Место 000
— Грацци? Это Жуи. Тебя вызывает Марсель.
— Кто там еще?
— Какой-то всезнайка.
— Займись им сам. Сейчас я занят, у меня эта девчушка.
— Но он желает говорить только с тобой.
— А я повторяю, займись им сам. Ясно?
— Жорж? Это Жуи. Что говорит этот парень, в Марселе?
— Он чертыхается, это слышно лучше всего. Мне кажется, это совсем молодой паренек. Говорит, что должен закончить разговор, у него больше нет денег. Хочет, чтобы Грацци сам позвонил ему. Он будет ждать в том кафе, в Марселе. Говорит, что Грацци поймет.
— Соедини его со мной.
— Он уже повесил трубку.
— Жуи? Говорит Грацци. Что там было в Марселе?
— Только что? Какой-то парень. Он хочет, чтобы ты позвонил ему в кафе. Говорит, что ты поймешь в какое.
— Он сказал свое имя?
— Если бы я с утра стал записывать имена всех детективов-любителей, то исписал бы уже несколько шариковых ручек.
— Когда он звонил?
— Минут десять-пятнадцать назад.
— Я в кабинете шефа вместе с этой девчушкой. Позвони в кафе и соедини его со мной. Пока я буду с ним говорить, позвони в марсельскую префектуру, чтобы его не упустили, когда он повесит трубку. Затем найди Парди, пусть он поскорее привезет сюда шефа.
— Это так важно?
— Делай, что я тебе говорю, ясно?
— Вы Даниель?
— Да. Вы меня хорошо слышите?
— Что вы делаете в Марселе?
— Это очень долго объяснять. Где Бэмби?
— Кто?
— Бенжамина Бомба. Я знаю, где вы можете ее найти.
— Вот как? Я тоже, представьте себе. Какого черта вы делаете в этом кафе?
— Вы знаете, где она?
— Она здесь.
— Она с вами?
— Она со мной. Не кричите так. Что вы делаете в этом кафе?
— Это очень долго объяснять.
— Я никуда не тороплюсь; дуралей! И за разговор платим мы! Я думал, вы уже вернулись домой, в Ниццу.
— Вы знаете, кто я?
— Знаю, ведь я не глухой. А тут я целых три четверти часа только и слышу рассказы о ваших глупостях.
— Как она себя чувствует?
— Прекрасно! Сидит напротив меня, по другую сторону стола, обхватила голову руками и обливает слезами бумаги комиссара. С ней уже ничего не может случиться! Я куда больше беспокоюсь теперь за вас, дуралей! Черт побери, скажете вы мне наконец, что вы делаете в Марселе?
— Всему виной забастовка.
— Какая забастовка?
— На железной дороге.
— Какой сегодня день недели?
— Среда. А почему вы спрашиваете?
— Это я не вас спросил! И не кричите так громко! Ладно, значит, забастовка на железной дороге. А теперь, будьте так любезны, спокойно расскажите, что вы делаете в Марселе. Только не кричите.
— Я не кричу. Я не могу выехать из Марселя из-за забастовки.
— Поезд, которым вы выехали вчера вечером, прибыл в Ниццу более пяти часов назад. Вы что, за дурака меня принимаете?
— Дело в том, что я приехал в Марсель другим поездом. Я сперва вышел в Дижоне.
— Почему?
— Вы все равно не поймете.
— Черт побери, будете вы наконец отвечать на мои вопросы? Вот тогда и увидите, понимаю я или нет. Вы хотели пересесть на поезд, идущий в Париж?
— Она думала, что я так поступлю?
— Да, думала, что вы так поступите! Она даже подумала, что вы уже приехали, когда вернулась домой. У нее в комнате горел свет. Но там были не вы, там находилась несчастная девушка, которая решила занести ей сумочку и в благодарность за это получила пулю в голову! Теперь не до шуток! Все очень серьезно! Вы понимаете меня?
— Они убили еще кого-то?
— Малышку Сандрину. Почему вы сказали «они»?
— Потому что их двое.
— Вы это поняли вчера, когда увидели свою подружку на вокзале?
— Я тогда еще ничего не понял.
— Однако вы поняли, что убьют еще кого-то. Вы сами сказали!
— Этот «еще кто-то» был я! Я тогда решил, что они ищут меня.
— Вы знали кто?
— Нет. Только сегодня утром, когда прочел газету на вокзале в Марселе, я все понял. Мне бы следовало сообразить это раньше, но и вам бы тоже следовало!
— Вы, видимо, осведомлены гораздо лучше нас, и вот это я вам ставлю в упрек, дуралей! Почему же вы сразу не пришли к нам и не рассказали все, что знаете?
— Я не хотел неприятностей. Я увидел в купе мертвую женщину. Кто-нибудь должен был чуть позже ее обнаружить. Я не хотел неприятностей. В конце концов, это меня не касалось!
— Я говорю не о том, что было в субботу. А о вчерашнем вечере, когда вам уже были известны кое-какие факты, которые нам нужны, а вы предпочли прямиком вернуться к папе.
— Я не знал, что они еще кого-то убили! Я знал, что они меня ищут, вот и все! В поезде я стал размышлять. Вначале я думал, что, если я с ней расстанусь, с Бэмби, ее оставят в покое. Потом решил, что они могут взяться за нее, и захотел вернуться. А первый поезд на Париж проходил через Дижон только утром. А наутро объявили забастовку. Я сел в поезд до Ниццы, потому что у меня был билет, а еще потому, что папа лучше меня сумел бы разобраться в этом деле. Папа у меня адвокат.
— Знаю. Значит, вы отправились в Ниццу. Почему же вы вышли в Марселе?
— Потому что на перроне, пока поезд стоял, увидел газеты. И вот тогда-то я понял. Вчера вечером я еще ничего не знал об этой истории с лотереей и с номерами новых банкнот. И обо всех этих убийствах.
— Вы следили за Кабуром в первый же вечер. Вы не знали, что потом его убили?
— Конечно, нет! Сперва я следил за Кабуром, потом стал следить за полицейскими, за вами и этим типом в пальто с капюшоном, а потом за Гранденом. Вы все еще не понимаете? Я следил то за одним, то за другим, это было так, словно запустили волчок.
— Что-что?
— Волчок. Знаете, есть такая игрушка для детей, со всякими зверями, которые кружатся по кругу, и кажется, что они гонятся друг за другом. Такой бег по кругу. Я бежал за кем-то, а кто-то бежал за мной. Вдобавок я ошибался. Я объяснял себе все, что видел, как это сделал бы любой другой. А сегодня утром, читая газету, я понял, что волчок разладился, кто-то из зверей побежал в другую сторону. Я узнал, что вы ищете официанта, Роже Трамони. Значит, произошло так, как я и предполагал. Если не считать, что Роже Трамони, возможно, уже нет в живых, и вы только зря теряете время.
— Это мы уже знаем.
— Он мертв?
— Мертв. Убит в субботу. Труп бросили в Сену. Почему вы стали следить за мной? Почему стали следить за Гранденом?
— Где Бэмби?
— Здесь, со мной, я ведь вам уже сказал! Черт побери, вы слушаете меня или нет?
— Кто там еще с вами? Где вы?
— Как это, где я?
— Боже мой, я вот о чем подумал. Ведь если он вчера ошибся и убил Сандрину вместо Бэмби, то теперь он уже знает, кто Бэмби!
— Как так?
— Где вы?
— В кабинете комиссара! На набережной Орфевр! Чем же, по-вашему, она здесь рискует?
— Не знаю. Но он ненормальный.
— Кто? Гранден?
— Нет. Другой.
— Послушайте-ка меня, дурачок…
— Я слушаю.
— Алло?
— Да.
— Алло? Вы меня слышите?
— Да. Слушай меня внимательно, малыш. Сейчас я должен буду повесить трубку. Никуда не уходи, я перезвоню тебе. Сиди на месте.
— Инспектор!
— Я слушаю.
— Вы поняли?
— Да.
— Он здесь?
— Да.
— Он слышит меня?
— Да.
— Малле? Что нового?
— Не знаю, что и думать. В банке, когда я позвонил туда по поводу чековой книжки, сказали, что они сегодня утром уже передали все сведения.
— Что же они сообщили?
— На прошлой неделе Элиана Даррес выписала чек на шесть миллионов. Послушай, Грацци…
— Когда получены деньги?
— В пятницу, в одиннадцать часов.
— На чье имя чек?
— На имя Раиса Альфонса. Были предъявлены водительские права, выданные в департаменте Сена. Я записал номер. Жуи сейчас проверяет. Приметы в общих чертах совпадают с приметами Грандена. Ты уверен, что мы не делаем глупость?
— Не знаю.
— Грацци? Говорит Жуи. Единственный Раис Альфонс, получивший водительские права, которого мне удалось отыскать, умер два года назад, в тюрьме Санте. Мошенничество и рак печени.
— Все сходится. Он мог стащить права из его дела или еще где-нибудь. И заменил фотографию.
— А шеф в курсе?
— Он только что приехал. И Фрегар тоже.
— Они подстрахуют нас?
— Теперь да.
— Инспектор Грацциано?
— Послушай, малыш. Теперь я стану задавать тебе вопросы, а ты будешь отвечать на них, и как можно точнее. Понятно?
— Как вы отгадали?
— Я ничего не отгадывал. Ты испугался. Я захотел понять, почему ты испугался. Вспомнил о револьвере. А также об исчезнувшей чековой книжке. И обо всем том, что мне рассказала Бэмби. И еще о том, как меня всякий раз опережали. Теперь ты должен меня выслушать. Я сижу за столом шефа. Шеф сидит рядом со мной, у него отводная трубка; тут же со мной находятся два инспектора, у них от удивления глаза на лоб полезли. Понимаешь, если ты ошибся, это очень для нас для всех серьезно?
— Я не ошибся.
— Хорошо, сейчас ты расскажешь о том, что делал после того, как, забрав свой чемодан, вышел из поезда. Вместе с Бэмби вы поехали на улицу Бак. Отсюда и начинай.
— Где она сейчас? Скажите.
— В соседней комнате. У Грандена сейчас находятся полицейские.
— А тот не стал протестовать?
— Нет. Он говорит, что это какая-то ерунда.
— Как его зовут?
— Габер. Жан Лу Габер.
— У него короткое пальто с капюшоном, волнистые волосы и он чем-то похож на девушку. Это тот, который всегда был с вами?
— Да, он был со мной. Когда ты начал следить за нами? В субботу около двух или трех часов?
— Не знаю. Мы пообедали с Бэмби. Затем я ее оставил. Поехал сперва на Лионский вокзал, посмотреть, что там делается. Я забыл косынку в соседнем купе. Это косынка моей матери. С видами Ниццы. Мне это не давало покоя, потому что она могла вывести вас на меня. Я не осмелился ее потребовать.
— Минутку.
— Вы хотите проверить?
— Да. Продолжай. Что ты подумал тогда?
— Что вы сразу же арестовали преступника. Не знаю почему, но мне так показалось. Я думал, что это тот больной, которого я видел в коридоре. Впрочем, я оказался прав, его задержали в купе. Понял я правильно. Только задержал его Габер.
— Рассказывай все по порядку. Не волнуйся. После Лионского вокзала ты отправился на набережную Орфевр, ведь так?
— Да. Я долго шел пешком. Потом сел в автобус. Я видел, как вы с Габером вышли из здания. Вы поговорили с каким-то мужчиной у ворот. Таким же высоким, как вы. Я услышал, что вы собираетесь на улицу Дюперре. Я хотел подойти к вам. Потом передумал. Вы сели в машину и уехали. Я тоже отправился на улицу Дюперре. Я не знал номера дома, но увидел на улице полицейскую машину. Я походил по подъездам. Я сам не знал, чего ищу. В конце концов, как мне показалось, мне в голову пришла удачная мысль. Я решил отыскать Кабура. И я нашел его.
— Зачем?
— Не знаю. У него был неприятный разговор в поезде с женщиной, которую я видел мертвой. Все это не давало мне покоя. Я думал, что мне нужно что-то предпринять. Понимаете? А потом, это была единственная имевшаяся у меня ниточка. Я слышал, как он говорил в коридоре вагона о своей работе в фирме «Прожин». Я пустился на поиски. Я не знал точно, как его зовут, то ли Лабур, то ли Кабур. Тогда, в поезде, я не обратил на это внимания. По телефону я попросил «мсье Абура».
— Это ты звонил в «Прожин»?
— Да. Потом я зашел в кафе на улице Дюперре. Выпил стакан воды, «Виандокса». В Тулузе, где я живу в пансионе, я часто пью «Виандокс». Я полистал справочник Боттена. Там было более десятка адресов фирмы «Прожин». Я позвонил в дирекцию, потом стал звонить по очереди во все филиалы. В третьем филиале я отыскал его. Я сказал, что я их клиент, что готовлю подарки к Рождеству.
— Знаю. Тебе дали его адрес. Продолжай.
— Я решил, что у меня достаточно времени. И пошел пешком. Потом сел в автобус. Его не было дома, за дверью свет не горел. Тогда я подождал его на улице. Купил газету, увидел там список пассажиров купе. Решил, что утром я ошибся, что виновного еще не задержали. Кабура все не было. Я проголодался. Вошел в ресторан на первом этаже его дома съесть бифштекс. Когда я ел, то вдруг увидел Кабура: он через витринное стекло смотрел в зал ресторана. А потом ушел. Я сразу расплатился и вышел, он успел уже дойти до конца улицы. А за ним кто-то шел следом. Полицейский в коротком пальто. Дойдя до конца улицы, Кабур побежал.
— В котором часу это было?
— Поздно. Наверное, в девять.
— Как долго ты шел за ним?
— Я не шел за ним. У вокзала Кабур сел в такси. Я не знаю, что это за вокзал, неподалеку от его дома. В Париже полно вокзалов.
— Это Восточный. И тогда ты потерял его из виду?
— Нет, не потерял. Он поймал такси. И Габер вслед за ним тоже. Я считал, что теперь уже все в порядке: за ним следит полиция. В любом случае у меня не было денег. В Париже бифштекс стоит дорого. Я вернулся к Бэмби, часть пути проехал на автобусе, часть прошел пешком. На двери меня ждала записка. И я пошел к Сандрине, где была Бэмби.
— Ладно. Что ты делал на следующий день, я уже знаю. Бэмби мне все рассказала. Сперва, утром, вы приехали на набережную Орфевр. Вы никак не могли решить, зайти вам сюда или нет. В конце концов вы увидели, как около одиннадцати из здания вышел Габер.
— Он сел в такси.
— И поехал на улицу Лафонтена допрашивать мадам Гароди. Вы последовали за ним на такси. Зачем?
— Потому что кое-что заставило меня призадуматься. Кабур не мог быть убийцей. Во-первых, я сам видел, как он шел по перрону, когда я ждал Бэмби у выхода. Потом, он не был одним из тех двоих, что разговаривали в купе. Мне-то казалось, что убийца-тот, кого я видел в коридоре, этот больной, и что вы совершаете ошибку.
— Итак, вы с Бэмби последовали за Габером?
— Да. Сперва он заехал на улицу Дюперре. Я вышел из такси, но не успел подняться следом за ним, он очень скоро вернулся.
— Что же ты подумал?
— Ничего. Мы снова поехали следом за ним. Он отправился на улицу Лафонтена. Напротив дома есть маленькое кафе. Мы подождали там. Через какое-то время он тоже вошел туда и стал звонить по телефону. Нас с Бэмби в это время больше всего беспокоило то, что вы совсем запутались. Я увидел фамилию на дверях дома на улице Лафонтена. Этой Гароди, которой я не знаю, не могло быть в поезде, потому что ее полку занимал я.
— Мы это знаем. Продолжай.
— Мы снова поехали следом за Габером. Он вернулся на улицу Дюперре. По дороге мы потеряли его, но он уже был там, когда мы подъехали. Мы с Бэмби, стараясь не дышать, притаились в каком-то коридоре и увидели, как он спускается с молодым брюнетом. Потом я узнал, что это был Эрик Гранден, приятель Жоржетты Тома.
— На улице они расстались. Вам казалось, что Габер выполняет свою работу. И вы поехали следом за ним. В котором часу это было?
— В час или два часа дня. Он снова взял такси и на этот раз поехал в Клиши. Бэмби начала ворчать, потому что все это стоило слишком дорого и ничего не давало.
— Таким образом вы доехали до Риволани.
— Да. Полицейский в коротком пальто с капюшоном вошел в Клиши в какой-то подъезд. Мы подождали четверть часа, затем он вышел и снова взял такси.
— Вы его потеряли. Вы тогда решили, что он отправился на набережную Орфевр или к какому-то другому свидетелю, и отказались от слежки.
— Мы пообедали в Клиши. И в ресторане нашли в справочнике Боттена адрес актрисы.
— И поехали в Трокадеро.
— Да.
— В эту минуту ты был по-прежнему полон решимости разыгрывать из себя детектива?
— Да.
— А когда вы были в Венсеннском лесу?
— До этого. Да, правда, мы сперва поехали в Венсеннский лес.
Мы так много ездили, что я немножко запутался.
— И что же привело вас в Венсеннский лес?
— Мы услышали, как Гранден что-то говорил об этом, когда они спускались по лестнице. Я решил, что тут кроется что-то опасное и важное. Мне показалось, что Гранден хочет помочь полиции. Во всяком случае, помочь Габеру. Он сказал, что поедет в Венсеннский лес к началу заездов. Бэмби я оставил у входа на ипподром, чтобы не покупать два билета. Я увидел Грандена у касс.
— Что он там делал?
— Делал ставки. Я подождал немного, но ничего не произошло. Я даже посмотрел один заезд. Гранден снова вернулся к кассам и сделал ставку.
— Продолжай, дурачок.
— Согласен. Но я держался подальше от него, и было много народу. Я понятия не имел о всей этой истории с Лотереей и новыми банкнотами. А сегодня утром я все понял.
— Потом вы оказались в Трокадеро.
— Да. Я увидел вас там вместе с Габером. Когда вы выходили из дома. Затем Габер вернулся обратно, а вы ждали его в машине. Бэмби в это время сидела в кафе, у нее больше не было сил.
— И вы поехали следом за мной?
— Нет. Вы уехали вместе с Габером. Еще немного, и с Бэмби случилась бы истерика. Мы решили прекратить эту слежку. Мы погуляли по набережной Сены, потом поужинали в ресторане.
— А на следующий день, в понедельник?
— Бэмби пошла в свою контору. А я решил поехать в Трокадеро, поговорить с актрисой.
— Зачем?
— Я бы ей все объяснил. Она бы мне рассказала, что было известно ей и не было известно мне. Когда я приехал туда, там перед дверью стояли полицейские. Я увидел, как прибежал Габер. Я решил, что Элиану Даррес собираются арестовать.
— Ты, значит, думаешь, что людей арестовывают таким вот образом? Собирают целую кучу полицейских перед домом?
— Судя по тому, сколько их сейчас в комнате, где я нахожусь, я продолжаю так думать. Вы собираетесь отправить меня в тюрьму?
— Да нет. Они уже явились?
— Да, явились.
— Не волнуйся. Скажи мне, что ты обнаружил вчера после обеда, а затем я объясню, что тебе следует делать.
— Сперва объясните. А уже потом я скажу. Если вы собираетесь меня арестовать, я не произнесу больше ни слова, пока не приедет мои отец.
— Послушай, малыш. Сейчас сюда приведут Грандена. Габер находится в соседнем кабинете, и, судя по выражению лиц тех, кто меня окружает, он все полностью отрицает.
— А где Бэмби?
— Сидит в том же кабинете, что и я. У нее в руках огромный сандвич с ветчиной. И ест она с большим аппетитом. И ты сейчас последуешь ее примеру. Ты уже рассказал мне почти все, но кое-что осталось. Мы с тобой поговорим еще минуты две, а потом ты позовешь к телефону бригадира. И после того как мы с ним переговорим, ты послушно последуешь за ним туда, куда он тебя отведет. Я тебе туда позвоню, понятно?
— Хорошо, только в любом случае сообщите моему отцу.
— Представь себе, уже сообщили. Итак, вчера после обеда?
— Бэмби вернулась в контору. У нее не было ключа, и я оставил дверь незапертой. Было без десяти два, что-то вроде этого, потому что Бэмби должна была вернуться на работу в четверть третьего. А я отправился на улицу Дюперре.
— Зачем?
— Потому что утром у дома Элианы Даррес я видел Грандена. И что мне показалось странным, он тоже прятался, как и я: сидел в «дофине», который стоял неподалеку от дома. Теперь я думаю, что Габер вышел из этой машины.
— Итак, ты приехал на улицу Дюперре. Продолжай.
— Я поднялся. Вы были у Грандена. Я слышал ваш голос, стоя на площадке, хотя и довольно далеко от дверей. Вы спросили, слышал ли он когда-нибудь имена Риволани и Элианы Даррес. Он ответил отрицательно. Я ничего уже не понимал. Когда вы вышли, я успел спуститься вниз на несколько ступенек. Но вы могли бы услышать, как я спускаюсь впереди вас. И я предпочел подняться. Вы спросили меня, не друг ли я Грандена.
— Значит, тот паренек в плаще — это был ты?
— Да. Вы меня уже видели на набережной Орфевр, а может быть, перед домом актрисы. Во всяком случае, вы подали мне одну мысль. Я поднялся к Грандену. Сказал ему, что я студент Сорбонны и собираюсь издавать студенческую газету. Мы поговорили. Я понял, что он чего-то боится. Я пробыл у него минут десять. Задал ему несколько вопросов, которые были ему неприятны: о его комнате, о фотографиях животных. Я не решился заговорить об убийстве и понял, что я тоже боюсь. Я подумал, что если бы я по тому или иному поводу заговорил о поезде, то с его стороны было бы вполне естественным рассказать мне, что произошло с одной из его подружек.
— И ты попробовал?
— Попробовал. Он мне ничего не рассказал. Напротив, тут же стал задавать мне вопросы. Откуда я приехал, кто я, как узнал его адрес, где живу. Я ушел. Мне стало страшно. Сам не знаю почему, но через несколько минут, когда я вышел из автобуса у дома Бэмби, я понял. За мной ехал «дофин». Я сразу сел в другой автобус, потом спустился в метро. И уже затем вернулся на улицу Бак, забрал свой чемодан и уехал подальше от этого дома. Бэмби я позвонил из кафе в Латинском квартале.
— Ладно, малыш. Передай трубку бригадиру.
— Хорошо. Вы хотите узнать, что я понял сегодня, читая газету?
— Теперь, думаю, я тоже понял. Обещаю, что позвоню тебе попозже. Будь умником и не волнуйся.
— Следователь Фрегар? Говорит Таркен.
— Вам что-нибудь удалось выяснить?
— Гранден долго не продержится, мы припрем его к стенке этим чеком. Чек выписан его рукой, хотя почерк, конечно, изменен, но узнать можно. Что же касается подписи Элианы Даррес, она очень ловко подделана. Он, должно быть, долго над этим трудился. Наверняка найдется еще какой-нибудь черновик.
— А что дал обыск у Габера?
— Ничего. У него дома настоящий музей огнестрельного оружия. Но никаких следов ни нашего револьвера, ни денег. Мы выяснили, что он круглый сирота, с шести лет, и воспитывался у тетки в провинции. Не знаю почему, но все у нас здесь считали, что отец у него крупная шишка.
— Кто его допрашивает?
— Грацци. Он хорошо знает Габера и хорошо знает свое дело. Его отвели в здание напротив Дворца правосудия, чтобы не создавать вокруг него слишком большого шума. Уже вечером, я надеюсь, мы сможем осторожно сообщить основные факты газетам. И с этим делом будет покончено.
— Парди? Говорит Грацци. Ты вызвал людей из банка и с ипподрома?
— Да. Но для Фрегара это не будет иметь существенного значения. Они не могут категорически утверждать, что узнали Грандена.
— Патрон прислал мне на смену Алуайо, чтобы продолжать допрос Габера. Ты можешь прийти? Теперь твоя очередь.
— Я передаю ему трубку, он ведет себя хорошо.
— Даниель?
— Да, это я. Они признались?
— Нет. Пока еще нет. Послушай, малыш, еще один вопрос, только один. И мне нужен четкий ответ.
— Где Бэмби?
— Она поехала в контору. Вернется сюда вечером. Ты тоже будешь нужен мне здесь, я попытаюсь это как-нибудь устроить. Ты слушаешь меня?
— Слушаю, инспектор, слушаю.
— Я не понимаю, почему Габер решил убить актрису в поезде, а потом дал ей покинуть вокзал. Ты можешь ответить на этот вопрос?
— Он не актрису собирался убить.
— Тогда кого? Жоржетту Тома?
— Нет. Жоржетта Тома была с ними заодно! Вы ничего не поняли. Они должны были убить Бэмби.
— При чем тут Бэмби, черт побери?
— Бэмби или кого-нибудь еще. Это не имело значения. Жоржетта Тома должна была задержать одного из пассажиров купе. Все равно кого, но только не Элиану Даррес. Габер должен был войти в вагон и убить кого-нибудь.
— Но почему Габер решил убить кого-то именно в этом поезде?
— В том-то вся хитрость. Что вы сделали, когда обнаружили труп Жоржетты Тома? Вы начали расследование в связи с убийством Жоржетты Тома. Затем убили кого-то, кто находился в том же купе. Вы решили: убирают неудобного свидетеля. Понимаете? Габер прекрасно знает, как это все происходит. Он поменял их ролями. Кто-то, убитый просто так, без всяких причин, становится жертвой. А настоящая жертва становится просто свидетелем, уже потому, что находилась в том же купе, и никого она особенно не интересует. Тем более, что Габер не собирался этим ограничиваться. В любом случае он бы убил еще кого-нибудь, либо Кабура, либо Риволани, чтобы придать больше правдоподобности этой истории о нежелательных свидетелях. Вы поняли?
— Да. Но как ты до всего этого додумался?
— Я уже говорил вам. Потому что они попытались удержать в купе Бэмби. Потому что Гранден был знаком и с актрисой, и с Жоржеттой Тома, и обе они оказались в одном поезде, в одном купе, но не знали друг друга. К тому же подумать, что Риволани — опасный свидетель, мог только тот, кто не слышал, как он храпит. Жоржетте Тома не повезло, что она выиграла в лотерею. Вот почему они решили убить актрису, этого я не знаю. Но убить они собирались именно ее.
— В эту пятницу, подделав ее подпись, они получили по чеку со счета Элианы Даррес шесть миллионов. Все это просто чудовищно. Сколько тебе лет?
— Кому? Мне? Шестнадцать.
— Это чудовищно.
— Грацци? Говорит Таркен. Приходи, он раскололся.
— Как вам это удалось?
— Ему показали фотоснимки его Жоржетты. Мертвой.
