44. Победы на Кавказе
Если зимнее наступление Красной армии привело Дон к катастрофе, то на Северном Кавказе оно закончилось с противоположным для большевиков результатом. 150-тысячная 11-я армия, которую после смерти Сорокина возглавил Федько, громоздко разворачивалась для решающего удара. С фланга ее подпирала 12-я, занимающая Владикавказ и Грозный. Из этих двух армий был создан Каспийско-Кавказский фронт. В тылах у красных было неспокойно. Ставропольские крестьяне все больше склонялись к белым после нашествия продотрядов, тем более что продотрядчики и красноармейцы из малоземельных областей богатое ставропольское крестьянство чуть ли не поголовно причисляли к кулакам. Да и мобилизацию тут красные вели круто, подгребая для пополнения неоднократно битой армии каждого, способного носить оружие. Отворачивались от большевиков горцы, даже те, которые поддерживали их в период общей анархии. Ненавидели калмыки после учиненных над ними безобразий. Затаилось после кровавого подавления терское казачество.
Ударная красная группировка нацеливалась на Невинномысскую. Начало наступления планировалось на 4 января. Но разведка Деникина оказалась на высоте, он разгадал замысел красных и нанес упреждающий удар 4-го – на несколько часов раньше. Основной кулак белых обрушился на 3-ю Таманскую дивизию. В ее составе было 3 тыс. мобилизованных ставропольских крестьян – они сдавались или переходили к добровольцам. К вечеру фронт был прорван. В брешь устремилась конница Врангеля, пошла по тылам, перерезая коммуникации и отсекая ударную группировку большевиков. Остатки 3-й Таманской дивизии, увлекая соседей, покатились назад, на Благодарное и Св. Крест (Буденновск), преследуемые дивизией Улагая. Большевистское командование еще пыталось выправить положение, бросить в тыл Врангелю 1-ю Ставропольскую кавдивизию, но связь между штабами оказалась уже прерванной, и ничего не получилось.
Гигантская 11-я армия стала разваливаться на части. Орджоникидзе настаивал, чтобы отходить на Владикавказ. Большинство командиров было против, считая, что прижатая к горам армия попадет в ловушку. А многие части в беспорядке отступления уже не могли получить никаких приказов. Врангель перехватил железную дорогу Св. Крест – Георгиевск, важнейшую коммуникационную линию противника. Неуправляемая, потерявшая связь с командованием армия бежала разрозненными полками и соединениями. Около 20 тыс. отошли на север, за Маныч, и образовали там Особую армию, заняв район в Сальских степях вокруг Ремонтного. Улагай взял Св. Крест, захватив богатую добычу и вышвырнув врага в голую степь. Группировка в Георгиевске попала в окружение, теснимая с одной стороны Врангелем, а с другой – Дроздовской дивизией. Шкуро шел на Минводы и Пятигорск 19.01 красные бросили Пятигорск Около 2 тыс. большевиков, захватив имеющиеся эшелоны, оторвались от белых и укатили на Владикавказ, к 12-й армии. 20.01 была разгромлена Георгиевская группировка. 24.01 Орджоникидзе телеграфировал Ленину: «Одиннадцатой армии нет. Противник занимает города и станции почти без сопротивления».
Только пленных было взято больше 30 тыс. А основная масса, бросив орудия, бронепоезда, огромные обозы, начала отход на Астрахань, преследуемая конницей Покровского. 400 км по голой, безводной степи, при морозах, достигающих 40 градусов, и свирепствующем тифе. Отдельные группы добивались отрядами казаков и калмыков. Стотысячная орда, скопившаяся на Северном Кавказе и терроризировавшая его целый год, исчезла. Зимние пески поглотили и рассеяли армию. До Астрахани дошли жалкие кучки измождённых, обмороженных, больных людей. Единственным соединением, добравшимся в боеспособном состоянии, была бригада Кочубея. Но она вступила в конфликт с властями. Кочубей объяснял катастрофу изменой, в пути зарубил комиссара. По приказу Кирова бригаду разоружили. Кочубей, будучи больным, бежал в степь, был пойман казаками и повешен.
А белые колонны из Минвод без остановки устремились на Владикавказ. Их пытались остановить заслонами и засадами, но наступательный порыв был так велик, что добровольцы с ходу опрокидывали красную оборону, приближаясь к городу. Навстречу ударил отряд генерала Колесникова, состоявший из бывших войск Бичерахова, терских и горских повстанцев. На волне духовного подъема белогвардейцы в дополнение к 11-й армии разгромили и 12-ю. После семидневных жестоких боев Владикавказ пал. Остатки 12-й красной армии рассыпались. Орджоникидзе с небольшим отрядом бежал в Ингушетию, некоторые части под командованием Гикало ушли в Дагестан, а основная масса, представляя из себя уже беспорядочные толпы беженцев, хлынула в Грузию через зимние перевалы, замерзая в горах, погибая от лавин и снегопадов, истребляемая горцами. Грузинское правительство, опасаясь тифа, отказалось их пускать. Они попытались проломиться силой, но были встречены в Дарьяльском ущелье пулеметами. Многие погибли. Остатки сдались грузинам и были интернированы в качестве военнопленных.
Англичане попытались было ограничить продвижение белогвардейцев, сохранив нефтяные месторождения Грозного и Дагестана за мелкими «суверенными» образованиями, вроде правительства Центрокаспия и Горской республики. Отряд англичан, высадившись в Петровске (Махачкала), начал движение на Грозный, откуда большевики тотчас же эвакуировались. Но когда речь шла о русских интересах, Деникин (в отличие от большевиков) на потачки не шел никому. Опередив англичан, его части 8 февраля вступили в Грозный и двинулись дальше, занимая каспийское побережье до Дербента. Три дивизии 11-й армии, спасшиеся было в Кизляре и занявшие там оборону, оставили город и тоже пошли на Астрахань. Их постигла судьба предшественников. Астрахань приняла новые реденькие партии больных и деморализованных.
В горах, к которым подступили деникинские войска, царила неразбериха. У каждого народа существовало свое правительство, а то и несколько. Почти в каждой долине ходили свои деньги, часто самодельные, а общепризнанной «конвертируемой» валютой были винтовочные патроны. Гарантами «горских автономий» пытались выступать и Грузия, и Азербайджан, и даже Великобритания. Но опять же Деникин (которого коммунисты так любили изображать марионеткой Антанты) играть в эти игрушки не стал и, послав подальше британские пожелания, решительно потребовал упразднения всех этих «автономий». Поставил в национальных областях губернаторов (в основном из белых офицеров и генералов данной национальности).
Отряды коммунистов и «шариатистов», скопившиеся в Кабарде, бежали в Ингушетию, но там население их не приняло, и они отступили в Чечню. В Дагестане представитель Деникина встретился с имамом Гоцинским и заявил, что существования на территории России независимой Горской республики главнокомандующий не потерпит. Гоцинский отказался от борьбы с Деникиным, увел свои силы в район Петровска и от выступлений воздерживался. Но другой, еще более фанатичный имам, Узун-Хаджи, объявил Деникина неверным, с которым нужно вести джихад. Он проклял Гоцинского как отступника и ушел в высокогорный Андийский округ и Чечню собирать сторонников для священной войны. Интересно, что с фанатиком-мусульманином Узун-Хаджи вполне нормально объединились части безбожников-большевиков Н. Гикало.
Кроме этих отдельных очагов сопротивления, весь Северный Кавказ стал белогвардейским. Сразу после взятия Владикавказа две кубанские дивизии под общим командованием Шкуро были переброшены на Дон. 16 февраля к Деникину прибыл новый глава союзной миссии генерал Бриггс. Он тоже показал себя другом России. Говорил: «Здесь, в Екатеринодаре, творится великое дело».
Старался помочь всем, чем мог. Только мог он немного. Он приехал уже с другими инструкциями и полномочиями, куда более ограниченными, чем Пуль. О каждой мелочи вынужден был запрашивать командование в Константинополе, а по более важным вопросам – даже Лондон. А 19 февраля, только через три месяца после встречи с союзниками, в Новороссийске появился первый корабль с оружием и обмундированием. Наконец-то была хоть какая реальная помощь!
Для полноты картины следует упомянуть еще об одной небольшой войне, белогвардейско-грузинской. Армения, просидевшая весь 18-й год в осаде между Турцией, Азербайджаном и Грузией, видела в России свою защиту, неизменно поддерживала хорошие отношения с русскими и имела своего представителя при Добровольческой армии. В декабре началась война между Грузией и Арменией. Она отразилась и на армянах Сочинского округа, занятого грузинами. А они составляли там треть населения, коренных же грузин в Сочинском округе не было. Армяне обратились за помощью к Деникину. Опять же, несмотря на протесты британского ген. Форестье Иокера, командующего в Закавказье и поддерживающего отделение этого края от России, Деникин в феврале двинул из Туапсе на Сочи войска ген. Бурневича.
Грузинский командующий ген. Кониев и большинство его офицеров в день белого наступления гуляли в Гаграх на свадьбе сослуживца. Добровольцы внезапно атаковали грузин с фронта, а с тыла ударили дружины армянских дашнаков. (Интересно судьба играет – в Баку такие же дружины дашнаков были опорой красного фронта). Оказав незначительное сопротивление, грузинские войска сложили оружие. Добровольцы форсированным маршем двинулись на юг и заняли Сочи. Ген. Кониев, мчавшийся на автомобиле со свадьбы к войскам, угодил в плен. Вслед за этим деникинцы заняли Гагры и остановились на рубеже реки Бзыбь, дореволюционной границы Кутаисской губернии. Грузия послала сюда 6 батальонов Народной гвардии, но дальнейшее развитие конфликта остановили англичане, выставив на единственном мосту через Бзыбь свой пикет. Они же предложили Деникину оставить Сочинский округ. Он отказался, поскольку эта территория принадлежала России. Кониев и его солдаты были через несколько месяцев возвращены Грузии. Так что сейчас, отдыхая в Сочи, можете вспомнить генерала Деникина, благодаря которому этот край так и остался в составе России, а не Грузии.
