Это была самая большая и сложная роль в жизни Джилл.

Она не могла себе представить, почему Тоби так гонялся за ней, когда мог иметь любую женщину в Голливуде, да причина и не имела для нее значения. Важен сам факт. Несколько дней Джилл не могла думать ни о чем другом, кроме званного обеда, и о том, как все гости, все эти важные люди, стремились угодить Тоби. Они для него готовы были сделать все, что угодно. Джилл надо было найти какой-то способ заставить Тоби делать все, что угодно ей. Она понимала, что действовать придется очень умно. Тоби был известен тем, что, переспав с женщиной, тут же терял к ней интерес. Его увлекала сама погоня, само преследование. Джилл много думала о Тоби и о том, как себя с ним держать.

Он звонил ей каждый день, но прошла неделя, прежде чем она согласилась пообедать с ним еще раз. Тоби пришел в такое эйфорическое состояние, что оно стало предметом обсуждения среди участников шоу и технического персонала.

— Если бы существовал такой зверь, как любовь, — признался Тоби Клифтону, — то я подумал бы, что влюблен. Каждый раз, когда я думаю о Джилл, у меня случается эрекция.

Он ухмыльнулся и добавил:

— А когда у меня случается эрекция, это все равно что вывесить доску объявлений на Голливудском бульваре.

Вечером в день их первого свидания Тоби заехал за Джилл к ней домой и сказал:

— У нас заказан столик в «Чейзене».

Он был уверен, что доставит ей удовольствие.

— Да? — В голосе Джилл слышалась нотка разочарования.

Он похлопал глазами.

— Есть какое-то другое место, куда ты предпочла бы пойти?

Был субботний вечер, но Тоби знал, что сможет получить столик где угодно — в «Перино», «Амбассадоре», «Дерби».

— Скажи, куда ты хочешь?

Джилл помолчала в нерешительности, потом сказала:

— Вы будете смеяться.

— Нет, не буду.

— К Томми.

Возле бассейна Клифтон Лоуренс смотрел, как один из Маков делает Тоби массаж.

— Ты ни за что не поверишь, — восторженно рассказывал Тоби. — Мы двадцать минут стояли в очереди перед этим заведением, где кормят гамбургерами. И знаешь, где находится эта чертова дыра? В центре Лос-Анджелеса. Центр Лос-Анджелеса посещают только «мокрые спины». Она чокнутая. Я готов был потратить на нее сотню долларов, с французским шампанским и всем прочим, а обошелся мне вечер в два доллара сорок центов. Я хотел повести ее потом в «Пип». Сказать, что мы делали вместо этого? Мы гуляли по пляжу в Санта-Монике. В мои «гуччи» набился песок. Никто не расхаживает ночью по пляжу. Могут напасть аквалангисты.

Он восхищенно покачал головой.

— Джилл Касл… Ты веришь, что такое бывает?

— Нет, — сухо сказал Клифтон.

— Она не захотела зайти ко мне и выпить по маленькой на сон грядущий, вот я и подумал, что заберусь в постель у нее дома, правильно?

— Правильно.

— Неправильно. Она даже не впускает меня в дверь. Целует меня в щечку, и я отправляюсь домой один. Ну, какая это к черту ночь разгула для «Чарли-суперзвезды»?

— Ты собираешься после этого продолжать с ней видеться?

— Ты сбрендил или что? Можешь закладывать свою драгоценную задницу, что собираюсь!

После этого Тоби и Джилл стали встречаться почти каждый вечер. Когда Джилл говорила Тоби, что не может с ним увидеться, потому что занята или у нее ранний вызов в студию, Тоби приходил в отчаяние. Он звонил Джилл по десять раз в день.

Он водил ее в самые шикарные рестораны и самые аристократические клубы в городе. В свою очередь Джилл водила его по променадам на пляжах Санта-Моники, в гостиницу «Транкас Инн», в небольшой французский семейный ресторанчик под названием «Тэкс», в «Папа де Карлос» и другие малоизвестные места, о которых знает пытающаяся пробить себе дорогу актриса без денег. Тоби было все равно куда идти, лишь бы Джилл находилась рядом.

Наконец-то в жизни Тоби появился человек, общение с которым избавило его от чувства одиночества.

Теперь Тоби почти боялся, что если переспит с Джилл, то все очарование исчезнет. И все же он желал ее так, как никогда еще не желал ни одной женщины в жизни. Однажды в конце вечера, когда Джилл попрощалась с ним легким поцелуем, Тоби просунул руку ей между ног и сказал:

— Господи, Джилл, я спячу, если ты не будешь моей.

Она отстранилась и холодно произнесла:

— Если это все, что тебе нужно, ты можешь это купить где угодно в городе за двадцать долларов.

И захлопнула дверь у него перед носом. После этого она дрожа прислонилась к двери, боясь, что зашла слишком далеко. Она не сомкнула глаз всю ночь от этих тревожных мыслей.

На следующий день Тоби прислал ей бриллиантовый браслет, и Джилл поняла, что все в порядке. Она вернула браслет с тщательно обдуманной запиской. «Все равно спасибо. Ты заставляешь меня чувствовать себя ужасно красивой».

— Я заплатил за него три тысячи, — с гордостью сказал Тоби Клифтону, — а она отослала его обратно!

Тот недоверчиво покачал головой.

— Что ты думаешь о такой девушке?

Клифтон мог бы рассказать ему все, что думает, но ограничился тем, что произнес:

— Она, во всяком случае, необычна, мой мальчик.

— Необычна! — воскликнул Тоби. — Все до одной бабенки в этом городе только и ждут, как бы заграбастать все, до чего могут дотянуться своими потными ручонками. Джилл первая девушка из всех, кого я встречал, которой материальные вещи до лампочки. Разве я виноват, что схожу по ней с ума?

— Нет, — сказал Клифтон. Но он начал беспокоиться. Он знал про Джилл все и спрашивал себя, не зря ли он до сих пор молчал.

— Я не буду возражать, если ты захочешь взять Джилл в качестве клиентки, — сказал Тоби Клифтону. — Держу пари, что из нее может получиться настоящая кинозвезда.

Клифтон парировал этот удар ловко и в то же время твердо.

— Нет, Тоби, спасибо. Одной суперзвезды мне вполне достаточно.

Он засмеялся.

В тот вечер Тоби передал эти слова Джилл.

После неудачной попытки Тоби тщательно избегал заговаривать с Джилл о совместном пребывании в постели. В сущности, Тоби гордился Джилл потому, что она ему отказывала. Все другие девицы, с которыми он имел дело, были просто подстилки. Джилл не такая. Когда Тоби делал что-то, что Джилл считала неподобающим, она ему так и говорила. Однажды Тоби словесно высек кого-то, кто приставал к нему, выпрашивая автограф. Позже Джилл сказала: «Смешно бывает тогда, когда ты демонстрируешь свой сарказм на сцене, Тоби. А сейчас ты просто обидел человека».

Тоби пошел к тому человеку и извинился.

Джилл намекнула, что, по ее мнению, пить так много Тоби вредно. Он уменьшил потребление спиртного. Стоило ей случайно обронить небольшое критическое замечание в связи с его одеждой, как он переменил портных. Тоби позволял Джилл говорить такие вещи, которых он не потерпел бы ни от кого другого во всем мире. Никто и никогда не осмеливался командовать им или критиковать его.

Кроме матери, конечно.

Джилл отказывалась принимать от Тоби деньги или дорогие подарки, но он знал, что у нее не может быть много денег, и ее мужественное поведение заставляло Тоби еще больше восхищаться ею. Однажды вечером в квартире Джилл, ожидая, когда она закончит переодеваться к обеду, Тоби заметил в гостиной пачку счетов. Он сунул их в карман, а на следующий день распорядился, чтобы Клифтон их оплатил. Тоби почувствовал, будто одержал какую-то победу. Но ему хотелось сделать для Джилл что-то значительное, что-то важное.

И вдруг он понял, что это должно быть.

Сэм, я собираюсь оказать тебе большую услугу!

«Бойтесь звезд, дары приносящих», — поморщившись, подумал Сэм Уинтерс.

— Ты с ног сбился в поисках девушки для картины Келлера, так? — спросил Тоби. — Так вот, я нашел ее тебе.

— Я знаю ее? — спросил Сэм.

— Ты познакомился с ней у меня. Джилл Касл.

Сэм помнил Джилл. Красивое лицо, шикарная фигура, прекрасные волосы. Но слишком стара, чтобы играть роль девочки-подростка в фильме Келлера. Но если Тоби хочет, чтобы она попробовалась на эту роль, Сэм сделает ему такое одолжение.

— Пришли ее ко мне сегодня во второй половине дня, — сказал он.

Сэм позаботился о том, чтобы проба Джилл Касл была тщательно подготовлена. Ей дали одного из лучших операторов студии, а режиссуру взял на себя сам Келлер.

Сэм просмотрел отснятый материал на следующий день. Как он и предполагал, Джилл была слишком взрослой для роли юной девушки. В остальном она смотрелась неплохо. Ей недоставало лишь харизмы — того волшебного обаяния, которое должен излучать экран.

Он позвонил Тоби Темплу.

— Сегодня утром я просмотрел пробу Джилл, Тоби. Она фотогенична и умеет читать, но на главные роли не потянет. Она может хорошо зарабатывать, играя второстепенные роли, но если ей хочется непременно стать кинозвездой, то я думаю, что она ошиблась в выборе рода занятий.

Тоби заехал за Джилл, чтобы повезти ее на обед, который устраивали в честь знаменитого английского режиссера, только что приехавшего в Голливуд. Джилл заранее предвкушала ожидавшее ее удовольствие.

Она открыла Тоби дверь и, как только он вошел, в ту же секунду поняла, что у него плохие новости.

— Ты что-то слышал о результатах моей пробы! — догадалась она.

Он нехотя кивнул.

— Я говорил с Сэмом Уинтерсом.

Он пересказал ей слова Сэма, стараясь смягчить удар.

Джилл стояла и слушала, не говоря ни слова. Она была так уверена. Роль казалась такой подходящей именно для нее. Неожиданно в памяти всплыл золотой кубок в витрине универсального магазина. Желание обладать и потеря причинили тогда маленькой девочке столько страданий! Сейчас Джилл испытывала то же самое чувство отчаяния.

Тоби между тем говорил:

— Послушай, детка, не расстраивайся из-за этого. Уинтерс сам не знает, что говорит.

В том-то и дело, что знает! Ей не суждено стать кинозвездой. Все переживания, и боль, и надежда были напрасны! Все происходит так, будто права была ее мать, и сейчас мстительный Бог наказывает Джилл неизвестно за что. Она словно слышит истошный вопль проповедника: «Вы видите эту маленькую девочку? Она будет гореть в Аду за свои грехи, если всей душой не предастся Богу и не раскается». Джилл приехала в этот город с любовью и надеждой, а город унизил ее.

Ее охватило невыносимое отчаяние, и она даже не поняла, что плачет, пока не почувствовала себя в объятиях Тоби.

— Ш-ш! Ничего страшного не случилось, — ласково произнес он, и от нежности, с какой это было сказано, она разрыдалась еще горше.

Тоби успокаивал ее, неожиданно для себя она стала рассказывать ему о том, как умер ее отец, когда она родилась, и о золотом кубке, и о трясунах, и о головных болях, и о кошмарных ночах, когда она ждала, что вот-вот Бог поразит ее насмерть. Она рассказывала ему о бесконечной колее безрадостной случайной работы, на которую она нанималась, чтобы стать актрисой, и о цепочке неудач. Какой-то глубинный инстинкт уберег ее от упоминания о мужчинах, которые у нее были. И, хотя она с самого начала вела с Тоби расчетливую игру, сейчас ей было не до притворства. Именно в этот момент своей абсолютной уязвимости она и дотянулась до его души. В глубине ее она тронула струну, которой до нее никто еще не касался.

Он вынул из кармана свой носовой платок и вытер ей слезы.

— Эй! Если ты думаешь, что только тебе пришлось несладко, то послушай, что я тебе расскажу. Мой старик был мясником и…

Они проговорили до трех часов ночи. Впервые в жизни Тоби разговаривал с женщиной как с человеком, понимал ее. Да и неудивительно: ведь у них столько общего!

То, что началось как ласковое сочувствие и утешение, постепенно превратилось в чувственное, животное желание. Они жадно целовались, и он крепко прижимал ее к себе. Джилл ощущала, как давит на нее его мужское естество. Он нужен ей, и он раздевает ее, и она помогает раздеваться ему, и вот он стоит нагой рядом с ней в темноте, и их неудержимо толкает друг к другу какая-то неведомая сила. Они опустились на пол. Тоби вошел в нее, она застонала от его огромности, и он хотел отстраниться. Но она с силой вцепилась в него и притянула к себе еще ближе. И тогда он стал любить ее, наполняя, завершая ее, делая ее целой. Любовь была нежной и ласковой, но быстро разгоралась и стала неистовой и требовательной, и внезапно будто рухнула плотина, это был уже экстаз, восторженное упоение, неосознанное животное совокупление, и Джилл пронзительно кричала: «Люби меня, Тоби! Люби, люби меня!» Удары его тела отдавались на ней, в ней, были частью ее, и два тела стали одним.

Они любили друг друга всю ночь, и говорили, и смеялись, и было так, словно они принадлежали друг другу всегда.

Если раньше Тоби думал, что любит Джилл, то сейчас он просто сходил по ней с ума. Они лежали в постели, и он обнимал ее, оберегая, и думал изумленно: «Так вот что такое любовь!» Он повернул голову и посмотрел на нее. Она была такой теплой, растрепанной и такой прекрасной, что дух захватывало, и он никогда еще никого так сильно не любил.

— Я хочу на тебе жениться, — твердо произнес он.

Это была самая естественная вещь на свете.

Она крепко прижалась к нему и сказала:

— Да, да, Тоби!

Она любит его и выйдет за него замуж.

И лишь много часов спустя Джилл вспомнила, с чего это все началось. Ей нужно было могущество Тоби. Она хотела отплатить всем этим людям, которые пользовались ею, причиняли ей боль, унижали ее. Джилл хотела отомстить.

Теперь она это сделает…