местным жительницам раболепства. Вы даже к собственному отцу относитесь с некоторой долей тщательно скрываемого превосходства. Я права?

«Да, если он идиот!» — Но это я подумала, вслух же произнесла совсем другое.

— Ваша прямолинейность несколько выбивает из колеи, — проговорила с вежливой улыбкой.

— Не сказала бы. Насколько я чувствую, вы вполне уверены в себе, ваше высочество… а вот такое обращение вам не нравится, — задумчиво разглядывая меня, ответила женщина. — Вы отличаетесь от других членов королевской семьи. С чем же это связано?

— Возможно, причина в том, что я нахожусь при дворе всего несколько дней. Большую часть сознательной жизни я провела в отдалении от придворной суеты и нисколько об этом не жалею, — сказала сущую правду. Даже напрягаться, чтобы солгать, не пришлось.

— А вы мне нравитесь, — вынесла вердикт наминайка.

Ну что ж, с одной общий язык нашла. С остальными наверняка будет сложнее.

Уже была глубокая ночь, и мне пришлось выпить три бокала вина, что привело к тому, что мы с пожилой женщиной, которую звали Айя, сидели рядышком и бессовестно обсуждали принца Возрена и сэра Вира, решивших поупражняться в фехтовании… тоже под воздействием выпитого вина. Причем Возрен был откровенно пьян, а Вир почти трезв. Но оба не желали сдаваться и переломали уже несколько рапир об невероятным образом подворачивающуюся под удары мебель.

— А твой брат ничего так мужчина, ловкий, и сложен недурно, — шептала Айя.

— Ваш сэр тоже ничего, хорошо держится, — отвечала ей я.

— Поддается, — доверительно поведала мне Айя.

— Правда? Вот уж не подумала бы, — покачала я головой.

— Так принц же, да и в гостях мы, неудобно, — глубокомысленно изрекла Айя.

— А-а-а, ну, тогда понятно, — протянула я.

В общем, диалог получался малосодержательным, но приятным.

Мы так увлеклись зрелищем, а мужчины самим действом, что не заметили, как король и первый посол вернулись в зал.

— Ваша позиция мне ясна, но я хотела бы лично пообщаться с принцессой, — громко проговорила Раниярса Свободная.

— Завтра у вас непременно будет такая возможность, — заверил ее король. — А сейчас уже поздно. Пора отходить ко сну.

— Я провожу принцессу Саминкару в ее покои, если вы не возражаете, — неожиданно вызвался сэр Вир, отбрасывая рапиру и подходя к столу.

— Не думаю, что это отвечает правилам приличий, — возразил заметно утомившийся король.

— Это жест вежливости, — возразила первый посол Раниярса. — И никоим образом не нарушает наши устои.

Слово «наши» леди выделила интонацией, делая акцент на еще одно возренийское правило: «Гости должны чувствовать себя как дома».

— Буду рада вашей компании, — проговорила я, вставая из-за стола. — Тем более что вам тоже потребуется проводник, и все правила приличий будут соблюдены.

Сэр Вир чуть заметно склонил голову в знак согласия со мной. Король же, судя по всему, оскорбился, что послы не подчинились его воле, но открыто возражать не стал, это продемонстрировало бы недоверие монарха к посольству.

Посол галантно предложил мне свою руку, но я не спешила воспользоваться его предложением, так как мужчина забыл расправить подвернутые перед поединком рукава. А прикоснуться к обнаженной руке мужчины было бы равносильно прямой демонстрации благосклонности леди. Сэр Вир в ожидании смотрел на меня, выказывая искреннее удивление тем, что я тяну время. Я тоже смотрела на него, только с едва заметной усмешкой. Вряд ли этот человек не знал таких тонкостей местных обычаев, он не походил на того, кто плохо готовится к важной встрече. Из чего следовало, что посол Вир в очередной раз провоцировал меня на неосмотрительный поступок.

Поняв, что я не собираюсь поддаваться на провокацию и нисколько не смущена заминкой, сэр Вир опустил взгляд на свою руку, вполне достойно изобразил неловкость и расправил рукав.

— Прошу прощения, ваше высочество, я ни в коем случае не желал вас скомпрометировать. Вы сразили меня своей красотой, так что проявите милосердие и простите мне мою рассеянность, — произнес мужчина, повторно предлагая мне руку.

— Прощаю, — великодушно кивнула я. Как же, рассеянный он! Еще минуту назад и не смотрел на меня, а тут вдруг красотой прельстился.

Мы с послом удалились из зала, а провожать нас вызвался не кто иной, как советник Мордок. Кто бы сомневался! Этот интриган понял, что послы прибыли не со столь дружественными намерениями, как ожидалось, и теперь будет неустанно присматривать за мной, опасаясь, что неопытная протеже совершит ошибку под влиянием более опытных в политических играх противников. Но я прекрасно понимала, что нахожусь в змеиной яме, и каждое движение может привести к фатальным событиям, и даже малейшая ошибка может оказаться последней в моей жизни. А расставаться с жизнью в мои планы не входило. Слишком мало я еще прожила, чтобы сдаться сейчас, когда появился пусть и крохотный, но шанс вырваться из сковавших меня четыре с лишним года назад оков. Я и жила-то только до тринадцати лет, а потом родители умерли, и меня, так удачно подходящую по возрасту для пансиона, буквально продали. Мне ведь даже не позволялось покидать территорию Пансиона искусных фавориток. А сестре разрешили только раз в год приезжать и проводить со мной не более двух часов, под строгим надзором персонала. Да, я не была отданной в аренду, как шутили подруги о своем положении, я была собственностью пансиона. Мне, возможно, по окончании службы при дворе и титул не дали бы. Судьба же преподнесла мне действительно королевский подарок, возможность получить хоть и эфемерную, но свободу.

— Вы чем-то огорчены? — отвлек меня от раздумий голос сэра Вира.

— Немного утомилась. Не привыкла к столь поздним увеселениям, — ответила послу, буквально ощущая спиной напряженный взгляд Мордока.

— Да что вы говорите? — удивился посол. — Принцесса Возрении — и не привыкла к придворному ритму жизни?

— Я не жила при дворе. Отец оберегал меня от суеты и порочности этого мира, — ответила, глядя вперед. Вир наверняка прекрасно это знал, но продолжал игру, а я так устала от постоянного старания лгать правдоподобно, что готова была прямо сказать послу, что его попытки лишить меня самообладания смешны и утомительны.

В этой ситуации радовало одно — он не воспринимал меня как серьезного противника. Да, меня проверяли, но не считали достаточно умной, чтобы это понять.

— Ну что ж, тогда не буду утомлять вас еще больше. Но надеюсь побеседовать с вами завтра, — чуть склонив голову, проговорил Вир.

— У нас будет достаточно времени для общения, — заверила я мужчину. Пусть он еще не уверен, но я обязательно отправлюсь с ними в Наминайскую империю.

Оставшуюся часть пути к мои покоям мы прошли в молчании. У дверей посол пожелал мне доброй ночи, откланялся и удалился в сопровождении Мордока.

Насыщенный событиями утомительный день закончился, но и ночь не принесла мне покоя.

Сил не осталось даже на то, чтобы принять ванну. С помощью Мади переоделась в ночную сорочку, даже не выказав недовольства тем, насколько откровенным было приготовленное камеристкой одеяние, и рухнула в кровать, утопая в объятиях перины.

Кто-то настойчиво лез к моему лицу. Я сонно ворчала и отмахивалась, не желая расставаться с приятной дремой. Когда стало щекотно, наотмашь ударила рукой… и окончательно проснулась от режущего уши визга и от боли в руке. Резко села, в темноте наткнувшись на что-то лбом, и визг перешел в некое подобие похрюкивания, переходящего в скулеж. Было настолько темно, что разглядеть что-либо не удалось. Но страха не было. Напротив, стало жалко неведомого гостя. Он с завидным рвением приходит меня навестить, а я его так негостеприимно встречаю.

— Больно? — спросила с участием.

— Ы-ы-ы! — ответил невидимый гость.

И как-то не понравилось мне это «ы-ы-ы», уж больно по-человечески оно прозвучало.

— Кто здесь? — спросила сдавленным шепотом. Если некое неопределенное животное, скорее всего магического происхождения, это одно. Но если ко мне по ночам захаживает человек, это уже совершенно непозволительно!

Ответом мне был глухой хлопок. А в следующее мгновение дверь приоткрылась, в щель сначала просунулся трясущийся канделябр с зажженными свечами, а уже за ним показалось испуганное лицо камеристки.

— Иди спать, — махнула я на нее рукой. — Все хорошо, просто сон плохой приснился.

— Так выл же кто-то, — озираясь, прошептала Мади.

— Вон! — прикрикнула на служанку.

Дверь захлопнулась, а я еще долго лежала и гадала: чего же добивается мой ночной гость?

Уснула только с первыми лучами солнца, надеясь на то, что двор по обыкновению проснется только к обеду. Но выспаться так и не удалось. Меня пожелала увидеть королева. Ее величество Элинария отправила фрейлину с поручением во что бы то ни стало привести принцессу Саминкару.

Пришлось вставать, спешно принимать ванну и отправляться на аудиенцию к королеве с еще мокрыми волосами, спрятанными под сетку. Голову неприятно тянуло от веса забранных в закрепленную на голове сеточку влажных волос, в висках стучали неугомонные молоточки от бессонной ночи и выпитого накануне вина, но я спешила на встречу, предчувствуя что-то важное не только для королевы Элинарии, но и для меня.

Стоило мне переступить порог спальни ее величества, как королева приказала окрепшим голосом:

— Все вон!

Помещение мгновенно опустело, остались только я, Элинария, спящая в кроватке еще совсем несимпатичная малышка… и король. Но я не уделила внимания царствующей чете, мой взгляд неотрывно следил за новорожденной принцессой. Но вдруг девочка открыла ярко-голубые глазки и посмотрела прямо на меня, осмысленно посмотрела. И я, урожденная графонесса, воспитанная фаворитка, ставшая принцессой, склонила голову перед новорожденным ребенком. Я этого совсем не хотела, но какая-то неведомая сила заставила меня преклонить голову и почтительно уставиться в пол.

— Подойди, дочь, — холодно произнес Возрен Седьмой.

— Прекрати. Мы знаем, что эта девочка не твоя плоть и кровь, — изрекла королева. Я подняла голову и подошла, но не к королю, а к кроватке принцессы Никеллы.

— Как ты смеешь ослушаться своего короля! — возмутился его величество.

— Не кричи, муж мой. Неужели не видишь, что наша дочь выбрала ее? — спокойно осадила короля Элинария. — Нам остается только повиноваться.

— Не подходи к моей дочери! — возопил Возрен Седьмой и бросился мне наперерез. Но, сделав всего пару шагов, замер, согнувшись, схватился за спину и застонал. Я метнула взгляд на его величество и хотела подбежать к нему, чтобы поддержать. Ведь королева была еще слаба и лежала в постели, и, кроме меня, некому было помочь королю. Но стоило мне повернуться, как будто раскат грома прозвучал прямо в голове: «Стой, принцесса без королевства! Не это твоя юдоль». Я замерла, не смея пошевелиться. Король стонал от боли, тщетно пытаясь разогнуться, королева обреченно смотрела на собственную дочь, а мне оставалось только молиться богине, чтобы меня не обвинили во всем происходящем. Но по-настоящему страшно стало, когда я увидела во взгляде ее величества Элинарии мольбу о помощи. Обращенную ко мне мольбу! Решение пришло в голову, как подсказка свыше. Я сделала два решительных шага, очутившись перед колыбелью, уверенно протянула руки и подняла малышку, прижав ее к груди. Его величество разогнулся и, утирая катящийся по лицу пот, опустился на кровать. Королева Элинария облегченно вздохнула, будто до этого момента боялась дышать, а меня переполнило незнакомое доселе чувство благоговения.

Малышка принцесса была такой легкой, но в то же время ответственной ношей, что я сама испугалась своей смелости. Секундный порыв обернулся неразрешимой задачей: вернуть ребенка в кроватку или продолжать прижимать к себе комочек живого чуда. Я не смогла решить эту задачу самостоятельно. Медленно подошла к ложу королевы и спросила едва слышным шепотом:

— Не хотите взять ее на руки?

Королева округлила глаза, будто ей предложили что-то предосудительное. Но я не придала этому значения и, наклонившись, буквально заставила мать взять на руки собственное дитя. Девочка тут же начала тереться личиком о сорочку ее величества, ища материнскую грудь.

— Забери ее! — возопила королева Элинария. — Я не опущусь до мещанского обычая вскармливать грудью, как дворовый скот!

А я чувствовала, что именно это и нужно маленькой принцессе, и не посмела вмешаться. Маленькая, еще совсем слабая девочка высвободила ручку и, будто точно зная, что делает, отдернула полу сорочки на груди матери. В следующее мгновение принцесса уже жадно впилась в материнскую грудь.

Элинария вскрикнула от боли, но я только отвернулась, чтобы не смущать кормящую мать.

— Это неслыханно! — возмутился пришедший в себя король.

И полным шоком было для меня услышать тихий голос ее величества:

— Тише, Возрен. Напугаешь нашу малышку, подавится.

Я обернулась и увидела, как королева Элинария кормит грудью свою дочь, одновременно улыбаясь и морщась от боли.

На меня больше никто не обращал внимания, и я просто ушла, поняв, что моя миссия выполнена… по крайней мере сегодня.

После легкого завтрака я вновь изъявила желание прогуляться по саду. После получасового променада Авройя оповестила меня о прибытии портретистки, и опять началась пытка позированием. Только сегодня нас с Виколлой ни на минуту не оставляли одних и мы даже словом обмолвиться не смогли. Но порадовало то, что нас отвлекли, и портрет был все еще не закончен. А отвлек нас Мордок. Он лично явился в сад, благосклонно покивал головой, узнав о моей затее с портретом, и, низко поклонившись, объявил:

— Ваше высочество, через час состоится обед с посольством Наминайской империи, и его величество король желает, чтобы вы присутствовали.

— Передайте отцу, что я непременно буду, — ответила советнику, заметив, как Викки скривилась, услышав, что я назвала короля отцом. Да мне и самой было неприятно называть так постороннего человека. Появлялось ощущение, что предаю память об умерших родителях, но, с другой стороны, папа меня понял бы и не осудил. Я никогда никого другого не назову отцом в душе, это же была игра, притворство во имя выживания. И Виколла должна это понимать. Фрейлины отпустили портретистку, дружно восхищаясь ее творением, которое мне так и не показали, убедив, что лучше будет увидеть уже готовый портрет.

К обеду меня готовили как к величайшему торжеству, что не помешало мне жестоко оторвать излишне пышные кружева на коротких рукавах и поясе изумрудно-зеленого платья, категорически отказаться от пяти нижних юбок и надеть те туфельки, которые понравились, а не те, которые выбрали фрейлины. Над прической и макияжем я тоже надругалась, отказавшись от увесистого шиньона и уверенно стерев со щек румяна, а с губ красную помаду. От белил я категорически отказалась еще в первый день пребывания при дворе. Превращать себя в бледное подобие привидения не было никакого желания, тем более что я от природы была достаточно светлокожей. Взглянув на свое отражение, принцесса Саминкара осталась довольна увиденным и отправилась покорять наминайских послов.

Обед проходил в небольшом зале, где стоял всего один стол, и накрыт он был на шесть персон. За столом уже присутствовало посольство в полном составе и принц Возрен, даже двое сопровождающих стояли, склонив головы, за спинами послов. При моем появлении мужчины встали. Сэр Вир отстранил слугу и лично придвинул мне стул. Когда я устроилась, принц и посол тоже вернулись на свои места за столом. И только спустя десять минут, проведенных в бессмысленных вежливых разговорах, нас почтил своим присутствием король Возрен.

Все поднялись, отдавая дань уважения короне. Король степенно занял место во главе стола и величественно кивнул, позволяя нам сесть.

— Прошу извинить мне небольшое опоздание. Спутал, знаете ли, время проведения обеда, — проговорил Возрен Седьмой.

Его конечно же заверили в том, что ничего страшного в этом нет. Но даже дурак понял бы, что это маленькая месть за внеурочное появление послов. На мой взгляд, поступок мелочный, глупый и не достойный короля. Но меня никто не спрашивал, и король в советах не нуждался. Монарх априори прав, даже если выглядит это полным абсурдом.

За обедом говорили в основном о вкусовых пристрастиях и обычаях, об отличии наминайской кухни от возренийской. Политические вопросы не поднимались, а если кто-то вскользь и упоминал о том, что могло привести к диалогу на политическую тему, послы ловко направляли разговор в другое русло. Дипломатичности наминайцам было не занимать, королю стоило бы поучиться у них. Я старалась говорить как можно меньше, в основном отвечая на прямые вопросы или делясь своими впечатлениями об очередном блюде наряду со всеми. В общем, обед прошел в дружественной, я бы сказала, семейной обстановке. Сказала бы, если бы не знала, для чего весь этот цирк устроен. Король усердно демонстрировал возренийское радушие, которого в действительности и в помине не было. В народе ходили легенды о том, как при дворе относятся к незначимым и незваным гостям. Случалось даже, что какого-то незадачливого молодого и неопытного герцога бросили в темницу за то, что явился ко двору без приглашения или дозволения посетить короля. Многих дворян отлучали от двора за попытку пристроить во дворце кого-нибудь из родственников без разрешения его величества. В общем, не жаловали при дворе гостей. И наминайцы наверняка об этом знают, вот король и лезет из кожи, чтобы переубедить их. Ведь Наминайская империя не чета соседним герцогствам и мелким княжествам, с которыми можно не церемониться.

По окончании обеда его величество предложил прогулку по дворцу и его окрестностям. Сейчас будет хвастаться. И судя по усмешкам послов, так думала не только я. Сам король предложил руку леди Раниярсе, принц Возрен вызвался сопровождать леди Айю, ну а мне достался опять сэр Вир. Так мы и отправились на экскурсию, в составе трех пар, за которыми по пятам следовали два наминайских охранника, а шагах в десяти за нами плелась королевская свита, куда ж без нее.

Знал бы король, к чему приведет эта прогулка, ни за что не потащил бы высоких гостей на променад.

В первую очередь король пожелал показать гостям галерею, увешанную портретами его славных предков.

— Вот мой пращур, Возрен Первый, основатель нашего королевства. Это был выдающийся человек, сумевший объединить разрозненные княжества и герцогства и возглавить созданное им объединение, — с явной гордостью в голосе вещал король.

— А это его внук, Возрен Второй, тоже немало потрудившийся на благо и процветание Возрении… — И так его величество прошелся по всем Возренам, их женам и сыновьям.

Мы же следовали за ним и делали вид, что очень заинтересованы.

— А это мой отец, Возрен Шестой, — изрек король, указывая на огромный портрет, выступающий от стены намного больше по сравнению с предыдущими, словно для этой картины стена специально была надстроена.

Не успел его величество начать расхваливать своего славного родителя, как что-то затрещало, и портрет, сорвавшись с крепления, начал падать на нас. А это было изображение короля в полный рост, в натуральную величину! Про толстую золоченую дубовую раму даже думать не хотелось, если такая упадет на голову, вряд ли повезет остаться в живых. Все бросились врассыпную. Меня буквально выдернул из-под падающей картины сэр Вир, и мы повалились на пол. Портрет с грохотом упал, рама развалилась на части. Холст порвался, и из дыры в его центре виднелся монарший зад так и не успевшего отбежать короля. Поднялась суета, его величество доставали из-под холста, помогали встать и отряхнуться от пыли. Никто не пострадал, но паники было много. Мне подал руку и помог встать один из охранников наминайского посольства. Я подняла взгляд на мужчину, чтобы поблагодарить, и вздрогнула. Нет, он не был страшен, наоборот, мужчина был весьма привлекателен. Но на его левой скуле красовался характерный синяк в виде трех точек. Невольно метнула взгляд на еще ноющую от встречи с мордой ночного посетителя руку. Ведь я ударила его тыльной стороной ладони, и болели у меня как раз три косточки. Нет, не может быть! Посольство прибыло уже после того, как этот зверь заявился ко мне впервые. Встряхнула головой, отгоняя нелепое предположение, скупо поблагодарила охранника и побежала проявлять дочернюю заботу о пострадавшем родителе. Но преследовала мысль о том, что об этих двух почти незаметных сопровождающих нам ничего неизвестно, а они ведь могут оказаться кем угодно. Не мешало бы присмотреться к охране посольства.

— Хм, интересно, — громко проговорила леди Раниярса, глядя на стену. Я проследила за ее взглядом… и замерла.

Оказалось, что под портретом моего «деда» скрывалась другая картина, что объясняло, почему портрет так выдавался вперед. Теперь взглядам открылась совершенно иная работа, рядом с Возреном Шестым, не таким величественным, как на предыдущем портрете, стояла стройная и просто невероятно красивая женщина.

— Королева-мать, — благоговейно прошептала я и прикусила язык в надежде, что меня никто не услышал.

— Кстати, ваше величество, а где ваша драгоценная матушка? Я бы хотела пообщаться с соотечественницей. Тем более что она является родственницей нашего императора, — осведомилась Раниярса Свободная. Вот теперь воцарилась полная тишина, даже сбежавшиеся на грохот придворные затаили дыхание.

— Матушка утомилась от мирской суеты и пожелала удалиться от двора, посвятив себя служению богине, — величественно изрек король. — А сейчас прошу следовать за мной. Я покажу вам гордость Возрении, бьющие до небес фонтаны и богатые сады, окружающие дворец.

— Почту за честь лицезреть возренийские чудеса в столь изысканной компании, — витиевато проговорила Раниярса, снова беря короля под руку. Неужели его величество не заметил изрядную долю сарказма в ее голосе? Но король только снисходительно улыбнулся и повел леди прочь от портрета матери. Конфуз был замят, но вряд ли забыт. Послы наверняка еще пожелают встретиться с королевой-матерью. Я на их месте точно пожелала бы.

Фонтаны действительно выглядели впечатляюще. Струи воды вздымались высоко вверх и опадали мириадами искрящихся на солнце бриллиантовых капель. Зрелище было завораживающим. Впечатление портил только излишне влажный, пропитанный болотным запахом воздух. Но если не приближаться, а любоваться этим действом на расстоянии, возренийскими фонтанами действительно можно было гордиться.

— Вы так восхищенно смотрите, словно впервые увидели эти фонтаны, — тихо проговорил сэр Вир, наклонившись ко мне.

Я отстранилась, улыбнулась вежливо, но ответила немного суше, чем собиралась:

— Такой красотой не постыдно восхищаться ежедневно, как в первый раз. Но не всем дано постичь глубину прекрасного. — И тут же попыталась сгладить грубость: — С вашей стороны было бы лукавством утверждать, что вас не восхищает это зрелище.

— Восхищает, — согласился посол. — Меня всегда восхищает красота. Вечно бы любовался. — И говорил он это, неотрывно глядя на меня.

Похоже, сэр Вир не оставит попыток пробить мою невозмутимость. Возможно, другая леди и смутилась бы, но я была уверена, что этого человека моя красота интересует в последнюю очередь, я для него политическая фигура на мировой карте, а не женщина. Вот только он, похоже, считает меня пешкой, я же намеревалась стать более значимой фигурой.

Мельком осмотревшись, заметила, как тот самый охранник с синяком поспешно отвел взгляд в сторону. Все-таки не простой это сопровождающий. Возможно, стоило сказать Мордоку, что следовало бы присмотреться к нему. Но мне почему-то казалось, что не стоит привлекать внимание советника к мужчине. Если это действительно он наведывается ко мне по ночам, я же могу остаться виноватой. В любом случае, необходимо разобраться с ночным гостем. Так что сегодня я лягу, но не усну, пока не поймаю своего посетителя за хвост… в переносном смысле, разумеется.

После прогулки сэр Вир изъявил желание побеседовать с его величеством наедине, нам же с принцем Возреном предстояло продолжить развлекать леди Айю и Раниярсу Свободную.

— А как вы смотрите на экскурсию по столице? — спросил принц, беря обеих леди под руки и увлекая на ведущую к парадным воротам аллею.

— Надеюсь, принцесса Саминкара составит нам компанию? — осведомилась леди Айя, оборачиваясь и улыбаясь мне.

— Безусловно, я ни за что не пропущу увлекательную прогулку, — заверила я ее. — Только вызову свою компаньонку.

— Вы всегда придерживаетесь всех предписаний? — с усмешкой спросила Раниярса. — Попробуйте хоть раз отступить от скучных правил. Уверяю вас, ничто не доставляет такого удовольствия, как осознание собственного бунтарского духа.

Это была очередная провокация, но я чувствовала, что именно на этот вызов должна ответить.

— А ведь вы правы, леди Раниярса, — проговорила с улыбкой. — Компаньонка будет обузой.

— Не слишком ли ты осмелела, сестрица? — плохо скрывая недовольство, спросил принц Возрен.

— Нет, как раз в меру, — улыбнулась я брату.

Выйдя за дворцовые стены, мы сразу же окунулись в кипящую жизнь города. Если не присматриваться, можно было подумать, что принц, принцесса и двое высочайших гостей растворились в городской суете, смешавшись с прохожими. Но в действительности за нами неотступно следовали как двое наминайских охранников, так и с десяток стражников, переодетых в одежду рядовых горожан. Но это была всего лишь предосторожность. Никто не посмел бы даже слова неприветливого сказать первому наследнику, которого жители столицы от мала до велика знали в лицо. А уж тот факт, что с нами были две обладающие магическими способностями женщины, сводил риск к нулю. Мы бродили по широким жилым и торговым улицам, рассматривали наиболее изощренные архитектурные диковинки, заглядывали в витрины и вообще вели себя как обычные люди на воскресной прогулке. И это могло бы продолжаться часами, если бы не введшая меня в ступор встреча. Когда мы прогулочным шагом шли по торговой улице и Раниярса самозабвенно ругала нашу в чем-то пуританскую, а в чем-то, напротив, развратную моду, открылась дверь лавки готового белья, и прямо передо мной на мостовой появилась Дамон. Я не просто замерла — горло перехватил спазм, в груди будто огнем полыхнуло, а в мозгу испуганной птицей забилась паническая мысль: «Ну, вот и все, закончилась твоя королевская игра, Рика».

Баронесса Ангори частенько отправляла кого-нибудь из девушек за покупками, не доверяя деньги прислуге, а пансионеркам они были ни к чему, и девочки не стали бы обворовывать самих себя. Но почему же она отправила именно Дамон, да еще и сегодня? Судьба опять решила устроить мне встряску.

Дамон окинула меня придирчивым взглядом, перевела его на моих попутчиков, развернулась и пошла впереди нас, с трудом волоча за собой полную корзину покупок.

— Куда? — крикнул ей ожидающий у старенького экипажа кучер.

— Платков не было. Сейчас в соседней лавке гляну, — ответила ему Мона, обернувшись и мимоходом подав мне непонятный знак глазами.

Способность дышать вернулась вместе с осознанием, что Дамон узнала, но не выдаст.

— Вам нехорошо? — озабоченно спросила Айя.

— Нет-нет, идемте, — заверила я леди.

Пройдя несколько шагов, Дамон опять обернулась, округлила глаза и зашла… в лавку дамского белья. И как я смогу последовать за ней? Принц Возрен ни за что туда не войдет, тем более в компании нескольких женщин. Это может запятнать репутацию будущего монарха.

— Солнце печет нещадно. Мне необходимо укрыться в тени, — пролепетала я, прикладывая ладонь ко лбу и сворачивая к лавке.

— Потерпи, сестрица, за углом будет приличный обеденный двор, там и отдохнем, — сказал Возрен.

— Я больше не могу это выносить! — заявила я и юркнула в приоткрытую дверь.

За спиной донеслось:

— Идите, я побуду с ее высочеством. Мы вас позже догоним.

Это был голос леди Айи. Еще при первой встрече я заметила, что она довольно точно угадывает эмоциональное состояние окружающих, или даже скорее не угадывает, а считывает. Вот и сейчас женщина, видимо, почувствовала мое волнение. Но ее присутствие при разговоре с Дамон станет катастрофой. И что же мне теперь делать?

В лавке было светло, но немноголюдно. Вернее, не было никого, кроме работниц и Моны, которая усердно делала вид, что рассматривает довольно откровенные, я бы даже сказала, вызывающие комплекты белья. Учитывая, что пансионерок обеспечили гардеробом, ее интерес был явно наигранным. Да и цены в этом заведении были впечатляющие. Вряд ли денег, выделенных директрисой на платки, носочки и прочие мелочи, хватило бы даже на простенький комплект из имеющихся здесь.

— Ой, какая прелесть! — пропела, озираясь, леди Айя. — Вы отдохните, ваше высочество, а я пока осмотрюсь, — сказала она и убежала в дальнюю часть салона, к вешалкам с самыми пикантными образцами. Кто бы мог подумать — пожилая, высокопоставленная леди, и имеет такую слабость.

Дамон сверлила меня взглядом, но подходить не спешила. Я медленно приблизилась к ней, тоже делая вид, что разглядываю товар, наклонилась и прошептала:

— Спасибо.

Дамон смерила меня взглядом, но промолчала.

— Спасибо, что не выдала, — вновь прошептала я.

— За кого ты меня принимаешь? — прошипела она в ответ. — Мы вообще-то в одной лодке. Хотя, ты смотрю, неплохо устроилась… ваше высочество. Рассказывай.

— Не могу, — беспомощно пожала я плечами. — Лучше ты расскажи, как там наши?

— Ну-у, долго рассказывать придется, — усмехнулась Мона.

— А ты покороче, — поторопила я ее.

— В общем, так, — начала девушка, оглядываясь по сторонам. — Когда ты пропала, началась такая паника, что мы думали, директрису в дом для умалишенных свезут. А тут еще и твоя сестрица заявилась. Ей сказали, что ты сорвалась и была отправлена в монастырь. А сорвалась-то Юлонка, она такую истерику устроила, когда обнаружилось, что тебя по ошибке вместо нее забрали. В общем, баронесса отправила ее ухаживать за королевой-матерью. Говорят, старая королева совсем плоха, а посторонних к ней не пускают. Вот Санни и пристроила Юлону. Но нам никто ничего не объяснял. Ну, мы с Касиян подумали и подняли всех девочек. В общем, нам рассказали про Юлону, а про тебя настоятельно посоветовали вообще забыть. А ты как?

Я пожала плечами, покосилась на леди Айю и прошептала.

— Я верчусь, как могу, но страшно. В плохое дело меня втянули. Юл точно не сдюжила бы. Ты меня не видела! И даже девочкам не говори, опасно это. Может, еще и увидимся, если выживу.

— Ты нос-то не вешай. Мы прилежно учимся, так что скоро присоединимся к тебе во дворце, — подмигнула Мона.

— Бежать вам надо. При дворе долго не продержитесь, — едва слышно прошептала и отошла, заметив, что леди Айя приближается.

— Постой, — схватила меня за руку Дамон. — Что значит — не продержимся?

— Девушка, вы бы ручку-то убрали. Как-никак с ее высочеством принцессой Саминкарой разговариваете, — холодно произнесла Айя, подойдя и демонстративно пуская потрескивающие искорки между пальцами поднятой руки.

Мона отпрянула, округлив глаза от страха. Магов у нас боялись все, ведь мы о них почти ничего не знали.

— Не стоит, леди Айя. Девушка просто обозналась. Мне уже лучше, идемте. Возрен и леди Раниярса наверняка уже заждались нас, — проговорила я, беря посла под руку.

— Как вам будет угодно, принцесса, — согласилась Айя, и мы быстро покинули лавку.

Дамон вышла следом за нами. У поворота я обернулась и увидела, что Мона так и стоит у дверей в лавку дамского белья, провожая меня взглядом. Зря я сказала ей, что нужно бежать. Дамон всегда была импульсивной, как бы глупостей не наделала.

По возвращении во дворец мы отправились к королю. Его камердинер поджидал нас прямо у входа и доложил, что его величество ожидает в малом зале для аудиенций.

Возрен Седьмой был мрачен и немногословен.

— Сэр Вир уведомил меня, что завтра посольство отбывает, — проговорил он. — И моя дорогая, любимая дочь приглашена посетить Наминайскую империю… в качестве гостьи леди Раниярсы Свободной.

Послы согласно покивали, мы же с принцем Возреном шокированно уставились на короля. Как он мог на такое согласиться? Его дочь, принцесса Возрении, и отправляется на другой конец света не как представительница короны, а как рядовой гость без полагающихся особе королевской крови привилегий!

— Отец, что все это значит? — спросила я, выступая вперед.

— Смирись, дочь моя. Это мое решение, — величественно заявил король.

Я склонила голову, демонстрируя полное смирение. Как бы тебе, «папочка», за такое решение Мордок по короне не настучал. Но мне оставалось играть теми картами, какие раздали. Значит, придется добиваться положения при наминайском дворе собственными усилиями, без поддержки королевского титула… которого у меня и не было никогда.

Теперь становилось совершенно ясно, что наминайцы не просто не жаждут заключения какого-либо союза с Возренией, мы им просто не нужны. А меня пригласили с единственной целью, что в случае обострения отношений принцесса станет заложницей, через которую Наминайская империя сможет воздействовать на короля Возрении. Если без экивоков и политических терминов, то меня просто отдали, как разменную монету, чтобы ввести наминайцев в заблуждение. Теперь они будут думать, что у них есть рычаги влияния на Возрению, в действительности же моя жизнь и свобода не представляют никакой ценности для короны. Король априори решил, что план провалился, и поставил крест на моей судьбе. Но Мордок наверняка решит иначе и поможет мне увидеть плюсы и новые возможности даже в таком незавидном положении. Советник не из тех, кто бросает дело на полпути. Тем более что основная часть плана будет соблюдена — я попаду в Наминайскую империю.

После аудиенции я решила удалиться к себе, но леди Айя почему-то вызвалась меня проводить.

— Не переживайте, принцесса. Все не так плачевно, как вам кажется, — заговорила леди, когда мы покинули зал. — Вы не знаете наминайских обычаев. Мы мало обращаем внимания на происхождение и статус человека. Уважение и почтение можно завоевать только силой и стойкостью духа. А у вас и того и другого в избытке. Даже если бы вы отправились к нам с официальным визитом, но повели себя как жеманная глупышка, уважения, достойного принцессы, не получили бы. Сейчас же у вас будет шанс доказать всем, в том числе и отцу, чего вы стоите.

— Вы слишком щедры в оценке моих личностных качеств, — усмехнулась я.

— Нисколько. Я говорю то, что чувствую, — возразила леди Айя. — Все в этой жизни зависит только от нас, и только мы властны над тем, как к нам будут относиться окружающие. Привыкайте, это главная догма бытия наминайцев.

Леди Айя откланялась, а я еще долго стояла в коридоре у окна и думала: что же ждет меня в чуждом мире магии, чудес и равноправия?

Фрейлины стояли в сторонке и не решались нарушить мое уединение. Они следовали за нами с леди Айей от зала для аудиенций, но держались на расстоянии, открыто опасаясь посла империи, наводненной магами. Да, Возренией владели предрассудки, и лишь немногим удавалось перебороть внушаемый с младенчества страх перед магией. Видимо, именно поэтому его величество Возрен Седьмой до сих пор и восседает на троне. Он маг, и люди преклоняются пред величием чародея. Иначе Мордок и ему подобные уже давно сместили бы слабого, не в пример предкам, правителя.

— Ваше высочество, маркизет Мордокий Орнойский просит встретиться с ним. Он ожидает в вашем кабинете, — вырвала меня из раздумий незаметно подошедшая рыжеволосая фрейлина.

— Хорошо, Манри. Передай маркизету, что я буду через пару минут, — ответила женщине.

— Я Ольгира, — поправила она, после чего поклонилась и удалилась.

— А не все ли равно, — прошептала я задумчиво. — Интересно, а позволят ли мне взять с собой фрейлин?

На встречу с Мордоком я шла с ясным предчувствием, что придется убеждать советника в том, что я справлюсь. Мои ожидания не оправдались.

— Принцесса, я слышал, что завтра вечером вы отбываете с визитом в Наминайскую империю, — сразу перешел к делу Мордок. — Позвольте поздравить вас, ваше высочество!

— Позволяю, — усмехнулась я. — А вы считаете, что есть с чем поздравлять?

— Конечно! — воскликнул советник. — Только представьте — для вас, как для гостьи-чужестранки без политических притязаний, будут открыты все двери. Балы, рауты, званые обеды. Уверен, что вы будете блистать. Многие сочтут ваш визит интригующим. Ведь принцесса, пересекшая полмира, чтобы увидеть его красоты, — это так романтично.

— Ну-ну, — покивала я.

— А теперь к делу, — намного тише проговорил Мордок. — Все складывается даже лучше, чем я предполагал. Ты отправляешься не с дипломатической миссией, а якобы развлечься. Это привлечет гораздо меньше ненужного внимания и позволит тебе быстрее прижиться у наминайцев. Посещай все места, куда тебя пригласят, знакомься, флиртуй. Покажи всем, какая ты свободная и не обремененная политикой леди. Только относительно императора все остается в силе. Ты должна привлечь его внимание. Если не как женщина, то хотя бы как друг. Он должен поверить, что тебя не интересует политика. Все, удачи тебе, девочка. С собой возьмешь сестер Орто, камеристку и еще одну фрейлину для отвода глаз. Сестры знают, через кого связь. Верю, ты не подведешь Возрению.

И Мордок ушел, напоследок ободряюще сжав мою ледяную ладонь.

Я могла бы многое сказать этому опытному, прожившему при дворе всю свою жизнь интригану, но мои мысли и заботы были не важны для короны, а значит, и для Мордока. Подозрение, что Возренией управляет не король, а именно советник, крепло. И оснований для таких выводов было предостаточно. Так же, как и опасений относительно дальнейших планов Мордока. Ведь не из праздного же любопытства ему понадобилось внедрять меня на территорию Наминайской империи, да еще и в ближайшее окружение императора.

Ужинала я сегодня в своих покоях, объяснив отказ присоединиться к общей трапезе усталостью от прогулки по городу. После ужина пришлось провести около часа с фрейлинами в комнате для рукоделия. За это время я приняла решение, кто из девушек отправится со мной в Наминайскую империю. Выбор пал конечно же на Авройю Лайскую, которая уже заслужила мое доверие. О чем я и уведомила леди.

Остальных фрейлин распустила, велев им обратиться к статс-даме за дальнейшими распоряжениями. Выбранных в сопровождение девушек послала собираться в дорогу, а сама отправилась укладываться спать. Камеристку тоже отпустила, приказав ей проститься с родственниками, если таковые имеются, и осталась совершенно одна в своих поистине королевских покоях. Сегодня мне предстояло поймать зверя. Охота началась…

Глаза неумолимо закрывались, зевоту удавалось сдерживать с величайшим трудом, но я стойко боролась с усталостью в ожидании ночного гостя. Уже перевалило далеко за полночь, когда послышался едва различимый, словно мыльный пузырь лопнул, хлопок в дальнем углу спальни, за диваном. Я постаралась ничем не выдать тот факт, что не сплю. Дыхание контролировать мы с подругами научились еще на первом курсе в пансионе, когда воспитательница делала ночной обход, проверяя, все ли спят. А вот сердце билось так, что заглушало сопение приближающегося к кровати зверя. И унять его я не смогла бы при всем желании. Зверь, судя по громкому дыханию, подошел вплотную к кровати. Я почувствовала, как он осторожно ставит передние лапы на край постели и нависает надо мной, дыша в лицо.

В следующее мгновение я выбросила руки вперед, обхватила его за шею и крепко обняла с криком: «Попался!»

То, что произошло дальше, я запомню на всю жизнь, как экскурс в мир магии и чудес.

Меня оглушило громким хлопком, и мы вместе с пойманным зверем повалились на что-то жесткое, кажется, пол. В ушах звенело и гудело, и я ничего не могла расслышать. Вокруг была полная темнота, но я цепко держалась за шею пыхтящего зверя, боясь даже пошевелиться. Зверь встал и попытался убежать. Но с балластом в виде принцессы у него это не получилось. И животное начало трясти головой, пытаясь меня сбросить.

Я же была в шоке. Что не мешало мне думать о том, что я нахожусь неизвестно где, в одной ночной сорочке и в компании невероятного существа.

— Пожалуйста, верните меня обратно, — попросила я неведомое существо.

— Не кричи, — ответили мне мужским голосом.

Я едва удержалась от панического визга.

— Пожалуйста, верните меня обратно, — повторила дрожащим голосом, сознавая, что обнимаю уже не зверя, а человека. Но отпускать было страшнее, чем обнимать.

— Верну. Только не кричите так, ваше высочество, — сказал неведомый некто.

Мне казалось, что я говорю тихо, но, видимо, оглушивший меня хлопок сыграл злую шутку.

Приглушенно взвизгнула, когда меня подхватили на руки и подняли, но объятия не ослабила.

В этот раз хлопок был не такой сильный, но я вздрогнула и прижалась к человеку, держащему меня на руках.

— Больше я вас не потревожу, — пообещал мужской голос, укладывая меня на кровать. — Только отпустите меня, пожалуйста.

Я бы с удовольствием отпустила совершенно постороннего нарушителя границ моих покоев, но руки будто окаменели, не желая размыкаться.

В результате мужчине пришлось применить силу, чтобы оторвать меня от себя. Прозвучал еще один хлопок, и все стихло.

Я вскочила и побежала проверять, в своих ли покоях нахожусь.

Спальня была моя, а вот я была сама не своя от случившегося. В ушах все еще звенело, перед глазами плавали серые круги, не отпускал навязчивый запах дикого животного. А еще возникло ощущение, что я побывала где-то очень далеко, за пределами родного королевства.

Но досада сейчас, пожалуй, была самой сильной из переполнявших меня чувств. Все мои старания и бессонные часы не принесли никаких результатов. Я по-прежнему не знала, кто и зачем наведывается ко мне по ночам.

Нервно померив шагами спальню, легла и попыталась уснуть. В голове ворочались предположения, одно другого безумнее, что не способствовало сну. В результате задремать удалось только перед рассветом. Но и этого мне хватило, чтобы увидеть, вернее, услышать очень странный сон. Я будто плыла в полной темноте, раскачиваясь на ее волнах. Со всех сторон и в то же время у меня в голове звучал мелодичный женский голос. И этот голос ласково, по-матерински нашептывал мне слова поддержки и ободрения. А потом прошептал:

— Ты только перед отъездом богине поклонись. Монастырь посети обязательно.

Проснулась я выспавшаяся и бодрая, несмотря на то, что проспала всего пару часов.

И первым, что сделала, — отыскала вернувшуюся на рассвете камеристку и приказала распорядиться о поездке в монастырь. Быть может, это был просто навеянный ночными приключениями сон, но я решила последовать совету пригрезившегося голоса. Двор еще спит, о моей отлучке, возможно, даже никто и не узнает. А если и узнают, ничего предосудительного я делать не собиралась.

— Все готово, закрытый экипаж ждет вас у восточного выхода, — отчиталась вернувшаяся Мадолия.

— Собирайся, ты поедешь со мной. И пошли за Авройей, она тоже будет меня сопровождать, — приказала камеристке и удалилась в кабинет. Я не знала, получится ли еще увидеться с Виколлой, и на всякий случай решила написать ей прощальное письмо. Если удастся закончить портрет, сожгу записку, а если нет — отправлю вместе с гонораром. Портретистка ведь работала и заслуживает вознаграждения, даже если не успела закончить работу по не зависящим от нее причинам.

Письмо было написано и спрятано за корсаж, выступившие на глазах слезы безжалостно вытерты платком, и принцесса отправилась на поклон богине, чтобы попросить благословения перед путешествием.

В пригороде столицы было три монастыря, но только один из них был при храме. Туда-то мы и отправились. Авройя зевала и клевала носом, Мадолия во все глаза смотрела на столичные улицы, припав к щелочке в занавесях. Я же старалась ни о чем не думать и довериться интуиции, которая подсказывала, что сегодня приоткроется занавес таинственности и я узнаю что-то очень важное. Город проснулся, и дороги наводнили повозки торговцев, так что на путь до монастыря ушел почти час. Храм был закрыт. В будние дни двери обители богини открывались только после полудня. Служители утверждали, что до обеда богиня занята божественным промыслом и ей некогда выслушивать молитвы страждущих. В действительности же храмовники, как и все люди, были ленивы и предпочитали подольше поспать. Ведь в выходные дни им предстояло трудиться круглосуточно.

Но ворота монастыря всегда были открыты для желающих преклонить колени женщин. А для особы, приехавшей в карете с королевским гербом на дверце, их распахнули настежь.

— Мы ждали вас, ваше высочество, — поклонившись, проговорила довольно молодая для занимаемого высокого поста настоятельница монастыря. — Прошу, идите за мной. А попутчицы пусть подождут в общей молельне.

Я взмахом руки отпустила камеристку и фрейлину, позволив им следовать за молоденькой послушницей, сама же отправилась за степенно вышагивающей настоятельницей. Здесь придворный этикет был неуместен, и в том, что принцесса идет следом за монахиней, а не впереди и не рядом, не было ничего предосудительного.

Пройдя по пустынному коридору и поднявшись по узкой лестнице, мы остановились перед высокой двустворчатой дверью. Настоятельница поклонилась и ушла, оставив меня одну. Без колебаний я распахнула дверь и вошла в светлое и далеко не аскетично обставленное помещение.

— Рика! — завопил кто-то, бросаясь мне на шею. — Она говорила, что ты придешь, но я до последнего не верила. Как же я рада тебя видеть!

Юлона, а это была именно она, отстранилась, окинула меня восхищенным взглядом и прошептала:

— Настоящая принцесса. Я бы так не смогла.

— Юл! Что ты здесь делаешь? — оторопело уставившись на подругу, вопросила я.

— Живу, — рассмеялась Юлона. — Здесь я на своем месте. Спасибо тебе за это!

— Мне? — изумилась я.

— Ну конечно же тебе. Ведь если бы ты не заняла мое место, меня бы уже и в живых, наверное, не было бы. Я бы ни за что не справилась с ролью принцессы. Но она все предусмотрела. И вот мы здесь, каждая на своем месте, ваше высочество… — Юлона сделала глубокий реверанс, весело поглядывая на меня исподлобья.

— Девочка моя, у нас мало времени. Не стоит тратить его на болтовню. Проводи ко мне гостью, — донеслось из-за приоткрытой двери в дальнем конце комнаты. Я буквально остолбенела, услышав этот голос… тот самый голос, который приснился мне сегодня на рассвете.

— Это… — прошептала я, едва шевеля губами, так и не закончив вопрос.

— Да, это наша королева, — кивнула Юлона. — И она тебя ждет. Идем.

Подруга схватила меня за руку и потянула к приоткрытой двери.

Она стояла у распахнутого окна и кормила с руки белоснежного голубя. Невероятно молодая и прекрасная. Королева-мать. Она нисколько не постарела! Казалось, тот портрет, что был скрыт за другой картиной в галерее, написали буквально несколько дней назад. Все в этой женщине говорило о величии и невероятной силе. Когда королева перевела взгляд с совершенно не боящейся ее птицы на меня, я опустила голову и склонилась в низком реверансе.

— Встань, дитя. Не пристало принцессе кланяться перед опальной чужачкой, — улыбаясь, проговорила ее величество.

Я медленно выпрямилась, но смотрела по-прежнему в пол.

— Взгляни на меня, милая. Не бойся, — попросила королева. Именно попросила, а не приказала.

Я посмотрела в ее добрые глаза и больше не смогла отвести взгляд. Так и любовалась прекрасным ликом, пока королева-мать подходила ко мне, брала за руку и вела к маленькому низкому диванчику. Ее величество усадила меня, дала в руки чайную чашку, села рядом и заговорила. Тихо, спокойно, но так, что каждое слово навечно отпечатывалось в сознании.

— Все, что произошло с тобой в последние годы, не было случайностью, — произнесла королева. Помолчала, но не дождалась от меня никакого ответа и продолжала: — Долгие годы мой несносный сын пользовался своим положением и плодил таких же никчемных, как и он сам, отпрысков. Я наивно надеялась, что он одумается, поумнеет с возрастом и поймет, к чему может привести неверное использование магии. Но шли годы, а Возрен не желал меняться. И я поняла, что должна сама помочь тому, что и так свершилось бы со временем. Ты стала одной из тех, кому суждено изменить Возрению и подарить надежду захлебнувшемуся в бесчинствах народу. Возможно, сейчас тебе кажется, что с моей стороны способствовать созданию пансиона было неоправданной жестокостью. Но те, чьи судьбы зависят от успеха задуманного мной, так не считают.

Вот после этих слов я отмерла. Рука дрогнула, и часть нетронутого чая выплеснулась на подол моего платья, а королева вдруг перестала казаться такой чистой и возвышенной.

— Чему вы способствовали? — спросила хриплым голосом.

— Да, Пансион искусных фавориток был создан не без моего участия, — невозмутимо подтвердила ее величество. — И я об этом не жалею. Мой план удался. Да, не обошлось без жертв, но эти жертвы были оправданны.

Чего я ожидала? Передо мной сидела королева, одна из тех, кто повелевает и вершит судьбы взмахом руки. Для нее мы, несчастные, оказавшиеся пешками в королевских играх, всего лишь оправданные жертвы. Пусть сидящая передо мной женщина и в опале, но это не изменило ее сути. Она королева.

— Чего вы хотите от меня? — спросила холодно, со звоном ставя чашку на столик.

— Ну вот, ты меня осуждаешь, — грустно проговорила ее величество. — Другого я и не ожидала. Ты еще слишком наивна и неопытна, чтобы понять значимость происходящего. Единственное, чего я хочу, — помочь всем вам. Ну да ничего. — Королева-мать встала, подошла к окну и, глядя вдаль, тихо произнесла: — Пройдут годы, и ты меня поймешь. Возможно, не простишь, но поймешь. И мне не нужно твое прощение. Сейчас единственное, что от тебя требуется — продолжать уже начатую игру. Ты великолепно справляешься со своей ролью и не подведешь всех нас.

— И в чем же, по-вашему, заключается моя роль? Чего вы от меня ожидаете? — спросила я, тоже поднимаясь.

— Ты сможешь сделать то, чего не удалось мне. Разобьешь оковы и выпустишь магию из Наминайской империи в большой мир. Магия бесценна, она не принадлежит никому, и в то же время принадлежит всем, — задумчиво изрекла королева. — И ты будешь стоять подле меня, когда я взойду на трон.

— Вы собираетесь свергнуть собственного сына? — спросила я, уже ничему не удивляясь.

— Ну что ты, дитя. Он сам передаст бразды правления своей дочери… когда поймет, что другого выхода нет, — усмехнулась ее величество.

— Дочери? — Я совсем запуталась, и уже начала сомневаться в здравости рассудка королевы-матери.

— Оставь. Это сейчас не важно, — отмахнулась королева. — Знай только, я рада, что именно на тебя пал мой выбор в решающий момент. Я не ошиблась… впрочем, как и всегда.

— Я могу идти? — спросила излишне сухо, но теплых чувств к этой женщине совсем не осталось. Восхищение пропало так же внезапно, как и появилось. Теперь я понимала, почему Возрен Шестой отказался от жены — он ее боялся! Боялся и не понимал. Возможно, десятилетия, проведенные в монастыре, наложили свой отпечаток, но, видимо королева, уже тогда, будучи наделенной магией, была слишком сильна, чтобы оставить ее в опасной близости от трона.

— Иди, девочка. Следующая наша встреча докажет тебе, что я была во всем права. — Женщина опять отвернулась к окну и стала кормить с руки топчущегося на подоконнике голубя.

Я повернулась к двери, но была остановлена восклицанием.

— Хотя постой! Ты слишком юна и делаешь поспешные выводы. Лучше подстраховаться, — проговорила королева, подходя ко мне. В следующее мгновение она вскинула руки и схватила меня за голову, сдавливая виски. — Повелеваю тебе, рот твой будет запечатан. Никогда — ни словом, ни делом ты не поведаешь никому об услышанном от меня. Знай и храни.

В глазах на мгновение потемнело, королева-мать отступила, отпустив мою голову, и ласково произнесла:

— Беги, милая. У тебя еще столько дел перед отбытием.

На ватных ногах я покинула мало походящую на келью комнату опальной, но далеко не лишившейся власти королевы-матери. Кто бы мог подумать, что за ангельскими внешностью и голосом скрывается такая прагматичная, властолюбивая душа. Королева могла сколько угодно прикрываться благими намерениями и заботой о людях, но это не меняло того факта, что она банально жаждет занять трон.

А через фавориток намеревается держать под контролем своих многочисленных внуков? Глупо это. А ее величество далеко не глупа, значит, пансионерки нужны ей для чего-то другого. Плохо, что я не знаю, чему, помимо искусства обольщения, обучают девушек на последнем курсе. Может быть, удастся поговорить с кем-нибудь из выпускниц? Хотя вечером я покину Возрению, а еще нужно постараться встретиться с сестрой и присутствовать на официальной церемонии по случаю отбытия посольства. Столько вопросов, и совершенно нет времени, чтобы получить ответы.

Юлона встретила меня воодушевленно-возбужденной улыбкой.

— Ну что? Она правда необычайная?! — радостно воскликнула девушка.

— Уж необычайная, так необычайная, — горько усмехнулась я. — Тебе здесь нравится?

— Очень! Все такие добрые, спокойные и не указывают, как себя вести и что делать. Мне очень повезло попасть сюда, — заверила меня Юл. Похоже, ее королева-мать в подробности своей подпольной деятельности не посвятила. Или запудрила мозги наивной Юлоне настолько, что девушка поверила во всю эту высокопарную чушь про спасение народа Возрении. Но, как я ни старалась, а спросить подругу об этом не смогла. Рот просто не желал открываться, чтобы задать нужный вопрос. А против магии я была бессильна. Очередная ниточка, с помощью которой кукловоды управляют своими куклами, оплела меня с ног до головы, и вырваться уже не представлялось возможным. А значит, я буду продолжать начатую не мной игру, отправлюсь в Наминайскую империю и стану той, кем меня хотят видеть кукловоды. Смогу ли вырваться и сыграть по своим правилам, покажет время. Только время на моей стороне, оно и рассудит, кто игрок, а кто игрушка.

Попрощавшись с пустившей слезу Юлоной, поспешила покинуть обитель коварной королевы-матери. Во дворце уже наверняка обнаружили мое исчезновение, и теперь придется объяснять Мордоку причину визита в монастырь. Про королеву-мать я по понятным причинам рассказать не сумею, потому что просто физически не могу произнести про нее ни слова. Значит, придется опять лгать и изворачиваться. А лгать я научилась не настолько хорошо, чтобы обмануть советника тайной канцелярии. Но особых причин для тревоги в этом я не видела. Что он мне сделает? Партия разыграна, и я в любом случае покину Возрению уже через несколько часов, можно немного и пренебречь расположением тайного советника. На территорию Наминайской империи его власть не распространяется.

Объяснять никому ничего не пришлось. Советник ожидал меня у моих покоев, в компании своих рыжеволосых подчиненных. Фрейлины были необычно спокойны и молчаливы.

— Ваше высочество, наконец-то вы вернулись! — воскликнул Мордок. — Что ж вы скрыли ото всех столь важные и достойные уважения планы? Ну да ничего, я уже исправил эту оплошность, и весь двор в курсе, что их принцесса провела ночь, преклонив колени и молясь за свой народ. Люди жаждут увидеть вас в последний раз перед отбытием в дальние края.

Провела ночь, преклонив колени? Воображению советника можно было только позавидовать. Теперь в храмах и монастырях отбоя от желающих повторить подвиг принцессы не будет. А уж о пожертвованиях и говорить нечего. Только вот Мордок не подумал о том, что нерелигиозные маги посчитают меня недалекой представительницей суеверного народа. Возрения всегда преклонялась перед богиней, и, в отличие от наминайцев, возренийцы люди верующие. В Наминайской же империи царит одна богиня — магия. Или как раз этого советник и добивался? Моя отправка с послами — дело уже решенное и теперь можно выставить меня глупой куклой? Но, судя по словам посла Айи, в роли жеманной глупышки я вряд ли привлеку внимание не то что императора, но даже придворного садовника. Логику многих поступков главы тайной канцелярии мне так и не удалось постичь. А спрашивать не было ни желания, ни времени.

— Я утомилась и желаю побыть одна, прогуляться по саду, — проговорила, проходя мимо Мордока и фрейлин к дверям своих покоев. — Авройя, за мной, — приказала напоследок и скрылась за дверью.

— Я пришлю за вами через три часа, — безапелляционно проговорил Мордок и в точности повторил мой маневр, скомандовав сестрицам «за мной» и гордо удалившись.

Я не совсем поняла, зачем советник приходил и чего добился своим визитом. Но одно было ясно: он знает обо всем, что происходит во дворце. Глупо было надеяться, что Мордок не узнает о визите в монастырь. Однако у меня осталось всего три часа на то, чтобы встретиться с сестрой и проститься как с ней, так и с прошлой жизнью. А потом начнется очередной фарс, по окончании которого я покину родину. И еще теплилась в душе надежда узнать хоть что-нибудь о судьбах фавориток.

— Сегодня я буду позировать в своей гостиной, — сказала Авройе. — Распорядись, чтобы портретистку доставили сюда. У нас слишком мало времени, так что пусть поторопятся.

К прибытию Виколлы принцесса Саминкара уже была готова позировать.

Викки сделала немного неуклюжий реверанс — не часто она встречалась с высокопоставленными особами, — осмотрелась и растерянно произнесла:

— А как же свет? И цветок?

— Мади, сходи за слугами, нужно передвинуть кушетку, — распорядилась я. — А ты, Авройя, сбегай за белой лилией.

— Так кушетка легкая, я и сама передвину, — возразила камеристка.

— Не перечь мне! Женщина не должна выполнять мужскую работу, — строго осекла я ее. — Иди!

И мы с сестрой остались одни. Как только за Мадолией закрылась дверь, я тут же подскочила и крепко обняла Виколлу.

— Я сегодня отбываю в Наминайскую империю, — прошептала, глотая слезы. — Возможно, мы больше не увидимся. Знай, я люблю тебя и никогда не забуду, сестренка.

Викки только обнимала меня и гладила по спине.

— Ты справишься, — прошептала она, разрывая объятия. — Я буду молиться за тебя, малышка.

Я отвернулась, чтобы не показывать сестре, что плачу. И вовремя — дверь открылась, впуская камеристку и двоих слуг в королевских ливреях.

— Эту кушетку поставьте вот сюда, — начала распоряжаться быстро взявшая себя в руки Викки. — Нет, разверните вот так, параллельно окну.

За спиной кто-то копошился, что-то передвигали, а я стояла у окна, в которое лился яркий солнечный свет, и украдкой вытирала глаза. Знала, что будет тяжело проститься с единственным во всем мире близким человеком, но не думала, что не смогу сдержаться. Сейчас же осознала, что я всего лишь девочка, ребенок, не желающий расставаться с иллюзией о счастливой жизни рядом с теми, кого люблю, и кто любит меня. Меня лишили детства, но это не помешало выжить маленькой испуганной девочке, забившейся в глубину вынужденно повзрослевшего сознания.

К тому моменту, когда портретистка была готова приступить к работе, принцесса уже величественно восседала на кушетке, храня отрешенно-задумчивое выражение лица.

Через час портрет был закончен. Взглянув на работу сестры, я чуть вновь не прослезилась. Каждый штрих в этом портрете был пропитан любовью и нежностью. Казалось, сестра вложила частичку своей души в этот портрет, и с него на меня смотрела настоящая принцесса, прекрасная и трогательная, но в то же время невероятно сильная и смелая. Неужели Виколла видит меня вот такой? Я себя такой не чувствовала.

С портретисткой расплатились за работу и отправили восвояси, и я не имела возможности остановить ее, еще раз обнять, сказать, как больно расставаться. Не имела права показать свои чувства, ведь это подвергло бы сестру смертельной опасности. Принцесса с одобрением рассматривала свой портрет, а маленькая девочка где-то глубоко внутри рыдала и рвалась наружу, но я ее не выпустила. Сейчас я не имела права быть слабой.

Вот и все, с прошлой жизнью я простилась, оставив детские мечты и идеалы. Теперь меня ждут новые знакомства, возможности и свершения. На официальной церемонии прощания с посольством и принцессой Саминкарой я восседала все на том же шатком троне и не замечала творящейся вокруг суеты. Слуги сновали между столами, музыканты развлекали присутствующих музыкой и пением, все веселились и отдыхали. Даже леди Раниярса Свободная заливисто смеялась, открыто флиртуя с принцем Возреном. Мне же за столом было неуютно и невесело. Шепнула королю, что мне душно и необходимо немного подышать свежим воздухом. Встала из-за стола, попросив мужчин, собравшихся было подняться, не беспокоиться, и вышла на увитую плющом террасу. Здесь было относительно тихо и спокойно. Я облокотилась о перила и посмотрела на окрашенное в багряно-алые цвета закатное небо. Через час я увижу рассвет в Наминайской империи.

Вдруг откуда-то сбоку донеслись шорохи, приглушенные голоса и хихиканье.

— Кто здесь? — спросила, всматриваясь в сумрачные заросли плюща в углу террасы.

— Это всего лишь я, сестрица, — известил меня принц Валир, появляясь из зарослей. Валир спешно застегивал и поправлял рубашку. — Ну, где ты там? — спросил он, обернувшись к темному углу.

— Иди, дорогой. Я приведу себя в порядок и догоню, — донеслось из темноты.

— Давай быстрее, — проворчал принц. И повернулся ко мне: — И почему виновница торжества грустит в одиночестве?

— Немного устала, — призналась я. — Грустно расставаться с прежней жизнью.

— Глупышка! Ты не представляешь, куда отправляешься! Это же мир магии и чудес! — воскликнул «братец». — Я бы все отдал, чтобы поменяться с тобой. Но наминайцы наотрез отказываются принимать принцев. Наверное, боятся за добродетель маленькой сестрицы своего императора. — Валир рассмеялся и ушел в зал, насвистывая мелодию, которую сейчас играли музыканты.

— Идиот, — расслышала я сказанное шепотом и явно не для моих ушей.

— Полностью согласна, — усмехнулась я высказыванию неведомой леди.

— Прошу прощения, ваше высочество, — пробурчали из темноты.

— Оставьте, я вас не осуждаю, — проговорила улыбаясь. — Мои братья в большинстве своем не отличаются выдающимися умственными способностями.

Из тени выступила привлекательная леди в ярко-красном откровенном платье. Она спешно поправляла прическу и расправляла помятый наряд. Тонкая ручка с алыми ноготками метнулась к плечу, поправляя свалившуюся лямку, и я затаила дыхание, увидев лилию на молочно-белой коже.

— Фаворитка, — прошептала, не веря в свою удачу.

Женщина закатила глаза и сделала гримасу.

— Вот только не надо строить из себя святую невинность, ваше высочество, — раздраженно проговорила она. — Двор наводнен неразборчивыми в связях дамами. А мы хотя бы не скрываем своего поведения и с гордостью носим клеймо королевских наложниц. Я уже привыкла к пренебрежительному отношению, так что можете не стараться, не устыжусь.

— С чего вы взяли, что я отношусь к вам с пренебрежением? — удивленно спросила у той, на чьем месте я могла бы оказаться через год.

— А разве это не так? Все придворные леди смотрят на нас свысока, только скрывают свое истинное отношение к фавориткам, опасаясь вызвать недовольство королевской семьи. Но уж вам-то бояться нечего, вы же принцесса, — усмехнулась женщина. Как ни старалась, но я не могла вспомнить ее лицо, а значит, эта фаворитка была из первых двух выпусков. И можно было не опасаться того, что она меня узнает.

— Не вам ли знать, что не все в этой жизни является таким, как кажется. И то, что я принцесса, еще не означает, что я считаю вас человеком низшего сорта. Напротив, я восхищаюсь вашей стойкостью и силой духа, — проговорила, глядя прямо в глаза леди.

— Какой слог! — язвительно ответила фаворитка. — И с чего вдруг такая доброта в отношении той, что является всего лишь игрушкой одного из ваших венценосных братьев?

— Всего лишь игрушка, — повторила я. Немного помолчала и, решившись, пошла ва-банк: — Спорное утверждение, учитывая истинный род вашей деятельности. Игрушкой является скорее мой брат. И вы виртуозно управляете своей венценосной куклой.

Девушка заметно насторожилась, но попыталась изобразить полное недоумение.

— Странные вы вещи говорите, ваше высочество. Не понимаю, о чем вы, — пожала она плечами и попыталась уйти.

Я перехватила ее за руку и остановила неожиданной даже для себя просьбой:

— Побудьте со мной немного. Через час я покину родину, и этот час мне хотелось бы провести с достойным человеком, а не с придворными подхалимами и высокомерными родственниками.

— А вас, часом, в младенчестве не подменили? — спросила фаворитка. Потом, видимо, вспомнила, с кем разговаривает, и пробурчала, потупившись: — Прошу прощения, принцесса Саминкара.

— Не стоит извиняться, — заверила я ее. — Давайте спустимся в сад и немного поболтаем.

— Да, ваше высочество, — согласилась девушка, поглядывая на меня с подозрением.

— Не беспокойтесь, я не буйно помешанная, вопреки досужим сплетням, — проговорила улыбаясь.

— Очень на это надеюсь, — тихо ответила девушка. После чего метнула на меня испуганный взгляд, но увидела, что я едва сдерживаю смех, и тоже заулыбалась.

— Мой вопрос, возможно, покажется вам чересчур личным, — проговорила я, когда мы покинули террасу. — Но не могли бы вы рассказать, куда подевалась большая часть ваших подруг? При дворе не так много фавориток, как я думала.

— Не стоит вам, ваше высочество, забивать свою светлую головку такими вещами, — неохотно произнесла фаворитка, ступая рядом со мной по погружающемуся в сумерки саду.

— А это не вам решать, — излишне грубо одернула я ее. Но, вопреки моим опасениям, девушку это не отпугнуло.

— И в самом деле. Вы все равно скоро вырветесь из этого вертепа, — вздохнула она. — Так что не помешает вам узнать о тайнах двора… чтобы не возникло желания вернуться в это место. Хотели правду, так слушайте!

Она заговорила — тихо и, казалось бы, безразлично. Но за наигранным равнодушием скрывались сдерживаемые годами боль, гнев и тоска. И то, что она мне поведала, было жуткой, грязной, но такой неотвратимой действительностью ее жизни. И могло бы стать реалиями жизни моей.

Дело в том, что не всем фавориткам удавалось привязать к себе одного из принцев. И девушки оставались бесхозными. Общими, как выразилась Мияна, так звали мою компаньонку по прогулке. И вот этих бесхозных девушек принцы брали вместе с собой на охоту, на разные авантюрные мероприятия. Где фаворитки получали различные травмы и увечья. Причем далеко не всегда случайно. Только за последний год погибли две фаворитки. Одна прикрыла собой принца от обезумевшего раненого зверя на пьяной охоте. Другая получила удар ножом в живот от какого-то бандита во время тайной вылазки в пригородный трактир. Несколько девушек сейчас находились в отчуждении, оказавшись более удачливыми и выжив, но нуждались в восстановлении от полученных травм.

— Так вы еще и телохранителями при принцах работаете? — не веря собственным ушам, спросила я.

— Да няньки мы, — усмехнулась Мияна. — Воспитание у ваших братцев просто ужасное. Они совершенно несамостоятельные и неприспособленные к жизни. По отдельности как телята, куда направишь, туда и идут. А как вместе соберутся, так в неуправляемую безжалостную толпу превращаются. — Фаворитка передернула плечами, будто пытаясь избавиться от жутких воспоминаний. Чего-то она мне недоговаривала. Наверное, пожалела ранимую психику юной принцессы. — Если бы не тайная канц… — Девушка осеклась, покосилась на меня и свернула разговор. — В общем, не зря ваш папенька столько наследников наплодил, если они за ум не возьмутся, то до старости ни один не доживет. Кроме, разве что, принца Возрена да моего Валирчика. Они самые уравновешенные.

Я предпочла больше не развивать эту тему. Было видно, что фаворитке тяжело об этом говорить. Но было безумно интересно, что же она чуть не рассказала про тайную канцелярию? Видимо, Мордок являлся не только моим куратором, но и прямым начальником фавориток. А этому человеку в одном не откажешь — о своих подчиненных он заботится. Но недостаточно хорошо. Или в пансионе обучают гораздо хуже, чем надеется советник, или тайной канцелярии глубоко наплевать на благополучие фавориток. Они просто расходный материал. Оправданные жертвы, как сказала королева-мать.

— Пора возвращаться. Вас уже, наверное, потеряли, — тихо произнесла Мияна, останавливаясь и оглядываясь на дворец.

— Вы правы, пора, — согласилась я. Было больно и гадко на душе. Чувство бессилия ужасно злило. Ведь я ничем не могу помочь этим отважным, загнанным в ловушку женщинам. Пока не могу! Но теперь у меня есть четко оформившаяся цель — не только спасти себя, но и сделать все возможное, чтобы помочь им. Здесь я, возможно, и марионетка Мордока, но в Наминайской империи я для всех буду принцессой. И во что бы то ни стало выполню первую часть своей миссии — сближусь с императором, но не для того, чтобы шпионить за ним. Я добьюсь его поддержки, а потом… буду действовать по обстоятельствам. В мыслях все было ясно и просто, но претворить свои намерения в действия будет гораздо сложнее. Однако я фаворитка! А фаворитки не отступают и не сдаются.

Меня действительно уже потеряли и активно искали. Пришлось выслушать родительскую лекцию по поводу ответственности и официальные наставления перед путешествием. После чего посольство распрощалось с двором, принцесса помахала всем ручкой, и мы удалились в пустующий тронный зал, где уже ожидали приготовленные к отправке вещи.

Рядом с сундуками стояли взволнованные фрейлины и камеристка.

Свидетелями магического действа были только его величество Возрен Седьмой и наследный принц, провожающие дочь и сестру на чужбину. В центре зала образовалось дымчатое облачко. Оно начало увеличиваться, расползаясь в стороны, потом прозвучал хлопок, и в центре будто живой дымки показался овальный проход. Я переводила взгляд с одного посла на другого, но все они просто стояли, спокойно и даже расслабленно, со скучающим выражением на лицах наблюдая за происходящим. Кто же открывал проход? Как ни всматривалась, но так и не поняла, творением чьих стараний было это чудо. Первым в овальный провал прошел сэр Вир, через минуту молчаливого ожидания из прохода вышли двое крепких мужчин в жилетках на голое тело и свободных штанах. Они поднимали приготовленные сундуки и споро подавали их в проход. Мы же стояли и ждали. Когда весь скарб был отправлен и рабочие удалились восвояси, настала очередь моих сопровождающих. Рыжеволосые сестрицы старались выглядеть невозмутимо, но нервно поглядывали друг на друга и на волшебный проход.

— Ничего не бойтесь, один шаг — и вы окажетесь в приемном зале Аморийского дворца трех ветров. Портал совершенно безопасен и очень удобен, — проговорил тот самый подозрительный наминайский охранник, приветливо улыбаясь девушкам. У меня буквально ноги задрожали от его голоса. Именно этот голос просил меня прекратить кричать прошлой ночью, бессовестно похитив из спальни. А потом пообещал больше не беспокоить. Возможно, я и была оглушена, но голос запомнила отчетливо.

Фрейлины, а за ними и Мадолия уже пропали, нырнув в провал, а я все стояла на месте и сверлила взглядом спину мужчины… или зверя?

Следом за девушками, распрощавшись с королем, ушли послы Айя и Вир. Леди Раниярса уступила мне, и пришлось изображать слезливое прощание с любимым родителем и братом. Его величество справился с ролью отлично, стонал и причитал довольно правдоподобно. И только я знала, что он, обнимая меня, страдает от боли в пояснице, а не от отеческих чувств и нежелания расставаться с дорогой дочуркой. Принц Возрен был более сдержан, он поцеловал мне руку и пообещал позаботиться о фрейлинах во время моего отсутствия. Внутренне меня перекосило от этого заявления, но принцесса была безупречно вежлива и поблагодарила заботливого брата. Бедные девушки! Никакие фаворитки не отобьют у королевских отпрысков желания ломать чужие судьбы.

«Родственники» отступили, давая тем самым понять, что прощание закончено, и настал мой черед идти через магическую дверь. Когда проходила мимо своего ночного гостя, нестерпимо захотелось сделать ему какую-нибудь гадость. Хотя бы на ногу наступить. Но, по здравом размышлении, подавила детский порыв, решив пока не выдавать, что узнала его. Лучше подождать и понаблюдать, что же он предпримет дальше.

Переход оказался практически незаметным. Будто просто моргнула — и оказалась совершенно в другом месте.

Назад: ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ПУТАНИЦА

На главную: Предисловие

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ЗНАТЬ ДОЛЖНА ЗНАТЬ СВОЕ МЕСТО

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЗНАТЬ ДОЛЖНА ЗНАТЬ СВОЕ МЕСТО