26. «Искра» и «кольцо»
Если сделать хотя бы один шаг к Господу, Он сделает десять тебе навстречу. Эту истину знает любой верующий. А в годы войны это происходило со всей нашей страной. Народ исцелялся от атеистического мракобесия. Но и сталинское правительство исподволь, неофициально, действовало в том же направлении. Офицеры госбезопасности, ведавшие делами церкви, получали иные инструкции. Не давить, а опекать, поддерживать. Весной 1942 г. впервые за годы советской власти было объявлено о праздновании Светлой Пасхи Христовой. Объявили не на уровне правительства, а от лица военных властей. Но ясно, что без ведома правительства (точнее, без персонального указания Сталина) это не могло осуществиться. В Москве и других крупных городах приказами комендантов в праздничную ночь отменялся комендантский час. Люди свободно шли в храмы, открыто и радостно поздравляли друг друга: «Христос воскресе!»
Кстати, Пасха в 1942 г. совпала с годовщиной Ледового побоища, разгрома псов-рыцарей святым благоверным Александром Невским – и как бы предвозвестила грядущие победы. В блокадном Ленинграде под видом куличей люди приносили освящать кусочки черного хлеба, но в какой стране и в какие времена пасхальные куличи были более святы? Митрополит Алексий (Симанский) пережил со своей паствой все 872 дня осады, бомбежек, обстрелов, лишений – и служил каждый день. Несколько питерских священников умерли от истощения. В таких условиях люди особенно тянулись к вере, поддерживали себя молитвами.
На службы регулярно приходил командующий Ленинградским фронтом маршал Л. А. Говоров. Между прочим, он единственный из крупных советских военачальников оставался беспартийным. Только теперь, когда он возглавил оборону Ленинграда, его все-таки уговорили подать заявление в партию. О том, что он был верующим, знали фронтовые политработники, знали в Москве, но этот вопрос обошли деликатным молчанием, в партию приняли. К Господу обращались и другие полководцы, хотя и не афишировали свою духовную жизнь. Она оставалась как бы личной. Впрочем, может ли быть личным делом вера или неверие человека, руководящего действиями сотен тысяч и миллионов подчиненных [88]?
Маршал A. M. Василевский сам был сыном священника, закончил духовную семинарию. В 1930-х, в период гонений на церковь, он для видимости порвал отношения с отцом. Но после перевода в Генштаб получил за это выговор от Сталина, забрал престарелого отца к себе в Москву. Известно, что впоследствии Василевский бывал в храмах, ездил причащаться в Троице-Сергиеву лавру. Недавно обнародованы свидетельства, касающиеся маршала Г. К. Жукова. Еще в 20-х, будучи командиром полка, он навещал последнего оптинского старца святого Нектария, получил от него благословение и наставление: «Ты будешь сильным полководцем. Учись. Твоя учеба даром не пройдет». В народе живет предание, что Жуков, выезжая на самые угрожаемые участки фронта, брал с собой Казанскую икону Божьей Матери. Каждый ли раз брал и какой из списков иконы, мы не знаем. Но в Ленинграде именно Жуков в критические дни штурма дал разрешение митрополиту Алексию устроить крестный ход вокруг города с Казанской иконой.
После Сталинграда глубоко верующим стал генерал Чуйков. Возможно, что и он удостоился со своими солдатами видеть Пресвятую Богородицу. Однако сталинградское явление было не единственным. До нас дошло немало свидетельств о чудесах, совершавшихся по молитве воинов и гражданских людей, о явлениях Божьей Матери, Николая Чудотворца и других святых, помогавших в беде [31]. Видели их и немцы. Так, 28 сентября 1942 г. очевидцем чуда стал офицер СД, летевший на самолете над Белоруссией. Ему явилась Сама Пресвятая Владычица, повелела совершить посадку и остановить расправу над жителями села Рожковки – их должны были расстрелять каратели. Потрясенный офицер выполнил Ее приказ. Под впечатлением чуда он поручил художнику-солдату изобразить Божью Матерь, как видел Ее, отвез икону в храм спасенного села. Эта икона получила название Рожковской, 28 сентября введен официальный день ее празднования.
А иерархи Русской православной церкви в 1942 г. впервые после Октябрьской революции получили официальные государственные назначения. Местоблюститель патриаршего престола Сергий (Страгородский), митрополит Киевский и Галицкий Николай (Ярушевич) были включены в Чрезвычайную комиссию по расследованию преступлений оккупантов. Духовная сила и авторитет церкви противопоставлялись злодеяниям нацистской бесовщины.
Наряду с духовными сдвигами правительство по-прежнему прилагало усилия по восстановлению лучших воинских традиций России, их расчистке от революционного хлама. В октябре 1942 г. в Красной армии наконец-то утвердилось единоначалие. Была ликвидирована «вторая власть», институт комиссаров. Они превращались в заместителей командиров по политработе, их полномочия были значительно урезаны. В начале 1943 г. изменилась форма одежды. На плечи военных вернулись погоны – примерно по такому же образцу, как в царской армии. Вместо обозначения «командиры» постепенно внедрялся оплеванный термин «офицеры». Официальные обращения «красноармейцы» и «краснофлотцы» вытеснялись в обиходе старыми – солдаты, матросы. А вместе с тем возрождались и понятия офицерской, солдатской чести. Учреждались новые ордена – Суворова, Кутузова, Александра Невского, позже – Богдана Хмельницкого, Ушакова, Нахимова. Новые ордена в честь героев славного прошлого. Появился и аналог Георгиевского креста – орден Славы трех степеней. Он изготовлялся в виде звезды, но на черно-оранжевой георгиевской ленте. Появились аналоги кадетских корпусов – суворовские и нахимовские училища.
Каждый шажок России к Господу, к своим державным и национальным истокам мог показаться незначительным. Но все они вместе поддерживали и обеспечивали колоссальный духовный и моральный перелом. Причем оценить его можно очень даже ощутимо и наглядно. В прошлых главах уже отмечалось, что в 1941 г., за первые полгода войны, в плен попало 3,9 млн советских солдат. За первую половину 1942 г. пленных было тоже немало, около 900 тыс. Но дальше, невзирая на жесточайшие сражения, их количество стало резко сокращаться. За остальные три года войны в германский плен попало, по разным оценкам, 650–900 тыс. человек. Разве не очевидно, насколько разительно изменились настроения в армии?
Но для победы одного лишь настроения было недостаточно. Требовалось еще и умение. Повторюсь, опытные кадры, погибшие в первых столкновениях с врагом и в плену, заменяли недоученные призывники, выпускники ускоренных курсов и училищ. Генерал-лейтенант СИ. Мельников вспоминал о совещании, проходившем у Сталина 21 сентября 1942 г. с участием командующего бронетанковыми войсками Федоренко и командующих танковыми армиями. Был поднят вопрос о живучести танков. Оказалось, что средняя живучесть советского танка – 1–3 атаки. А германского – 5-15 атак. Была выявлена и главная причина столь вопиющего различия: слабая подготовка экипажей. На обучение управлению танком выделялось всего 5-10 «моточасов», после чего экипаж бросали в бой [80].
Сходное положение было в авиации. Советский ас А. И. Покрышкин описывал, как их потрепанную часть отводили в тыл на переформирование и на аэродром прибыл полк из новичков. Командир попросил Покрышкина пару раз сводить их на задание. Но от второго вылета он отказался: молодежь проявила полнейшее неумение действовать в воздухе [97]. То же самое было в артиллерии, пехоте. Где-нибудь срочно требовались подкрепления, наскоро сколоченные части грузили по вагонам и отправляли в пекло. И вот таким солдатикам, собранным с миру по нитке, неопытным, приходилось драться с натренированными профессионалами!
Это сказывалось в полной мере. Например, при освобождении Великих Лук удалось перебить, переранить и набрать в плен 50 тыс. немцев – советские потери были вчетверо больше. При неудачном зимнем наступлении Калининского и Западного фронтов на Ржевско-Вяземский выступ соотношение потерь оказалось таким же, 4:1 в пользу неприятеля. И все-таки качество войск постепенно стало меняться. Чудовищные котлы и массовые сдачи в плен наших войск сошли на нет. Дивизии, полки, батальоны становились стабильными, слаженными организмами. В сражениях они редели, хоронили убитых. Но другие офицеры и солдаты набирались опыта, превращались в матерых фронтовиков. Они принимали новичков, доучивали их воевать и выживать на передовой.
А германских профессионалов перемалывали. До поры до времени враги восполняли урон, привлекая союзников или набирая «хиви» – добровольных помощников из русских перебежчиков. Однако колоссальные потери в Сталинграде, а потом и окружение целой армии Паулюса сломали баланс. Теперь немцам приходилось выискивать, чем затыкать бреши в боевых порядках. Например, ставка фюрера обратила внимание на десятки тысяч солдат, безбедно служивших в авиации, – охрану и обслуживающий персонал тыловых учреждений, аэродромов, складов. Более правильным было бы раскидать их по пехотным частям. Но воспротивился Геринг, не хотел отдавать своих подчиненных. А Гитлер не желал обижать заслуженного соратника. Нашли компромисс – формировать «авиаполевые» дивизии. Они получились слабенькими. Вооружение только стрелковое, без штатной артиллерии, солдаты и офицеры не умели действовать в качестве пехоты.
Зато они сохранили подчинение Герингу. Таким же образом на фронте появились охранные, полицейские части.
А Советский Союз к зиме успел накопить значительные резервы. Сталинградом контрнаступление не ограничилось. 12 января 1943 г. армии Ленинградского и Волховских фронтов ударили навстречу друг другу. Уже в третий раз били в самом узком месте, на берегу Ладожского озера. Участок прорыва был выбран совсем узенький, операцию назвали «Искра». Намеченный коридор сплошь перепахали бомбами и снарядами. Но немцы превратили весь здешний выступ в огромный укрепрайон, разрыли траншеями, переплели колючей проволокой. Полностью подавить такую оборону было невозможно. После каждой бомбежки и артналета она оживала, хлестала струями огня и свинца.
Однако атаки с двух сторон повторялись непрерывно, днем и ночью. Выбитые подразделения подкрепляли другие. Пушки подтаскивали на прямую наводку, расстреливая доты. Крови пролилось очень много. Но 18 января на берегу Ладоги передовые отряды двух фронтов встретились. Блокада была пробита! Наши воины навалились расширить приоткрытый коридорчик. По крайней мере занять железную и шоссейную дороги, протянувшиеся южнее озера. Куда там! Немцы вцепились намертво, по самим рубежам дорог тянулись полосы мощной обороны. Но еще кипели бои, а саперы и железнодорожники уже начали прокладывать новую дорогу – прямо по освобожденной кромочке берега, а в некоторых местах даже по льду. Ветка рельсов и шпал протянулась совсем рядом с передовой. Ее обстреливали вражеские орудия. Однако повреждения мгновенно исправлялись, и в Ленинград покатили железнодорожные составы.
В эти же дни благоприятная ситуация сложилась на Дону и Северском Донце, на участке Воронежского и Юго-Западного фронтов. После того как они разгромили 8-ю итальянскую армию, неприятель беспорядочно перебрасывал сюда подкрепления, растягивал позиции соседних армий, возникла неразбериха. Командующие фронтами, Ватутин и Тимошенко, предложили воспользоваться этим, представили план Острогожско-Россошанской операции. В Ставке согласились – выигрыш может быть серьезным, выделили им дополнительные силы. Наметили ударить 13 января, а 12-го назначили разведку боем. Нескольким армиям приказали выделить по батальону, после артподготовки поднять их в атаку, заставить врага обнаружить свои огневые точки.
Но получилось иначе. Немцы обратились в бегство. Вместо разведки передовые батальоны ворвались на неприятельские позиции. Командование быстро сориентировалось, бросило за ними основные силы. С севера вражескую группировку стала охватывать 40-я армия с 4-м танковым корпусом, с юга в прорыв была введена 3-я танковая армия с 7-м кавалерийским корпусом. В клещах очутились 15 дивизий – несколько германских, значительная часть 2-й венгерской армии и итальянский альпийский корпус. Они переполошились, кинувшись выбираться из котла. Мешали друг другу, закупорили дороги. А наши танкисты и кавалеристы разошлись веером, подметая зимнюю степь. Дорожные пробки добивала авиация.
В результате в линии фронта опять возникла дыра. Советские ударные группировки углублялись в нее, выходили во фланг и тыл соседней группировке противника, скопившейся под Воронежем. Ставка сразу оценила, какие перспективы это сулит. Одна победная операция на ходу перешла в другую – Воронежско-Касторненскую. Прорвавшийся подвижный кулак довернули, и в следующие клещи угодила 2-я германская армия с прилепившимся к ней венгерским корпусом. Тоже принялись лихорадочно выбираться, а их преследовали и колотили. 2-я германская выскользнула очень растрепанной, а 2-я венгерская перестала существовать. Из 205 тыс. солдат уцелело 54 тыс. Они бросали оружие, выходили из повиновения. На станциях набивались в эшелоны и требовали увозить их куда угодно, лишь бы подальше.
Фронт откатывался на восток, но жесточайшее сражение в Сталинграде до сих пор не затихало. Впоследствии германские генералы обвиняли Гитлера в еще одной «роковой ошибке» – в том, что он запретил Паулюсу пробиваться из окружения. Впрочем, факты показывают, что и это решение фюрера было верным со стратегической точки зрения. В голых степях русские танки и авиация быстро сломили бы 6-ю армию. Она погибла бы в снегах и морозах точно так же, как итальянцы или венгры. А в Сталинграде Паулюс имел возможность опереться на те же позиции, которые ему довелось штурмовать, – курганы и балки вокруг города, руины. Солдаты могли отсидеться в подвалах, как-то обогреться.
Группировка Паулюса связала 7 русских армий. Если бы они тоже ринулись на запад, в образовавшиеся прорывы, для Германии это обернулось бы полной катастрофой. Но Донской фронт Рокоссовского застрял у Сталинграда надолго. Когда стало ясно, что нахрапом врага не возьмешь, пришлось готовить отдельную операцию, «Кольцо». Заново намечались удары, подтягивалось побольше артиллерии, завозились боеприпасы. Наступление возобновилось 10 января. Казалось, что стороны поменялись местами: русские силятся взять развалины города, а немцы упорно обороняют их. Успехи опять отмечались десятками метров, отдельными захваченными курганами или зданиями.
Однако немцы, в отличие от наших защитников города, находились в полном кольце. Обещание Геринга о поддержании воздушного моста нарушалось. Сказалась потеря 300 самолетов под Тацинской. А над степью теперь господствовали советские истребители, сшибали германские транспортники и бомбардировщики. Тем временем армии Донского фронта теснили врага. Каждый шаг прокладывали залпами пушек и минометов, отбирали одну за другой ключевые позиции. Наконец, заняли два аэродрома, оборудованных немцами. Закрылась последняя отдушина к спасению. Боеприпасы и продукты стали сбрасывать с воздуха, но территория 6-й армии сжималась. Самолеты с грузами появлялись все реже, и все чаще они падали в расположении наших войск.
Германские солдаты изголодались, обовшивели. Паулюс доложил Гитлеру: остатки армии обречены, возможности сопротивления исчерпаны. Запросил разрешения на капитуляцию. Вместо ответа фюрер произвел его в фельдмаршалы. Это был откровенный намек на самоубийство – до сих пор германские фельдмаршалы в плен не сдавались. Но Паулюс предпочел намек «не понять». Очередным натиском войска Рокоссовского разрезали 6-ю армию надвое, и 30 января фельдмаршал сдался. Северная группировка последовала его примеру, стала складывать оружие. Южная еще упрямилась. Но на нее посыпался следующий шквал снарядов, и 2 февраля она вывесила белые флаги, начала выползать из подвалов. В окружении погибло более 140 тыс. немцев, 91 тыс. попала в плен.
Впрочем, выстрелы в развалинах звучали еще несколько дней. В безнадежных схватках умирали или кончали с собой русские «хиви». Их у Паулюса насчитывалось 20 тыс. На плен они не надеялись. Наши солдаты, встретив изменников, обычно не считали нужным даже вести их в особый отдел, приканчивали не месте. Но и в цифры германских потерь они не вошли. Сгинули без следа. Никому не нужные, безымянные… В Германии был объявлен национальный траур. По всей стране звонили погребальные колокола. О пленении Паулюса умалчивалось. Фельдмаршала и всю его армию причислили к павшим в бою. Но одновременно была объявлена тотальная мобилизация. В армию призывали тех, кого раньше освободили от службы по тем или иным причинам, призывали старшие возрасты вплоть до 50-летних. Правда, таких солдат направляли в спокойные тыловые части. Но тем самым высвобождались контингенты помоложе и поздоровее.
