34. Ван

Генерал Юденич и его штаб в полной мере использовали зимнюю передышку. Строились укрепрайоны, прикрывшие от вражеских вторжений жизненно-важные центры — Сарыкамыш, Ардаган, Ахалцих, Александрополь, Тифлис, Баку. Вдоль всего фронта протянулась телеграфная линия, соединившая разбросанные отряды. Войска получили радиостанции, на высотах и перевалах устанавливались ретрансляторы, начали действовать несколько радиолиний. Чтобы бесперебойно снабжать части, сформировали 80 транспортных отрядов, каждой группировке придали автомобильные роты. Создавались продовольственные магазины, запас снарядов и патронов.

Войска переформировывались, пополнялись. 1-ю и 2-ю пластунские, 3-ю Кавказскую стрелковую бригаду и 20-ю пехотную дивизию объединили в 5-й Кавказский корпус. Он располагался на приморском направлении, центральную группировку составили 2-й Туркестанский и 1-й Кавказский, а 4-й Кавказский прикрывал весь промежуток от Алашкерта до границы с Ираном. Ожидалось прибытие еще 4 казачьих бригад. Армянские дружины в прошлых боях проявили очень высокие боевые качества, и в дополнение к 4 существующим было создано еще 2. Во всем мире армяне горячо поддерживали нашу страну, собирали средства для российской армии. Формировались и грузинские ополченские дружины. Продолжался приток добровольцев, частей их них можно было создать гораздо больше, но остро не хватало оружия. Даже в имеющихся дружинах лишь 75 % бойцов получали трехлинейки, а 25 % трофейные «манлихеры».

Предполагалось наступать на Эрзерум — его взятие разрезало неприятельский фронт пополам, открывало дороги в глубь Турции. Но сперва надо было зачистить фланги. У Черного моря, в Аджарии, на российской территории все еще находились войска 1-го Стамбульского корпуса и отряды аджарских четников под командованием немецкого майора Штанге. Группы турок и четников пытались по горам проникнуть в русские тылы и устраивать беспорядки. Но расчеты иттихадистов поднять на Кавказе восстание провалились. Затея с Грузинским легионом вообще кончилась плачевно. Под начало капитана фон Шуленбурга удалось навербовать всего 400–500 человек, в основном из Лазистана, подданных Турции. А в Грузии легионеры встретили такую ненависть и презрение населения, что возникли опасения, как бы и эти-то волонтеры не разбежались. От греха подальше их отправили в Европейскую Турцию.

Но и большинство мусульман-аджарцев не поддержали оккупантов. В России им жилось намного лучше, чем их соплеменникам за границей. Важную роль сыграл и ноябрьский визит царя в Аджарию. Во времена, когда она принадлежала Турции, сюда не заглядывал ни один из султанов, а Николай II навестил аджарцев во время войны, это запомнили и оценили. Некоторые вступили в четники сдуру, когда казалось, что турки побеждают, других мобилизовали насильно. После русских ударов они стали дезертировать, сдаваться. Российские власти поступили мягко и мудро, даровали им полное прощение и отпускали по домам. Это дало свои плоды. Все больше четников перебегало через фронт, обещали отныне быть верными подданными, а были и такие, кто просил зачислить их в русскую армию.

В феврале 5-й Кавказский корпус и Приморский отряд генерала Ляхова из 2 бригад и 2 отдельных полков по приказу Юденича перешли в наступление. Турецкие части, занимавшие Аджарию, были разбиты. Сняли осаду Батума и стали откатываться на юг, за р. Чорох. Требовали от жителей уходить вместе с ними, те отказывались. За это угоняли скот, убивали хозяев. Аджарцы прятались по горным лесам. Оккупанты не верили даже тем, кто оставался в отрядах четников. Им приказали собрать своих родных и вывезли семьи в Турцию — так получалось надежнее, не убегут.

Но завершить разгром противника у Чороха не удалось. Кавказский фронт считался второстепенным, отсюда можно было брать подготовленные соединения на другие направления. В период Дарданелльской операции Ставка перебросила 5-й Кавказский корпус в Одессу, потом его направили на Юго-Западный фронт. Теперь фланг у Черного моря прикрывал только отряд Ляхова. Война здесь перешла в частные бои и стычки за селения, горные тропы, перевалы.

А на противоположном фланге, в степях Иранского Азербайджана, нашим войскам пришлось ликвидировать последствия того, что натворил Мышлаевский, необдуманно приказавший отступить отряду Чернозубова. В Персию вошли 3 тыс. турецких солдат. А местные племена расценили поспешный уход русских однозначно — их дела плохи, бегут. К туркам примкнуло 15 тыс. курдской конницы. Юденич велел Чернозубову восстановить положение, Азербайджанский отряд (казачья дивизия, стрелковая бригада и армянская дружина) снова двинулся в Иран. Брошенные территории возвращали с боями. Турок и курдов вышибли из Тавриза, в феврале взяли Дильман. В здешних городах и селах впервые столкнулись с фактами геноцида — находили мертвые дома, россыпи изувеченных трупов айсоров и армян. Русское командование назначило следствие, оно начало собирать и документировать свидетельства о преступлениях.

Между тем, и турки наращивали силы на Кавказе. В январе в их 3-й армии оставалось 36 тыс. аскеров, к весне главную, Эрзерумскую группировку пополнили до 70 тыс. А восточнее, около озера Ван, был сформирован корпус Халил-бея из 2 дивизий. Еще 2 дивизии направлялись к нему из Сирии. В этом же районе были собраны запасные батальоны, 7 курдских полков и 7 полков карателей-гамидие общей численностью 12 тыс. штыков и сабель.

Турки тоже замышляли наступать. Халил-бей должен был ударить на 4-й Кавказский корпус Огановского — он состоял всего из 1 пехотной и 1,5 казачьих дивизий, растянувшихся на 300 км. Прорвав фронт, Халил-бей обходил с юга основные русские силы под Сарыкамышем, а Эрзерумская группировка атаковала их в лоб. Окружить, разгромить — и идти в Закавказье. Но по Ирану продвигался отряд Чернозубова, с боями занял Дуз-таг, вот-вот мог ворваться на турецкую территорию с востока. Если бы Халил начал наступать, Чернозубов выходил ему в тыл. Решили сперва устранить эту помеху, турецкий корпус выступил в Иран.

А все дальнейшие замыслы неприятельского командования спутали события в Ване. Это был большой по кавказским меркам город, неофициальная столица Турецкой Армении, ее называли «Армянской Москвой». Сперва происходило то же самое, что по всей Османской империи. Губернатор, «подковщик из Баш-кале» Джевдет, пригласил лидеров местных армян якобы для переговоров. Двое прибыли и были убиты. Третий, Арам Манукян, получил предупреждение и скрылся. Джевдет арестовал самых заметных граждан, обвинил в заговоре и публично казнил 120 человек. Но масштаб экзекуции не вогнал армян в панику, а заставил задуматься — творится нечто небывалое. Вдобавок, самоуверенный Джевдет преждевременно начал истреблять деревни. Дороги в Ван он перекрыл заставами, но в городе все равно узнали.

Властям больше не верили. Мужчинам приказали явиться для призыва в армию, они не подчинились. Потребовали убрать карателей. 14 апреля армянскую часть города оцепили войсками, угрожали расправой. Но и на это не поддались. Отказались пускать турок в свои кварталы для «обысков», обсуждали между собой: если уж погибать, то защищаясь. А 17 апреля солдаты схватили женщин, неосторожно приблизившихся к кордону, потащили, чтобы позабавиться. Несколько мужчин бросились на выручку, солдаты применили оружие и убили их.

И город восстал, люди стали строить баррикады. Губернатор собрал 6 тыс. жандармов и гамидие, подвел несколько артиллерийских батарей, по домам и улицам полетели снаряды. Жители одного из районов, Искеле-Кей, заметались в ужасе и сдались. Их вырезали до единого — с глумлениями, истязаниями, надругательствами. Но пока каратели были заняты насилиями и убийствами, население других кварталов сорганизовалось. А судьба соплеменников убеждала: надо стоять до конца. Душой обороны стал единственный уцелевший лидер Арам Манукян, его стали называть Арам-паша (генерал). Армяне рыли траншеи, возводили брустверы из камней и мешков с песком. Правда, подавляющее большинство осажденных составляли женщины, дети, старики. Боеспособных мужчин было мало, оружия еще меньше, и набралось всего 1,5 тыс. бойцов.

А Джевдет понял, что артиллерийского обстрела недостаточно, послал свое воинство в атаки. Но его громилы «геройствовали» только над безоружными, а рисковать собой желания не испытывали. Как только их встречали пулями, бежали обратно. Из Эрзерума специально приехал немецкий офицер, принял командование и организовал ночную атаку. Ее тоже отбили, турки потеряли 70 человек. Во время боев армянский школьный оркестр непрерывно играл «Марсельезу», другие марши, и разъяренный Джевдет орал: «Они меня доведут до бешенства своей музыкой». Он и сам видел, что его подчиненные не много стоят. Пришлось ограничиться осадой, продолжать бомбардировку из пушек. Пытались поджечь армянские кварталы, но их бдительно охраняли, вспыхнувшие пожары тушили.

Кроме Вана, возникло еще несколько очагов сопротивления. На севере от него, в Джанике, собрались 8 тыс. беженцев из разных деревень и тоже решили обороняться. Южнее восстал городок Шатах. Арам Манукян направил связных к русским, молил о помощи. Его посланцы сумели преодолеть все препятствия, пробирались без дорог, обходя турецкие и курдские заставы. Письмо было доставлено в штаб Юденича, и он сразу же отреагировал. Усилил корпус Огановского из своего резерва 2-й Забайкальской казачьей бригадой и приказал без промедления совершить бросок на Ван.

А тем временем турецкий корпус Халил-бея выдвигался на восток, в Иран. По пути обрастал курдской конницей, отбросил передовые отряды Чернозубова и занял г. Урмию. Отсюда Халил-бей развернулся на север, на Дильман. Генерал Чернозубов тоже стягивал части на подступы к Дильману. Здесь заняла оборону 2-я Кавказская стрелковая бригада Назарбекова с приданной ей 1-й армянской дружиной Андраника. 30 апреля на них хлынули 2 неприятельских дивизии. Накатывались волна за волной. Их отбрасывали, перед русскими окопами оставались сотни вражеских тел, но турки тут же бросались в новые атаки.

Особенно тяжело приходилось на Муханджикских позициях, где держался полковник Джебашвили с батальоном стрелков и армянскими дружинниками. Дрались два дня. 1 мая солнце уже стало клониться к закату, но противник по-прежнему напирал. Казалось, что больше держаться невозможно. Назарбеков приказал Джебашвили контратаковать. Андраник сам повел армян вперед, вместе с ними поднялись стрелки. Дружной штыковой турок опрокинули, они откатились назад. Отряд захватил село Барчитлы, оно располагалось на фланге неприятеля, на высоком холме, господствующем над местностью. Дрогнул и стал пятиться весь корпус Халил-бея. А к нашим частям подоспело подкрепление, Чернозубов привел 4-ю Кавказскую казачью дивизию.

На следующий день русские перешли в общею атаку. Вражеский корпус был уже измотан, начал отходить. В сражении под Дильманом Халил-бей потерял только убитыми 3,5 тыс. аскеров. (Кстати, одним из дружинников, участвовавших в этом бою, был Анастас Микоян, будущий видный государственный деятель. Он был учеником Тифлисской духовной семинарии и добровольцем поступил к Андранику). Наши войска устремились вслед за разбитыми турками. Гнали, не давая остановиться.

А с севера пришел в движение корпус Огановского. Для быстрого броска на Ван был создан Араратский отряд генерала Николаева из Закаспийской казачьей бригады, 4 армянских дружин, батальона пограничников, нескольких батарей и саперных рот. С правого фланга его прикрывали основные силы корпуса, с левого — Забайкальская казачья бригада Трухина. 5 мая Араратский отряд выступил на Тапаризский перевал. Его высота достигала 2800 м, даже в мае лежал глубокий снег. Саперы рыли в нем проход, и войска шли, как по каналу. За день преодолели всего 10 км, страдали от мороза. От яркого солнца и ослепительных снегов у людей воспалялись глаза.

На спуске с перевала в нескольких столкновениях разбили курдов и вышли в долину Аббага. Тут перед нашими воинами открылись зрелища резни. Участник похода хорунжий Ф. Елисеев вспоминал, как его сотня спугнула банду курдов, орудовавших в деревне. «Мы вскочили в село. Оно оказалось армянским. В нем — только женщины и дети. Все они не плачут, а воют по-звериному и крестятся, приговаривая: «Кристин! Кристин! Ирмян кристин!» Ничего не понять от них о событиях, происшедших в селе. Жестом руки успокаиваю их. Сняв папаху и перекрестившись, я этим показал им, что они находятся теперь под защитой русского оружия. И не задерживаясь, наметом, двинулись на юг». А за околицей увидели причину рыданий — десятки мертвых юношей с перерезанными глотками. «Картина жуткая. Казаки молча смотрели на них. И для них, как христиан, лик войны менялся».

Перешли в наступление и соседи Араратского отряда. Основной группировкой корпуса Огановского, 66-й пехотной и 2-й Кавказской казачьей дивизиями командовал Абациев. Со своей задачей, прикрыть прорыв на Ван, он вполне справился. В г. Дутах расположилась 37-я турецкая дивизия, только что пришедшая из Сирии. Абациев обложил ее пехотой, связал боями. А казаков бросил в неприятельские тылы, они захватили г. Мелязгерт. Отряду Николаева теперь никто не угрожал, и он продвигался почти без сопротивления. Но русские вступили в зону, где все живое было уничтожено. Проходили села, заваленные трупами. Натыкались и на уцелевших жителей, прячущихся среди скал. Заметив казаков, бежали к ним, не верили своему спасению, обливались слезами и целовали стремена…

Джевдет-бей выпустил по Вану 10 тыс. снарядов. От этих обстрелов погибло около 100 человек, в основном — случайные жертвы. Но укрепления, порушенные днем, за ночь восстанавливались. Помогали и женщины, дети. Выносили раненых, рыли окопы, подтаскивали камни для брустверов. Подростки занимали места выбывших из строя мужчин. А из Персии в сторону Вана катились отступающие части Халил-бея и преследующие их войска Чернозубова.

Те и другие углубились в ущелья высоких гор на турецко-иранской границе. Здесь пришлось очень тяжко. Генерал Назарбеков докладывал, что его подчиненные испытали «такие трудности от недостатка продовольствия и труднодоступной местности, которые редко кому приходится испытывать. Пройдено около 30 громадных перевалов от 8 до 11 тыс. футов высоты… одежда сильно истрепалась, многим пришлось бросить обрывки сапог и сделать поршни. Люди по несколько дней не получали довольствия. Кони отощали».

Халил-бей умело использовал природные условия. Отводил корпус быстро, без боев, взрывал за собой мосты через пропасти и смог оторваться от русских. Добрались до Вана, теперь у Джевдета появились настоящие боевые полки. А сами эти полки кипели злобой за свой разгром, горели желанием отыграться. Решили перед дальнейшим отступлением разделаться с горожанами. Полезли на общий штурм. Защитники держались из последних сил, но и в этот раз отбили атакующих. Мало того, ночью сделали вылазку, подожгли турецкий лагерь и обозы, захватили 4 орудия и открыли из них огонь по противнику. 12 мая навстречу русским пробрались новые гонцы от Арама. Он писал, что положение критическое, нужна срочная помощь.

Но туркам уже припекало. С севера приближался Араратский отряд. Вышел на берег Ванского озера, разогнал жандармов и курдов, осаждавших Джаник. Село и отбивавшиеся в нем армянские беженцы были спасены. А с востока выходили из гор части Чернозубова. Турок, обложивших Ван, брали в клещи. 15 мая войско Джевдета и Халила начало сниматься с позиций и уходить. Вместе с ним побежало все мусульманское население. После всего случившегося боялось, что армяне будут мстить.

Генерал Николаев дипломатично пустил в авангарде армянских дружинников, и 18 мая русские вступили в Ван. Разумеется, встречали как героев. А нашим воинам после снегов, боев, мертвых селений, утопающий в садах большой город показался райским оазисом. Жители чествовали и обнимали казаков, солдат, наперебой угощали вином, табаком. Арам-паша устроил праздничный ужин для всех офицеров. С разрешения Николаева отправил телеграмму царю: «В день рождения Вашего Величества, совпадающий с днем вступления Ваших войск в столицу Армении, желая величия и победы России, мы, представители национальной Армении, просим принять и нас под Ваше покровительство. И пусть в роскошном и многообразном букете цветов великой Российской империи маленькой благоухающей фиалкой будет жить автономная Армения».

На следующий день был торжественный молебен. Хорунжий Елисеев вспоминал: «Церковная служба окончена, и офицеры стали подходить к кресту. И каково же было наше удивление, смешанное с восхищением, когда прибывшие ученицы армянских школ, возрастом не старше 14 лет, одетые в летние платьица с черными передничками, под управлением своего регента вдруг, словно ангелочки, запели:

И несмотря на непонимание поющими русских слов в этом славословии русского царя, произносимом с большим акцентом, это нисколько не умаляло достоинства преподнесенного нам сюрприза. «И когда это они успели разучить?» — делились мы между собой…» Освобождение Вана праздновали армяне и в России, и за рубежом. Присылали поздравления и благодарности Верховному Главнокомандующему, Воронцову-Дашкову, Юденичу. А Николай II назначил Арама Манукяна губернатором Вана. В районах, занятых русскими, стала помаленьку налаживаться жизнь.

Но и война продолжалась. Пехотная дивизия и казаки Абациева разгромили Дутахскую группировку противника. На левом фланге стрелковая бригада Назарбекова заняла Баш-кале. У противника отобрали весь северо-восточный «угол» Турции. Враги отступали на юго-запад, на Битлис, и опять ручьями лилась кровь — Джевдет со своими «батальонами мясников» по пути вырезал г. Сорб. На преследование выступил из Баш-кале отряд Назарбекова, а из Вана отправились Закаспийская казачья бригада Николаева и Забайкальская казачья бригада Трухина.

Занимать область к югу от озера Ван русское командование не собиралось, для этого не хватило бы сил. Предусматривалось только совершить рейд, зажать с двух сторон и уничтожить части Халил-бея. Казаки попали в массив сплошных гор, в страну айсоров. Здесь тоже к нашим воинам выходили группы женщин с детьми, уцелевшие от резни. Появлялись из кустов, из-за завалов камней, показывали большие кресты, татуированные на груди. Ф. Елисеев описывал: «Среди них нет не только мужчин, даже стариков, но нет и 10-летних мальчиков, как нет и молодых женщин и подростков-девочек. Такого возраста мальчикам курды режут горло, а девушек и подростков берут в наложницы… Нам они повествуют о своем горе, твердят без конца, что они «есть айсор-христин» и просят «хлэба», единственное русское слово, которое они хорошо знают».

Отступающую группировку Халил-бея и в самом деле чуть не поймали в клещи. Но он опять проявил себя умелым командиром. Выставил у с. Касрик заслон пехоты, 30 мая она на день задержала Закаспийскую бригаду. А остальные войска Халил разделил по батальонам. Пока шел бой, они горными тропами, без дорог, проскользнули под носом у казаков на запад. 31 мая наступающие с двух сторон отряды Николаева и Назарбекова встретились, но турки уже выбрались из ловушки. Казаки продвинулись чуть дальше на юг. Разоружили и привели к присяге местных курдов, заставили бежать карателей, пытавшихся взять Шатах. Третий центр, где оборонялись христиане, был спасен. 1-й Кавказский полк достиг Ак-Булаха, напоил коней из р. Тигр. Потом повернули в обратный путь.