ЕВРОПЕЙСКОЕ ТУРНЕ

— Любовь… Это слово давно опошлили… — начал говорить Гари.

— Его говорят все, кому не лень, но в действительности оно ничего не значит, — поддержала Милена.

— Я знаю много людей, которые постоянно твердят о любви, а на самом деле там и близко ничего нет, — сказал Гари.

— Ага, у меня был молодой человек, который постоянно говорил мне о любви, что не мешало ему спать с другими и говорить им, скорее всего, то же самое, — улыбаясь, поведала Милена, а потом повернула голову и спросила: — С чего ты начал сейчас об этом говорить?

— Ну, вдруг тебе это нужно слышать… Может, тебе не хватает этого, — неуверенно произнес Гари.

— Слова ничего не значат, и чем их больше, тем меньше они значат. Да и потом, зачем говорить то, что и так чувствуешь? Мне этого не нужно. А тебе? — спросила Милена.

— Да нет, мне тоже не нужно. Думаю, мое отношение к тебе намного больше, чем это слово, даже глубже, что ли… — ответил Гари.

— Давай не будем вслух об этом говорить, пусть гештальт будет открытым, — предложила Милена.

— Давай, — согласился Гари, не понимая, что такое гештальт.

Они уже почти весь день вдвоем пролежали на кровати, разговаривая. Гари часто рассказывал Милене о своих мыслях и фантазиях, даже о чем думал в детстве, и его искренность и нестандартность мышления приводили ее в восторг.

Прошло уже несколько месяцев с того дня, когда они повстречались во второй раз, и больше не расставались. Гари и Милена не были похожи на влюбленную парочку — скорее, на двух друзей, иногда подкалывающих друг друга, но, когда оказывались в постели, их страсть можно было сравнить с ураганом. Они и внешне были похожи, особенно яркостью горящих изумрудных глаз, отличаясь только полом, хотя по характеру Милена имела больше мужского, чем женского. Они не держались за руки, могли пройти одновременно в дверь и даже отвесить друг другу приятельского пинка, что вызывало недоумение у прохожих и осуждение у некоторых знакомых, считающих, что их собственные отношения «намного цивилизованнее». Некоторые их «друзья» отказывались признать, что отношения Гари и Милены были искренними, и видели только плохое, искренне радуясь, когда у них были небольшие стычки. Минутные размолвки между Гари и Миленой проходили быстро, но для «друзей» этого было достаточно, чтобы доказать себе, что они правы, при этом полностью отрицая возможность признать глубину отношений молодых людей.

Гари и Милене было все равно, хотя вначале они предпринимали попытки доказать обратное, но потом решили этого не делать, посчитав, что человек видит только то, что хочет видеть. Они просто жили вдвоем, понимая, что, в принципе, им никто не нужен, потому что им вполне хватало друг друга. Да и от таких «друзей», которые еще оставались у обоих из прошлого, они избавились.

Гари постепенно знакомил Милену с родом и с его законами. А также он познакомил ее с Иваном и еще с несколькими Милнами, общий язык с которыми она нашла сразу. Ее увлек этот мир, особенно когда в одном месте собиралось много красивых и интересных людей с зелеными глазами. Видеть это было странно с учетом того, что людей с зелеными глазами не часто встретишь. Она понимала, что случайных здесь быть не может, и приобщение к чему-то сильному и красивому ей очень нравилось.

Иван стал реже появляться в жизни Гари. Да и тот почти все время проводил с Миленой, которая заменила ему лучшего друга. Про приятелей из прошлой жизни Гари практически не вспоминал, осознав, почему раньше с ними общался, и почему сейчас их нет в его жизни. Дело было не только в том, что он Милн, но и в других достаточно простых вещах, которые он раньше не понимал или в которых просто не хотел признаваться себе. Сейчас это было настолько ясно, что Гари спрашивал себя, как он раньше этого не понимал и зачем столько времени потратил на ненужных людей. Тем прекраснее было сейчас общаться с Миленой и с другими Милнами, которые искренне интересовались его жизнью и не стеснялись говорить комплименты ему и Милене…

Гари за это время осознал, что раньше его понимание дружбы сводилось лишь к получению для себя какой-либо выгоды. И его «друзья» жили по тем же принципам. Анализируя поведение своих «друзей», Гари понял, что в основном он нужен был им только для того, чтобы «намутить», или чтобы одолжить у него денег, некоторым было интересно с ним развлекаться, но всех их прежде всего интересовали они сами, а не Гари. Даже его друг детства Дмитрий, который знал о Гари почти все и с которым, казалось, их ничто не могло разлучить, тоже исчез из его жизни, правда, еще до встречи с Иваном.

Общаясь с Иваном, Гари осознал, что этот человек получает удовольствие от того, что много дает ему и при этом не забывает требовать от него того же самого. С Миленой сначала было сложнее, так как она привыкла в жизни рассчитывать только на себя и с эгоизмом у нее было все в порядке, поэтому первое время Гари давал ей больше, чем она ему. Оказавшись в обществе Милнов и увидев настоящие отношения между людьми, которые искренне готовы были помочь друг другу, Милена изменила свои установки. Раньше она думала, что можно и нужно лишь брать, а отдавать — только если хочется и то не всегда. Как водится, систему не обманешь, а таких хитроумных, кто не хочет саночки возить, в современном мире — почти каждый первый, и все хотят «и рыбку съесть и…». Она поняла, что настоящие крепкие отношения возможны, только если есть искреннее, взаимное уважение, умение не только брать, но и отдавать, и у самодостаточных людей, коими и являлись Милны, с этим было все в порядке.

Милнам не требовалось искать выгоды от общения с другими, так как в материальном и моральном плане проблем ни у кого из них не было, да и объединяли их общие интересы и цели. В компаниях Милнов практически отсутствовали зависть и соперничество, а если они устраивали вечеринку, то никогда не смотрели, кто в чем пришел или кто «не скинулся», поэтому общение всегда проходило позитивно и искренне. На одну из таких вечеринок Гари пригласил Иван, позвонив ему на мобильный:

— Привет, дружище, как ты? Как Милена?

— О! Рад слышать тебя, Иван, — улыбаясь, ответил Гари, чувствуя, что Иван тоже улыбается.

— Соскучился… Хочу увидеть вас.

— Мы тоже, — искренне признался Гари, вдруг на секунду осознавший, что ему приятно слышать и говорить про то, что друзья скучают друг по другу.

— Ну, тогда я уже отправил за вами машину, так что увидимся на чем-то очень увлекательном, — с задором сказал Иван.

— Э… эй… подожди, мне надо посоветоваться со своим менеджером, — затараторил Гари и, улыбаясь, посмотрел на Милену, в блеске глаз которой ответ читался со всей очевидностью. — Сколько у нас времени?

— Вся жизнь, друг, — шутя ответил Иван, а потом добавил: — Мероприятие в полночь, но рассчитывайте на долгое путешествие. Все… обнимаю! — закончил Иван и положил трубку.

— Ну что, зажжем? — спросил Гари, притянув Милену к себе.

Вечером того же дня Гари и Милена мчались по вечерней Москве в шикарной иномарке, которую прислал за ними Иван. К удивлению Гари, водитель не повез их в центр, где расположено основное скопление модных клубов и ресторанов, к которым они так привыкли, а поехал на север Москвы. Иван не сказал, что это за мероприятие, но по его голосу было понятно, что ночь обещает быть незабываемой. Их привезли в модный яхт-клуб на севере столицы, в котором помимо клуба и плавучего ресторана был еще и причал для яхт, чем и пользовались гости, прибывающие с воды. Проезжая мимо входа, Гари обратил внимание на группу молодых модно одетых юношей и девушек, для которых вход в этот клуб был сегодня закрыт, впрочем, как и всегда. В надежде на богатое чудо, которое должно случиться с каждой и каждым из них, они все равно стояли, провожая взглядом дорогие машины, проезжающие внутрь. Одной из стоящих у входа была Ирен, так и не состоявшаяся девушка Андрея. Она улыбалась, но в ее черных глазах была ненависть к подругам, потому что они были отражениями ее самой и ее неудач. Она ненавидела всех людей за забором, в клубе, в ресторане и в яхтах, потому что не могла быть с ними, но продолжала улыбаться, провожая машину с Гари и Миленой. На территории все было на высшем уровне. Иллюминации и различные световые решения отражали атмосферу праздника. Территория всего комплекса была большая, и человек двести, которые уже были на вечеринке, равномерно распределились так, что не было ощущения тесноты. Кто-то устроился в удобных креслах и диванах на улицах, кто был в баре, а основная часть сидела в уютном ресторане, который находился прямо на причале. Люди никуда не спешили, все улыбались, поэтому обстановка в клубе была спокойная и позитивная, но не столько благодаря роскоши, сколько из-за множества красивых людей и атмосферы Милнов. На расстоянии десятков метров от берега на черной водной глади стояло несколько дорогих яхт и катеров, как антураж, дополняющий полную картину мероприятия.

— Что вы, как не родные? — раздался радостный голос Ивана, который подошел и обнял их обоих.

— Никак не могу привыкнуть к нашему миру, и каждый раз для меня, как будто первый, — ответил Гари и обнял Ивана.

Они пошли в ресторан на пристани, где было много людей, которых Гари уже знал или видел по телевизору. Тусовки Милнов кардинально отличались от многих светских вечеринок и сборищ, и дело было не в антураже и богатстве, а в том, что там не было лишних людей. Там не было людей, уставших от того, что им нечего желать, потому что они пустые, там не было зависти и желания выпендриваться друг перед другом, там не продавались женщины, впрочем… там вообще ничего не продавалось.

Гари с Миленой растворились в толпе, причем они спокойно могли общаться с разными людьми, даже часто отдельно друг от друга, не видя в этом ничего плохого. Дома они иногда обсуждали тех, с кем им удалось пообщаться, и от кого они узнали что-то новое и интересное.

Как раз в тот момент, когда Милены рядом не было, а Гари сидел в компании Ивана и еще нескольких Милнов, к причалу пришвартовалась красивая белая яхта, ранее стоявшая в сотне метров от берега. Гари обратил на нее внимание еще до того, как они подъехали. Когда яхта направилась к ресторану, Гари заметил, как Иван что-то сказал сидящему рядом человеку и указал в направлении судна. Из яхты вышла Мила Йовович в сопровождении нескольких мужчин. Ее белоснежная улыбка отражалась в тысячах огней ресторана, и увидеть ее можно было даже в темноте. Спокойный и безмятежный до этого, Гари вдруг сильно разволновался и даже почему-то отвернулся в другую сторону. Словно почувствовав это, Мила направилась к ним, тем более, что это был ближайший столик на причале.

— Привет, все! — поздоровалась она. Ее приятный акцент и странное приветствие «все» не оставили равнодушным никого, особенно Гари, который уже не мог не смотреть на Милу и не улыбаться в ответ. Дальше была дружеская беседа, в которой Мила одинаково одаривала всех своей улыбкой. Под смех и веселые разговоры Гари стал замечать, что полностью расслабился, а его тело начало покрываться испариной, несмотря на то, что была уже ночь. Гари посмотрел на бокал шампанского, которое пил, а потом на других людей вокруг, которые так же веселились и наслаждались общением. Когда кровь начала пульсировать быстрее, он понял, что шампанское было, скорее всего, непростое. Встретившись взглядом с Иваном, Гари понял, что тот все знает и дает понять, что все еще впереди. Через несколько минут пришла возбужденная Милена. Пританцовывая, она пыталась что-то рассказать Гари, еще до конца не осознавая, что их состояние не вполне обычное. Странно было то, что его и Милену, впрочем, как и всех, «разгоняло» очень медленно, но все больше и больше, и ощущения были не совсем знакомыми.

Модный диджей играл отличные треки, постепенно увеличивая темп, словно чувствуя настроение собравшихся, и в один из треков музыка дошла до самых верхов. У всех собравшихся настроение было под стать музыке, и те, кто слушал трек, ощутили состояние, когда какая-то сила из груди тянет их выше и выше, а потом и вовсе поднимает над землей. Диджей на самых верхах остановил музыку в логической паузе, а после нескольких секунд тишины черное небо над Химкинским водохранилищем озарил сумасшедший салют преимущественно зеленых цветов, начавшийся вместе с музыкой, которую продолжил диджей. Людей словно бросило обратно на землю. Небо взорвалось изумрудными огнями одновременно с музыкой и радостными криками Милнов, приветственно вскинувших руки вверх. Все были счастливые и каждый из собравшихся постепенно залезал на свою «гору удовольствия», пытаясь удержаться на ее пике.

В суете этого праздника Гари не заметил, что уже сидит рядом с Милой Йовович в компании с Иваном, Миленой и еще двумя незнакомыми мужчинами и одной женщиной. Как ни странно, но один из мужчин был сероглазым, однако это не сильно удивило Гари. Мужчина был пьян, и мутно смотрел на свою рыжеволосую спутницу.

«Мутные глаза — нет энергии», — вспомнил слова Ивана Гари. Действительно, от этого мужчины не исходила энергия какого-либо рода. Если он и оказался бы Ивори, то совсем не опасным. Странно было вообще то, что он присутствовал в их компании, но в атмосфере всеобщего куража это почти не замечалось. Гари обратил внимание на других. Девушка была красива и интересна, а в ее зеленых глазах блестел дьявольский огонь. Но больше его заинтересовал мужчина, который привез их всех. Это был уже немолодой, но очень статный человек, и в нем чувствовалась такая уверенность и сила, что Гари подумал, что мог бы даже рядом с ним заплакать, если бы был трезв. Улыбаясь своим мыслям, Гари старался общаться со всеми, но все равно то и дело переключался на него. Мила называла мужчину Дмитро, на основании этого и своеобразного акцента Гари сделал вывод, что он из восточной Европы, может, хорват или серб. Несмотря на то, что Гари ни разу не заметил, чтобы Дмитро смотрел на него, ему почему-то показалось, что этот мужчина сильно интересуется им. Мало того, Гари чувствовал, что Миле Иовович он тоже интересен, хотя никаких логических предпосылок для этого не было. Внезапно Дмитро резко встал и на довольно неплохом английском произнес:

— Who are ready for beautiful travel? — спросил он на английском и, не дожидаясь ответа, пошел к яхте.

Разгоряченные тела уже не могли сидеть на месте, поэтому все, кто был в шатре, ринулись за ним. К ним присоединились еще пара и диджей, который только что закончил играть, уступив место у пульта другому, после чего они все шумно погрузились на борт.

— Forget about your business for a few days or leave the boat, — улыбнулся он, но все поняли, что про несколько дней он не шутит. У Гари промелькнула было мысль насчет того, что они будут делать на яхте несколько дней, но он решил не заморачиваться, тем более, что они уже отошли на середину водохранилища, откуда открывался потрясающий вид на огни ресторана, других яхт и высоток города, а также на вспышки великолепного салюта, которые освещали небо. С середины водохранилища полоска берега, на котором остались все гости, была яркой прослойкой между черной водой и черным небом, которое периодически освещалось разноцветным салютом, отражавшемся цветами на черной глади воды. Гари стоял один с бокалом виски на носу яхты и просто смотрел на воду, салют, берег. Он был счастлив.

То, что происходило потом, было, как в кино, тем более, что алкоголь пили, уже не закусывая.

Потом они куда-то плыли в ночи и через час пришвартовались у другого яхт-клуба, где их ждал огромный лимузин, который повез их шумную компанию уже по земле. Шумная компания, смесь и толкаясь, практически вываливалась с яхты, а потом так же пыталась залезть в лимузин, в котором веселье продолжилось. Мила Йовович потеряла одну туфлю, когда выходила на берег, и, когда это выяснили в машине, под громкий смех компании она выкинула оставшуюся через открытый люк. Минут через двадцать пути машина остановилась, и дверь открылась. В угаре никто не отслеживал, куда они приехали, но, выходя из машины, каждый восторженно закричал от увиденного. Они оказались в VIP-терминале аэропорта «Шереметьево», заехав сразу на летное поле к частному самолету бизнес-авиации «Cessna».

Гари, как и остальная компания, был в таком состоянии, что все дальнейшее им воспринималось, как меняющиеся картинки комикса.

Трап… самолет… стюардесса… еда… шампанское… кабина пилота… и сумасшедший рассвет над облаками, догоняющий их откуда-то сзади, с востока.

Бесконечный день уже перетек в новый, когда шасси частного самолета коснулось взлетно-посадочной полосы аэропорта Ниццы. Сил и энергии у компании было хоть отбавляй, поэтому все хотели продолжения банкета. Уже ярко слепило солнце, когда они добрались до изысканного небольшого отеля, поставив на уши весь персонал. Мила была босиком, что периодически взрывало всю компанию и вводило в ужас сотрудников дорогого отеля в Ницце. Было такое ощущение счастья, что хотелось продолжать еще и еще, и, как ни странно, темы для общения и шуток не заканчивались.

Потом были опять яхты, рестораны, город и пляжи…

Гари и Милена время от времени что-то говорили друг другу, но в основном это было восхищение происходящим с ними. Гари вдруг на мгновение осознал, что он на Лазурном берегу с любимой женщиной, с прекрасными людьми, с известной голливудской актрисой и не менее известным диджеем. Ему хотелось брать еще и еще от жизни, и они с Миленой искусственно продолжали и продолжали этот день, который начался более суток назад в Москве. Ночью того же дня, словно меняя картинки комикса и уже не понимая смысл происходящего, компания продолжила, ввалившись в самолет, и оказалась через пару часов в центре Парижа. Как ни поддерживали они себя, но усталость от всего дала о себе знать, и в полуобморочном состоянии остатки компании дошли до Эйфелевой башни, чтобы постоять рядом несколько минут и уехать в отель неподалеку от Елисейских полей. Гари и Милена кое-как доползли до кровати и, не успев раздеться, уснули мертвым сном.

Гари проснулся от звуков уличных музыкантов, которые, казалось, играли прямо рядом с ним, а может, и вообще у него в голове. Повернувшись, он увидел спящую обнаженную Милену, которая лежала на фоне большого открытого окна. Балконная дверь была открыта, и от улицы их отгораживал только легкий белый тюль, через который можно было увидеть светящуюся Эйфелеву башню. В другое время Гари восхитился бы этой картиной, но сейчас его состояние оставляло желать лучшего. Была ночь, и Гари понимал, что это уже следующая ночь. Еле встав, он выбрался на маленький балкончик, который выходил на уютную пешеходную улицу с ресторанчиками, невдалеке виднелась светящаяся Эйфелева башня. В другом состоянии Гари оценил бы все, что видел: и отель, и Париж, но сейчас ему ничего не хотелось. Он понимал, что переборщил с удовольствиями, но… как же хотелось продлить этот день! Словно читая его мысли, среди ночи в номер постучал Иван и принес ему какой-то отвар, похожий на зеленый чай.

Выпив его, Гари действительно почувствовал себя лучше. Через какое-то время проснулась Милена, также в разобранном состоянии, как морально, так и физически. Напившись отвара и закутавшись в пледы, они сидели на балконе и молча смотрели на прекрасный город, который постепенно просыпался и оживал вместе с ними. Было ощущение, что жизнь остановилась и так будет всегда…

В то время, когда вся компания отсыпалась в центре Парижа, владелец яхты и самолета Дмитро, который привез их во Францию, летел в Будапешт. Его сопровождала только Мила Йовович, молча смотревшая в иллюминатор. Если для всей компании прилет в Ниццу и Париж был праздником, то для Дмитро и Милы эта поездка имела куда более глубокий смысл. Прилетев в Ниццу, они не пошли гулять вместе со всеми, отдыхали каждый в своем номере, а вечером, едва прилетев в Париж, покинули его на том же самолете, полетев в направлении Венгрии.