10. Великое посольство

Превосходство западной науки и техники — такой же исторический миф, как превосходство западной культуры. Стоит иметь в виду, что в XVII столетии в Европе было принято относить к области «науки» астрологию, алхимию, демонологию и прочие подобные дисциплины. Физика считалась гуманитарной наукой, ее учили по Аристотелю. А математику — по Евклиду, другой математики европейцы еще не знали. Настоящая наука увлекала только отдельных энтузиастов. Их были единицы — Галилей, Кардано, Тарталья, Бесон, Ферма, Торричелли, Декарт, Паскаль, Кавальери, Гюйгенс, Роберваль, Дезарг, Виет. Свои исследования они вели кустарно, на домашнем уровне. Результаты оставались мало кому известными и не оказывали никакого влияния на развитие промышленности и техники.

Лишь в 1680 — 1690-х годах произошло несколько событий, давших толчки развитию современной науки. Левенгук изобрел микроскоп. Была основана Гринвичская обсерватория. Ньютон опубликовал свой главный труд «Математические начала натуральной философии». Лейбниц разрабатывал основы дифференциального и интегрального исчисления. Алхимией увлекся не только Август Сильный. Другие короли и князья тоже загорались желанием добыть золота для роскошного образа жизни. Алхимики ничем не сумели их порадовать, но попутно стала развиваться химия. А пресытившаяся знать уже не возбуждалась обычным развратом. Хотелось чего-то более острого. В Европе пошла новая мода, кавалеры водили дам в анатомические театры, любоваться на препарирование трупов. Но повышенный спрос и финансирование подтолкнули прогресс медицины.

Европу раздирали жестокие войны — а это способствовало развитию военной техники. Англия выиграла борьбу за моря у Испании, но имелась и более серьезная соперница, Голландия. Британцы взялись всячески улучшать конструкции кораблей, их парусное оснащение, искали талантливых специалистов. Достижения французских военных инженеров перенимались другими армиями, инженерные методики стали к концу XVII в. одной из основ военного искусства. Появились новые ружья, фузеи. Они были гораздо легче, чем мушкеты. Более качественная отделка ствола позволяла вести прицельный огонь (у мушкета прицельная точность была крайне низкой). Кроме того, удалось сконструировать более надежный кремневый замок — это решило давний спор, какие же ружья все-таки лучше, кремневые или фитильные.

Внедрились штыки. Сперва багинеты — они вставлялись рукояткой в дуло ружья. Потом во Франции изобрели штыки на кольце. Они позволяли заряжать ружье и стрелять, не снимая штыка. Эти новшества сделали ненужными пики, дротики, алебарды, бердыши, которые пехота носила или возила в обозах для рукопашного боя, для защиты сомкнутого строя от атак конницы. Теперь полки и роты имели возможность ощетиниться штыками.

А войны гремели почти постоянно. Франция не отказывалась от притязаний на европейское господство. Когда Людовик XIV рассчитал, что германский император Леопольд увяз в сражениях с турками, он снова бросил свои армии на соседей. Эта война вошла в историю как Девятилетняя. Французы вторглись в Германию и Италию. Брали город за городом во Фландрии. Взбунтовали против Испании Каталонию. А против Англии использовали свергнутого кроля Якова II. Людовик выделил ему корпус солдат, и он высадился в Ирландии. Одерживались победы. Их пышно отмечали, в Версале то и дело кипели красочные праздники. Но… война велась без общего стратегического плана, беспорядочно. Побеждали то на одном, то на другом фронте. Решающего перелома это не приносило.

Аугсбургская лига из Голландии, Австрии, Англии, Испании не только держалась, но и наносила чувствительные контрудары. А между тем, война совершенно разорила Францию. Людовик истратил на нее 700 млн ливров, ничуть не сокращая придворных увеселений. В 1693 г. по всей стране забурлили восстания. Их пришлось подавлять два года. Мятежников громили войсками, тысячами вешали и колесовали. Но при этом провинции были опустошены. Собрать с них подати стало невозможно. Крестьяне по деревням умирали от голода. А головами казненных войскам не заплатишь. Солдаты не получали жалованья, дезертировали, перебегали к противнику. Интендантству не на что было купить порох и оружие. Британские эскадры беспрепятственно приходили и бомбардировали Дьепп, Гавр, Сен-Мало, Дюнкерк, Кале. Король был вынужден просить о мире и возвратить все, что он захватил.

Война «Священной лиги» с турками еще продолжалась. Но османы выдыхались, в то время как у Австрии и ее союзников сохранились немалые ресурсы. Императору пришлось отступить с Балкан. Но с австрийцами ушли от резни массы сербских беженцев, и их использовали, сформировали из них целый корпус. Кроме того, Леопольд попросил о помощи властителей Бранденбурга. Великий курфюрст Фридрих Вильгельм в это время умер. Своему сыну Фридриху он оставил очень скромный двор, процветающую страну с миллионным населением и великолепную армию. Что ж, новый курфюрст Пруссии и Бранденбурга продолжил политические традиции отца. Сам он отказался вступать в войну, но согласился предоставить в распоряжение императора прусскую армию. За это Фридрих получал хорошую оплату и часть трофеев. Запрашивал он дорого, но выразил готовность несколько снизить цену — сошлись на том, что император за оказанную услугу пожалует курфюрсту титул короля. Немецкие и сербские полки навалились на турок, нанесли им ряд поражений.

Вот в такой обстановке в Европу двинулось Великое посольство. Петра еще распирали восторженные чувства по поводу взятия Азова — он ехал победителем, ехал организатором «христианского союза». Взвешивал выгоды объединения усилий, проигрывал в мыслях свои диалоги с королями, с главами правительств. Собственные доводы выглядели логичными, неотразимыми. Договориться казалось совсем не трудно. Хотя первые шаги Петра на стезе дипломатии оказались слишком наивными. Он ехал предлагать братский союз — а никому на Западе такой союз не требовался!..

После Девятилетней войны ее участники с трудом приходили в себя. Хозяйство Нидерландов было подорвано. Государству с 2 млн. жителей приходилось содержать 120-тысячную армию. В 1695–1696 гг. из-за тягот и непосильных налогов произошли бунты в Амстердаме. Толстосумы начали вкладывать деньги не на родине, а за границей. Франция тоже не оклемалась от бедствий. Англия, наоборот, стала возвышаться. Ее положение на острове давало ей огромный выигрыш. Ее не коснулись опустошительные вторжения врагов. Флот в то время было содержать дешевле, чем крепости и большую сухопутную армию. А за размерами налогов ревниво следил парламент, они были куда ниже, чем у французов.

Но борьба с турками, идеи «крестовых походов» и освобождения балканских христиан абсолютно никого не интересовали. Потому что на Западе назревала совсем другая война. Две европейских коалиции не успели оправиться от прошлых сражений — и, тем не менее, готовились опять сцепиться в смертельном клубке! Причина обозначилась не шуточная. С очень высокой ставкой! В свое время Испания заключала очередной мир с Францией, и Людовик XIV женился на сестре короля Карлоса II. Правда, в договоре имелся пункт — дети Людовика не будут претендовать на испанский трон. Но хитрый кардинал Мазарини заложил в договор «мину». За отказ от права наследования Испания должна была выплатить огромную компенсацию. Она отложила в долгий ящик и не заплатила, забыла об этом. А во Франции помнили.

И вот теперь Карлос II тяжело болел. Ждали, что скоро отправится в мир иной. Бездетный! Его наследство включало не только Испанию, его владения были разбросаны по всему миру — Фландрия, Сицилия, значительная часть Италии, больше половины Америки, Филиппины. Людовик XIV засуетился. Принялся так и эдак давить на Карлоса, чтобы назначил наследником французского принца Филиппа Анжуйского. Но ведь дальше, следующим шагом, можно было превратить Францию в мировую империю!

Тут уж взволновался Вильгельм Оранский. Допустить Людовика к мировому господству он не намеревался. Вторая сестра умирающего Карлоса была замужем за императором Леопольдом, Оранский выдвинул права австрийцев в противовес французским. Но и Людовик считал, что нельзя упускать уникальный шанс. Он возобновил тайный союз со Швецией. Подталкивал Турцию, чтобы она продолжала оттягивать Австрию на себя. Обе противоборствующие стороны озирались, кого бы еще вовлечь в свой альянс. А в Польше в это время умер король Ян Собесский. И завязался еще один узел жесточайшей грызни.

После Собесского остались два сына и жена, взбалмошная и энергичная француженка, королева Марыся. Когда-то именно она протолкнула мужа на престол. А сейчас вздумала опять крупно поиграть в политику, передать трон старшему сыну Якубу. Сколачивала свою партию, даже захватила королевские регалии, не желая их никому отдавать. Но куда там! Попытка передать власть по наследству была покушением на «святая святых» польских панов и шляхты! Выборы королей были для них самой золотой порой! Кандидаты рассыпали деньги, пожалования, подкупали сановников, мелкую шляхту поили и кормили, раздаривая дополнительные «свободы». Против Марыси поднялась вся знать, регалии отобрали и выгнали ее из Польши в три шеи.

Этой ситуацией воспользовался Людовик XIV — во Франции давно нацеливались пристегнуть Польшу к себе. Кандидатом на трон французский король выдвинул еще одного своего родственника, принца Луи де Бурбона де Конти. Вторым кандидатом стал курфюрст Саксонии Август Сильный. Между прочим, оба друг друга стоили. О пристрастиях и увлечениях Августа мы уже говорили. Но и Конти не отличался ни военными, ни политическими способностями. В Версале он считался всеобщим любимцем за «сексуальную всеядность», готов был кидаться на любых женщин, независимо от внешности, возраста, общественного положения. Но финансовые возможности Франции превосходили Августа. Дипломаты Людовика истратили 3 млн ливров на подкуп сенаторов и депутатов сейма. Перетянули на свою сторону польского главнокомандующего Сапегу. Чтобы подтолкнуть поляков к нужному выбору, Людовик сговорился со шведами и послал на Балтику свою эскадру.

Петр с посольством как раз вляпался в эту кашу. Когда русская делегация приехала в Ригу, то вдруг узнали — в море крейсируют французские корабли. От плавания пришлось отказаться. Но и рижский губернатор Далберг принял посольство весьма холодно. Царь и его присные не догадывались о причине. А она заключалась в тайном союзе шведов с французами. Губернатор встревожился — вдруг нежелательные гости из Москвы разгадают их секреты? Подумывал: не лучше ли схватить царя? Он стал задерживать русских гонцов, отправленных на родину, проверять их корреспонденцию. Арестовать Петра Далберг все-таки не решился, запросил Стокгольм. Но пока там совещались, посольство тоже обеспокоилось, что в Риге неладно и оставаться не стоит. Государь скрытно покинул город и перебрался в Курляндию — независимую и безопасную.

К нему стекались донесения, открывалась картина французского вмешательства в польские дела. А для России такой поворот не сулил ничего хорошего — складывался единый фронт Турции, Франции, Польши, Швеции. Петр тоже начал предпринимать меры. Рассылал письма польским вельможам, указывал, что они могут избирать на престол любого кандидата — за исключением Конти. Указывал строго, языком ультиматума. В случае избрания французского принца грозил разорвать «вечный мир». Нет! Французское золото оказалось более эффективным, чем русские предостережения. Польский сейм избрал королем Конти, и он отплыл на корабле в Данциг.

Подобный расклад не устраивал не только Москву. Озаботились Австрия, Венеция, Пруссия, Голландия. Император Леопольд выделил денег Августу Сильному, тот поднял свою армию. А Петр с дороги послал приказ: снять часть войск из Азова и спешно перебросить к польской границе. Добавлялись полки из Пскова, Смоленска. Саксонские солдаты вступили в Польшу с запада. А на востоке сосредотачивалась и двинулась на польскую территорию 60-тысячная русская армия.

Паны откровенно струхнули. Они не обманывались, что сейчас их попросту раздавят меж двух жерновов. Впрочем, они быстро нашли выход. Ведь французские деньги были уже получены. Цепляться за Конти больше не имело смысла… Сейм «переголосовал». Конти, доплыв до Польши, узнал, что его уже низложили, и повернул обратно. Август без боя вступил в Варшаву.

Правда, для коронации ему пришлось перейти в католицизм, и это вызвало неожиданный бурный конфликт в семье курфюрста. Его жена как-то привыкла смотреть сквозь пальцы на интимные похождения мужа. Но лютеранкой она была убежденной. Вероотступничества не потерпела и ушла. Что ж, Август не слишком огорчился. Вокруг него увивался целый гарем саксонских дам, добавились польские. Однако положение в Польше оставалось неспокойным. «Французская партия» среди вельмож сохранилась, не теряла надежды на благоприятный случай для реванша. Активно действовали дипломаты и шпионы Людовика XIV, свою линию гнули иезуиты…

Петр приказал пока не распускать армию, собранную на западных рубежах. Разместить ее поблизости, в пограничных городах. Эти приказы царь посылал уже из Пруссии. С курфюрстом Фридрихом он легко нашел общий язык — прусский властитель серьезно опасался французского и шведского влияния в Польше. Петра он изрядно потешил парадами своих солдат, вымуштрованных как автоматы. А распрощавшись с курфюрстом, государь отделился от основного состава посольства. По германским княжествам он покатил с небольшой свитой. Сохранились свидетельства иностранцев, представляющих его приятным кавалером, обаятельным собеседником. Ганноверская принцесса София отмечала в Петре «много хороших свойств и бездну ума».

Путь царя лежал в Голландию. Здесь он попытался воплотить мечты, рождавшиеся на Плещеевом озере, в Архангельске, Воронеже. Пожить в роли рядового плотника, поработать на корабельных верфях в Саардаме. Испытать на себе иноземную жизнь, при этом постичь секреты западной науки кораблестроения. Но замыслы, накрутившиеся в его голове, поначалу скомкались. Сохранить инкогнито в голландском городишке было невозможно. За Петром всюду тащились толпы зевак. Люди специально приезжали из других городов поглазеть на чудаковатого русского царя. На него показывали пальцами. Мальчишки кидали грязью, гнилыми яблоками (откуда, кстати, виден уровень культуры тогдашних европейцев). «Работа» продолжалась всего неделю, и Петр укатил в Амстердам — прибыло его Великое посольство.

На торжественных церемониях встречи бургомистр Амстердама Витсен узнал о необычных желаниях высокого гостя и без труда помог удовлетворить их. Витсен одновременно являлся одним из директоров могущественной Ост-Индской кампании. Петра и его волонтеров, приехавших учиться кораблестроению, он устроил на верфь этой кампании, закрытую для посторонних. Специально был заложен фрегат «Петр и Павел», чтобы русский властитель под руководством опытных мастеров смог поучаствовать в процессе на разных этапах. Работа продолжалась два месяца, Петр получил соответствующий аттестат.

У Великого посольства дела шли менее успешно. Переговоры о вступлении Нидерландов в союз против Турции стопорились и зависали на мертвой точке. Тогда царь рассудил, что пора закинуть удочки к англичанам. Напомню, штатгальтер Нидерландов Вильгельм Оранский одновременно являлся британским королем. Но и интерес к морским делам увлекал Петра туда же, в Англию. Как выяснилось, голландские мастера абсолютно не разбирались в теории кораблестроения, не стремились ни к каким усовершенствованиям. Они просто тупо повторяли старые образцы. Царю рассказали, что у англичан производство поставлено гораздо лучше. Вильгельм Оранский с радостью принял русского монарха. Даже подарил ему 20-пушечную быстроходную яхту.

Хотя удивляться такому радушию не приходилось. У британского короля разыгрались надежды вовлечь Россию в русло своей антифранцузской политики. А торгаши в британском правительстве и парламенте отлично понимали — чем больше угодишь царю, тем большие барыши светят в России. Причем подобные расчеты начали сбываться сразу же. Вскоре после приезда в Лондон Петр заключил договор, предоставив британцам монополию на поставку табака в Россию. Считал, что это будет выгодным, в казну потекут значительные пошлины. Но для англичан договор сулил несоизмеримо больше! За это стоило ублажать царя.

Что ж, в Англии и впрямь хватало достопримечательностей, было что посмотреть. Гринвичская обсерватория, лаборатории и полигоны артиллерийских заводов, Королевское научное общество, Оксфордский университет. На верфях в Дептфорде русские ученики совершенствовались в науке кораблестроения. В Портсмуте Оранский устроил для высокого гостя показательные морские маневры, где действовали 80–100 пушечные корабли.

Но рисовать картину, будто «варвары», приехавшие с края света, ошалело раскрывали рты на достижения западной цивилизации, было бы совсем неверно. В некоторых областях англичане действительно добились успехов, опередили Россию. Царь и его спутники оценивали такие новинки, старались перенять. Но общий уровень образования русских не слишком отличался от западного. В противном случае разве могли бы они понять объяснения своих гидов и учителей?

А один из спутников Петра капитан Яков Брюс (шотландец, родившийся и выросший в России) был направлен на стажировку к самому Ньютону. Он в короткий срок стал не только учеником, но и сподвижником великого ученого. Когда нужно было доложить результаты исследований в Королевском научном обществе, Ньютон нередко посылал вместо себя Брюса. Недавно в архивах найдены фундаментальные труды Брюса, изданные в Англии. Он, например, впервые применил законы гравитации, открытые Ньютоном, в области астрономии, рассчитал движение небесных тел.

Кроме обучения, Петр и члены его посольства вербовали квалифицированных специалистов для работы в России. Например, наняли знаменитого английского математика Эндрю Фергансона. Закупили некоторые товары — в том числе 15 тыс. ружей новейших образцов. Приобретали и произведения искусства, всевозможные диковинки — попугаев, обезьян, чучело крокодила и пр. Среди таких диковинок был и топор палача, купленный в Митаве. Дело в том, что в науке жестокости за рубежом понимали больше, чем в России. Лезвие топора было особой формы, специально отработанной для предназначенной ему функции.

Конечно же, у путешественников был и досуг. Веселились, нередко выпивали — в обычаи англичан это вполне вписывалось. Но в области сексуальных забав русские явно «отставали». Публичных домов в нашей стране не было. В Голландии царя возили смотреть на них как на одну из экзотических диковинок. А Англию в эти годы захлестнули французские моды и нравы. Традиции добродетели оказались напрочь отброшены, дамы и их мужья сходились с кем угодно напропалую. Причем русский царь вызвал среди дам невиданный ажиотаж! Они чуть не выпрыгивали из платьев, силясь захомутать такого кавалера. Но современники вспоминали, что Петр «их избегал очень ловко, несмотря на все усилия придворных дам понравиться ему и готовых подарить свою любовь великому монарху».

Для удовлетворения потребностей царь выбрал только одну англичанку, актрису Летицию Кросс. Она окрылилась. Должно быть, уже видела себя в роли фаворитки, осыпанной золотом и сказочными подарками. Однако в России к доступным женщинам относились иначе. Когда пришла пора расставаться, Петр даже не стал прощаться с ней, передал через Меншикова 500 гиней. Летиция была крайне разочарована, бранила жадность Петра. Услышав об этом, царь прокомментировал: «За 500 гиней у меня служат старики с усердием и умом, а эта худо служила…»

Но за всеми трудами, изучениями достопримечательностей и развлечением проходили месяцы — а постепенно становилось очевидным: главная цель Великого посольства расползается пот швам! Уж казалось бы, голландцев и англичан Петр полагал самыми надежными друзьями. Нисколько не сомневался, что они-то с превеликой охотой поучаствуют в наступлении на турок. Но сейчас русские дипломаты и стажеры разъехались по разным странам, заводили знакомства с местным руководством, разнюхивали обстановку, и вдруг обнаружилось: все обстоит наоборот! Англия и Голландия усиленно подыгрывают Турции. Тем самым стараются оторвать ее от Франции. Мало того, царские «друзья», британцы с голландцами, подстрекают султана продолжать войну с русскими. Ведь если они сцепятся покрепче, то османы не будут угрожать Австрии. У императора освободятся руки для войны против Людовика.

Впрочем, одновременно открывалось и другое. Союзники России по «Священной Лиге» вели себя не лучше лондонских и амстердамских лжецов. Только что Петр заключил договор с Австрией и Венецией, не вступать в сепаратные переговоры с турками. Но оказалось, что такие переговоры уже начались! Когда посыпались эти сюрпризы, царь скомкал и отбросил первоначальные планы. Оставил английские берега и голландские каналы, лично покатил в Вену. Инкогнито он тоже отбросил. Намеревался предстать именно как царь — «брат» Леопольда. Вот и поговорить с ним «по-братски».

Русским дипломатам, как и австрийским, изменение государева маршрута доставило массу головной боли. Начались упрямые согласования, где и как смогут встретиться коронованные особы? Сколько шагов каждый из них сделает навстречу? Кто заговорит первым? Что скажет? По чудовищно громоздкому этикету императорского двора каждая мелочь была принципиальной, не допуская уступок. А встреч на равных придворные церемониалы вообще не предусматривали! Они основывались на аксиоме, что любое лицо стоит заведомо ниже императора! Царь больше месяца ждал аудиенции, вел переговоры через канцлера и министров. Но споры о сценарии встречи зашли в тупик, и наконец, условились встретиться неофициально. На карнавале, оба властителя в масках, как бы случайно пересеклись. Вторую встречу тоже устроили в обход церемониалов. Петр и Леопольд обменялись заверениями в лучших чувствах. По-рыцарски клялись быть верными союзу, не заключать сепаратный мир.

Но почти сразу же стало известно, что Леопольд опять солгал. Австрия, Венеция и Польша при посредничестве Голландии и Англии уже назначили в Карловацах мирную конференцию с турками! Тайком от России! Царь срочным образом отправил туда одного из руководителей Великого посольства, Возницына. А союзники не хотели допускать его на заседания! Пришлось скандалить. Когда Возницыну все же позволили участвовать в конференции, он изложил запросы нашей страны. Царь потребовал, что за участие в войне, понесенные потери и издержки, Россия должна получить Азов и Керчь. Какое там! От его притязаний отмахнулись. Австрийцы, венецианцы и поляки даже отказались включить их в перечень вопросов для обсуждения на конференции. Ответили — это частное дело русских, пускай разбираются сами.

Из Вены Петр намеревался ехать в Венецию. Здешний флот был самым сильным на Средиземном море. Ради царя постарались подготовить пышные маскарады и карнавалы — в Венеции это тоже было отработанной традицией. Но внезапно эти замыслы были перечеркнуты. Из России долетела тревожная весть, восстали стрельцы…