– Нет, девочки. Что ни говори, шесть штук – это аргумент, – разводила я сопли через пару дней после эпохальной посиделки в азерботском кафе. Матильда вытащила меня в сауну, предложив совместить полезную для наших жирненьких тел процедуру обработки-гриль с психологическим заседанием боевых подруг. Имелись в виду, во-первых, сама Мотька, психолог, по ее личной шкале давно перемахнувший планку гениальности, затем Юлька Крохина, аналитик семейных отношений, худущая субтильная девочкообразная палка, непрерывно сосущая сигарету за сигаретой, разводя их крепкими отварами кофе. Есть она не ела вообще и зачем ей нужны были пото-жирогонные процедуры – непонятно. И замыкала этот список спасателей изящная Диана Воротникова, высокая красивая женщина с обалденной улыбкой. Она оккупировала детскую психику. Если она видела с пределах досягаемости какой-нибудь детский рисунок, то немедленно самозабвенно принималась его трактовать, рассказывая смущенным родителям о всех тех невосполнимых пробелах в воспитании, которые они преступно допустили и, конечно, еще допустят. Сегодня они собрались в нереальную психокоманду, чтобы прочистить мозги мне. А я, будучи полностью деморализованной, согласилась на этот сеанс препарирования в надежде, что ответственность за решение подобной ситуации кто-нибудь возьмет на себя. Но первое, что я услышала еще до того, как успела раздеться, было следующее:

– Ты должна прежде всего сама точно решить, что для тебя важнее – деньги или спокойная совесть.

– Хорошенькое дело! Если бы я могла это решить сама, я бы сюда не пришла.

– Ты пойми, только ты можешь взять ответственность за свое решение.

– А я не могу. У меня нет никакого решения. Я боюсь Лукина! Я не хочу потерять работу. У меня банк, в конце концов.

– Ну тогда ни о чем не думай, иди и возьми эти деньги. В конце концов, тебя тоже кинули.

– В смысле?

– В смысле, твой Сереженька разлюбезный, – как интересно, об этом козле в обличии мужчины я вообще не вспомнила. Если я о ком и тоскую по ночам, то только по недостижимому Руслану, который скорее является для меня символом другой жизни, а не реальным объектом воздыханий.

– Он сволочь, конечно, но кто же мог знать?

– Я всегда предполагала! Еще на свадьбе я тебя предупреждала, – процедила Юлька. Если я правильно помню, на моей свадьбе она напилась до неприличия и приставала к жениху. А когда мой красивый и влюбленный лимитчик ее отверг, посоветовав вдогонку ей больше закусывать, Крохина взбесилась и, гремя костями и дымя сигаретами, принялась обещать мне скорейший и неизбежный семейный крах.

– Ты про всех и всегда предупреждаешь, что все кончится плохо. Удивительно, как к тебе еще на прием хоть какие-то семейные пары приходят. – Не без удовольствия высказалась Мотька. В способности Крохиной решать кризисные семейные проблемы она не верила никогда, хотя бы потому, что жадный и недружелюбный Крохинский муж с регулярностью раз в год – полтора уходил к другой, и еще ни разу знания брачной психологии не спасли Юлю от этого.

– Девочки, не ссорьтесь. Там сауна нагрелась, у меня есть эвкалипт. Бежим?

– Ой, надо натереться солью.

– А у меня есть мед. Отличное средство от целлюлита.

– Да откуда у тебя целлюлит? Тебе бы что-нибудь отбеливающее.

– Зачем?

– Вывести с кожи никотин с кофеином.

– Вы просто мне завидуете, жирные коровы. – Если бы я слушала все это со стороны, я бы предположила, что сейчас все мы подеремся. Ан нет. Мы лениво поперебрасывались фразами, намазались кто чем и пошли жариться. Саунный жар прекрасно расслаблял, у меня уже начало пропадать желание решать ту проблему, из-за которой мы здесь собрались. Но не такова была Мотька, чтобы позволить мне просто расслабиться. Сначала она насильно запихнула всех нас в корыто с ледяной водой, мотивируя невероятной полезностью контрастных температур. Затем, полностью обессилевших нас разложила по диванам и лавкам и начала домогаться моей души.

– Скажи, Олечка, что ты чувствуешь к своей клиентке.

– Чувствую, что я гадюка.

– Нет, скажи, она тебе нравится?

– В каком смысле?

– В любом. Она вызывает у тебя положительные эмоции?

– Не знаю, – почти засыпая бормотала я.

– Или она тебя раздражает? Бесит? Тебе хочется дать ей кулаком в нос?

– Она вызывает у меня жалость. Но шесть штук – это аргумент.

– Еще бы. Ты можешь продать свою душу за шесть штук. Хочешь? – неужели это мне говорит Дина. Она же такая нежная барышня!

– Неужели, Оля, ты отнимешь кровные деньги у несчастной матери? – подхватила Юлька.

– Это же жуткое пятно на душе!

– Ты никогда не отмоешься от этих денег.

– Помни, что грязные деньги никому еще не приносили пользы. – Они сверлили мне мозг, они догоняли меня, если я пряталась на полатях сауны. Они ныряли за мной в ледяную воду, они не давали мне дремать.

– Вы все уже решили. Вы решили, что для меня будет лучше отказаться от этих денег, потерять работу, лишиться квартиры. Конечно, это же не у вас, а у меня есть шанс заработать одним махом шесть штук и остаться на месте, где эти шансы случаются с завидной регулярностью! – Да они же просто завистливые жабы!

– Как ты смеешь. Мы честно зарабатываем, помогаем людям.

– Если так, как мне, то я не верю, что вы хоть кому-то помогли. Мотька, а тебе не приходило в голову хотя бы задуматься, как сильно мне помогут эти деньги. Что у меня огромный долг, из-за которого я не могу жить в своем доме!

– Ты просто истеричка. Ты ничего не поняла. Грязные деньги в любом случае…

– Деньги в любом случае вещь грязная. Они ходят по рукам. Сегодня я держу в руках сто рублей, которые вчера мусолил больной раком или СПИДом, потом из отдали торговцу с Кавказа, переспавшему со всеми гонорейными шлюхами рынка. А завтра эту купюру отдадут тебе. И оттого что ты здесь несешь, она не станет чище. Только грязнее.

– Это ерунда, жонглирование словами.

– Ты права. Но если я и захочу отдать эти деньги Ирине, то только потому, что точно, однозначно решу, что они ей нужнее. Что она имеет на них больше прав. А вовсе не за тем, чтобы быть белой и пушистой в твоих глазах.

– Не очень-то и хотелось.

– Напомню тебе, что когда меня бросил Сергей, ты не нашла возможным одолжить мне сумму, больше двадцати долларов. Не открыла мне своих тугих закромов. Потому что, очевидно, была убеждена, что имеешь больше прав на эти деньги, чем я. Может, ты вообще считала, что я все это заслужила. Ведь сидела же я все эти годы в теплом обеспеченном доме, пока ты корячилась в поисках клиентов.

– Именно.

– И я, – добавила Юлька.

– Ну и что вы тогда мне сейчас лопотамию делаете?

– А что ты от нас хочешь? – вдруг как-то спокойно и по-доброму спросила Динка.

– Да чтобы вы сейчас сюда притащили водки, она наверняка есть у банщика. Выпьем, попоем песен, пожаримся в сауне. А потом я пойду домой, высплюсь и буду решать свои проблемы сама.

– Окей. Нажраться – это тоже вариант, – кивнула подруга. Что мы и сделали, не мудрствуя лукаво. В конце концов, в сауне надо расслабляться. Конечно, правильнее обойтись без спиртного, но что поделаешь, если душа просит. Однако выходные закончились, и в понедельник я получила на руки распоряжение опекунского совета. То есть, все, что было нужно к сделке, уже было готово, а я не приняла никакого решения. Я томилась и мучилась, мечтая, чтобы все решилось как-нибудь само. Но… Лукин бил копытом и торопил меня.

– Ты отдала документы нотариусу? Число назначила?

– Нет.

– Почему?

– Саша!

– Что?

– Может не будем, – выдавила я наконец из себя.

– Что? Ты чего несешь?

– Понимаешь, Ирина очень несчастная женщина, у нее большие проблемы с дочерью.

– И что? – навис надо мной он.

– Она очень нуждается в деньгах.

– Я тоже. Я тоже нуждаюсь в деньгах. И ты, между прочим, если я ничего не путаю.

– Да, но это несправедливо!

– Что? Откуда ты вытащила свои представления о справедливости? Вспомнила дедушку Ленина. Так он устарел и валяется на мраморной помойке.

– Не кричи! – испугалась я.

– Это ты перестань нести ерунду. Сделку задумала сорвать. Так я не позволю. А про справедливость запомни – мы живем в волчье время и справедливость у нас тоже волчья. Каждый берет то, до чего дотянется. И каждый имеет право защищаться.

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что твоя жалостливая Ирина имела все шансы защищаться. Но не стала. Она могла звонить и проверять, как идут продажи, что мы отвечаем. Могла потребовать личной встречи с покупателем. Могла потребовать копии договоров с покупателем. И они тоже могли.

– Но не потребовали, потому что очень порядочные и доверчивые люди.

– Так именно в этом их проблема. А я выигрываю, потому что умею предугадывать их реакцию. И раз я это умею, почему бы мне не получить за это деньги.

– Это твоя справедливость.

– Да. И Ирина твоя в следующий раз умнее будет. Не станет слепо доверять людям только потому, что они выглядят порядочно.

– Ты прав, конечно. Но именно Ирина пережила такое, что имеет право на чуточку удачи.

– Послушай, детка!

– Не зови меня деткой!

– Послушай, я понимаю, ты вымоталась. Устала, готовя столько договоров сразу. И тебе страшно, что тебя поймают за руку. Давай сделаем так. Я закончу этот договор сам. Ты поедешь домой и заболеешь. Заболеешь очень сильно. И как минимум на неделю.

– Я не хочу.

– Придется. Сорвать сделку я тебе не позволю.

– Мне придется помочь Ирине, даже если ты мне не позволишь.

– Ты мне угрожаешь? Ты?!

– Я просто тебя информирую. Эти деньги не достанутся тебе. Они принадлежат Ирине. Или Оксане.

– Ах ты дрянь. Ты уволена. С этого момента. И все твои договора я изымаю. Пошла вон.

– Ты сам пошел вон. Я доложу начальству, что ты тут затеял!

– Иди, хоть бегом, хоть вприпрыжку! Или ты думаешь, что такие вещи делаются без ведома начальства. Ты просто дура, и очень правильно тебя бросил твой муж. Из-за таких как ты в мире одни только проблемы.

– Так не может быть, чтобы таким как ты было позволено все, – я плакала, и судорожно собирала вещи. Оказывается, за уже почти год работы я натащила сюда кучу всякой ерунды. Не хочется ничего здесь оставлять, а возможно, что я здесь сегодня в последний раз. Все-таки я дура набитая. Реву, теряю все – место, интересную работу, зарплату. Меня увольняют со скандалом, а все ради женщины, которой мой порыв, может быть и не нужен. И, скорее всего, никак не поможет. Лукин все равно своего добьется, даже если я открою правду. Такова Ирина. Стоит на нее надавить, и она пойдет на попятный. Отдаст эти десять штук, лишь бы переехать. Какая же все-таки я дурында.

– Ты еще здесь?

– Отвали. Я буду собираться столько, сколько захочу! Хоть насильно меня выталкивай. Или тебе жаль отдавать мне мои бумажечки и книжечки?

– Да собирайся, сколько влезет. Только имей в виду, у меня руки длинные. Если будешь нарываться, проблем не оберешься!

– И что ты сделаешь? Убьешь меня?

– Зачем? Да и не те деньги. Но покалечу точно! – я похолодела, глядя в его бешеные глаза. Он был в ярости, жадность и угроза потерять большую сумму денег привела его в исступление. Я скоренько побросала в пакеты барахло, чашки, ложки, фотки и книжки и спаслась бегством. И все же надо успеть помочь Ирине, раз уж я все равно так по дурацки расхерачила все, что создавала весь год. Я набрала ее номер и напросилась к ней в гости. Она была рада меня видеть. Я не была рада, но решила, что начатое надо доводить до конца.

– Ира, скажите, вам из офиса не звонили?

– Нет. А что, что-нибудь случилось? Почему вы с пакетами? У вас такое расстроенное лицо.

– Да, случилось. Ирина, мне нужно с вами серьезно поговорить. Только обещайте, что выслушаете спокойно.

– Да конечно, о чем речь? Пойдемте, я сделаю вам чаю.

– Меня уволили с работы. Не надо чаю.

– Уволили? Почему? Вы в чем-то провинились?

– Можно сказать и так, – горько усмехнулась я.

– А как же мы, что будет с нашей сделкой.

– Вот об этом я и хочу поговорить. Собственно, я из-за нее и уволилась.

– Из-за нас?

– Да. Мое начальство настаивало на том, чтобы нажиться на вашем варианте больше, чем предусмотрено комиссией. Это такая обычная практика в Инкорсе. Я не могла отказаться, тем более моя ситуация не такая, чтобы отказываться от денег. Меня уговорили, но это ничего не меняет. Я во всем виновата сама.

– Подождите, я ничего не понимаю. Нажиться? На нас? О чем вы?

– Десять тысяч. Вашу квартиру на самом деле продают за пятьдесят пять тысяч. Но вам говорят, что за сорок пять. За нее взяли аванс еще в ноябре. В начале.

– Как? – застыла она, растерянно смотря куда-то сквозь меня.

– Это правда. Мне очень стыдно, что я на это согласилась, но это факт.

– Но Оля, разве так можно?

– Я только начинаю. Сама я работаю всего несколько месяцев. Мне сказали, что так делают всегда. Что только так настоящие деньги и делаются. А у меня ситуация, что… Неважно.

– Какой кошмар. То есть?

– То есть все это время я вам врала.

– Оля…

– Я надеюсь, что еще не поздно. Потребуйте встречи с покупателями, возьмите копии авансовых договоров. Требуйте, чтобы все деньги закладывались только в ячейку на ваше имя и только в вашем присутствии.

– Оля!

– Что? – Я еле остановилась, так мне хотелось открыть ей все тайны и побыстрее исчезнуть с ее глаз.

– Я не могу без вас. Не бросайте меня. То, что вы так пришли, только подтверждает, что вы порядочный человек.

– Да, я надеюсь, что я порядочный человек. Но я не могу вести больше ваш договор. Меня уволили.

– Из-за нас?

– Из-за меня. Я все равно так не смогла бы.

– А давайте, я вас отдельно найму. Это же я могу. Никто не может мне запретить везде ходить только с вами. И Оксана к вам привыкла! – она смотрела так ласково, так понимающе, что я чуть не расплакалась.

– Но у вас и так мало денег.

– А вы вообще остались без денег.

– Давайте так, – сказала я. – Я буду с вами, и проведу сделку до конца. Но в качестве вашего консультанта.

– Юриста!

– Например. Если мне удастся вытащить из Инкорса эти десять тысяч, я получу с них столько, сколько вы сочтете возможным. Если нет…

– Я уверена, что у вас, Оля, получится все. – И тут я не выдержала и все ей рассказала. И про мужа, и про деньги, и про Лукина.

– Вы, Олечка, еще далеко пойдете, потому что на вашей стороне будут люди. Вы понимаете? – заверила она меня, прослушав мой сбивчивый рассказ.

– Спасибо, Ира.

– Что спасибо? Я много видела на свете, давно живу. Это очень трудно, признаться в собственных ошибках, особенно такой ценой. Я уверена, что таких людей на свете единицы.

– Не говорите ерунды. Лучше давайте разработаем с вами план действий. – Мы провели боевое совещание, в процессе которого я поняла, что была права. Останься Ирина с Лукиным один на один – она сдаст свои позиции в один миг. И ни в чем она не была уверена, кроме того, что ей надо переехать. Но я настояла, чтобы она встретилась с покупателями. Я, слава богу, имела все их телефоны, и утром следующего дня мы с Ириной уже сидели у них дома, рассказывая всю сложившуюся ситуацию. Они обалдели.

– Как же так? Мы честно покупаем вашу квартиру за пятьдесят пять тысяч. Кидать никого не хотим.

– А по плану именно на вас и на ваших риэлтеров потом свалят недостачу.

– Что же делать?

– Да на самом деле все просто! Вы сейчас подпишите с нами соглашение, где подтвердите свои слова. Ну, про пятьдесят пять тысяч.

– Вы не против? – неуверенно лепетала Ирина, – вас не затруднит?

– Что вы! Напротив, мы заинтересованы в квартире, в чистоте сделки. Нам не надо, чтобы вас кинули.

– Отлично, – продолжала я. Мы сделаем копии с ваших экземпляров договора аванса и приложим к этому соглашению. Дальше вы должны потребовать присутствия продавца лично на всех этапах сделки. И при передаче денег, и при подписании договора.

– Нет проблем.

– А дальше дело техники. Мы сейчас поедем в головной офис к руководству, которое стоит над Лукиным, и спросим, нужен ли им скандал. Покажем наши соглашения и копии. А также копии Ирининого договора, где четко прописана комиссия агентства.

– А она там прописана?

– Там есть пункт, что они получают комиссию от цены продажи. А у нас цена – пятьдесят пять штук.

– Понятно, – хотя по их виду нельзя было сказать, что им все понятно. Взъерошенные, взволнованные.

– И посмотрим, что они скажут. Если будут давить, заведем уголовное дело, расторгнем все договора и продадим вам квартиру напрямую, без их комиссии.

– И вам выйдет скидка.

– Но я думаю, они не станут доводить дело до скандала с милицией.

– Хорошо придумано.

– Давайте попробуем! – И мы попробовали. Я боялась ужасно, и даже больше из-за этого поехала в другой офис. Только бы не встречаться с Лукиным. Не могу сказать, чтобы нам там были сильно рады. То есть, рады нам не были совсем. Наоборот, смотрели на меня так, словно сейчас сожрут. Документы приняли, а когда я потребовала письменно подтвердить принятие заявления и копий, ушли и не возвращались около полутора часов. Мы с Ириной все прям извелись. Но дальше все было просто и приятно. Приятно, потому что постоянно чувствовалась победа, ее вкус, ее аромат. Инкорсовский старший менеджер помаялся, потянул резину, но после моего обещания обеспечить уголовное дело и расторжение всего договора, сменил гнев на милость и перестал валять дурочку. Он признал наличие некоторых существенных нарушений договора, пообещал разобраться с агентом на месте, то есть с Лукиным. И милостиво соизволил разрешить проведение сделки с соблюдением всех выгод Ирины. Двадцать восьмого декабря мы заложили под испепеляющие взгляды Лукина в банковские ячейки тридцать пять тысяч продавцам квартиры в Мытищах, а на Иринино имя положили доплату – двадцать три тысячи зеленых долларов США. Жалкие три тысячи мы все-таки оставили Инкорсу, так как ничего не могли поделать. Как ни крути, это их комиссия. Договор прошел без сучка без задоринки. Ирина сияла от счастья и даже Ксюша стала держаться со мной попроще. После подписания все разъехались по домам, чтобы ждать регистрацию договоров. Она длится две недели и только после нее можно уже получить деньги. Я гадала, сколько мне заплатит Ирина, так как всю оставшуюся наличность я отнесли в банк, предчувствуя, что в январе у меня вряд ли получится чего-нибудь заработать. Отличная перспектива – прошел год и я опять сижу без работы, без денег и при огромных долгах. Просто какой-то порочный круг. Вот и гадай – правильно ли я поступила, если теперь мне придется организовывать новогодний стол и подарки моим троглодиткам на сумму, с трудом приближающуюся к пятидесяти баксам. А в январе придется снова обивать пороги в поиске подходящего места для риэлтера с небольшим, но скандальным опытом. Да и возьмут ли меня куда-нибудь, если я планирую у всех заранее спрашивать, не собираются ли они заставлять меня кидать людей. Мне нужна фирма, где работает принцип «Клиент всегда прав».