В сопровождении охраны, рыцарей Жана де Новелонпона и Бертрана де Пуланжи, оруженосца де Дьёлуара, незнакомых дворян, составивших ее эскорт, Жанна поднималась по ступеням замка, шла через коридоры. Везде горели факела. Справа от нее шагал красивый статный вельможа, главный церемониймейстер королевского двора — принц крови, кузен короля, Луи Второй Бурбон, граф Вандомский.

— Не волнуйтесь, Жанна, — проговорил вельможа. — Все пройдет благополучно. Вас ждут с нетерпением — это главное.

Шум голосов приближался. Вначале был отдаленный гул; затем обрывки голосов и смеха коснулись ее слуха. Сзади бухали шаги сопровождавших ее рыцарей. Светлое пятно открытых настежь дверей уже плясало перед ее глазами. Тридцать шагов, двадцать, десять… После полутемного коридора яркий свет от языков пламени множества факелов и сотни лиц мужчин и женщин разом обрушились на нее. Голова закружилась. Она точно попала в водоворот. Все, разом умолкнув, смотрели только на нее.

— Прошу вас, мессир, покажите мне его, — прошептала Жанна, чувствуя, что может потерять сознание от волнения. — У меня темно в глазах…

Твердая рука ухватила ее правую ладонь и эта сила успокоила ее.

— Входите, Жанна, — громко произнес Луи де Бурбон. — Прошу вас.

Она еще не могла двинуться с места, а придворные уже расступались…

…У Карла перехватило дыхание. Странно, но именно такой он себе и представлял ее — эту юную деву. Тонкую, с гордым бледным лицом, короткой стрижкой. Словно он уже видел ее раньше. В этом мужском платье, так удачно сшитом по ее фигуре, с кожаным поясом на узкой талии и кинжалом у правого бедра. Ее глаза были счастливыми и несчастными одновременно — она искала кого-то; казалось, оттого, найдет она или нет столь необходимого ей человека, зависит вся ее жизнь.

— Она мила, — сказал де Гокур.

— Похожа на юношу, — холодно заметил Ла Тремуй.

Но Карл не слышал их. Он не мог отвести от своей гостьи глаз; сердце его готово было остановиться…

— Его величество в глубине залы, недалеко от камина, — чуть наклонившись к ее уху, очень тихо проговорил спутнице де Бурбон, — он в красном, расшитом золотом кафтане.

— Только прошу вас, не обманывайте меня, мессир…

— С ним два вельможи — по правую и по левую руку.

Глаза ее все еще не могли привыкнуть к свету. Все плыло, двигалось, ускользало куда-то…

— Не обманывайте, мессир…

Придворные уже тесно сгрудились вдоль стен, открывая ей проход. Они шептались. Их головы, как бутоны цветов на ветру, то и дело касались друг друга.

«Если будет нужда, Жанна, вы готовы во всем довериться нам, вашим друзьям? — сегодня утром спросила у нее эта властная дама, назвавшаяся королевой Иоландой. — Дабы мы могли убедиться, что все, сказанное вами, правда?» «Да, — ответила она бесстрашно. — Все, что вам будет угодно. Потому что я надеюсь, вы не допустите по отношению ко мне ничего оскорбительного». «Видите ли, — продолжала королева, — недруги приходят к нам в этой жизни с не меньшей охотой, чем друзья. Я не сомневаюсь: при дворе моего зятя вы найдете и тех, и других. Но если вы оступитесь даже в немногом или обманете нас даже в мелочи, враги наши станут сильнее. Вы обязаны знать, Жанна: каждое ваше слово и каждый поступок должны быть бесценны для нашего общего дела. С этой истиной в сердце вы и встретите своего короля. Уже очень скоро. Он ждет и верит в вас».

Наконец Жанна увидела того, кого искала. Она узнала его не по красному кафтану, расшитому золотом, а по глазам. В них было сейчас столько печали и почти детского испуга, что ей стало больно за этого человека. Точно от нее зависело, найдет он благодать или нет. И только она осознала это — умом, сердцем, лицо ее расцвело.

— Идемте, Жанна, — услышала она уверенный голос Луи де Бурбона. — Ничего не бойтесь.

Но она уже сама шагнула вперед — силы вернулись к ней, затмение прошло. Заботливый церемониймейстер едва успел перехватить ее руку, чтобы сдержать этот порыв…

…Их взгляды пересеклись, и Карл понял, что наконец-то узнан — по неожиданной вспышке, озарившей лицо девушки. Его жизнь менялась — он ясно ощущал это. Карл Валуа смотрел на идущую к нему девушку и уже знал, что она — часть его судьбы. Возможно, куда большая, чем его жена, многие друзья и вся его королевская рать. Он и рад был бы избавиться от этого ощущения, да не мог.

На глазах у затаившего дыхание двора Луи де Бурбон подвел ее к королю:

— Ваше величество, позвольте мне представить вам Даму Жанну.

Его гостья сделала грациозный реверанс, но не смогла сдержать своих чувств. Припав на правое колено, она порывисто взяла его руку, горячо поцеловала, прижала к щеке.

— Здравствуйте, милый дофин! — ее голос срывался. — Да пошлет Вам Бог счастливую и долгую жизнь!

— Господи, Жанна, встаньте, — едва сумел проговорить король.

Но она только подняла голову и сказала:

— Благородный дофин! Я пришла к вам по велению Царя Небесного, Иисуса Христа, чтобы снять осаду с Орлеана и короновать вас в Реймсе!..

Когда она договорила последние слова, в зале не было слышно ни шороха. Только треск дров в растопленном камине мог позволить себе нарушить тишину. Поэтому слова ее, произнесенные со страстью, еще долго звенели в парадной зале.

— Встаньте же, душенька, встаньте, — пораженный этой тишиной и слезами в глазах девушки, вновь пролепетал он. — Я прошу вас.

Карл сам помог ей подняться с колена и, взяв под локоть, забыв о сотнях придворных, не сводивших сейчас с них глаз, повел ее к пустующему проему окна, за которым была ночь.

Никто не посмел двинуться за ними, даже обмолвиться мимолетной фразой за их спиной…

Они встали в самом отдаленном проеме окна. Карл заглянул в глаза девушки. Они были карими, сейчас — черными.

— Иногда мне казалось, что вас придумали, Жанна. Но вы есть, и теперь вы в Шиноне…

— Я так ждала этой встречи, благородный дофин, — тихо проговорила она. Губы ее дрожали.

— Почему вы называете меня дофином, а не королем, как все?

— Вы станете королем Франции только после того, как вас коронуют в Реймсе, — неожиданно твердо сказала она. — Это случится, и очень скоро. Так сказал мне Господь…

«В своем ли она уме?» — думал разволновавшийся Карл Валуа.

«Какой же он несчастный, — с трепетом размышляла девушка. Не таким представляла себе Жанна своего короля. — Он похож на ребенка. — Глубокое чувство пытало ее сердце. — Теперь понятно, почему он так осторожен. Я помогу ему…»

— Вы говорите с Господом? — осторожно спросил Карл.

— Да, благородный дофин. Голос, который я слышу, это голос Господа…

— Но… откуда вам это известно?

Жанна улыбнулась ему:

— Это знает мое сердце.

— Вы говорите без затей, Жанна, — это хорошо. Чего я не люблю, так это лукавства…

Он попросил рассказать, когда она впервые услышала голос, и как это произошло? Ей было тринадцать лет или около того, ответила Жанна, голос пришел к ней из света. Впервые это было так, точно над ней разверзлось небо. И тогда она поняла свое предопределение. Все перевернулось у нее внутри. Она осознала, какой должна быть ее жизнь. И какой же? — спросил король. Прекрасной и чистой, как цветение лилии, ответила девушка. Благородной, как та кровь, что течет в ее жилах. И полезной, как полезно служение воинства света, которое борется с тьмой. Она поняла, что должна прожить ее на благо Франции, законной дочерью которой является. Жанна добавила, что в те тринадцать лет она поняла это еще не совсем ясно, потому что была ребенком. Знание приходило с каждым новым днем, месяцем, годом, пока она взрослела. Но главное свершилось: она узнала, в Чьих руках ее жизнь сейчас и где будет до последнего часа!

— Это голос сказал вам, Жанна, что вы должны освободить Орлеан?

— Да, благородный дофин. Голос сказал мне, чтобы я шла к вам. Чтобы я нашла моего дофина. И еще то, что я должна короновать вас в Реймсе.

— Вы очень самоуверенны, — заметил он.

— По воле Господа нашего мне суждено возвести вас на престол. Разве было бы лучше, если бы я сомневалась в своих решениях?

Карл всматривался в ее лицо. «Твое государство в преддверии больших перемен», — после разговора с Жанной сказала ему теща. — Верь мне». Как хорошо, думал сейчас он, если бы так оно и было!

— И вам известны те тайны, которые недоступны другим? — Он не сводил с нее взгляда. — Ответьте мне…

— Какую бы хотели узнать вы, благородный дофин?

Король оглянулся. Три сотни людей, стоящих в отдалении, смотрели на них — по знакомым лицам сейчас плыли отсветы факельного пламени. Все эти люди ждали.

— Меня интересует тайна крови, — проговорил Карл. — Тайна моей крови, Жанна.

— Я знаю это, — неожиданно просто ответила она.

— Знаете? — Он опустил глаза. — Много лет это была настоящая рана. Незаживающая рана. Мать и отец отреклись от меня, назвав незаконнорожденным. Понимаете, Жанна? И таковой эта рана остается до сих пор…

— Понимаю, благородный дофин.

Ему нужно было высказаться. Он ясно осознавал, что эта девушка скорее умрет, чем расскажет кому-то об их разговоре — он был уверен в этом и потому не боялся открыться ей.

— Что же вы мне скажете, Жанна? Если вы говорите с Господом…

Она взяла его за руку, и он почувствовал, как холодны были ее пальцы.

— В ваших жилах течет самая благородная кровь, о которой только может мечтать смертный. Иначе бы я не назвала вас «благородным дофином». Но это не кровь короля Франции…

Карл чувствовал, как бешено бьется сердце в его груди. А если это коварная выдумка его тещи — женщины, сколь добродетельной, столь и хитроумной? Он вновь, одним порывом, оглянулся — и сразу встретился взглядом с Иоландой Арагонской. Она стояла в окружении своих фрейлин и не сводила с него глаз. С него и Жанны. Если все это ложь во его спасение?

— Чья же тогда? Говорите честно, Жанна, без лукавства…

Голос выдал его — он умолял сказать ему правду. Только правду! Краска тотчас бросилась в лицо девушке:

— Я никогда не вру, мой дофин, и живу согласно с тем, что слышу в своих откровениях. Какая кровь течет во мне, я знаю, и горжусь этим… Так вот, мы с вами, как два цветка на одной ветке яблони.

Карл Валуа упрямо смотрел на Жанну. Нет, она не могла лгать! Это было видно по ее глазам. Рыцари этой странной девушки, с которыми он держал беседу сегодня днем, оказались правы — ее глаза точно горели изнутри.

— Какое же имя этой яблоневой ветки?

— Оно хорошо вам известно — это герцог Людовик Орлеанский, родной и единственный брат короля Карла Шестого.

Карл Валуа хотел было что-то сказать, но не мог. Все пересохло во рту. Он догадывался, какое она назовет ему имя. Хотел верить в это…

— Об этом сказал мне Господь — и об этом я пришла известить вас, благородный дофин, чтобы укрепить и сделать сильным для борьбы.

Помолчав, он улыбнулся:

— Спасибо, Жанна.

Король отвернулся к окну. Бывает так — боишься ты чего-то больше смерти, например — встречи, и паника охватывает тебя при одной только мысли о ней. А потом, когда все позади, комок подступает к горлу и слезы счастья душат тебя. Ему нужно было несколько минут: забыв о взволнованных придворных, глядя в ночь, побыть одному. Справиться с чувством. Потом они вернутся к остальным. Вместе с Жанной… А за окном был март. Холодный март. Черные башни замка Кудрэ, открытые отсюда, как на ладони, прорезали синее вечернее небо. Стелились до горизонта леса. И широкой змеей, в лунном потоке, серебрился приток Луары, задумчивая и медлительная Вьенна.