24. Жестокая зима
Известие об измене Мазепы за рубежом восприняли именно в том смысле, как надеялись организаторы этой авантюры. Сочли, что от царя отпала вся Украина. Британский посол в Москве Витворт в своих донесениях начал величать бывшего гетмана очень уважительно, «мистер Мазепа». В Польше подобные слухи вызвали переполох. Отряды Сенявского, кое-как державшиеся против Лещинского, стали таять. Шляхта приходила к выводу, что теперь-то шведы явно победят, и перебегала к королю.
Но население Малороссии и раньше-то не любило своего властителя. А сейчас вообще отшатнулось от него. Грабило и разоряло дома начальников, примкнувших к гетману. Кроме Батурина, он устроил себе резиденцию на Правобережье Днепра, в Белой Церкви. Свои главные богатства, деньги и драгоценности, он предпочитал хранить там, на польской территории. Но гарнизон сердюков, охранявший их, понял, что измена к добру не приведет. Белая Церковь сдалась русским без боя.
Царь попытался образумить и тех казаков, которые все-таки ушли к шведам. Им гарантировалась жизнь, неприкосновенность, сохранение всех чинов и владений, если они вернутся в течение месяца. Это подействовало. Начали перебегать обратно не только рядовые казаки, но и полковники Апостол, Галаган. Даже сам Мазепа начал было прощупывать, нельзя ли дать обратный ход? Передавал через перебежчиков, что он готов заслужить прощение, и для этого захватить в плен Карла XII. Петр не отверг переговоры с хроническим предателем. Вдруг и впрямь поможет завершить войну? Мазепе ответили, что готовы рассмотреть его предложения. Но устных обращений к царю недостаточно. Ведь неизвестно, уполномочены ли посыльные делать такие предложения? Или переврали слова гетмана? Пускай изложит письменно.
Но гетман был слишком опытным интриганом, на удочку не попался. Он-то отлично осознавал, что письмо полностью отдаст его в руки царя. Можно будет запросто устроить, чтобы его казнили сами шведы. Мазепа продолжал выкручиваться. Придумал условие, чтобы его безопасность была взята под международную гарантию. А вскоре стало ясно: никаким раскаянием даже не пахнет. Старый крамольник морочил головы и прорабатывал запасные варианты на всякий случай. Но пока он вовсе не считал свое дело проигранным. Строил расчеты, что шведов поддержат турки и крымцы. В любом случае, должны были помочь поляки. Они-то были кровно заинтересованы в присоединении Украины, у Лещинского остался шведский корпус Крассау.
В декабре удалось перехватить еврея Феско Хлюса, который вез гетманское послание к Лещинскому. Мазепа призывал его поскорее прийти с польской армией, чтобы соединиться со шведами и казаками, вместе обрушиться на русских. Подписался он «вашей королевской милости верный подданный и слуга нижайший Ян Мазепа, гетман». Хлюс пополнил число изменников на виселице, а письмо стало лучшим средством агитации против изменников. Царь размножил его и разослал по всем малороссийским городам вместе со своим манифестом. А возвращения под власть Польши народ не желал ни при каком раскладе. Украинские казаки и крестьяне не только остались на стороне царя, но и развернули партизанскую войну. Вооружались, нападали на мелкие неприятельские партии или на отряды предателей.
Чтобы поддержать своих сторонников в Польше, царь послал к Сенявскому корпус Инфланта, семь полков кавалерии. Вспомнил и Палия, оклеветанного Мазепой. Его срочно вызвали из Тобольска, на перекладных примчали к государю. Петр лично беседовал с ним, убедившись, что это друг России. Попросил его не держать зла за допущенную ошибку, Палию помогли деньгами и оружием, и он снова появился на Правобережье, где его знали и любили. Вокруг него стали собираться отряды здешних казаков. Они прикрыли Киев с запада. А Лещинскому стало совсем несподручно вести войска или хотя бы пересылаться письмами через области, которые контролировал Палий.
В общем, шведские надежды на Малороссию никак не оправдались. Но все-таки предательство Мазепы оказалось крайне важным для Карла и его армии. Ведь гетман лучше других знал свою страну, свои города. Как они укреплены, как охраняются, где находятся склады, запасы. А зима в 1708 г. выдалась очень суровая. Даже на Украине, в южных краях, ударили морозы, повалили обильные снега. Утратив Батурин, Мазепа подсказал Карлу идти зимовать в Ромны. Городок был небольшой, а укрепления совсем обвалились, захватить его было не трудно. Здесь можно было найти теплое жилье. Русская конница, уничтожавшая припасы, сюда не добралась. В Ромнах имелись хлеб, скот и прочее продовольствие, собранное из окрестных сел.
Русского гарнизона здесь не было. А местные казаки при появлении гетманских сердюков растерялись. Мазепинцы беспрепятственно влетели в город, заняв ворота, и в Ромны вступила неприятельская армия. Мазепа посоветовал королю немедленно выслать несколько полков и овладеть еще одним городом, Гадячем. Он знал, что там были склады провианта. К тому же, в Ромнах вся масса шведских войск и присоединившихся изменников все равно не вместилась бы. А расположение в Ромнах и Гадяче прикрывало от царских войск южную Украину, еще не разоренные районы.
Когда шведский корпус выступил к Гадячу, бывший гетман отправился с ним. Дезорганизовал местных казаков, приказал им открыть ворота. Кто-то послушался начальника, кто-то разбежался. Второй город захватили так же легко, как первый. Правда сам Мазепа предпочел вернуться в Ромны, быть рядом с королем и основными шведскими силами. Это выглядело надежнее. Оставшихся у него полковников и старшин он тоже держал при себе. Мало того, заставил их перевезти в Ромны свои семьи. Шведы описывали, что в городе собралась многочисленная колония «казачьих дам». Мазепа считал это разумной предосторожностью — чтобы мужья не сбежали.
Хотя и самому гетману Карл не слишком доверял. Неужели предавший один раз не предаст второй? Король позаботился о «безопасности» союзника, его повсюду сопровождала шведская охрана. А на местных жителей сразу же наложили весьма чувствительную контрибуцию. От каждого двора требовалось сдать по быку, по четверти ржи, овес. По деревням вообще пошел повальный грабеж. Неприятели наконец-то избавились от угрозы голода. Но спокойно перезимовать им не пришлось. Население восприняло шведов враждебно. Продукты по-хорошему не сдавало. Пыталось сопротивляться, вооружалось чем попало.
В городке Недрыгайлове царских войск не было, но жители встретили появившихся шведов выстрелами и не пустили к себе. 10 декабря Карл выслал на непокорных карательную экспедицию генерала Функа. Она погромила Терейскую слободу, перебив больше тысячи человек. Отомстила и Недрыгайлову. Городок был сожжен. Защитников и жителей, не сумевших скрыться, истребили поголовно. Генерал Адлерфельд с явным одобрением описывал, что Функ «испепелил также несколько враждебных казачьих деревень и велел перебить всех, кто повстречался, чтобы внушить ужас другим».
Между тем, и русское командование разобралось, что шведы намерены остановиться на зиму в Ромнах и Гадяче. Обкладывало врага разъездами, гарнизонами. А во второй половине декабря грянули лютые морозы. Современники писали, что замерзали даже звери, падали птицы. В русской ставке возникла идея оставить шведов без жилья, отобрать у них Ромны. Учли характер Карла, его горячность и заносчивость. К Ромнам скрытно выдвинулась дивизия генерала Алларта. А полки Шереметева должны были изображать, будто намереваются выбить шведов из Гадяча. Подступили к городу, открыли артиллерийский огонь, загорелись предместья.
Карл получил донесения, что русские атакуют Гадяч, загорелся выручать. Мазепа отговаривал его от похода, но король был непреклонен — вот сейчас он кинется стремительным маршем, свалится на русских и проучит их! Всыплет так же, как было под Нарвой. 22 декабря вывел всю армию и погнал вперед. Но как только она удалилась на достаточное расстояние, из снежной мглы вынырнули колонны Алларта. С ходу кинулись на приступ, сбили оставленное королем охранение и ворвались в Ромны. Сам Мазепа с оставшимися в городе королевскими чиновниками, своими приближенными и «казачьими дамами» едва успели удрать, бросились вдогонку за армией.
Ну а Шереметев не стал ждать короля. Узнав, что он приближается, отошел прочь. Зато марш обернулся для шведов бедствием. Многие пообмораживались, были и погибшие. Суконные шинели и износившиеся сапоги грели плохо. Шагали два дня, переночевав в степи. Поддерживали себя водкой. Нагревали на кострах камни. Но и к Гадячу вышли в сумерках, когда мороз стал резко усиливаться. Армия обезумела от холода. Солдаты наперегонки кинулись к стенам, чтобы поскорее попасть в город. В воротах началась давка. В толпу вклинились артиллерийские упряжки, телеги ломались, и возникшая пробка закупорила ворота напрочь.
Большая часть армии в город не попала, и вторая ночевка под открытым небом стала вообще кошмаром. Кто-то разводил костры. Кто-то продолжал согреваться водкой. Но такое согревание на морозе слишком коварно… Утро открыло апокалиптические картины. На лошадях застыли мертвые всадники. В сугробах там и тут лежали солдаты, заснувшие навеки. Не вступая в бой, армия потеряла 3 тыс. человек. А в городских домах в поте лица орудовали хирурги. Отрезали куски обмороженного гниющего мяса, прямо на улицах валялись ампутированные ноги, руки, пальцы, уши. Ромны были потеряны. Солдаты Алларта укрепляли стены захваченного города, ставили батареи. Отбивать его обратно было теперь проблематично. Опять же, на морозе.
Но и в Гадяче шведам не давали покоя. Появлялись отряды драгун и казаков, клевали их. Карлу доложили, что русские приходят из местечка Веприк в 12 верстах от города, и король рассвирепел, послал туда войска. 27 декабря шведы появились возле Веприка. Гарнизон там составлял всего полторы тысячи человек с тремя пушками. Но на требование короля капитулировать они ответили отказом. Карл решил брать городок. Его приближенные засомневались: а нужен ли он, этот Веприк? Укрепления-то были совсем хиленькими, обсыпавшийся земляной вал и тын, но местечко стояло на горе, приступ был трудным. Нет, король заупрямился. Заявил — он откроет такой огонь, что русские не посмеют высунуться.
Артиллерию пришлось тащить сквозь снежные заносы. А на пути к Веприку стоял еще один городок, Зеньков. Вообще не укрепленный, без всякого гарнизона. Но вооружились местные крестьяне, не пускали короля! Шведы подожгли предместье, бросили в атаку несколько полков. Обывателей все-таки разогнали, часть перебили и Зеньков заняли. Но и защитники Веприка в ожидании врага не теряли времени даром, наращивали укрепления снегом, а склоны горы поливали водой. 6 января шведы пошли на штурм, солдаты скользили, не в силах взобраться наверх, а их решетили пулями и картечью.
Атака быда отбита, и король открыл бомбардировку. Бил лед ядрами, расходуя драгоценные запасы пороха, и без того бедненькие. Невзирая на это, гарнизон отразил еще два приступа. Но у защитников порох совсем иссяк, и между офицерами возникли разногласия. Подполковник Юрлов, душа обороны, настаивал, чтобы отбиваться до конца, штыками. Но комендант Веприка Вильям Фермор отдал приказ о капитуляции. Впрочем, для шведов радость победы оказалась сомнительной. Подступы к ничтожному Веприку они залили кровью, потеряли убитыми и раненными 1246 воинов.
Для Петра поступок Фермора стал еще одним толчком пересмотреть свое отношение к иностранцам. В общем-то неблаговидных примеров накапливалось все больше. Поведение Кроа де Круи под Нарвой, ошибки Огильви под Гродно, измена Мюленфельса, отступление Гордона от переправ на Десне. Еще свежи были впечатления, насколько жалко показали себя в боях саксонские, польские войска. Для царя настала пора отрезвения от западнических увлечений. В его приказах и распоряжениях все чаще встречались указания подбирать кандидатов на те или иные важные должности «из русских», «из природных русских». А после сдачи Веприка Петр издал указ всем комендантам городов — удерживать вверенные им крепости до последней возможности, отбиваться до последнего солдата.
Сам Петр в этом году встречал Рождество Христово и Новый Год в штабе армии, в Сумах… Но прежнее напряжение ослабело. Уже чувствовалось, что Карл завяз на Украине, постепенно теряет силы. Царь мог позволить себе заниматься не только военными делами. В конце 1708 г. он разработал губернскую реформу. Изначально губернии были гораздо больше, чем в последующие времена. Царь разделил всю страну на шесть частей — Московскую, Ингермандандскую (Петербургскую), Смоленскую, Архангелогородскую, Сибирскую, Азовскую и Киевскую губернии. И вот здесь-то произошло немаловажное преобразование в истории будущей Украины. В состав Киевской губернии царь включил и «Гетманщину», и Запорожье. Но в подчинении киевского губернатора осталась и Слободская Украйна. Таким образом впервые объединились в одну административную единицу области, освобожденные от польского ига — и территории Харьковской и Сумской областей, принадлежавшие России. Хотя в 1708 г. еще никто не мог предполагать будущего отделения этих областей. Наоборот, они объединялись под властью русского губернатора, и «гетманщина» прочнее привязывалась к России…
А в начале февраля царь счел возможным отлучиться из армии. Оставил инструкцию действовать по-прежнему — изматывать и ослаблять врага, не вступая в генеральное сражение. Петр поехал в Воронеж. Здесь опять сходили со стапелей новые корабли. Царь самолично проводил их в Азов и Таганрог, утроил маневры всего флота…. Что ж, нынешней весной они были особенно важными. Может быть, даже более важными, чем то или иное выигранное сражение! Потому что царь знал — в Стамбуле и Бахчисарае разгорались жаркие дипломатические схватки. Послы Швеции, Франции, Лещинского, правдами и неправдами склоняли султана вмешаться в войну, дать команду крымскому хану. Сторонники войны подняли головы в самой Турции и в Крыму. Шутка ли, на Украине стояла шведская армия! Какой редкий шанс ударить вместе с ней!
Русский посол в Стамбуле Толстой с огромным трудом силился противодействовать этим настроениям. Подключил всех сторонников мира с Россией, активизировал собственную многочисленную агентуру. Щедро раздавал взятки визирям, придворным, военачальникам, султанским советникам. И как раз в этом споре решающей гирей на чашу весов стали эскадры в Азовском море. Взметнулись паруса фрегатов, грохотали залпы. Стало известно — там появился сам царь. По берегам и портам Черного моря перепуганными чайками разлетались слухи, будто русский флот уже вышел для боевых операций. На бортах турецких и греческих кораблей эти слухи достигли Стамбула, вызвали взрыв дикой паники. Кто-то первым закричал, что русские уже подходят к Босфору, по базарам и порту заметались перепуганные толпы.
Османское правительство выразило возмущение. Кому? Конечно же, русским. Толстому уже не в первый раз предъявили ультиматум — уничтожить или продать азовский флот, в противном случае грозили войной. Но… результат-то был противоположным! Не война, а мир. Выступать против России Турция не осмелилась. Правда, крымскому хану очень хотелось повоевать! Для него дело казалось беспроигрышным. Победит Карл или нет — но для татар поход на Украину сулил сказочную добычу, десятки тысяч невольников. Но и ему султан строго запретил вмешиваться. А ну как русские ответят? Набегом с моря?
Серьезные споры разыгрывались в это же время и в шведском лагере. Правда, здесь они носили иной характер. Вопроса о том, выступать в поход или не выступать, не стояло. Потому что сидеть дальше в Гадяче было невозможно. Городишко был маленьким, а при осаде третья часть его выгорела. Шведская армия не помещалась, по избам и сараям люди набивались вповалку. Мало того, основная часть запасов, которые наскребли благодаря Мазепе, осталась в Ромнах и попала в руки к русским! Армия опять начала голодать. Но возникли разногласия — куда идти? Большинство шведских генералов стояло за то, чтобы уходить за Днепр. Там было удобно дожидаться подкреплений от Лещинского. Соединиться с корпусом Крассау, оставленным в Польше.
Резко противился Мазепа. Он понимал — если шведская армия уйдет, Украина будет для него потеряна. А сам он кому был нужен без Украины? Что он значил? Мазепа манил Карла надеждами на целую армию запорожцев, на крымцев, турок. Но и король отвергал советы уходить за Днепр. Ведь до сих пор, по его собственным убеждениям, шведы постоянно побеждали! Они гуляли где хотели по неприятельской стране, русские все время удирали! Король заявил: «Нет, отступление за Днепр походило бы на бегство, неприятель станет упорнее и высокомернее. Мы прежде выгоним из казацкой земли русских, закрепим за собой Полтаву, а между тем настанет лето, и оно покажет нам, куда направиться».
Карл до сих пор не отказался от похода на Москву, и Полтаву назвал не случайно. Это был довольно крупный город, он мог послужить базой для дальнейших предприятий. Там можно было дождаться поляков, запорожцев, крымцев. Но пока об этом думать не приходилось. Срочно требовалось прокормить войска. Едва лишь ослабели морозы, шведская армия выступила на юго-запад, к Харькову.
Поначалу выбор дороги оказался удачным — поскольку он был неожиданным. Это направление было совершенно бесперспективным, не сулило ни стратегического, ни тактического выигрыша. Царское командование просто не предполагало, что шведы пойдут сюда. Неприятели внезапно нагрянули в городок Опошню. Горделиво доносили, что перебили 400 русских и пленили 150, потеряв всего двоих своих солдат. В действительности дело обстояло иначе. В Опошне стоял гарнизон не русских войск, а местных казаков. Они не подозревали о приближении врага, расслабились, и их накрыли врасплох. Но когда армия Карла миновала Опошню и отправилась дальше, столь же внезапно нагрянули русские драгуны и уничтожили оставленный шведский отряд. Порубили 53 человека, освободили и увели 52 своих пленных.
Дальше дорога короля лежала на Ахтырку. Но там располагались царские регулярные части и полк слободских казаков. А у шведов после Веприка не возникало желания штурмовать укрепленные города. Они обошли Ахтырку стороной На Лебедин поворачивать тоже не стали — по аналогичным причинам. Нацелились на Краснокутск. Там гарнизона не было, однако оказали сопротивление местные жители. Неприятели подожгли городок и ворвались в него. Разграбили, перебили всех мужчин, а женщин и детей угнали. Хотя вскоре поняли, что это ненужная обуза. Вереницу пленных бросили на смерть в зимней степи.
Выстрелами встретило захватчиков местечко Олешня. Пыталось отбиваться, хотя против горстки обывателей и крестьян развернулись четыре полка. Враги сломили жиденькую оборону, ворвались в местечко, дотла разорили и сожгли его. Население было при этом полностью перерезано. Таким же образом враги покарали местечко Рашевку. Вообще в этом последнем походе шведы совсем озверели. Разграбив села, попавшиеся на пути, поджигали их. Всех людей, не успевших скрыться, истребляли.
Но русское командование отслеживало перемещения врагов. Как только обозначилось, куда они направляются, сюда стали выдвигаться царские войска. Выступив из Краснокутска к Городне неприятельские авангарды столкнулись с конницей генерала Ренне. Наши драгуны были очень злыми. Они видели пепелища селений, видели валявшиеся повсюду трупы замученных крестьян, баб, детишей. На шведов набросились яростно, изрубили головные отряды. Остальные покатились прочь. Карл увидел своих удирающих кавалеристов, попытался остановить их, но при этом сам чуть не попал в плен.
Правда, отряд Ренне был небольшим. После схватки отошел, и шведы опять заговорили о победе! Русские отступили! Но король остановил армию, выслал разведку. Результаты оказались тревожными. Царские войска опять начали охватывать его кольцом. А кроме того, в середине февраля резко потеплело, снега начали таять. Очутиться в половодье на островках, выжженных самими шведами, ничего хорошего не сулило. 15 февраля Карл резко развернулся в обратную сторону. Все окрестные села и местечки он приказал предать огню — Коломак, Хуры, Лутище, Краснокутск, Городню, Мурахву. Жителей перебили или угоняли. Карл расположился в селе Рублевке, при уходе велел его тоже уничтожить.
Между тем, таяние снегов пошло бурно, степь заливало наводнение. Меншиков образно писал царю, что шведам пришлось «переплывать» через две речки. Поход стал для них очередным бедствием. Солдаты и офицеры постоянно были мокрыми насквозь, болели. Отогревались пожарами деревень. Для костров Карл приказал жечь телеги обоза — большая часть из них оставалась пустыми. Неприятели разбили свой лагерь в Опошне. В местечке, где уже были, но по случайности не сожгли. Отсюда король перенес свой штаб в Будищи — в 18 км от Полтавы.
