50. День Победы

Среди верующих упорно ходил слух, что в конце войны Господь даст людям Свое Знамение – она завершится в один из великих христианских праздников. Именно так и случилось. Нацистская Германия окончательно сломалась, когда Церковь праздновала высший из праздников! Светлую Пасху Христову! В 1945 г. она пришлась на 6 мая, день святого великомученика Георгия Победоносца. В храмах звонили колокола, радостные и одухотворенные люди встречали Христово Воскресение – и встретили мир [31, 63].

Правда, уже начали проявлять норов западные союзники. Попытались щелкнуть русских по носу! 7 мая американцы и англичане приняли в Реймсе капитуляцию от правительства Деница. Москву они известили в самый последний момент. Так подгадали, чтобы посылать в Реймс высокопоставленную делегацию было поздно. При ставке союзного командования находился советский представитель, генерал Суслопаров. Но его «вес» не шел ни в какое сравнение с Эйзенхауэром и Монтгомери, рядом с ними наш генерал выглядел слишком бледненько. На этом и строился расчет – при подписании акта о капитуляции оставить СССР «в тени».

Но Сталин на поводу у западных держав не пошел. Суслопарову соответствующих полномочий не дали, поручили присутствовать на церемонии в качестве наблюдателя, а США и Англии был заявлен резкий протест. Ссориться было рановато, и союзники пошли на попятную. Реймсскую капитуляцию признали предварительной, процедуру договорились повторить в ночь на 9 мая в пригороде Берлина Карлхорсте. Советскую делегацию возглавил маршал Жуков. Хотя союзники опять вильнули. Пытаясь принизить ранг события, прислали туда второстепенных генералов. Но в Кремле рассудили, что получилось-то вполне справедливо. В конце концов, СССР внес львиный вклад в победу, разве не достоин Жуков распоряжаться всей церемонией? В ночь со вторника на среду Светлой недели акт о безоговорочной капитуляции Германии был подписан. В Москве полыхал в небе победный салют, а по всей стране в православных храмах приветствие «Христос воскресе!» дополнялось поздравлением «С Победой!» [102].

Хотя выстрелы еще гремели. Как уже отмечалось, 11 мая пришлось добивать германские части в Чехии. В этот же день, 11 мая, сдались неприятельские дивизии под Данцигом на косе Хель. 15 мая капитулировала группировка на Курляндском полуострове – в ней оставалось 250 тыс. человек. Но даже теперь, после крушения Германии, смирились не все. Местные, прибалтийские фашисты, сидевшие в Курляндском котле, уходили группами в лесные чащобы, к ним примыкали некоторые немцы. А командир 6-го корпуса СС Крюгер размечтался начинать партизанскую войну в Германии, поднимать народ на восстание. Собрал большой отряд и повел в Пруссию. Но 22 мая их перехватили. Крюгер покончил с собой. Его солдаты сложили оружие.

Крюгер был далеко не единственным, кто подводил в эти дни черту под собственной жизнью. Над Россией звучало «Христос воскресе!», по храмам пели пасхальные стихиры: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его. Яко исчезает дым, да исчезнут», – а среди нацистских руководителей, военных, эсэсовцев разразилась настоящая эпидемия самоубийств! Вместе с Гитлером, Геббельсом, Борманом ринулись в «валгаллу» их соратники и помощники. Конечно, это было неслучайно. Они отдавали себя служению темным силам, и сейчас их покровители забирали свое, затягивали их к антихристианскому финалу самоубийц. Расточалась смрадным дымом горящих останков сама попытка построить мировую магическую империю.

Отряд из индийских и тибетских колдунов, собранных в Берлине, по сути, совершил коллективное самоубийство. Они дрались свирепо, насмерть, а если кого-то не добили пули и осколки, кончали с собой. В руинах правительственного квартала наши солдаты с удивлением находили трупы эсэсовцев экзотической внешности, с причудливыми непонятными талисманами. Уходили во мрак и оккультные учителя нацистов. Основатель ложи «Туле» и Немецкой рабочей партии Глауэр-Зебботендорф в это время находился в полной безопасности, в Турции. Но катастрофа рейха и теорий, которым он посвятил жизнь, настолько потрясли его, что 9 мая, в самый День Победы, он утопился в Босфоре. Профессор Хаусхофер, по словам казненного сына «выпустивший демона в мир», прожил еще несколько месяцев, но и он засобирался в потусторонние края. Вспомнил о своем посвящении в самурайскую магию «Зеленого дракона». Предложил жене выпить яд, а сам совершил обряд сэппуку, вспорол себе живот японским мечом…

Над главой черного ордена СС Гиммлером судьба напоследок посмеялась (или нечисть потешилась). Он уже воображал себя хозяином Германии! 30 апреля в его ставку в Любеке приехал гроссадмирал Дениц, но Гиммлер даже не сразу пустил его в кабинет. Заставил подождать в приемной – пускай знает, кто начальник. Однако вечером этого же дня Борман сумел переслать Деницу радиограмму, что он стал главой правительства. Теперь командующий флотом вызвал к себе на ковер рейхсфюрера СС. Дал прочитать ему полученную шифровку. Гиммлер побледнел. Совладав с собой, принялся поздравлять Деница и подлизываться: «Разрешите мне быть вторым лицом в государстве?» Ответ был отрицательным. Гроссадмирал объяснил, что будет создавать «аполитичное» правительство. Правда, его правительство просуществовало лишь несколько дней и отправилось за решетку.

Адъютанты Гиммлера и офицеры его штаба предпочли не ждать ареста. Стрелялись, травились – что кому по вкусу. Сам он попытался скрыться. Сбрил усы, надел повязку на глаз и форму рядового полицейского, обеспечил себе безупречные документы. Но на английском КПП между Гамбургом и Бременхафеном стояли русские солдаты, то ли из пленных, то ли из «остгруппен», перешедшие в британскую армию. Мимо катился поток беженцев. Показывали солдатам какие-нибудь рваные справки, у большинства документов не было вообще, и их пропускали. Гиммлер же предъявил новенькие, непотрепанные корочки. Это вызвало подозрение. Его задержали. Направили в лагерь. Может, еще обошлось бы. Мало ли кого задерживали на КПП? Но нервы у рейхсфюрера не выдержали. Он попросился к коменданту и объявил: «Я – Генрих Гиммлер, имею важное сообщение для фельдмаршала Монтгомери». Вскоре выяснилось, что ему предстоит вовсе не беседа с Монтгомери, а допрос сотрудников контрразведки. Гиммлер разгрыз ампулу с ядом, спрятанную во рту.

После ареста покончил с собой руководитель «трудового фронта» доктор Лей – повесился в камере на бачке унитаза. «Наци номер два» Геринг просидел на скамье подсудимых в течение всего Нюрнбергского процесса. Но когда выслушал смертный приговор, виселицы не дождался. Принял яд (очевидно, переданный через адвокатов) [101].

Ну а наша страна далеко не сразу приходила в себя после страшной схватки. Привыкала к ярко освещенным окнам, витринам, улицам после отмены светомаскировки. Привыкала, что на почте иссякает поток похоронок… Ощупывала собственные раны и оценивала, насколько же сильно она пострадала. В руинах лежали 1710 городов и поселков городского типа, было уничтожено свыше 70 тыс. сел и деревень, 65 тыс. км железнодорожных путей, 32 тыс. заводов и фабрик, 1135 шахт, 427 музеев, 43 тыс. библиотек. Поголовье свиней сократилось на 65 %, лошадей на 58 %, крупного рогатого скота на 20 %. Материальный ущерб составил третью часть всех национальных богатств нашей страны. Советский Союз лишился шестой части населения. В Белоруссии относительные потери были еще больше, там погиб каждый четвертый [20].

Впрочем, цифры потерь в ходе Второй мировой войны стали предметом беспардонных исторических фальсификаций. Причем одной из главных фальсификаций. Отрицать победу Советского Союза невозможно, это факт. Но… какой ценой? В годы войны германская пропаганда всячески преувеличивала урон русских. Тут удивляться не приходилось, на то она и пропаганда. Если просуммировать русские потери из неприятельских сводок, все наши вооруженные силы оказались бы уничтоженными не один раз, а многократно. Однако западные идеологи подхватили именно германские данные, ничего общего не имеющие с действительностью. Принялись строить собственные «оценки» – абы побольше. Подхватили отечественные прихлебатели недругов России. Пишут о 40, 50, 60 миллионах погибших [121]. А при таком раскладе правомерно ли вообще говорить о победе? Какая победа, если положили по 40 или 60 наших солдат за 1 немца?!..

Что ж, бумага стерпит. Хотя стоило бы обратиться к элементарной логике. Все население СССР составляло 180 млн! Вот и рассудите – к чему привела бы гибель трети населения? А если исходить из обычного соотношения убитых и выбывших по ранениям, еще треть (по крайней мере) должна быть искалечена. При этом необходимо учесть – львиную долю погибших и инвалидов составляли юноши и мужчины зрелого возраста. Тогда кто же уцелел в Советском Союзе? Женщины, старики и дети? Стоп! Но если картина выглядела именно таким образом, неужели наша страна смогла бы восстановить разрушенное хозяйство? И не просто восстановить, а несколько десятилетий соперничать в холодной войне со всем западным миром? Неувязочка получается…

Конечно, рассуждения о 40–60 миллионах погибших можно считать полным бредом. Или будет правильнее употребить настоящие названия – подлость и ложь. Потери Советского Союза и без того были колоссальными, чтобы еще и искусственно завышать их. Война унесла 26,5 миллиона жизней. Только и здесь нужно внести ясность. Это не количество павших солдат. Военные потери хорошо известны, опубликованы и составляют 8 668 400 человек. Данная цифра охватывает всех убитых, умерших от ран, в плену, от болезней, погибших в период службы от несчастных случаев, казненных по приговорам трибуналов [34]. Остальные жертвы приходятся на гражданское население. Почти 18 млн жизней советских людей унесли репрессии оккупантов, голод, эпидемии, бомбежки, концлагеря, германская каторга.

О том, насколько катастрофически прокатилась война по мирным жителям, говорит и другая цифра. После войны женщины в нашей стране составили 56 % населения. Превысили количество мужчин, но не слишком значительно. Учтем, что на фронте погибали почти одни мужчины – женщин там было мало. Зато на оккупированной территории под расправы карателей попадали в первую очередь женщины и дети. На них сыпались бомбы на страшных дорогах эвакуации, в тыловых городах. Они умирали от голода на захваченной территории, в блокадном Ленинграде – в то время как их мужья или сыновья все-таки получали солдатский паек.

Но фальсификации имеют и другую сторону. Данные о потерях немцев и их союзников западные историки тоже берут из германских документов. Хотя сейчас однозначно доказано – в Третьем рейхе собственный урон беспардонно занижался. Он занижался не только пропагандой, а даже в официальных докладах военного командования. Сама система учета потерь была отлично приспособлена к подтасовкам. Например, в стандартных формах донесений вообще не существовало графы уничтоженных танков. Только «поврежденные». Вроде как незначительная поломка, ремонтники подлатают – и снова в бой. Если «поврежденный» танк пришлось отправить на переплавку или бросить на поле боя, сводки об этом умалчивали. И лишь десятки тысяч танков, поступающих в войска с заводов, свидетельствовали – их уничтожали, да еще и как уничтожали!

Аналогичное положение с другими цифрами. Если в авиационных соединениях просуммировать понесенные потери и оставшиеся самолеты, то результаты абсолютно не совпадают с изначальной численностью! Впору даже удивиться, неужели германское руководство настолько плохо знало арифметику, не замечало вопиющих расхождений? Капитально редактировались и потери личного состава. Нередко можно прочесть панические донесения или письма солдат, что в ротах осталось по 30–40 человек. И тут же, в официальных сводках, приводятся скромненькие, чисто символические цифры. Подразделения союзных войск, иностранных добровольцев, русских «хиви» в обобщенные данные не включали. На заключительном этапе войны не включали и фольксштурмистов. Зачем портить доклады?

Несмотря на эту путаницу, настоящие потери Германии и ее сателлитов тоже известны. У них погибло 11,4 млн солдат и офицеров. Из них на советско-германском фронте – 8,6 млн [18]. Боевые потери получаются равными. Нет, я привожу эти соотношения отнюдь не для того, чтобы манипулировать столь страшными цифрами. Но в наше время оказывается необходимым подчеркнуть и поддержать истину. Кто воевал и как воевал. Кстати, в прошлых главах отмечалось, что в первый период войны Советская армия действительно несла гораздо больший урон. Даже в победных сражениях русские потери в три-четыре раза превышали немецкие. Но потом соотношение стало меняться в обратную сторону, и чем дальше, тем больше.

Это было закономерно. Советская армия все лучше оснащалась техникой, боеприпасами, рос профессионализм личного состава. Немцы, наоборот, теряли лучшие кадры, заменяли наспех обученными новобранцами. Как вспоминал маршал А. В. Василевский, при штурме Кенигсберга советским войскам кроме частей вермахта и СС противостояли всяческие сборные команды: отряды СД, штурмовиков СА, ФТ (охранные части), спортивного союза «Сила через радость», ФС (добровольные стражники), зипо (гестапо и криминальная полиция), НСНКК (нацистская транспортная организация), ГФП (тайная полевая полиция). Дрались отчаянно, многие – фанатично. Но фанатизм не заменяет мастерства. А германское командование в данный период уже не имело возможности разыгрывать оптимальные решения боевых задач. Оно силилось как-то отреагировать на удары, навязанные русскими. Отсюда и результаты.

Приведу два примера. Один – из записок Константина Симонова, проследившего боевой путь произвольно выбранной 107-й, впоследствии 5-й Гвардейской Краснознаменной Городокской стрелковой дивизии. В 1941 г. при взятии заштатного городишки Ельни она уничтожила 28 танков, 65 орудий и 750 солдат противника. Сама потеряла убитыми и ранеными 4200 человек. В 1943 г., в боях за Гомель и Городок, захватила и уничтожила 44 танка и 169 орудий, потеряла 5150 убитых и раненых. Но в 1944 г., как отмечает автор, наступает «решительный перелом в соотношении между потерями и результатами боев». В Белорусской операции дивизия освободила 600 населенных пунктов, захватила 98 танков и 9300 пленных – потеряла 1500 человек. А при штурме Кенигсберга заняла 55 кварталов, пленила 15 100 вражеских солдат – сама потеряла 186 человек убитыми и 571 ранеными [115].

Второй пример – из биографии летчика-аса Николая Скоморохова. За несколько лет войны, с 1942 по ноябрь 1944 г. (до окружения Будапешта), он сбил 22 вражеских самолета. А за оставшиеся несколько месяцев до мая 1945-го сбил еще 22. Хотя, с другой стороны, почти все, с кем он начинал войну, погибли [116]. То есть на первом этапе войны советскому командованию приходилось бросать в сражения плохо подготовленных пилотов. А на заключительном этапе в германской авиации были повыбиты лучшие кадры, немцы использовали неоперившуюся молодежь, и русские летчики сшибали ее, как куропаток.

Дорогой ценой далась победа. Со слезами на глазах. Но какой грандиозной она была! Такой победы до сих пор не знала вся мировая история. Еще раз подчеркнем – Советский Союз разгромил не только Германию, он сокрушил нашествие всей Европы! Когда солдат и офицеров, очутившихся в нашем плену, переписывали по национальностям, расклад получился весьма красноречивым. Немцев насчитали 2 млн 390 тыс., австрийцев – 157 тыс., венгров 513 тыс., французов 23 тыс., чехов и словаков 70 тыс., поляков 60 тыс., итальянцев 49 тыс., голландцев 5 тыс., бельгийцев 2 тыс., финнов 3 тыс., югославов 22 тыс., румын 187 тыс., молдаван 14 тыс., люксембуржцев 1600, испанцев 450, столько же датчан, пару сотен норвежцев и шведов, 10 тыс. евреев. Да-да, евреев. Пока они служили в германской или венгерской армиях, очевидно, числились немцами или венграми. А в плену сразу вспомнили – они евреи, пускай их не путают с немцами.

Кстати, если даже не считать армии союзных Гитлеру государств, а только «интернациональные» дивизии вермахта и СС, то в них служило 800 тыс. жителей различных европейских стран. Вспомним и 800 тыс. советских изменников. Между прочим, они-то попали в цифры не германских, а советских потерь! Их учитывали как погибших, пропавших без вести, сгинувших в плену. А немцы их со своими погибшими не учитывали. Они не вошли и в сводки пленных, взятых нашими войсками. В плен их обычно не брали. Широкий поток хлынул только по окончании войны, когда их брали скопом и поехали эшелоны выданных союзниками. Разруха и большие потери спасли жизни большинству из них. Рабочих рук катастрофически не хватало. Казнили только предводителей и персональных участников злодеяний. Основную массу разослали в лагеря – трудиться на стройках, рудниках, шахтах.

Что же касается судьбы военнопленных, то она оказалась очень неодинаковой. В последние дни войны германские части отнюдь не случайно пытались пробиться на запад, к англичанам или американцам. В советском плену их участь определяла та же самая разруха. На Ялтинской конференции было признано право нашей страны использовать захваченных неприятелей для восстановления хозяйства. Сами напакостили – сами потрудитесь. Обращались с ними неплохо. Кормили вполне достаточно. Известны случаи, когда в голодные послевоенные годы советские люди пристраивались и подкармливались при лагерях пленных. Большинство осталось живыми. Но они задержались в СССР на десять лет – только в 1955 г., после визита в Москву канцлера ФРГ Аденауэра Хрущев отпустил всех пленных на родину.

Тех, кому посчастливилось попасть в британский или американский плен, использовали для расчистки развалин в городах, ремонта дорог. Но вскоре последовало тайное указание Черчилля, что немецкие солдаты и офицеры могут пригодиться против русских. Им улучшили содержание, переодели в британскую форму, возобновили обычные военные занятия. Примерно то же было в американской зоне оккупации. Уже вскоре после победы пленных начали распускать по домам – сперва военнослужащих вермахта, потом и СС. На их основе принялись восстанавливать полицию, армейские структуры Западной Германии…

Зато как же смотрели на русских солдат – и в Германии, и по всей Европе! Нет, совсем не так, как на американцев или англичан. Впоследствии это оказалось погребено под нагромождениями грязных сплетен. Но ведь смотрели с колоссальным уважением! Как на эпических героев. Как на воинов не от мира сего. Да и было за что уважать их! Они сделали невозможное! А сами наши воины за годы войны очень заметно изменились. Взгляните на фотографии солдат и офицеров 41-го. Лица напряженные, поникшие. В глазах тоска и растерянность, невысказанный вопрос – «за что?». Их жаль. Они – жертвы… Но взгляните на лица 45-го! Бравые, бодрые, уверенные в себе. Мало того – одухотворенные! Победу добывали уже не те солдаты, которые начинали войну. Добывали другие. Победителями стали те, кто приходил на место погибших. А уцелевшие преображались внутренне, они тоже становились совсем другими.

Преобразилась и вся наша страна. Война стала для России карой за те гадости, в которые наш народ окунулся в ходе революции. Но она же стала и покаянием. А покаяние и очищение делают сильнее! Невероятно? Чудо? Но дело обстояло именно так! Россия начинала войну довольно отсталым государством «второго сорта», а завершала могучей мировой сверхдержавой!

В ходе всенародного подвига воскресла Русская православная церковь. Во время войны и в первые послевоенные годы в СССР было открыто более 14 тыс. храмов, 85 монастырей, 8 духовных семинарий, 2 академии. Сталин по-прежнему покровительствовал церкви. Еще в 1591 г. папский Рим и иезуиты сконструировали для православия страшного и коварного врага – Украинскую униатскую церковь. Но в ноябре 1944 г. умер униатский митрополит Украины Шептицкий – ярый русофоб, еще в Первую мировую войну работавший на Германию и Австро-Венгрию, и советское руководство «рекомендовало» униатам слиться с православной церковью. Преемник Шептицкого Слипый и еще несколько иерархов были осуждены за сотрудничество с оккупантами. Но значительная часть униатского духовенства в этот период тоже желала воссоединения церквей, хотела перейти под эгиду Московской патриархии – так же, как западные украинцы после нескольких веков разделения воссоединились с восточными собратьями. Сталин подобные настроения поддержал, и на Львовском соборе униатская церковь была ликвидирована.

И все-таки Сталин не сделал последний и решающий шаг для поворота России к прежним духовным ценностям. Находился на самой вершине своего авторитета, но не сделал. Не повернул открыто и официально народ к православию. Не отменил революционных установок марксизма-ленинизма. Не хотел ломать фундамент, на котором возвысился сам? Или не смог? Опасался потрясений в государстве, раскола в собственной партии? Или переоценивал сам идеологический фундамент? Придавал ему большее значение, чем он имел на самом деле? Как бы то ни было, процесс остался незавершенным.

Ну а символически завершить войну с Германией было решено Парадом Победы. Его наметили устроить в Берлине, договорились с англичанами и американцами. Нет, союзники еще раз покрутили хвостами. Маршировать по городу, который брали русские (и фактически маршировать под русским руководством), им не захотелось. В последний момент отказались. Хотя все это тоже получилось символично. На параде в поверженной вражеской столице прошагали только русские части, и сам он превратился в довольно малозначительное событие. Главный Парад Победы оказался только один. 24 июня в Москве, на Красной площади.

И опять он пришелся на один из величайших христианских праздников, на День Святой Троицы! По православной традиции это день торжества жизни. Храмы нарядно украшаются пышной зеленью березок, благоухают скошенной травой. Верующие на коленях читают особые молитвы, о ниспослании Святого Духа. Вряд ли Сталин назначил дату парада случайно, церковный календарь он хорошо знал. В храмах звонили праздничные колокола – а по Красной площади на великолепных лошадях гарцевали наши военачальники. Рокоссовский командовал парадом, Жуков принимал. Возносились молитвы в честь Святой Троицы, и в это же время величественно шагали сводные полки от всех советских фронтов и военно-морского флота.

Но и здесь сказалась незавершенность духовного поворота. Нацистские знамена в конце парада полетели к подножию не христианской, а идеологической «святыни». К Мавзолею Ленина. По иронии судьбы – большого друга Германии и политического авантюриста, помогавшего рушить Россию.

А над Москвой, над колоннами победителей, над массами празднично одетых людей раскинулось ясное, яркое и мирное небо. Будто купол огромного храма Святой Троицы, даровавшей эту победу. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа…