Определенно, конец года для меня – традиционно период возникновения трудностей и проблем. Как так, еще летом все было так хорошо, я мечтала о хорошей должности, о романе с роскошным мужчиной, о деньгах и уважении родственников, а теперь сижу в тоске и скуке, и не знаю куда себя деть. Куда спрятаться от чувства, что я дура набитая, которая ни на что не способна, никому не нужна и ничего не может. Машина у меня плохая, только и делает, что жрет деньги. Не прошло и полгода, как она снова начала выдавать мне сюрпризы. Да какие там на фиг полгода? Десятого октября машина наотрез отказалась заводиться. Я перегородила полосу на светофоре около склифа и битый час слушала ругань издерганных пробкой водил.

– Что растопырилась, коза?

– Вали отсюда.

– Накупят себе помоек, потом мешают людям ездить. – Я не обращала внимания. Ругаться могут все, а вот взять и отбуксировать меня до сервиса рискнул только один. И тот за триста рублей, хотя ехали мы от силы пятнадцать минут. Оказалось, что в машине поврежден датчик впрыска топлива, поэтому она переливает бензин и глохнет. Полдня я искала по магазинам хренулечку размером с булавку, а стоимостью с брильянт.

– Вам, девушка, надо бы и масло поменять.

– Зачем?

– Стучит движок.

– Он же новый!

– А если на таких свечах ездить, то и новый застучит. – Утешил он меня. Нет, чудеса отечественного автопрома не для меня. Что делать, я уже привыкла ездить на рынок на колесах, но по хорошему от такого помощника надо было избавляться, и чем быстрее, тем лучше.

В конце октября в офисе нам объявили радостную новость.

– В связи с изменением рыночной ситуации и расширением клиентской базы руководство приняло решение увеличить минимальный план маклера в отделах вторичного жилья. С отметки в пять тысяч за квартал до отметки в семь. – Вот это был удар. Наше общество единоличников забурлило, сплотилось и попыталось бастовать, так как и план в пять штук тянули далеко не все. А вытянуть из москвичей, жаждущих жилищных перемен, семь тысяч могли вообще единицы. Я оставалась в стороне, так как в последнем квартале била все возможные рекорды. К моей обычной норме в шесть-семь тысяч к Новому Году добавлялся договор о расселении большой коммунальной квартиры. Если все сложится, а на благополучный исход указывали и наличие покупателя, и наличие квартир для переезда коммунальщиков, и наличие огромного всепобеждающего желания с их стороны больше никогда не видеть осточертевшие лица друг друга. К тому же все они меня любили, поили чаем и уговаривали не тянуть, а дать им квартиры попроще. В таких условиях было бы странно не завершить дело победой. А в этом случае мой план взлетит до суммы чуть ли не в пятнадцать тысяч, ведь комиссия за расселение составляла около десяти тысяч.

– Хорошо тебе, Олька. Такие бабары срубишь, – страдали сослуживцы и молили милосердного Бога обломать мне рога и развалить договор.

– Хорошо, – соглашалась я, но про себя повторяла:

– Чур меня, чур. От кого пришло, на того ушло. – Так что повышение плана меня лично не обломало, но в целом рабочая атмосфера затянулась туманом уныния и неверия в себя. Многие начали подумывать о другой работе.

– Зачем они так делают? Ведь поувольняется народ!

– Ну и что? Как будто это кого-нибудь трогает. Наберут других и все у них будет пучком.

– Да они же ни бельмеса не понимают! Новичков же надо учить потом год.

– И что? Зато им не надо будет много платить.

– Вы тут все трепыхаетесь, кудахчете, а дело в том, что САИНу выгодно именно, чтобы вы план завалили. – Брякнула я. И что меня вечно за язык дергает?

– Почему? У них же доход падает? – удивился и уставился на меня народ.

– Это у тебя, Костик, все падает от работы, а у них только растет. Посуди сам. Вот ты выполнил план и агентство вынуждено тебя любить и наблюдать, как ты на их денежки будешь девушек по ресторанам водить, а потом пялить их в домах культурного отдыха Подмосковья.

– Але, ты что, перегрелась? – обиделся на мое вульгарное заявление Костик Бакунин, маклер параллельного отдела, известный, на самом деле, бабник.

– И вот они план повышают. Что делаешь ты?

– Увольняюсь?

– В большинстве случаев напряженно работаешь, чтобы этот новый план выполнить. Но, опять же в большинстве случаев, не выполняешь. И тогда за ту же хорошую работу тебе заплатят вдвое меньше.

– А если все напрягутся?

– Тогда туалеты сломаются, если все. А на самом деле есть объективная реальность, и она такова, что восемьдесят процентов агентов способны принести только пятитысячный план. Но они получают тридцать процентов. И Наша Великая Корпорация делает ход конем и увеличивает доход фирмы на огромные цифры путем снижения зарплаты вдвое всем восьмидесяти процентам сотрудников.

– Нас просто используют как мусор.

– Козлы, – подвел кто-то итог моей подрывной речи. Воцарилась тишина. А в самом деле, не свинство ли? Но для меня лично все свинство было только впереди. Как-то в ноябре, отдыхая от непрекращающихся бесед с моими коммунальщиками, я ковырялась в Интернете. Ничего серьезного, читала новости, сплетни о знаменитостях и всякую прочую муру. Как вдруг в мерцающей глубине рекламного баннера, появившегося на странице с новостями из мира новостроек Москвы, на меня упали слова:

– Только в Агентстве Недвижимости САИН вы сможете получить консультацию по любому вопросу из мира недвижимости не отходя от монитора. Живые люди по ту сторону сети ждут ваших вопросов в режиме он-лайн, – это был мой текст. Я лично забивала его именно в этот баннер, когда работала с САИНовскими программистами. И дизайн этого мерцающего прямоугольника придумала я. Двигая мышкой скорее автоматически, нежели сознательно, я нажала на рекламную страничку. И дальше, словно в фильме про дежавю, я попала на наш сайт, на сайт САИНа, только страницы были мои, мною от начала до конца сделанные, продуманные, высчитанные. И по этим моим страницам, судя по счетчику посетителей, бродили люди, толпы людей. Сверху страницы сыпались в открытом доступе вопросы и ответы, кто-то из САИНа сидел и отвечал моим клиентам, тем, кто должен был быть моим клиентом. Мой проект запустили в работу, причем никаких изменений в него не внесли, скоты. Никто не собирался их вносить.

– Да что я в самом деле? Проект был отличный и у меня его просто-напросто украли! – воскликнула я.

– Сволочи, а меня кормили сказками о сыром материале. Меня кинули! – бурлил мой разум возмущенный. И я пошла на смертный бой. К Телковой.

– Где Телкова, – громко и по-хамски распахнув дверь, потребовала я ее к барьеру. На мое счастье, ее не было на месте и меня не уволили в ту же секунду. Конечно, секретарша все ей передала, и то, как Пашка Сенокосов за руки уводил меня из зоны дирекции, а я брыкалась и упиралась.

– Что ты вцепился? Уходи, придурок. Я не позволю об себя ноги вытирать! – кричала я.

– Тише, успокойся и потихонечку отползай, – тянул он меня к выходу, оглядываясь по сторонам и фиксируя лица наблюдающих.

– Что за сцена? – шипела секретарша.

– А ты чего сидишь и молчишь? Тут всех кидают, каждого по своему, а вы все терпите. Отцепись, ты мне рукав порвешь!

– Лучше я тебе рукав порву, чем оставлю здесь, – прохрипел, задыхающийся от натуги Сенокосов и таки вытащил меня наружу. Потом он заставил меня спуститься в кафе внизу и там, наконец, позволил мне биться в истерике.

– Как они могли? Это же прямая кража! Они что, не могли все сделать по-человечески?

– Я все узнаю. Может быть, это какая-то ошибка. – Но это не было ошибкой. На следующий день Сенокосов подошел ко мне и, умоляя не орать и не бить стекла, сказал.

– Да, ты права. Тебя именно кинули. Они сказали, что никто никогда не докажет, что это твоя идея. Да и идея не та, чтобы ты в суд отправилась. А доверять руководство таким амбициозным карьеристкам, как ты, они точно не собираются.

– Великолепно, – обалдела я от такой откровенной прозы жизни.

– И еще. Они действительно делают все в точности так, как ты написала. Набирают отдел и организуют круглосуточные он-лайн дежурства по Интернету. Начальником отдела интернет-продаж назначили Иру Спиридонову из отдела Шуковской. Ты ее знаешь.

– Да. Она же дура.

– Вот и именно. Именно…

– А я не дура.

– Я не знаю, что еще тебе сказать. Это просто свинство.

– Я жалею, что я им так просто отдала все.

– У тебя не было выбора.

– Паш, а ты не хочешь отсюда уволиться?

– Ты что, уйдешь?

– Я закончу квартал и уйду. Мир агентств большой. Пойду в БЕСТ, говорят, там очень хорошо. Пойдем со мной. И вообще, откроем собственное агентство? Я не верю больше, что где-то будет хорошо кому-то кроме владельцев.

– Я не пойду… – Сказал он и замолчал. Я и не сомневалась. Он все-таки размазня, хоть и хороший парень. Но именно поэтому у него в САИНе много, очень много шансов, в отличие от меня. Но я тоже не дура, и себя в обиду больше не дам. Я выпрямила плечи, аккуратно уложила косу и пошла в отдел. Хрен бы с ним, мне надо окончить то, что начала. Пусть все думают, что я смирилась. У меня в руках еще есть один козырь. И теперь я его разыграю, ничего мне моя совесть не скажет.

Итак, конец квартала, конец года. Подведем итог. Промежуточный, так сказать. Удачный ли был год? Смотря чем измерять удачу. Я решила составить некий список того, что получилось и того, что нет. Пунктом первым в нем стоял Руслан.

Пункт 1. Руслан мне не перезвонил. Очень плохо.

Пункт 2. За весь период с моего автомобильного грехопадения я ни разу не встретила его в банке. Возможно, он там больше не работает. Ужасно.

Пункт 3. А вдруг он женился? И у него родился чудесный сынок. А у меня ничего никогда больше в жизни хорошего не будет? Тут мне список захотелось оборвать, ибо так я могу договориться и дописаться до чего угодно. И почему это я интересуюсь только Русланом? Что, нет на свете других мужиков?

Пункт 4. Сенокосов уже давно не заигрывает со мной. Плохо. Да что ж такое? Неужели у меня на почве полового бессилия найти постоянного партнера развилась нимфомания?

Пункт 5. Хочу секса. Плохо. Но с другой стороны, если я его когда-нибудь хотеть перестану, будет еще хуже. Итак, решено. В новом, две тысячи втором году я буду спать со всеми, кто мне понравится. Заведу как минимум один серьезный роман. И хрен бы с ним, с Русланом.

Пункт 6. Мои таланты пригодились. За один месяц работы система Интернет – продаж полностью оправдала себя. Их отделом заключено двадцать три договора. Значит я гений. Хорошо.

Пункт 7. Я дура, что не сумела удержать в руках собственные идеи. Их у меня пошло украли. Плохо.

Пункт 8. Мужика нет. Не то. Деньги получу только в январе и непонятно сколько, так как по распоряжению этой макаки Молотовой тридцать процентов заплатят только тем, кто и сам выполнил их сучий план, и имеет счастье пребывать в отделе, который весь целиком выполнил план. Новая находка жлобов из руководства открывает им такие горизонты, так как отделов, полностью закрывших огромные деньги, нет практически вообще. Во всяком случае, наш отдел не выполняет даже если учесть мой мировой рекорд. Отсюда –

Пункт 9. Вопрос. Дам ли я себя кинуть еще раз? Возьму ли я две тысячи там, где заслуживаю пять? Ответ отрицательный. Раз уж у меня нет мужика, то пусть у меня хотя бы будут деньги.

И вот тогда, после того, как я чудненько посидела наедине с чистым белым листом бумаги, я и изобрела схему, по мере реализации которой меня чуть не сожрали с потрохами и Молотова, и Телкова, и даже САМ ГЕНЕРАЛЬНЫЙ. Но чуть-чуть не считается.

Все дело в том, что у нас среди риэлтеров есть традиция все доплаты и комиссии по большим сделкам вносить друг другу под гарантийные письма с печатями в самый день сделки. Поскольку мое пресловутое расселение, которым я занималась уже несколько месяцев, было очень сложным, многоступенчатым и все целиком и полностью держалось на мне одной, то я настояла на передаче комиссии агентства в день сделки под гарантийное письмо. Получать ее и транспортировать должна была я, а САИН контролировал бы меня с помощью осуществления регистрации договоров.

– Оля, а почему это покупатели не хотят до сделки внести деньги в кассу САИНа? – заволновался Паша.

– Они не хотят потом годами выуживать эти деньги из нас, если сделка развалится, – состроив самый невинный вид, на который была способна, объяснилась я.

– Давай, я с ними поговорю.

– Пожалуйста, – пожала плечами я. Я была готова к тому, что мои слова будут проверяться. И покупателям позвонила. Вчера, когда проговаривала все подробности предстоящего дня сделки. Они спросили, как мы получим десять тысяч комиссии.

– Вы отдадите их мне наличными под гарантийное письмо САИНа после закладки. Если что-то пойдет не так, я вам их сразу же верну. А если все будет хорошо – увезу с собой.

– Отлично.

– Имейте в виду, я вам просто из хорошего отношения скажу, что у нас начальство старается все деньги заранее получить через кассу.

– Может, так и сделать? – степень доверия к моим словам потрясала.

– Пожалуйста, но если потом договор не пройдет, могут быть проблемы.

– Какие? – насторожились они.

– Ну, с возвратом. Это же наша комиссия, и теоретически, если сделка развалится, эти деньги САИН зачтет себе, а вам предложит разбираться с нашими клиентами. Наша-то работа будет окончена.

– Ой, Оля, спасибо огромное. Что бы мы без вас делали?

– Не за что, – заверила их я и отключилась. Следующим пунктом балета был перевод регистрации из рук регистраторов САИНа в свои нежные лапки. Это было проще. Я просто заранее с каждым участником событий съездила к нотариусу, который был наиболее удобно к ним расположен, и сделала доверенности на регистрацию на себя.

– А почему не в день сделки? – спросил меня кто-то.

– В день сделки все доверенности и заявления должны быть готовы. У нас большая сделка, не будет на это времени.

– Вы правы.

– И потом, я подбираю нотариуса рядом с вашим домом. Вам это будет гораздо удобнее.

– Спасибо, Оля.

– Не за что, – отвечала я и шла плести свои сети дальше. За день до сделки я пришла к Сенокосову за бланком гарантийного письма, а чтобы он не напрягся, я распечатала его заранее, а к нему приложила еще пачку бумаги. Так что он подписывал все на автомате.

– Что тут, Оля?

– Тут согласования к завтрашней сделке. Согласие на сделку, подтверждение адреса, гарантийка, письмо на ключ, письмо на копии. Обязательства по регистрации. – Он подписывал, я бубнила. Слово «гарантийка» легло на его усталые мозги и он подписал всю стопку. В этом минус большой корпорации. Поскольку речь не шла о его кровных делах, он не отследил моих телодвижений. Зачем ему? У него еще девять маклеров и два стажера. Конец квартала, горячка, аврал. Куча проблем от невыполненного плана. Он осознал, что дал мне в руки платежный документ, уже после того, как я в канцелярии на всю пачку шлепнула печать.

– Что ты так много бумаг принесла? Что тут?

– Да накопилось. И к сделке.

– Сенокосов подписал?

– Да. Вот, вот, и вот. И вот здесь, – секретарь добросовестно проверила подписи Паши, а вот то, на чем они стоят, не отсмотрела. Теперь надо было только сфальсифицировать отсрочку передачи денег САИНу. Чтобы денег не хватились раньше времени. Реально это и было самым сложным. Получить чемодан наличных сегодня, а разыграть, что и в глаза их не видела. Иногда, вспоминая тот декабрь, я понимаю, что была на волосок от уголовного дела. Как я на такое решилась – не понимаю. Видимо степень моего бешенства была столь велика, что я была готова на все. В день сделки, уже заложив по сейфовым ячейкам деньги, получив десять штук и отведя народ подписывать договора, я позвонила Сенокосову, и, старательно изображая истерику, прокричала в трубку:

– Паша, у меня проблема. Мне покупатели не хотят отдавать деньги под гарантийку!

– Как так? Почему? – испугался Паша.

– Они хотят заложить их в депозитарий. Чтобы мы их получили, только когда они получат документы на квартиру! Я не знаю, что мне делать!

– Настаивай.

– Я уже полдня настаиваю. Они готовы уйти. Может, я заложу деньги в сейф? Там в качестве условия допуска только наш договор. И они согласны даже на копию.

– Ну хорошо, – после паузы, тяжело вздыхая согласился Сенокосов. Он был хорошим человеком, но он был по другую сторону баррикад. И он не поддержал меня, когда об меня вытерли ноги.

– Тогда я побегу. Я принесу тебе копию допсоглашения банка. – А почему нет. Я очень хорошо подготовилась. Нужная копия была изготовлена мной заранее. Не хватало только подлинной печати банка и подписей участников сделки. Но на то я и была рулевым этого расселения. Все мне доверяли, все меня любили. Я тихо сняла копию с подлинного договора с банком. А потом, вечером с помощью ножниц и канцелярского клея сотворила из двух копий одну. Откопировала ее и получила готовый и очень достоверный фальсификат. Дальше дело за малым. Я собственноручно сдала на регистрацию весь пакет договоров и отправилась в офис. Обычно у нас договора сдают курьеры из совсем другого отдела – отдела регистрации. Я зарегистрировала договора сама, а сказала, что отдала их в САИН. Поскольку регистраторы располагаются в другом офисе и страшно загружены работой, никто меня за руку не поймал. Прямо по рецепту Лукина. Могли бы и поймать, но не поймали. Сами виноваты. Я приехала к Сенокосову и сказала:

– Все в порядке. Вот договор с банком.

– На регистрацию сдала?

– Отдала в отдел. Завтра позвоню, но думаю, что все будет в порядке. – В общем, соврала. И на следующий день тоже. Две недели старательно делала вид, что жду денег. Имитировала звонки в регистрационный отдел, делала показательные обзвоны клиентов при Сенокосове. И в итоге добилась того, к чему так стремилась. Сделка закончилась, договора я раздала всем участникам сделки. Потом по-тихому уничтожила и наш, и клиентский договор с САИНом. Уничтожила приложение, где была указана реальная комиссия САИНа. Ведь по отчетам проводили только смешную сумму около трех тысяч рублей. И наконец настал день икс. Сенокосов спросил:

– Ольга, а когда придут договора по расселению?

– Я звонила, должны привезти сегодня. – Сказала я спокойно и размеренно. А сама поняла – пора линять. Я подождала еще полчасика и по-тихому срулила, не прощаясь. По-английски. Больше я не была в САИНе никогда. С агентами встречалась, конечно. Риэлтерский мир тесен, так что наши пути пересекались. А тогда, через пару дней после моего героического исчезновения в моем доме начали раздаваться звонки и вопли. Тут я сразу расставила все точки над И.

– Ты как посмела, гадина, так меня кинуть? – это Сенокосов брызнул слюной.

– А как, позволь спросить, я тебя кинула?

– С меня требуют эти деньги. Верни, а то будет хуже.

– Пусть мне будет хуже. – Сказала я и бросила трубку. Мама тихо выпала в осадок, когда узнала, что за номер я выкинула. Но Шурка, долго и внимательно разглядывала меня, а потом молвила:

– Ты молодец, мамка. Не дала себя в обиду. А то будут на тебе всякие мудаки наживаться!

– Детка, нельзя так говорить, – встряла бабушка.

– Нельзя так делать, – сказала я и переглянулась с Шурой. Мы с ней понимали друг друга с полувзгляда. А через несколько дней был визит Молотковой ко мне домой. Она пришла ко мне в сопровождении крепких бритоголовых братков, старательно пугавших меня чем только смогут.

– Что будем делать Петрова? – холодно и с ненавистью колола меня Молотова.

– Вы о чем?

– Ты денег нам должна?

– Да что вы? А по-моему вы мне должны за перспективную идею, которую вы у меня украли.

– О чем ты?

– А ты не тупи, курица драная. Думала, я тебе прощу, что ты меня заставила слить ноу-хау? Ты че, думала, я это скушаю, утрусь и спасибо скажу? А потом еще и на ползарплаты прогнусь?

– Как ты…

– Что? Как я смею? Это ты хочешь брякнуть своим ртом поганым? Заруби себе на своем очкастом носу, я все смею. Я деньги свои все до копейки заработала, создавая Вашей Сраной Корпорации имидж передовой продвинутой компании. А ты не обеднеешь, если кинешь на одного маклера меньше. В общем так. С последнего квартала моя комиссия должна была составить пять тысяч долларов. Идею, разработанную и переданную вам я оценила в три тысячи долларов. И две тысячи за моральный ущерб. Очень я разнервничалась, когда увидела, что ты, дрянь, на мною созданный отдел поставила серую посредственность Ирку Спиридонову. И еще за то, что ты через свою лизоблюдку Телкову мне сказала, что мне образования и ума не хватает, чтобы претендовать на достойное место на САИНовском парнасе.

– Все сказала?

– Нет. Если ты в чем-то не согласна со мной – милости прошу в суд. Я полюбуюсь, как ты сформируешь ко мне претензию, если по всем документам ваш бизнес убыточен, а САИН обслуживает народонаселение практически бесплатно. Если же ты станешь грозить путем привода вот таких безмозглых лысых дебилов, как вот эти два, то имей в виду, что завтра же на стол УВД ляжет мое заявление о шантаже и угрозах. А в РУБОПЕ будет описано экономическое преступление в сфере укрывания правды о суммах комиссий. А если удастся, то и налоговая заинтересуется вашими методами работы.

– Ах ты сука! Это ты уничтожила все договора!

– Какие договора? – состроила я невинную физиономию.

– По расселению. Да можешь не отпираться. Ты оказалась редкостной стервой.

– Я рада, что достучалась до твоего конъюнктурного разума. А теперь, если у тебя больше ничего нет, то пошла вон. – Я раскраснелась. Молотова развернулась и подрапала к двери. За ней посеменили бойцы. Около двери один из них повернулся и, улыбнувшись, изобразил рукой жест, означающий обычно восторженное одобрение. Сжатый кулак и большой палец вверх.

– ВО! – Я расхохоталась.

– С Новым Годом, – крикнула я им вслед. На этом сериал на тему как Оля Петрова была очень плохой девочкой был окончен. Мы выпили чаю и пошли вместе с девчонками выбирать живую елку. До праздника оставалось всего два дня.