Черный день всегда может случиться
^{(передача на радио «Эхо Москвы»)}

А. ВЕНЕДИКТОВ: Стало известно, что Центральный банк разрешил гражданам РФ открывать счета в иностранных банках не как раньше, когда нужно было приходить к вам, видимо, с поклоном или без поклона и просить разрешения. В чем суть этого решения и почему оно было принято?

В. ГЕРАЩЕНКО: В любой стране мира был и зачастую есть валютный контроль, валютное регулирование, и естественно, что те или иные правила, ограничивающие возможности юридических субъектов и физических лиц, зависят от экономического положения в стране. Постепенно (естественно, это общемировая тенденция) валютный контроль уходит, регулирование становится более простым, уведомительным. Мы идем по тому же самому пути. Как известно, весной в своем послании президентом была высказана совершенно правильная и своевременная мысль о том, что мы должны пройти довольно большой период ревизии существующих правил и законов, уйти от излишней бюрократизации, поскольку это вызывает иногда сомнения не только у потенциальных внутренних инвесторов, но у иностранных тоже. И был высказан такой полет мысли, что, наверно, и российским гражданам надо разрешить открывать счета в заграничных банках. Конечно, для большинства граждан это вещь совершенно ненужная, то есть право-то есть, но кто ж его съесть. И в целом я должен сказать, что за времена существования этого правила, когда для того, чтобы открыть счет за границей, индивидуально гражданину нужно было получить у нас разрешение, а потом открыть счет, мы знаем, что у достаточно большого числа граждан есть счета за границей, но к нам за эти годы обратилось всего 14 граждан. И все они получили разрешение. А тот, кто открывал без разрешения, — у них, наверно, были основания почему-то бояться, что могут спросить, для чего ему этот счет и т. д. Сейчас мы согласовали с Минналогслужбой, с Минюстом, документ вступил сегодня в силу, и мы весной говорили еще, что мы на это готовы пойти, просто процесс разработки документа занял определенное время. И сейчас он вступил в силу, и любой гражданин нашей страны может открыть счет в иностранном банке за границей, если иностранный банк захочет ему открыть этот счет. Поскольку, как вы знаете, в нынешнее время, когда усилилась эта борьба с отмыванием денег, все банки за границей очень щепетильно смотрят, кто пришел. Они должны знать своего клиента.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Мы еще поговорим об этом, но мой вопрос — не боитесь ли вы, что вы открыли дверь для утечки капитала за границу, что сейчас состоятельные люди, те, которые могут открывать счета за границей, им не нужно обращаться к вам, они начнут просто выводить свои капиталы легально в огромном количестве в более стабильные страны?

В. ГЕРАЩЕНКО: Мы не боимся, что мы открыли дверь. Потому что известно, что еще Петр I прорубил окно, оно с каждым годом становилось после 92 года все шире и шире, и тот, кто хотел иметь средства за границей на своих персональных счетах, на счетах своих компаний, на своих оффшорных компаниях, — они давно все это организовали и имеют. Потому что, в принципе, у нас можно это называть бегством капитала, но у нас был отток капитала начиная с 92 года, когда была либерализирована одномоментно внешняя торговля без наличия закона о валютном регулировании и контроле, хотя он вряд ли, опять же, помог бы. И поэтому был отток капитала, он там есть, он зачастую по своей природе не очень активен, люди, которые этот капитал вывели, зачастую хотели бы его ввести назад, но боятся иногда некоторых легальных последствий. Поэтому в данном случае государству нужно, на мой взгляд, решать, готовы ли они идти на какие-то налоговые амнистии, амнистии, связанные с нарушением налогового законодательства, валютного законодательства, или нет. Я думаю, что в этом случае часть капитала бы вернулась с удовольствием.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Сразу вопрос. Вы Центробанк, вы часть государства. А вы как считаете, нужно ли идти на какие-то налоговые амнистии для того, чтобы часть капитала вернулась сюда?

В. ГЕРАЩЕНКО: Я считаю, что надо идти. Потому что, когда начинает капитал приходить назад со всякого рода ухищрениями, как мы видели в банковской системе, когда с конца 99-го года и в начале 2000 года стал капитал наших местных банков повышаться, поскольку прежний капитал был уже неадекватен, для того, чтобы обслуживать клиентуру, — то, по существу, владельцы банков, акционеры банков капиталы возвращали под разного рода новыми шапками иностранных компаний и т. д. А для чего все эти игрушки? Капитал был выведен в силу определенных условий нашего развития в начале 90-х годов. Условия меняются, налоговые системы становятся более справедливыми. Нас совершенно правильно призывают бороться с бессонницей: заплати налоги — и спи спокойно. Поэтому я считаю, что капитал здесь бы работал более активно и плодотворно для общества. А если человек решил вернуть деньги назад и пустить их в реальное дело здесь, значит, он уже, по крайней мере, в душе исправился, и в уме тоже.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Называются разные объемы утечки капитала за 10 лет, за последний год. У Центробанка есть хотя бы какие-то прикидки, сколько ушло за год и за 10 лет? Растет утечка капитала, сокращается?

В. ГЕРАЩЕНКО: Есть по платежному балансу определенная статья, которая отражает и отток капитала, и так называемые ошибки и пропуски. Оценки бывают разные, и мы никогда никаких точных оценок не давали, но зачастую во многие годы по 15 млрд. долларов вполне выходило. Хотя, опять же, специалистам понятно, что в основном выводом капитала занимались не только какие-либо криминальные группировки в силу своего криминального происхождения, но в основном занимались крупные компании, которые делают 60 % экспорта страны.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Хорошо, но за последние 2–3 года эта тенденция существует?

В. ГЕРАЩЕНКО: Она несколько сократилась, потому что, в принципе, политическая ситуация, экономическая ситуация, социальная ситуация, на мой взгляд, можно считать, устоялась. Поэтому сейчас нет таких подспудных социологических давлений, которые были в начале этого процесса, когда опасались не только высоких налогов, но опасались — а вдруг будет какой-то возврат к старой системе, и я всего лишусь, а тут у меня будет за границей загашник. А в целом, если люди сидят в бизнесе, они понимают, что деньги должны работать, а не просто находиться на счетах в загранбанках. И, предположим, та или иная недвижимость — может быть, и неплохое вложение, но если ты не занимаешься просто развитием недвижимости, не покупаешь и не сдаешь в аренду, это не твой бизнес, — тогда чего тебе 5 квартир? Ты же в них не живешь.

А. ВЕНЕДИКТОВ: То есть эта тенденция сокращается?

В. ГЕРАЩЕНКО: Эта тенденция сокращается, потому что я считаю, что наш бизнес-класс, не называя его элитой или не выделяя среди них элиту, они понимают, что они в основном бизнес, деньги, дело могут делать в России, и зачастую там они не нужны со своими талантами.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Вернемся к трагическим событиям в США, в связи с тем, что ожидает американскую и мировую экономику. После того, что случилось уже больше недели тому назад, в понедельник открылись биржи, открылись торги — и ничего не случилось.

В. ГЕРАЩЕНКО: Я бы не сказал, что ничего не случилось. Ничего не случилось трагичного, резкого — высказывались некоторыми обозревателями такого рода опасения. В целом, все основные индексы в большинстве стран присели. Естественно, что сейчас введено, например, такое правило, когда самой компанией разрешено покупать свои акции за счет тех средств, которые у них есть в оборотном капитале свободные, или за счет привлечения денег от каких-либо банковских структур, что обычно не делается. Это именно для того, чтобы поддержать курс акций той или иной компании.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Во всех газетах писали, что это сговор центральных банков для того, чтобы все это удержать. Участвовал ли Центробанк России в том сговоре?

В. ГЕРАЩЕНКО: Нет, мы непорочны, мы невинны, поэтому мы никогда ни в каких сговорах не участвуем. Но я бы даже сказал, что это больше журналистский трюк, что центральные банки договорились. Потому что к фондовым рынкам центральные банки имеют очень опосредованное отношение, это все-таки свободный рынок, движение свободного капитала предприятий в виде выпуска акций, в виде выпуска облигаций и т. д., и т. п. И ведь очень не у многих банков акции котируются на рынке — как правило, их акции не котируются на рынках. Центральные банки пытались обеспечить, чтобы не было никакого валютного обвала, потому что понятно, что американский доллар является, в общем, мировой валютой и как средство расчетов, и как средство накопления. И весь уход из доллара под влиянием каких-то национальных всплесков мог бы вызвать ненужные совершенно колебания других курсов иностранных валют, прежде всего евро и японской йены. Это никакому центральному банку не нужно, поэтому здесь были проявлены обычные традиционные пути сотрудничества между центральными банками, которые каждый второй месяц все равно в Базеле встречаются и имеют возможности беседовать на эти темы.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Одна из ведущих экономических газет, «Эко» французская, написала, что свободное хождение денег в мире подпитывает террористов, они могут располагать огромными непрослеженными средствами, и с этим надо что-то делать. Правда, газета не дает рецепт, что. Вы считаете, что с этим можно или надо что-то делать?

В. ГЕРАЩЕНКО: Я бы сказал, что в то время как идет активно давно уже бизнес, вернее, развитие экономики и интернационализация бизнеса, или, как мы теперь говорим, глобализация, когда капитал ищет место применения там, где выгодно производить ту или иную продукцию, пользуясь близким наличием сырья, дешевой рабочей силы, скажем, стран третьего мира, то здесь особо ничего не поделать. И каждая страна заинтересована в том, чтобы иностранный капитал к ней приходил. Поэтому процесс движения свободных денег, особенно в странах с уже устоявшейся экономикой, будет иметь место.

А. ВЕНЕДИКТОВ: То есть предотвратить невозможно?

В. ГЕРАЩЕНКО: Это, во-первых, не нужно и, во-вторых, невозможно. Или надо создавать такие сита и такие сложности, что, в общем-то, все производство будет становиться неэффективным и нерентабельным, а те же самые государственные средства на установление излишнего контроля все равно будут сказываться на экономическом состоянии той или иной страны и, естественно, на положении населения. То, что сейчас происходит так называемая борьба с отмыванием криминальных денег, это процесс тоже нормальный. Видимо, западное общество наконец созрело, что они должны бороться со своими вайсами, которые все, как известно, приходят даже к нам оттуда. И та же самая наркомания, которая, конечно, и на Востоке имела место, но в целом как зараза, как болезнь молодежи идет с Запада с их, в том числе, поп-культурой, проституция всегда была, есть и будет, так же как, я надеюсь, и банковское дело.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Это похоже? Вы как-то это соединили.

В. ГЕРАЩЕНКО: Нет, мы все-таки покупаем по хорошей цене и продаем по хорошей цене и никого ничем не заражаем, не доводим дело до бракоразводных процессов. И игорный бизнес был. Другое дело, когда это превращается в бизнес широкомасштабный, неконтролируемый и с определенными криминальными последствиями. Тут общество наконец, я считаю, на Западе созрело и объявило этим плохишам, которые стоят за этим, войну.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Считаете ли вы возможным как профессионал, что эта история — проследить тех, кто играл на рынке до терактов, на рынке акций авиакомпаний. Можно ли таким образом проследить, как вы думаете, заказчиков? Знаете, что накануне терактов играли именно вокруг акций тех авиакомпаний, самолеты которых были захвачены, и сейчас ФБР идет по этой позиции?

В. ГЕРАЩЕНКО: Честно говоря, эту нить, этот след или ложный след я проследил, поэтому, честно говоря, очень тяжело комментировать.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Или через столько оффшорных зон или других зон пропускаются деньги, что просто проследить в современном финансовом мире вообще ничего нельзя? Вот мой вопрос.

В. ГЕРАЩЕНКО: Дело в том, что потоки денежные настолько огромны, что, по существу, платежи, которые осуществляются, осуществляются мгновенно через систему электронных расчетов. И в данном случае, почему сейчас коммерческие банки везде выходят на передний край борьбы — потому что где-то начинается изначальная проводка первая, когда с определенной суммой клиент приходит в банк и просит сделать перевод на ту или иную цель, которая даже банк не интересует, потому что нет каких-либо неразрешений. Скажем, в странах общей Европы суммы свыше 15 тыс. евро уже имеют право быть банком отслеженными, и банк имеет право задержать операцию на 2–3 дня, если у него есть сомнения в том, что человек, пришедший сбоку, даже его клиент делает нормальную, не подозрительную операцию. Поэтому банки — не доносчики и не хотят быть доносчиками, и банк всегда выступает за определенную этику отношения и соблюдения банковских тайн, но в данном случае, видимо, никакого другого пути нет.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я вернулся бы еще к одном вопросу. Вы сказали, что теракты в Америке в банковском деле трагического не принесли. А если будет ответный удар нанесен, крупномасштабная операция возмездия — как это может отразиться на мировой экономике, с вашей точки зрения? Потому что это мировое столкновение.

В. ГЕРАЩЕНКО: Я, конечно, тоже об этом задумываюсь, хотя в силу своего положения и места, где я работаю, это не очень мое дело, это больше дело наших военных, дело министерства иностранных дел. Но я, пожалуй, мог бы согласиться с теми высказываниями, которые раздаются в Европе уже не первый день, что, конечно, нормальное мировое комьюнити выступает за то, что чтобы виновники были найдены и наказаны. Но вряд ли, опять же, цивилизованный мир поддержит акции, которые с собой несут не возмездие, а просто месть против того или иного народа или той или иной группы в какой-то стране. А если это будет происходить, могут происходить конечно разного рода негативные развития, поскольку око за око, зуб за зуб И чем это кончится, когда один готов, обвешанный гранатами, войти в «Макдональдс» и взорвать кого угодно, ему плевать, что там сидят дети, матери беременные, женщины и старики. Он готов идти на это самопожертвование, глупое, безумное, но он готов — и что можно сделать?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Если говорить с точки зрения мировой экономики, уже призывают отдельно к бойкоту в мусульманских странах некоторых американских товаров. Если говорить о глобальной экономике, к чему это может привести? Взаимные бойкоты, взаимные экономические санкции — это возможно? Или это невозможно, это все только призывы?

В. ГЕРАЩЕНКО: Это почти параллель с разрешением открывать счета за границей для российских граждан. Разрешить-то мы разрешили, а я думаю, что все, кто хотел открыть, давно открыли. Так же и там. Можно призывать бойкотировать американские товары, но тот, кто бегает по улице с лозунгами, никогда ни «Кадиллак», ни «Шевроле» не будет покупать. И в основном призывы эти больше, на мой взгляд, идут на идеологической почве, почве сверху или от религиозных лидеров, здесь больше эмоционального, чем разумного. Потому что третий мир в основном ходит в своей одежде, даже если она и скроена по американским лекалам, и те же джинсы производят в Пакистане, или я не знаю где, и потом продаются с этими же бирками, потому что они стоят дешевле, чем джинсы, пошитые в США. Поэтому тут, мне кажется, больше эмоций, чем какого-то экономического ущерба или удара по интересам США.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Теперь про курс рубля. Были такие апокалиптические прогнозы…

В. ГЕРАЩЕНКО: Это слово я не знаю.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ужасные прогнозы, что то доллар рухнет, то рубль рухнет — в России, я имею в виду. Тем не менее, курс сейчас стоит, и очень многие люди действительно хранят сбережения в долларах, даже на короткий отрезок. Считаете ли вы, что курс достаточно предсказуем? И будет ли Центробанк делать все, чтобы он был предсказуем, чтобы не случился 98-й год?

В. ГЕРАЩЕНКО: Я думаю, что ни о каком 98-м годе и речи быть не может при нынешнем состоянии экономики, профицита бюджета, наличии приличных запасов золотовалютных у Центрального банка, и курс будет действительно стабильным. И хотя мы по-прежнему и на 2002 год имеем в виду проводить политику плавающего курса, тем не менее, я могу уверить слушателей, что я не вижу чего-либо даже там, за горизонтом, что привело бы к тому, что в этом году, до конца этого года были какие-то движения с курсом. И даже не оттого, что мы готовы интерминировать имеющимися запасами валютными, для того чтобы сохранить какой-то уровень, потому что сказали, а потому что для этого нет никаких экономических оснований, если только они не будут основания другого рода.

А. ВЕНЕДИКТОВ: А для чего вам такие большие запасы — 37 млрд. долларов?

В. ГЕРАЩЕНКО: У Пушкина про Кощея читали? Вот и следуем его примеру. Во-первых, мы должны помнить, что Центральный банк, хотя это не государственное учреждение, это часть государства, естественно, хотя мы имеем свою независимость, она должна быть сохранена. Но мы не сидим в каком-то замке из слоновой кости, мы активно всегда сотрудничаем с правительством, и с Минфином, и с Минэкономики, когда слышим разумные предложения оттуда. Поэтому имеем в виду те долги, которые есть у государства, что на 2003 год государство в одном только году будет вынуждено уплатить почти 19 млрд. долларов, а это сумма приличная, по-моему, в этом году 14 мы платим, на 25 % меньше. Поэтому есть разные подсчеты, какой золотовалютный и валютный запас должен быть для того, чтобы государство чувствовало себя комфортно. Есть разного рода такие нормативы, есть такой «норматив Рэди» (это не от слова «будь готов», а действительно фамилия этого экономиста), где говорится, что обеспечивать только трехмесячный импорт вряд ли правильно, если у страны большая задолженность. Поэтому для нас было бы более или менее уже благоприятным уровнем, когда можно было бы если не спать, то выпивать спокойно, где-то уровень 42–45 млрд. долларов, о чем мы и говорим.

А. ВЕНЕДИКТОВ: То есть вам еще и не хватает?

В. ГЕРАЩЕНКО: Всем всегда не хватает, но нам тоже не хватает.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Не боитесь, что государство, в случае если не хватит денег, конфискует эти деньги?

В. ГЕРАЩЕНКО: Государство не может конфисковать, потому что мы с вами живем в правовом государстве, и зачем запугивать наших слушателей?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Закон примем.

В. ГЕРАЩЕНКО: Ну что же, избранные вами депутаты могут принять любой закон у нас. И в 98-м году, поскольку государство, правительство должно было платить, даже при том моратории, который был объявлен на ГКО и на евробонды, были безусловные обязательства. И поэтому в соответствии с законом о бюджете на 98-й — 99-й годы государство заняло у нас всего 7,5 млрд. долларов и до сих пор должно нам 6,5. Платит проценты потихоньку, обещают до 2007 года погасить.

А. ВЕНЕДИКТОВ: То есть не боитесь?

В. ГЕРАЩЕНКО: Чего же бояться, мы же живем в своем государстве.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Сегодня, по-моему, говорилось о том, что уровень инфляции в этом году Центробанк прогнозирует вокруг 17.

В. ГЕРАЩЕНКО: Было сказано в нашем сегодняшнем представлении основных направлений денежно-кредитной политики на 2002 год, что мы считаем, что инфляция в этом году будет на уровне 17–18 процентов. Эти цифры — 17 — назывались и Германом Грефом, и Алексеем Кудриным. Тут ничего такого сверхнового мы не говорим. Да, мы не укладываемся в те цифры, которые предсказывались и в экономической политике правительства на 2001 год, и в бюджете, и в наших денежных направлениях, когда мы говорили об 11–12, 14 процентах. Не укладываемся по целому ряду причин. Очень сильно выросли, как известно нашим слушателям, все тарифы в жилищном секторе. И, опять же, нам известно, что жилищный сектор пойдет через структурные реформы, он не может работать только на дотациях, это будет требовать времени. Почему мы с правительством иногда и спорим, и говорим, что не надо забегать раньше времени и обещать деве юной, как там пелось, что у нас эта инфляция на уровне 12–14 % будет еще в течение 5 лет, поскольку мы должны пройти через структурные перестройки в важных для нас отраслях: в энергетике, транспорте, жилищном хозяйстве.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Но не пора ли тогда выпускать двухтысячную купюру, пятитысячную купюру, раз уж такая инфляция, 18 %, а в следующем году 12–14? Может быть, на опережение большие купюры выпускать?

В. ГЕРАЩЕНКО: Если бы вы складывали в банки, даже под матрасом — мы бы их выпускали, но вы же складывать не будете, вы будете их менять на доллары все равно. Когда надо, мы выпустим, но сейчас самые популярные купюры — это сотни и 500 рублей. Поэтому когда будет надо, мы выпустим, но мы не говорим о том, что мы будем жить в условиях инфляции, которая будет экономически неуправляема. Я пытаюсь сказать о том, что мы будем жить в экономике, которая требует структурных реформ, а структурные реформы — это имение сложившейся системы цен. Она идет, естественно, по цепочке, удорожая ряд товаров, ведя за собой необходимость индексации пенсий, бюджетных выплат, а затем и заработных плат в реальном секторе. То есть тут такой свой не заколдованный круг, но круг, который мы все равно должны пройти, и ничего страшного в этом нет. Была бы работа — индексировались бы зарплаты и пенсии, и государство справедливо и по-доброму заботилось бы о своем населении.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Есть несколько жалоб. Например: «Куда нужно обращаться, если отдел Сбербанка отказывается принимать купюры долларовые нормального вида, говоря, что они потеряли свою платежеспособность?» — спрашивает Лариса Ивановна.

В. ГЕРАЩЕНКО: Я с таким случаем лично не встречался но, по-моему, с такого рода купюрой можно идти к нам в РКЦ, у нас есть подразделение, которое смотрит, поддельная это купюра или нет. Потому что мастеров сейчас, которые способны подделывать купюры не только в стране, но и из других стран, очень много. И, естественно, чего боятся немцы, что сейчас при обмене немецких марок на евро тоже будет очень много сдаваться банкнот, особенно в других странах, которые не являются настоящими, а являются фальшивыми марками, но это проблема тех. Сдавайте, кто примет.

А. ВЕНЕДИКТОВ: А проблема фальшивых долларов в России существует, Центробанк с ней сталкивается в коммерческих масштабах?

В. ГЕРАЩЕНКО: В таких громадных коммерческих масштабах мы не сталкиваемся, и, может быть, потому, что если кто-то нарвется на определенное количество фальшивых купюр, он потихоньку пытается их пустить дальше в оборот, поскольку известно, что у нас так называемый серый сектор экономики, где расчеты производятся как наличными рублями, так и наличными долларами, довольно большой, и пока можно на такие вещи пускаться. То есть сказать, что мы сами или через правоохранительные органы сталкиваемся с громадным наплывом фальшивых долларов, я не могу.

А. ВЕНЕДИКТОВ: А с рублями фальшивыми? Или этой проблемы вообще не существует?

В. ГЕРАЩЕНКО: Есть и проблемы с рублями, как правило, с купюрами высокого достоинства, которые стоит подделывать. И, конечно, тот либерализм, который был допущен в начале 90-х годов, когда можно было покупать любую технику множительную, он принес свой вред. Сейчас опять пришли назад к тому, что правила должны быть разумные, должна быть регистрация, кто купил, зачем и т. д. Сейчас даже делаются купюры, когда склеивается три разных купюры, это такое искусство.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Как это три разных?

В. ГЕРАЩЕНКО: Я не специалист. Если бы я был специалист, я бы не работал в Центральном банке.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Еще один вопрос касается дискуссии вокруг банковской реформы. Как известно, была создана так называемая группа Мамута, он является председателем комиссии при правительстве по банковской реформе, и 27 сентября в правительстве должно быть заслушано предложение этой группы и, видимо, другой группы и других банков. На сегодняшний день за неделю до заседания правительства известны какие-то ли предварительные решения, выводы? И ваше отношение?

В. ГЕРАЩЕНКО: У вас вводные совершенно неправильны. Вопрос заключается в следующем, что, естественно, после 98-го года финансовый кризис, который привел к довольно большим бедам и в банковском секторе, который динамично развивался, и пострадали в основном крупные банки и население, которое в этих крупных банках держало свои вклады, а мелкие, средние региональные банки, как правило, уцелели. У нас из 2,6 тысяч сейчас остались 1300 банков, треть банков работает в Москве, но достаточно много региональных банков, которые предоставляют самые элементарные услуги своим клиентам и вполне справляются с теми задачами, которые перед ними стоят. И, естественно, идя через систему санирования, вычистки банковского сектора от неплатежеспособных банков, мы задумались, что, видимо, нужно идти с какой-то концепцией развития банковского сектора, и вместе с иностранными консультантами такого рода концепцию подготовили, которая в январе была опубликована. Должен сказать нашим слушателям, что после кризиса 97-го — 98-го года только в 3 странах — Аргентине, Малайзии и Тайване — такого рода работа проводилась вместе со специалистами Мирового банка и Международного Валютного фонда, и те концепции, те рабочие документы, которые были выработаны, не стали достоянием общественности. Мы их сделали достоянием общественности, потому что мы стремимся к прозрачности, к понимаю и пытаемся объяснить тем или иным правительственным органам или средствам массовой информации, что когда банковский сектор обвиняется в том, что он стоит не лицом, а боком, или не знаю как, к реальному сектору экономики, — это вещь временная, вещь объективная. Если предприятие дает банку необъективный непрозрачный баланс и просит дать кредит — как я могу дать кредит, если у вас баланс ни черта не видно? Поэтому это движение, которое должно идти в обе стороны. К сожалению, представители Российского Союза промышленников и предпринимателей, элиту которого составляют крупные предприятия, выступили с такими шапкозакидательскими идеями: давайте разделим банки чуть ли не на три уровня, кроме Центрального банка: есть государственные банки со специфическими функциями, есть крупные банки, у которых капитал, может быть, не сразу, но в ближайшее время должен быть 100 млн. долларов, цифра умопомрачительная. В Америке, для того чтобы начать банк, первоначальный капитал должен быть всего лишь всего лишь 200 тысяч долларов. Откуда они такие цифры берут, не знаю, видимо, как тот, который говорит — сколько в миллионе рублей. Поэтому мы выступили против того, что было предложено группой Мамута. Он никакую правительственную комиссию не возглавляет. Естественно, правительство внимательно относилось к их предложению и, в общем-то, в процессе дискуссии банковское комьюнити выступило с разумными подходами — в общем, та концепция с поправками, с улучшениями, которые вносились в процессе обсуждения, будет вынесена на заседание правительства 27 числа.

А. ВЕНЕДИКТОВ: То есть вы договорились?

В. ГЕРАЩЕНКО: Мы не договорились, просто шарик Мамута выпустил воздух.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я просил бы вас сейчас без моего вопроса напрямую обратиться к нашим слушателям, которые слушают и напрямую волнуются за свои сбережения, и чем-нибудь что-нибудь прогарантировать, поскольку Вы председатель Центробанка, успокоить людей, потому что были не шапкозакидательские заявления за эти дни, а просто закидательские. Что бы вы могли сказать просто?

В. ГЕРАЩЕНКО: Я бы просто сказал, что нужно работать, работать и работать, сберегать деньги на черный день, потому что он всегда может случиться, даже по не зависящим от нас обстоятельствам. Хотите хранить деньги в долларах — пожалуйста, хотя я призывал бы хранить деньги в нашей национальной валюте, тем более она сейчас более выигрышная с точки зрения процента и курса, чем американский доллар. Я бы так сказал — трудитесь и спите спокойно.

А. ВЕНЕДИКТОВ: И платите налоги.

В. ГЕРАЩЕНКО: И платите налоги, но не нам, а бюджету, естественно.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Последний вопрос. Ровно через год истекает срок ваших полномочий как председателя Центробанка, президент должен по закону за три месяца представить следующую кандидатуру. Вы будете баллотироваться на новый срок?

В. ГЕРАЩЕНКО: Это должность не выборная, я не люблю выступать перед публикой и делать какие-либо обещания. У меня вообще, честно говоря, нет намерений оставаться на второй срок, даже если об этом зайдет разговор. Потому что когда меня четвертый раз просили прийти в Центральный банк, я сказал, что я, наверно, четыре года не отработаю. Вот если дела поправятся, я, может быть, уйду и пораньше. Надо думать о своем здоровье.

А. ВЕНЕДИКТОВ: А если не поправятся?

В. ГЕРАЩЕНКО: Они пока поправились.