Эпилог

Даша и Юра Смирнов были настолько поглощены своим чудесным обретением друг друга, что ничего больше не замечали. Тот факт, что его возлюбленная Даша глубоко и бесповоротно беременна, Юра Смирнов осознал, только когда в один из прекрасных дней у Дарьи случились схватки. Конечно, причиной такой рассеянности стало и то, насколько молоды и неопытны были оба будущих родителя, а также тот факт, что Дашка оказалась настолько физически крепкой, что не докучала никому никакими жалобами или просьбами, пока однажды не заметила, что из-под нее на пол натекла лужа. Я в этот момент полулежала на кухонном кресле, заботливо укутанная пледом, и выслушивала возмущенные жалобы Саши Архипова на то, что наши женщины совершенно не заботятся о себе, не ценят того дара, который сделала им природа.

– Ты не представляешь, сколько самого разнообразного идиотизма мне приходится наблюдать по работе. Женщины словно в какой-то момент отключают свое сознание и переходят на жизнь в вегетативном состоянии.

– Примеры, товарищ, примеры! – смеясь, требовала я.

– Изволь. Помнишь тот день, когда ты так удачно выглядывала из окна в кабинете нашей Агаты?

– Да уж, помню, – навострила я ушки. – Ты тогда был просто какой-то… сам не свой.

– Я был просто в шоке. Я пришел на работу, а там сидела девочка… не суть, что за девочка. Маленькая, худенькая, она всю беременность у меня наблюдалась. Зовут ее Гулей. Таз крошечный, просто жалко смотреть. Я ее собирался на кесарево направлять уже через неделю, все было готово.

– Что за таз? – не поняла я. Всё же все эти термины для меня – темный лес.

– Таз? Ну, бедра. Узкие бедра слишком, чтобы рожать. Опасно. И очень травматично. В общем, она приходит на прием, сидит в очереди.

– У вас же беременные без очереди? – удивилась я.

– Да, конечно, если только вся очередь не из беременных состоит. В общем, она просидела где-то около часа, все время читала журнальчик. Я пару раз прошел мимо – она хоть бы слово сказала. Потом заходит, мы ее взвешиваем, измеряем, я спрашиваю: «Как дела?» И тут она заявляет, что с утра что-то ее как-то мутит немного, подташнивает и живот тянет внизу.

– Рожает, что ли? – поразилась я.

– Не то слово! Я похолодел от ужаса. Ну вот спрашивается, кто мешал тебе вызвать «Скорую» еще ночью?! Кому пришло в голову, что нужно дождаться утра и прийти на прием? И еще отсидеть всю очередь? А она знаешь что отвечает? «Я подумала, что лучше уж к вам, вы лучше всех разберетесь, что со мной».

– А я с ней согласна, – ухмыльнулась я. – Ты лучше всех, это факт.

– Да? И что я могу сделать? Она сидит, у нее схватки, ягодичное предлежание, давление скачет, кесарево делать уже поздно – понимаешь? Поздно?! Ну мы, конечно, бегом в родильное отделение. Прием остановили, к чертовой матери, бригаду реаниматоров вызвали и пошли балансировать. Вот чем она думала? Я чуть не поседел весь, ведь она там на столе и погибнуть могла! Она прождала всю ночь, десять часов. Она одна всю ночь лежала дома и рожала. Ну как, скажи, можно такое не заметить! Не понимаю. Это же надо быть просто полной идиоткой.

– Так она-то родила?

– Родила. Мальчика. Честно говоря, выжила она только чудом. Я потом сидел в парке, у меня руки дрожали. Я думал – уволиться, что ли, к чертовой матери? Что я могу сделать, если сами роженицы роды с расстройством желудка путают? А аборты? Ты понимаешь хоть, какой это кошмар для врача? Но это все так или иначе на совести женщин и мужчин, особенно мужчин. А тут – совсем девочка, совсем крошечная, и я понимаю, что ничего не могу сделать. Только кто-то там наверху, только высшая сила – ей в таких случаях решать, кому жить, кому умирать. Но я иногда просто не могу оставаться в стороне. Иногда я просто не могу разделить работу и самого себя, все сливается в одно, и я могу лишь молиться, что ли? Не знаю. Каждый раз думаю, что не выдержу. Но, с другой стороны, когда слышишь крик ребенка…

– Слушайте, господа, – зашла в кухню Дашка. – А это нормально, что я описалась и сама не поняла, как?

– Что? – вытаращился на нее Саша, а я не смогла сдержаться и расхохоталась, хотя плечо еще довольно сильно болело и отзывалось острым уколом на смех.

– Только не говори, что я рожаю! – перепугалась Дашка. – Я не хочу. Я не готова. Я хотела, чтобы все зазеленело…

– Бабы дуры! – прорычал Саша.

Осмотрев Дашку, он стал собирать ее в больницу, гоняя от себя перепуганного насмерть Юрика. В общем, все потекло так, как это чаще всего случается, когда новый человек приходит в этот мир. Все суетились, мешались под ногами, волновались, рыдали и тужились. К утру Дарья стала матерью, а я, соответственно, – тетей. Вот так и получилось, что женить моих глупых птенцов мне пришлось, стоя в огромном холле ЗАГСА с племянницей на руках.

Свадьба получилась на уровне. Из Ростова-на-Дону к нам приехали баба Зося и мама, хотя визит последней обсуждался и встретил ожесточенное сопротивление с моей стороны. Я была уверена, что мама обязательно все испортит и всех опозорит.

– Мать есть мать, – высказался Саша Архипов, после чего он был торжественно назначен вперед смотрящим и старшим по тарелочкам, и всю свадьбу вылавливал мою маму из темных углов и извлекал из ее цепких рук бутылки. Успехом его миссия не увенчалась, и, я уверена, он потом сто раз пожалел о том, что настоял на ее визите. Он даже пытался предпринять какие-то усилия в области кодирования нашей прародительницы от алкоголизма и привез ее к знакомому знакомых, наркологу с кафедры наркологии Университета дружбы народов. Товарищ этот, по отзывам, творил с алкоголиками настоящие чудеса.

– Что вы от меня хотите? – спросил он, без энтузиазма глядя на нашу мать, забившуюся в углу.

– Можете ей помочь? – с надеждой спросил Саша.

– Помочь? Отчего же, могу, – с готовностью подтвердил доктор. – Предлагаю вам оставить эту несчастную в покое и следить, чтобы она не употребляла по возможности какую-нибудь дрянь.

– Но… как же так… – растерялся Архипов.

– Александр… как ваше отчество?

– Просто Александр.

– Так вот, просто Александр. Тут, в таких случаях наука бессильна. Тут нет уже никакой ни мотивации, ни физических условий для того, чтобы пациент мог бросить пагубную привычку. Обменные процессы настолько изменены, сознание, сами функции мозга настолько нарушены, уязвлены, что такому пациенту нужно дать спокойно дожить свой век в относительном покое и заботе со стороны близких.

– И все? – вздохнул Саша.

– И все, – кивнула я, подумав, что это – то, что сказал доктор, – именно то, что я должна сделать для своей матери. Несчастная женщина вовсе не виновата в том, что ее, да и наша с Дашкой жизнь сложилась таким образом – не самым, кстати, плохим. Жизнь – сложная штука. А я могу только оставить мать в покое и проследить за тем, чтобы денежных средств, передаваемых бабе Зосе, хватало на приличную жизнь. Каждый движется вперед своим путем и не всегда, повернув куда-то, может знать, чем завершится дорога.

Марина поначалу аккуратно, а потом все громче и «толще» намекала на то, что хотела бы стать крестной нашей маленькой Юлечки. Она была так настойчива и убедительна, что в конце концов даже Юра, который с трудом понимал, кем эта женщина нам приходится, согласился. Маринино материальное положение улучшилось, так что она заваливала свою маленькую крестницу подарками, большая часть которых была довольно бесполезна и безумно дорога.

Ее финансовый статус улучшился после того, как она наняла адвоката, поручив ему согласовать условия развода с находящимся под следствием мужем, бывшим полковником Москвитиным, теперь уже уволенным из рядов, который в то же самое время отчаянно нуждался в хорошем адвокате. На том и порешили. Марина получила от Свинтуса самые теплые пожелания дальнейшего счастья и львиную долю их совместного имущества, а ему в ответ оплатила адвоката и отозвала свои показания на том основании, что свидетельствовать против мужа не будет. Впрочем, ее показаний и не потребовалось. Запись с камеры видеорегистратора и моя медицинская карта также недвусмысленно показывали все, что требовалось.

Почти после года следствия Свинтуса признали виновным в неосторожном обращении с оружием, повлекшим тяжкие телесные повреждения, и непредумышленном убийстве. Ему дали всего 8 лет, и то благодаря тому, что я дала не совсем правдивые показания, а именно, при свидетелях показала, что Свинтус просто чистил свой табельный пистолет и случайно нажал на курок.

Архипов изошелся ядом, когда узнал, что я собираюсь лгать под присягой.

– Почему ты не можешь сказать правду? – бесился он.

– Потому что он рано или поздно выйдет, – отвечала я.

Но, боюсь, Саша понять моих аргументов не смог. У меня были свои резоны. На моих счетах в банках лежали весьма круглые суммы, полученные разными путями за годы моей трудовой деятельности, у меня была квартира и драгоценности, которые мне хотелось оставить себе. Они были дороги мне как память… Нет, шучу. Все эти дорогие вещи, если бы Свинтус захотел, у меня бы отобрали. Квартиру уж точно. Мне был предложен контракт. Я забываю о том, что происходило в моей квартире тем роковым утром, в том числе и об ударах по лицу, и о вывернутой руке, и особенно об угрозах меня убить.

– Понимаете ли, Юлия Владимировна, на кон поставлена честь нашей полиции. Допустимое ли это дело, чтобы боевой офицер, полковник, грозил своей любовнице расправой, стрелял в нее…

– Но что я могу сделать? Все телеканалы показали…

– Телеканалы ошиблись. Они неверно, по-своему трактовали увиденное. Возможно, они вообще сняли другого человека. На суде будут спрашивать вас, и от того, что вы скажете, будет зависеть репутация многих людей.

– Но зачем мне это? – спросила я с интересом.

Меня заверили, что, во-первых, если я буду благоразумной и позабочусь о репутации заслуженных и ни в чем не повинных лиц наверху, меня больше никогда и ни при каких обстоятельствах не побеспокоит Свинтус.

– Это же хорошо?

– Это хорошо, – согласилась я.

Также мне предложили списать остаток долга за квартиру за счет средств того же самого Свинтуса и заверили, что он сам предложил этот вариант и очень рассчитывает на мою сговорчивость. Вот так за несколько минут побои и огнестрел сменились на неосторожное обращение с оружием. С кем не бывает.

Мы с Сашей поженились через год после того, как окончился суд над Свинтусом. Я не хотела и не понимала, зачем нам это нужно, и не желала, чтобы Саша чувствовал какое-то давление и обязательства по отношению ко мне. Мне не хотелось его связывать по рукам и ногам.

– А тебе не кажется, что это я хочу связать тебя по рукам и ногам? – спросил он как-то, когда я в очередной раз отмахнулась от предложения его руки. В его сердце я была уверена так же, как и в своем. Но после настойчивых Сашиных уговоров и даже ультимативных требований я все же согласилась. В частности, он сказал, что, пока у него в паспорте не будет проставлено подтверждение моих слов о любви в виде штампа о заключении брака, он не поверит в мою любовь до конца.

– А после этого поверишь? – рассмеялась я.

– Я вообще никаким твоим словам не собираюсь верить. После того, что твоя сестра рассказала мне о вашей жизни в Ростове, о переломах…

– Ты ее слушай больше, она тебе наплетет! – возмутилась я.

– Это ты мне наплетешь. Думаешь, ты должна всегда и все тянуть в одиночку? Думаешь, все проблемы в мире должны быть твоими проблемами? Нет, моя дорогая. Я люблю тебя, я буду всегда рядом, я буду заботиться о тебе и беречь тебя, даже когда ты будешь строить из себя суперженщину и пытаться тучи разводить руками. Но я бы предпочел быть твоим мужем.

– Ну что ж… – кивнула я. – Только никаких церемоний.

– Никаких церемоний, – пообещал он.

Квартиру я продала быстро. Марина также, после недолгих раздумий, продала загородный дом и приобрела для себя квартирку на Мичуринском и уютную виллочку в Барселоне. Ее дочь Анна покупку одобрила и теперь торчит в Испании неделями, не вылезая. О том, что случилось с отцом, она старается не упоминать. Но отношения с матерью с некоторых пор у нее стали немного теплее. Возможно, этому способствует теплый и даже жаркий климат Барселоны.

Дашка с дочкой тоже проводит все каникулы у тети Марины, пока ее ненаглядный супруг Юра торчит в Москве и проходит всевозможные практики. Этот щупленький Юра Смирнов на поверку оказался действительно весьма умным и заботливым товарищем, но к учебе он относится с какой-то нереальной ответственностью. Так что в Барселоне он появляется не часто. А ближе к осени Марина привозит Дашу и маленькую Юлю обратно, в их новенькую квартиру на «Октябрьском поле».

Я тоже приезжаю туда, к ним, но только на пару недель в году, не больше, так как Архипову всегда нужно работать. Да и мне тоже, ведь я теперь работаю, можно сказать, по полной программе. Мой график сегодня еще плотнее, чем в мою бытность содержанкой.

Все началось в тот год, когда мы с Сашей поженились. Марина тогда неожиданно предложила мне открыть совместный бизнес.

– Какой бизнес? Хочешь разориться? – усмехнулась я.

– Если бы я хотела разориться, я бы открыла бизнес сама. А если я заполучу в свои партнеры тебя, мое будущее обеспечено! – заявила она с улыбкой.

– С чего это ты решила?

– Я видела, как ты делаешь дела. Просто у тебя никогда не было возможности проявить свой талант по-настоящему.

– Мой талант? – удивилась я.

– Ну, конечно. Ты же прирожденная бизнес-леди. Другой такой рациональной и расчетливой стервы я еще не встречала.

– Спасибо за комплимент, – я покачала головой и задумалась. А что, почему нет? У нас обеих были определенные средства, которые требовали заботы и умения. Деньги легко утекают сквозь пальцы. Управлять ими, умножая, это была работа по мне. Было решено, мы открываем сеть клубов для женщин и только для женщин. Психология и фитнес, косметические процедуры и студия танцев. К каждому клубу прилагалось маленькое кафе с исключительно здоровой кухней. Во всяком случае таков план, а как именно он воплотится в жизнь – покажет будущее.

В любом случае Юлия Твердая стала теперь легальной деловой женщиной. Упс… Осечка. Не Твердая, а Архипова, конечно. Никак не привыкну, что мне больше не надо быть такой уж «твердой». Иногда Марина, лежа на соседней полке в сауне одного из наших клубов, говорит, что обожает вот так расслабиться, ни о чем не думать и просто побыть счастливой и глупой женщиной. Что ж, могу сказать – да, порой это бывает очень даже приятно!