Ожидания далеко не всегда себя оправдывают. Эту истину я усвоила, как никто другой. Еще бы, если вспомнить, сколько ожиданий я связывала с Михаилом Артуровичем, проигнорировавшим мою девичью страсть. А сколько надежд я возлагала на Артема! Он должен был вернуть мне расположение утерянного любовника, обязан был быть самым идеальным ребенком на свете и, желательно, научиться ходить раньше всех, чтобы мне за это дали Нобелевскую премию. Куда там! Артем сверхзвуковой колбасой ползал по квартире вплоть до своего первого (годового) юбилея и не думал завоевывать ничьего расположения. Ему вполне хватало меня. Если правда, что до рождения ребенок сам выбирает свою будущую жизнь, родителей, обстоятельства и судьбу, то Артем явно решил, что ему подходит мягкая теплая мама и приходящий время от времени отец. Но как в эту схему вписывается появление Алексея Рубина? И неужели о нем Артем тоже знал? Жаль, что реально никак нельзя пообщаться с представителями Заказчика (в смысле, Создателя) и узнать, для каких целей мне предложена такая замороченная задачка. Замысел велик, и я что-то не очень догоняю, что будет со мною дальше.

Если честно, тогда, в середине ноября, имея в загашнике предложение руки и сердца (одна штука) и приглашение на тимбилдинг со всеми вытекающими отсюда последствиями (еще одна штука), я оказалась как никогда далека от спокойной семейной жизни. Передо мной в полной мере встал вопрос: а как вести себя на перепутье? Бежать за Алексеем, отмахиваясь от Михаила, как от назойливой мухи? «Киш, киш! Не видишь, у меня Большая Любовь!» Или, наоборот, погодить с резкими движениями и выяснить поточнее, какие намерения относительно меня питает Алексей: «Ты когда собираешься жениться? Отвечай и не трепи нервы женщине без единого штампа в паспорте!»

Или воспользоваться методами продажных политиков со всего мира и поддержать отношения с обоими? Кажется, мне бы в сложившихся условиях такой вариант очень подошел. Я пребывала в тяжелейшем умственно-нравственном кризисе. Очень уж хотелось и рыбку съесть, и все остальное тоже. Вот ведь дилемма! Вот ведь вопрос на уровне урегулирования кризиса в Палестине!

Естественно, я побежала советоваться к Ольге. Я была совершенно уверена, что Ольга меня поймет и поддержит. В конце концов, именно это она все время и делала. Думаю, она поддерживала меня даже тогда, когда мы катились в колясках, замотанные в пеленки. И вот тут мои ожидания снова себя не оправдали. Неожиданно на все мои крики о том, что «Рубин мне позвонил! Он меня помнит! Мы с ним поедем на тимбилдинг, не важно, что это такое!», Оля скривилась и стала взывать к моему здравому смыслу. Нашла время!

– Он может разрушить все, чего ты с таким трудом добивалась, будь осторожна! – зловеще предостерегала меня подруга, злясь, что я не иду с ней в баню.

Поскольку такое случилось впервые, я ее не винила. Однако впервые в жизни я была в растерянности. Мне очень не хотелось огорчить лучшую подругу, но не пойти к Рубину…

– Я не могу к нему не пойти, – пыталась я достучаться до сердца Соловейки. Вдруг ей станет меня жалко?

– И это почему? Если он в таком восторге от тебя, то спокойненько перенесет вашу встречу на субботу.

– Он уедет в пятницу! Почему ты не хочешь меня понять? – злилась я.

– Я прекрасно тебя понимаю. Верю – он очень красивый кобель, раз тебя так трясет, но дружба тоже должна для тебя что-то да значить. Баня – это традиция!

– Господи, да что ты несешь? У меня судьба решается, а ты про какие-то традиции мозг мне долбишь! – возмутилась я.

Но это ничего не меняло. Оля была непреклонна.

– Вот именно это меня и пугает. Он просто приглашает тебя покувыркаться на выходных. Приглашает после того, как, между прочим, не появлялся почти две недели. А ты воспринимаешь это как судьбоносный момент. С чего ты решила, что эта поездка для него что-то значит?

– Не знаю, – опустила я плечи. – Мне так показалось. У него был такой голос. Нет, я не думаю, что он просто хочет покувыркаться.

– Это еще все надо посмотреть. А потом делать выводы. А ты, как я вижу, уже готова на крайние меры.

– О чем ты? – заюлила я и забегала глазками.

– Я о Мише. Между прочим, он тоже, как ты меня уверяла, Большая Любовь.

– И ты, Брут! – окончательно обессилела я.

– Слушай, я Окунева никогда сильно не любила. Хороший человек не мог поставить мне тройку по истории. И поверь, мне глубоко плевать на его самочувствие, – успокоила меня Оля.

– А тогда что ж ты меня пилишь? Я просто с ума схожу от счастья, когда думаю об Алексее. И не переживу, если не поеду к нему.

– Да хрен с тобой, езжай. Просто я никак не готова утирать тебе сопли и слюни, когда ты натворишь дел и останешься вообще без никого. Снова одна. Вот этого я никак не готова допустить.

– И что же мне делать? Ведь я и в самом деле думаю, что не выйду замуж за Михаила.

– А если после этих выходных твой принц из рязанской глубинки исчезнет? Будешь ждать его всю жизнь? – Оля как всегда задавала слишком сложные вопросы.

– Не знаю, что и делать, – загрустила я. Вариант, при котором Алексей исчезает и никогда больше не появляется, мне не подходит.

– А я тебе скажу: раз уж тебе так неймется, ладно. Только позвони Михаилу и придумай какую-нибудь уважительную сказку. Нечего зазря разбрасываться женихами. Если у вас с Алексеем все сложится, успеешь послать Мишу и попозже. – Соловейка деловито разлила чай и выразительно на меня посмотрела. Я собралась с силами и возразила:

– Но ведь нельзя вот так, прямо накануне свадьбы.

– Тебе Окунева жалко? Шубина, ты на себя посмотри! Ты тянешь одна сына, работаешь на поганой работе в должности робота по вбиванию информации в банковские базы. Ради чего? Кто тебя пожалеет?

– Ладно! Сдаюсь, – подняла я ладони. В конце концов, я ведь действительно никого особо не обманываю. С Мишей у нас хоть и подано заявление в ЗАГС, но близости-то нет! Нас так ничего и не связывает! А с Алексеем у нас хоть секс умопомрачительный и взаимопонимание. Хотя… не факт, что из всего этого действительно что-то путное получится… Мне двадцать пять лет (уже практически двадцать шесть на самом деле). Жизнь проходит, а замуж хочется все больше и больше. Конечно, хочется за Алексея, но кто мне предлагал? А так я хоть не останусь на бобах.

Внутренний голос тоненько что-то пищал про двух зайцев, но я проигнорировала его. В конце концов, Алексей и Миша – это две разные галактики. Кто мешает мне смотреть в телескоп на обоих?

– Вот и ладненько. В конце концов, до свадьбы еще больше месяца. У вас на двадцать пятое декабря назначено?

– Ага, – шмыгнула я носом.

– Тогда поезжай спокойно на этот свой… как его?

– Тимбилдинг.

– Вот именно. И ни о чем не думай. Двадцатого декабря все Мише и скажешь. ОК?

– ОК, – кивнула я.

Оля написала мне на бумажке краткий текст отмазки. Я сморщилась и отбарабанила его в трубку:

– Мне срочно надо съездить на дачу, чтобы перевезти остатки кабачков, а то они померзнут. Ты не обидишься?

– Что ты, нет, конечно!

Миша на удивление спокойно перенес идею провести выходные порознь. Таким образом, мы с Олей, найдя какой-никакой консенсус, допили чай (с которым Оля доела все льстиво принесенные мною бутерброды с красной рыбкой) и пошли посмотреть, отчего же это в комнате, где мы оставили деток, ТАК тихо. Обычно, если в помещении содержатся несовершеннолетние числом более одной штуки, там должно быть очень и очень шумно. Детишечки должны скакать, визжать, поминутно жаловаться и пытаться отнять все игрушки у всех сразу. И так по кругу. Обычно, если в комнате с нашими телепузиками тишина стоит более трех минут, мы немедленно спешим туда. Иногда нам даже удается предотвратить какое-нибудь особенно изощренное коварство. Но сегодня, в пылу споров и ругани по поводу пятницы и Алексея, мы совершенно забыли, что надо прислушиваться. И, между прочим, совершенно напрасно. Наши детки, числом три штуки, тихо-тихо нашли в папином шкафу кусок белого и приятного на ощупь пенопласта, и, ни разу не поссорившись из-за того, кому первому крошить, разодрали весь кусок в мелкую крошку и рассыпали по комнате.

– Вау! – только и смогла вымолвить Соловейка, глядя на заметенную пенопластовой порошей комнату и на трех разбойников, испуганно глядевших на нас влажными от удовольствия и азарта глазенками. Комната была белым-бела. Мне показалось, что это даже красиво. Хотя, конечно, если бы таким толстым слоем был сработан пол в моей комнате, я была бы другого мнения. А так, да – это было красиво.

– Это что, снег? – еле слышно пробормотала Оля.

Я подумала, что, наверное, она просто в шоке, потому что я сразу поняла, что это такое. И потом, на полу сидел наш младшенький, Шурик, который весьма ловко для двухлетнего ребенка отдирал от пенопласта кругляшки и бросал на пол. Оля онемела.

– Мы все уберем! – жалобно пропищала Васена.

Я, не в силах подобрать слова, молча таращилась на Ольгу. Артем же всем своим видом давал понять, что он – настоящий мужчина. А уборка, знаете ли, не мужское дело.

– А ну-ка быстро собирать весь этот мусор! Чтобы через пять минут пол был чист и сиял! – наконец пришла в себя Олька.

Я вздохнула с облегчением, на всякий случай надавала Артему по заднице (не так сильно, как того требовала ситуация) и заставила убираться вместе с Васеной.

Так, с этим разобрались. Но на повестке дня стоял следующий вопрос. И вопрос серьезный! Раз уж с моральной стороной мы разобрались, то предстояло решить, во что я оденусь для встречи с Алексеем Рубиным. Ведь фактически в пятницу у нас должно было состояться первое официальное свидание после знакомства. В прошлый раз наша встреча не была разбита на дни, а носила затяжной, да к тому же весьма насыщенный характер. Так что у меня не было даже минуты, чтобы задуматься о том, как я выгляжу. А вот теперь я мучилась, как самая настоящая влюбленная. Впрочем, я ею и была, это факт. С одной стороны, как я поняла, тимбилдинг – это нечто физически активное, и мои традиционные представления о том, как надо выглядеть на важном свидании, тут неприменимы. К тому же Рубин исчерпывающе дал понять, что ему всякие там каблуки с колготками в сеточку глубоко противны и чужды. Какая радость, что и мне тоже. С другой стороны, всякие там маникюры-педикюры-макияжи сделать все же очень хотелось. Так, для чистого самоощущения. Но где, я вас спрашиваю, взять приличные ногти? За сутки же я их не отращу! Выглядеть сногсшибательно хочется. Очень хочется! И как, я спрашиваю, потрясти мужчину, предпочитающего спортивных женщин?

– Чего это ты прихорашиваешься? – с недоверием в голосе подскочила ко мне Галина. Я стояла в коридоре и поочередно мерила все содержимое моего (и ее, что греха таить) гардероба.

– А тебе какое дело? – нахмурилась я.

– Такое. Михаил Артурович сказал, что ты едешь к нам на дачу за кабачками. Ты в своем уме? Какие кабачки, мы давно все перевезли. И потом, это моя водолазка!

– Дай мне ее! ДАЙ! – в ажиотации заверещала я.

Теплая шерстяная водолазка с высоким горлом была стилизована под моряцкую тельняшку. Как только я ее нацепила, то поняла, что вот ОНО. В этом я буду бесподобна. И наверняка буду выделяться в толпе безликих женщин-туристок. А если добавить красную бейсболку, то слишком круглое лицо будет казаться не таким крутым.

– Не дам, – почуяв мое состояние, уперлась Галька.

– Украду, – заверила я ее.

– Только попробуй. Я тогда расскажу Михаилу, что ты с каким-то уличным проходимцем крутишь роман. И это прямо накануне свадьбы!

– А ты откуда знаешь? – ахнула я, хотя не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, ради чего я так наряжаюсь.

– А он сюда звонил. Некто Алексей, верно? – Я похолодела. Она уже выяснила его имя.

Вечер перестает быть томным – две галактики норовят столкнуться. Тогда точно раздастся Большой Взрыв, детонатором для которого явится Галина. От нее всего можно ожидать. И совершенно неизвестно, когда рванет.

– Ну и расскажи Михаилу, – выдавила я, чтобы она не поняла, насколько я ее боюсь. – Вы, кажется, за моей спиной общаетесь? Он тебе о моих планах рассказывает. Может, у вас все уже гораздо более серьезно?

– Как ты смеешь! – вспыхнула Галина.

Неужели я права? Вот был бы ужас, если бы Михаил и Галина… А что, она вполне способна переспать с мужем (почти мужем) сестры, только чтобы испортить той жизнь. Как же все-таки славно, что мне на Мишу наплевать. То есть почти наплевать. Сначала, как сказала Оля, надо разобраться с Алексеем. А для этого мне просто необходима моряцкая водолазка.

– Ну дай водолазку! И откуда такая стильная вещь у моей, м-м-м, очень даже модной сестры, – попыталась я переключить ее внимание.

– Я всегда выгляжу прекрасно. В отличие от тебя, – гордо повела плечами Галина.

– Вот я и говорю. Дай на выходные. А я тебе за это потом расскажу, куда я ездила и кто такой Алексей. Хочешь?

– Даже не знаю… – задумалась сестрица. Мучительные раздумья отражались на ее лице. Свежая сплетня. Заманчиво! И оставить меня без желанной водолазки – кайф. И право на информацию, с другой стороны, наше неотъемлемое конституционное право.

Через минуту любопытство победило.

– Ладно. Только вернешь в идеальном состоянии. А если что, она сто баксов стоила на распродаже.

– Да что ты? – притворно испугалась я. Уверена, что в «Бенеттоне» на распродаже она оторвала с руками эту кофту баксов за двадцать. Это максимум. Но таковы уж условия игры. Если я ее заляпаю, считай, попала на сто гринов. Чего только не сделаешь ради любви.

Всю пятницу я была как на иголках. Практически в прямом смысле этого слова, потому что Алексей, сам того не понимая, поставил передо мной невыполнимую задачу: быть в пять часов на работе вместе с Артемом. Интересно знать, как Артемий должен попасть из садика в мой нефтегазовый банк к пяти часам, если в пять я только сама заканчиваю работать? Ребус за ребусом с этой насыщенной личной жизнью, будь она неладна. Пришлось мне отказаться от услуг детского накопителя широкого профиля и тащить Тему на работу с самого утра.

– Это кто у нас тут такой маленький? Кто такой сладенький? – приторно засюсюкал над надутым и невыспавшимся сыном Николай Иванович Уткин, мой непосредственный руководитель – мужчина богатых внутренних достоинств (за неимением внешних). Работа в банке была его жизнью, его религией и верой. Право выдавать или не выдавать кредит заменяло ему право на личную жизнь. И конечно, при таком раскладе наличие в святая святых трехлетнего насупленного разбойника никак не могло быть им одобрено.

– Не с кем было оставить. У него вроде ветрянка начинается или какая другая сыпь, так что в садик его не взяли, – еле сдерживая смех, трагично заявила я. – Но прогулять работу я не смогла. Совесть не позволила.

– Еще бы, после всех тех прогулов! – Уткин поднял указательный палец и отскочил от моего сына минимум на пять метров.

Девчонки за соседней стойкой прыснули. Имелись в виду наши с Алексеем три дня, в процессе которых я безответственно забила на работу. И вообще на все.

– Ничего, если он тут посидит тихонечко? – поинтересовалась я.

– Конечно, – растерянно развел руками Уткин. После чего он куда-то ушел и вернулся лишь через полчаса с марлевой маской на его маленьком подвижном лице.

Я пожала плечами. Чем меньше Уткина мы видим, тем больше нравится он нам. Известная народная мудрость!

– Че, правда ветрянка? – тихонько спросила Марина, моя коллега по проведению безналичных операций.

– Да нет, конечно. Пошла бы я на работу с больным ребенком! – фыркнула я. – Просто за нами к пяти должен кое-кто заехать.

– Кое-кто? – наморщила лоб Марина. – Не Миша этот? Который всегда с гвоздиками?

– Нет! – вытаращила я глаза. – В том-то и дело, что нет!

– А кто? – заинтересовались остальные. В отсутствие надзирателя Уткина тяга к работе стала затухать, как огонь в плохо сложенном камине.

– Не могу рассказать. Сама не очень понимаю, кто! Но должен приехать, – вполне честно ответила я, а потом в течение всего рабочего дня рассказывала девчонкам, какой Алексей красивый, умный, загадочный, простой и одновременно сложный. И как я сильно его жду!

– И что, при всем ЭТОМ ты по-прежнему выходишь замуж? Я уже и платье подобрала для твоей свадьбы. Лиловое, с воротничком из парчи, – разочарованно надула губы Марина. – А вдруг все отменяется?

– Пока нет, но ничего не гарантирую, – я заговорщически подмигнула Марине.

– И что, этот твой Рубин действительно стоит таких жертв? – удивилась Рита из нашей второй кассы. Она приоткрыла свою толстенную бронированную дверь, чтобы лучше слышать мои откровения.

– Я даже не знаю, – пожала я плечами.

Самое страшное, что только можно представить, – это ждать назначенного часа. Чем дольше тянулся день, тем медленнее ползли стрелки на офисных часах. По пятницам рабочий день и так обычно длится в два раза дольше, чем, скажем, в понедельник. А уж сейчас он то и дело норовил вообще замереть на месте. В четыре часа пятнадцать минут время практически остановилось.

– А вдруг он не придет? Вдруг не сможет? – я в панике затыкала рот уставшему от монотонного сидения Теме.

– И что? – пожала плечами Марина. – Меньше будет проблем.

– А я люблю проблемы! Я, можно сказать, всю жизнь живу безо всяких подобных проблем, – чуть не расплакалась я.

И вот, когда ненавистные стрелки все же остановились на семнадцати ноль-ноль, двери банка распахнулись, и в офис зашел Он. В грубых хлопковых штанах защитного цвета, с целой тысячей карманов, разбросанных по ногам, в оранжевом свитере крупной вязки и плотной разноцветной куртке, очень напоминающей профессиональное снаряжение альпинистов. Потасканный, видавший виды рюкзак, все тот же невероятный загар и ослепительная улыбка. Он показался мне просто прекрасным и таким невозможным, неуместным в наших скучных и серых городских джунглях! Как будто к нам непостижимым образом забрел редкий, занесенный в Красную книгу, уссурийский тигр.

– Добрый день, – улыбнулся Алексей. Николай Иванович Уткин с приоткрытым (думается, от шока) ртом кивнул и сглотнул слюну. – Как мне найти Юлию Шубину?

– Туда! – махнул в мою сторону Уткин, не отрывая от Рубина глаз.

Я встала из-за стойки и помахала ему рукой. Сердце колотилось, как бешеное.

– О, Юльчик, привет. Я думал, буду дольше искать, а вы прям рядом с метро. Молодца! – он так явно обрадовался, увидев меня, что я моментально расслабилась.

Ольга не права. У нас все будет хорошо. Обязательно.

– Сейчас. Дай мне минутку, – суетилась я. Мне надо было собрать сумку, Артема (который, как я выяснила, тоже во все глаза пялился на Рубина) и зайти в туалет, чтобы умыться холодной водой.

– Какой мужик! – вцепилась мне в локоть Маринка. Она вышла прямо вслед за мной, не имея сил стереть ошалевшее выражение со своего красиво накрашенного и ухоженного лица. – Где ты таких берешь, Шубина? Колись!

– Прямо на улице. Около «Савеловской», – честно и откровенно поделилась я секретом успеха.

Маринка выдохнула и сказала:

– Пойду еще на него посмотрю, пока ты не увела от нас это чудо природы. – И убежала в операционный зал.

Я улыбнулась и вышла вслед за ней. Нет, я не ошиблась. И ничего мне не мерещится. Все наши банковские дамы не сводят глаз с Алексея Рубина. Уткин лихорадочно приглаживает остатки челки на лысине. И только сам Алексей, виновник этого сумасшедшего переполоха, смотрит лишь на меня.