Большинство историков отзываются о правлении Василия Ивановича положительно, считая, что он был верным, хоть и не всегда эффективным продолжателем политики великого отца. В сущности, этот распространенный взгляд совпадает с оценкой, которую Василию III в свое время дал еще Герберштейн: «Он во многом подражал своему отцу, сохранил в целости доставшееся ему и присоединил к своим владениям многие области не столько войною, в которой был весьма несчастлив, сколько хитростью». Карамзин и вовсе провожает Василия III прочувствованным панегириком: «Василий стоит с честию в памятниках нашей Истории между двумя великими характерами, Иоаннами III и IV, и не затмевается их сиянием для глаз наблюдателя; …он шел путем, указанным ему мудростию отца, не устранился, двигался вперед шагами, размеренными благоразумием, без порывов страсти, и приближился к цели, к величию России, не оставив преемникам ни обязанности, ни славы исправлять его ошибки; был не Гением, но добрым Правителем; любил Государство более собственного великого имени и в сем отношении достоин истинной, вечной хвалы, которую не многие Венценосцы заслуживают. Иоанны III творят, Иоанны IV прославляют и нередко губят; Василии сохраняют, утверждают Державы и даются тем народам, коих долговременное бытие и целость угодны Провидению».

При этом создается ощущение, что авторы так благожелательны к этому государю, потому что его эпоха предстает истинным золотым веком по сравнению с ужасами следующего царствования. Если бы мрачная тень Ивана IV не затмевала фигуру его отца, то пришлось бы сравнивать Василия с Иваном III. Сияние предшествующего правления выставило бы период 1505–1533 годов совсем в ином свете: как потерянное время.

Страна продолжала расти и богатеть, население увеличивалось, росли города и развивались ремесла, но все эти позитивные явления были инерционным продолжением импульса, порожденного мощной энергией национального объединения и централизации.

Иван III достиг очень многого. Он заложил фундамент государства, но само здание еще нужно было построить. Василий ничего для этого не сделал. Он правил по старинке, не провел ни одной важной реформы: ни административной, ни судебной, ни местной. Государь заседал с ближними боярами, ездил на богомолья, охотился, устраивал свою семейную жизнь, а между тем в эту эпоху движение истории невероятно ускорилось, в Европе происходили огромные перемены. Это было время великих географических открытий, невиданного рывка науки, техники, культуры. Происходила настоящая революция в мореплавании, военном деле, мировой торговле. Запад эволюционировал все быстрее, Москва же, наоборот, замедлила темп, взятый Иваном III. Русь и прежде сильно отставала от Европы, теперь этот разрыв сделался еще заметнее.

Результаты не замедлили сказаться. Если в начале правления Василия баланс сил в конфликте с Литвой был явно не в пользу последней, то во второй половине периода ситуация начинает меняться. К моменту смерти Василия III положение Московской Руси заметно ухудшилось по сравнению со временем его восшествия на престол – а только по этому критерию, наверное, и следует давать оценку деятельности правителя.

В обмен на Смоленск пришлось пойти на формальный отказ от присоединения малороссийских и белорусских территорий; конфликты с татарскими ханствами истощали ресурсы страны, причем усилившийся Крым стал представлять для Руси нешуточную опасность.

Выход на балтийские берега, произошедший при Иване III, естественным образом вводил Русь в сферу большой европейской политики и торговли, но Василий, всецело занятый литовскими и татарскими проблемами, кажется, совершенно не занимался этим стратегическим направлением. Однако без твердого положения на Балтике страна была обречена оставаться европейским захолустьем, доступ которого к торговле и новым технологиям контролировали враждебные страны: Ливонский орден и польско-литовское королевство.

Все эти колоссальные проблемы – внутриполитическую, татарскую, литовскую, балтийскую – Василий III оставил своему наследнику, трехлетнему Ивану.