Есть одна вещь на свете, которую я не люблю больше всего. Не просто не люблю, а ненавижу, не выношу и при первой же возможности избегаю. Думаю, что любая женщина со мной согласится. Да и не только женщина, вообще все. Самое отвратительное – это просто сидеть сиднем и чего-то ждать. В жизни всегда есть чересчур много ожиданий самого разного сорта. Сначала мы ждем, когда вырастем и станем взрослыми. Потом, став взрослыми слишком рано, мы еще раз столько же времени ждем, пока станут взрослыми наши дети. Ждем повышения по службе, ждем, когда повзрослевшие дети соизволят вспомнить о нас и подбросить внуков на выходные. Кто-то так и ждет появления этих самых внуков на свет.

Мы ждем хорошей погоды, ждем отпуска, ждем, когда же в Москве наконец начнут бороться с пробками. Но все это можно пережить. В конце концов, никто же по-настоящему не надеется, что исчезнут пробки. Нет, мы всего лишь надеемся, что должно же это когда-нибудь кончиться. Но это не кончится никогда. Даже если люди научатся летать по воздуху.

Иногда нам приходится ждать чего-то конкретного, чего-то совершенно необходимого как воздух. Телефонного звонка, письма или важной встречи. Или решения суда. Ждать – значит нервничать, по сто раз на дню прокручивать все этапы событий, прилаживать друг к другу все звенья цепи. Пытаться заглянуть в будущее... Нервы, нервы, нервы. А нервничать я не люблю. Но все же и это не самый тяжелый случай.

Есть еще один вариант, и сегодня именно он с нами произошел – когда ты ждешь кого-то очень близкого и дорогого. Кого-то, кто давно должен был прийти, но почему-то не пришел.

– Где ты был? Я не знала, что и думать!

Признайтесь честно, эту фразу произносили все. И вот ты ждешь и не знаешь, что думать. То есть в голове мелькают разные страшные варианты, вплоть до абсурдных. Из серии «а вдруг инопланетяне забрали его на летающую тарелку?». Так уж устроена наша голова – если мы чего-то не знаем, то будем предполагать только ужасное. Почему-то, несмотря на то что в девяноста девяти случаях из ста такого рода опоздания объясняются просто – не успел на автобус или засиделся в гостях, – мы каждый раз с завидным упорством обливаемся холодным потом.

– А вдруг что-то случилось!

Во всем этом больше всего нас пугает эта маленькая связка «что-то». В нашем случае «что-то» случилось наверняка. В комнате моего сына был разбросан разнесенный вдребезги персональный компьютер. Я стояла в дверном проеме и смотрела на обломки и представляла, как Мишка, сидя на своем диванчике, молча слушал нашу с Андреем ругань. Все оскорбления, вся наша ненависть больше не могли укрыться от него. А незадолго до этого он был свидетелем того, как его отец выламывал вместе с участковым милиционером дверные замки. Б-р-р! Страшно представить, о чем думал в это время мой мальчик.

– Хорошая машина-то хоть была? – спросил Марк, разглядывая обломки компьютера.

– Да так, старье. В принципе жалеть нечего. Я все собиралась менять, Мишка давно просил. Теперь уж точно придется. Когда он... вернется, – сглотнула я комок.

Мы сидели в затихшей квартире, как на поле боя. Мы ждали. Самый страшный вид ожидания – когда не знаешь, чего вообще ждать.

– Я уверен, что он у Витьки, – с излишним оптимизмом заявил Андрей.

– Если бы ты не приперся со своими замками, он бы не убежал! – огрызнулась я.

– Если бы ты их не поменяла, я бы не приперся, – моментально отреагировал Андрей.

– Ребята, может, хватит? – тихо предложил Марк. До этого он вообще никак не вмешивался в наши разговоры. Вернее, в наш лай.

– Марк, что нам делать? – всхлипнула я. До этого мы уже пробовали кружить по району на Андреевом «Ниссане» (который оплатила я), пробовали разговаривать с продавцами в киосках, звонили Витьке, звонили другим Мишкиным друзьям.

– Надо ждать. Может, он просто придет домой. Погуляет, успокоится...

– Нельзя же вот так просто ничего не предпринимать, – нахмурился Андрей. – Может, в милицию позвонить?

– Ага, ты как раз с участковым знаком, да? – не удержалась я. Сейчас я была в состоянии, близком к бешенству. Пробегав по всем местным закоулкам с вывихнутой ногой и в рваных колготках, я была зла как черт. Утихомирить меня можно было, только связав.

– Я уверен, что он просто где-то у друзей. Ему просто захотелось уйти от ваших разборок, – подлил масла в огонь Марк.

Андрей моментально нахохлился. Он и так старался не встречаться взглядом с Марком, делая вид, что его просто здесь нет. Тем более что и сам Марк старался не отсвечивать. Вообще, ему, наверное, было очень непривычно оказаться в эпицентре нашей семейной разборки. Марк всегда был хлоднокровным и терпеливым, я никогда не видела, чтобы он на кого-то орал. Или чтобы кто-то орал на него. Мы же с Андреем орали весь день не переставая.

– Между прочим, я не понимаю, какое ваше дело, – зло бросил Андрей, прикурив очередную сигарету.

За время нашего развода я успела привыкнуть к самым разным вещам. Спать в одиночестве (гуд!), самостоятельно закупать продукты и оплачивать счета (бед!) и что в моей квартире больше никогда и никто не курит (вери, вери гуд!). Теперь мне придется перестирать все занавески и покрывала в доме. Андрей курил во всех комнатах.

– Никакое. Вы правы. Но я все-таки думаю, что, несмотря на это, нам нет смысла бросаться друг на друга, – спокойно заявил Марк. Он всегда ставил на место любых буянов. Я замолкала и испытывала муки совести, если Марк снисходил до холодных замечаний. Это означало, что я реально что-то напутала по полной программе.

Андрей сник и отвернулся.

– Скажи, Андрей, а ты всерьез собираешься здесь жить? Если так, то курить тебе я не дам, – заметила я. – И вообще, у тебя же маленький ребенок. Неужели же ты будешь курить при нем? А как ты думаешь, мы с твоей Манечкой подружимся?

– Лена, может, не надо? – нахмурился Андрей. – Ты же все прекрасно понимаешь. Я был бы рад решить это дело миром.

– А кстати, в какой из комнат ты будешь жить? Наверное, в большой. Тебе же надо куда-то поставить кроватку. Н-да, интересно, как мой телевизор встанет в спальне. Надо прикинуть. – Я задумчиво морщила лоб.

– Элен, скажи, а Михаил не мог поехать к своей бабушке, например, – спросил Марк, моментально вернув меня на землю.

Я тряхнула головой и принялась жать кнопки телефона.

– Дай сюда, – вырвал у меня аппарат Андрей. – Ты мне мать напугаешь до смерти. И расстроишь.

– Она сама кого хочешь напугает. Так что...

– Алло. Мама? Да, привет. Слушай, тебе Мишка не звонил? Нет? Если позвонит и захочет к тебе приехать, ты его прими, ладно? Ну, что значит, у тебя давление. Да, мам, это мне надо. Хорошо. И сразу мне позвони, как он появится. Нет, не надо ждать, звони, как только позвонит.

– Ну, что? – зачем-то переспросила я.

– Ничего, – Андрей повесил трубку. – Не звонил. Блин, что же делать?

– Ты должен был понимать, что разрушаешь не только нашу жизнь, но и его. Этот развод...

– А ты, ты должна была понимать, что мы уже давно не были семьей. Это не могло тянуться дольше. – Андрей с яростью затушил очередной, двести двадцать второй окурок «Davidoff» и вышел на балкон. Ветер гулял по комнате. Передо мной развевались сшитые на заказ бордовые шелковые шторы. Как же они мне всегда нравились! Как же вообще все мне нравилось в этом доме. Он был моим с самого начала. И нужен он был только мне. Андрей переехал сюда, покоряясь моей воле. Он бы с удовольствием продолжал жить у мамы.

Пять лет назад, когда Марк уехал, оставив выжженную пустыню в моем сердце, эта квартира стала для меня самым большим утешением. Я думала, что в этом теплом, уютном гнездышке мы с Андреем сможем если не полюбить друг друга снова, то, по крайней мере, обрести некое подобие любви. Комфорт, невмешательство и взаимная поддержка – это не так уж и мало, а Марк – Марк все равно уехал... Уехал, попросив меня забыть обо всем.

Я постаралась забыть, я сделала это ради шанса на правах старого друга видеться с ним, слышать его голос. Я жила как во сне, не замечая Андрея. Он стал для меня чем-то вроде дальнего родственника, который по какой-то нелепой случайности, по недосмотру, почему-то спит вместе со мной. Кстати говоря, когда я говорю «спит», я имею в виду именно здоровый восстановительный и обновляющий сон. Никакого секса. No sex. Мой дальний родственник не возражал. Он тоже как-то незаметно погрузился в себя и спокойно балансировал рядом со мной по граням молчания и сна. Пока в один прекрасный день, два (теперь уже два с половиной) года назад, он не пришел ко мне возбужденный, взъерошенный и раскрасневшийся. Таким я давно его не видела.

– Ленка, я сделал это! – интригующе сообщил мне Андрей.

Я оторвала взгляд от очередного контракта.

– Что «это»?

– Я снял свой допуск. Все! У меня нет больше никакого допуска. Я свободен как ветер! – Он радостно закружил меня по комнате.

Я недоумевала. Прошло столько лет, что я успела обо всем забыть. Дела давно минувших дней.

– И что? Ты теперь можешь на всех углах рассказывать страшные секреты СССР? – опешила я.

– При чем здесь это? Я и не знаю никаких секретов. У меня допуск уже сто лет был формальным. Ты что, не поняла? Я свободен! Я могу выезжать за границу! И ни у кого не спрашивать разрешения, – пояснил Андрей.

– А, теперь я поняла, что мы празднуем, – радостно кивнула я.

Как же я могла забыть, что для выезда за рубеж Андрей был обязан спрашивать разрешения соответствующих органов. Как все ученые, которые работали на «оборонку» или «космос», Андрей еще с института был невыездным. Естественно!

– Празднуем – не то слово. Хочешь, пошли в ресторан.

– И что, когда в Египет? Или куда ты хочешь? Поехали в Турцию, у меня отпуск скоро, – поделилась я планами. А что, взяли бы Мишку, забурились бы в хороший отель, все бы отъелись на тамошних «all inclusive».

– Нет, ну ты точно не врубаешься. Это же наш шанс! – начал злиться Андрей.

– Шанс на что? – немного растерялась я. Мой шанс улетел во Францию и писал мне по два-три письма в неделю. Говорил, что весной у него намечается командировка в Россию. Никаких других шансов я не ждала.

– Ну, как же. Я же тебе говорил или ты забыла? Я же ученый. Доктор наук. Кафедра у меня. Статьи. Премия есть. Мне могут дать грин-карту в США! – «обрадовал» меня Андрюша.

– И что? – сделала я вид, что «туплю».

– Как что? – удивился Андрей. – Уедем отсюда, начнем новую жизнь. Мне уже давно все равно, для какой страны строить космические корабли. И знаешь, мне кажется, что это и для нас с тобой шанс.

– В каком смысле? – похолодела я.

– Думаешь, я не понимаю, что ты уже давно перестала меня уважать.

– Это не так! Ты не прав, – запротестовала я. Но чем сильнее возмущалась, тем лучше понимала, что Андрей, конечно, прав – давно не то чтобы его не уважала, но даже не задумывалась о том, стоит или не стоит его уважать. Он есть, и это неизбежность. Мы просто живем вместе, как две отдельные вселенные. Какая разница, уважаю я его или нет?

– Ты выходила замуж за ученого. А я кто? Простой учитель, пустое место. Еще пять лет, и я вообще умру для науки. Удивительно, как ты меня до сих пор не бросила. При твоей-то жизни! Но все изменится, вот увидишь. Мы еще будем счастливы. Там, у них, к ученым совсем другое отношение. Мы будем там очень уважаемыми людьми!

– Я и так здесь очень уважаемый человек, – зачем-то подметила я.

– Это понятно, а там ты сможешь гордиться тем, что ты – моя жена.

– Зато вряд ли смогу гордиться собой.

– Что ты хочешь сказать? – запнулся Андрей.

Господи, я понимаю, что, как хорошая жена, должна была поступить иначе. Но весной должен был прилететь Марк, у меня была интересная работа и дом, который я любила. Разве я могла пожертвовать всем этим? Что бы тогда у меня осталось? Незнакомая страна, в которой я никому не нужна и никто не нужен мне? Включая моего мужа, который будет там снова интересоваться только своей наукой. Но главное, главное – туда ведь никогда, никогда не прилетит Марк. Мое мнение было однозначным.

– Это просто глупо, покидать страну в таком возрасте. У меня здесь все – работа, друзья, квартира, – замотала я головой.

– Ну и что? Ну и что? – горячился Андрей. – И там у тебя будет работа, а друзья быстро появятся. Там красиво, чисто. Там острие науки. Я уверен, что ты будешь очень востребованна, ведь Америка – это одна сплошная компьютерная система.

– Я не хочу начинать все заново. Как ты можешь от меня этого требовать? – возмутилась я. – На что мы там будем жить? Ну, дадут тебе эту карту, мы туда прилетим с чемоданами, а дальше там за каждый чих надо будет платить. Здесь, между прочим, за этот самый каждый чих плачу я. А там?

– Ты забываешь, что я там буду востребован. У меня наверняка будет хорошая зарплата. А здесь я не могу заработать даже на приличный автомобиль, – пожаловался Андрей.

– А до этого? До?

– Мы же с тобой не нищие. Продадим квартиру, денег подкопим. Мы все сможем, я уверен, – радостно заверил меня он.

В этом месте я начала паниковать. Значит, у него все уже решено. Продаем МОЙ дом, копим МОИ деньги, теряем МОЮ работу и МОЕГО Марка – и все ради того, чтобы развивать американский космос?

– Если тебе для счастливой жизни нужен автомобиль – изволь. Давай купим, – предложила я. – Но переезжать на другой конец земли – я не согласна. Я совершенно не готова к таким глобальным переменам. С тебя сняли допуск. Что ж, я очень рада. Я уверена, что и в нашей стране ученый без допуска может найти работу. Например, в какой-нибудь западной компании.

– Значит, ты не согласна? – уточнил Андрей, прищурившись.

– Я просто не представляю, как это сделать, – принялась я оправдываться. – Это невозможно. Ты не понимаешь. И потом, мы же и здесь живем неплохо.

– Это ты живешь неплохо. А я – пустое место, нахлебник. Отсиживаюсь в твоей тени, – зло бросил он и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Я чувствовала себя последней сволочью. То есть на уровне логики я очень стройно и достоверно себе все объяснила: действительно, уехать вот так запросто – разве это не авантюризм? Но на сердце легла какая-то невыразимая тяжесть.

Андрей какое-то время еще пытался со мной говорить. Я переносила эти разговоры на потом, говорила, что сейчас у меня точно нет возможности об этом думать. Просила отложить эту идею на годик-другой. Я наконец купила Андрею «Ниссан».

– Ты решила купить мне погремушку, чтобы я не плакал? – уточнил он, когда я попросила его выбрать тот автомобиль, о котором он мечтал.

– Почему? Я просто хочу, чтобы ты не так уставал от езды в институт, – сказала я, отводя глаза, чтобы не выдать себя. Конечно, я откупалась.

– Это окончательное решение? Значит, ты решила не ехать в Штаты? – уточнил Андрей.

– Я не могу, – в сотый раз ответила я.

– Я просто хотел, чтобы мы были счастливы.

– Мы и так счастливы, – заверила я его, подписывая документы.

Андрей с сомнением покачал головой, но на покупку машины согласился. Мы купили «Ниссан», и он начал ездить на нем на работу. Мне казалось, что Андрей смирился. И даже полюбил сумасшедшую езду по забитым городским улицам. Кто же знал, что именно с этого мы и начали по-настоящему отдаляться друг от друга. Андрей встретил Манечку, а она потом родила ему Анечку.

Я дождалась Марка, он действительно приехал в командировку, и в течение двух недель мы гуляли после работы по Москве, ходили в ресторанчики и говорили о жизни. Но потом он уехал, и я снова осталась одна. Каждый вечер я сталкивалась со злым и несчастным Андреем, и сама все больше и больше раздражалась на него. Он начал грубить, курить на кухне, чаще выпивать. Так что, если быть до конца честной, у него действительно был повод злиться на меня. Он упустил шанс наладить свою жизнь, и упустил из-за меня.

Но это же не значит, что надо разметать по ветру мою жизнь.

Андрей сидел на кухне и звенел ложкой о чашку с чаем. Это Марк, не обращая внимания на наши мрачные лица, сотворил на столе чай и какие-то блинчики.

– Что мы делаем? – спросила я у Андрея.

Он оторвал взгляд от чашки и посмотрел на меня.

– Скажи, ты его любишь? – спросил он, кивнув в сторону Марка.

Я уставилась на Андрея, изображая возмущение.

– При чем тут это? Мы с Марком – старые друзья. А ты что, ревнуешь? Это глупо, мы уже никто друг другу.

– Я не ревную, – устало заметил Андрей. – Я просто хочу знать. Когда-то я был абсолютно уверен, что ты его любишь. Теперь-то ты можешь мне сказать, так это было или нет.

– Я могу ответить на ваш вопрос, Андрей, – неожиданно подал голос Марк. – Вы правы как минимум в одном. Я действительно любил вашу жену. И я действительно уехал из России именно по этой причине.

– Что? – открыла я рот.

– Так что в то время, по крайней мере, ваша ревность была вполне обоснованной. К сожалению, – добавил Марк и вышел из кухни.

Значит, все-таки надо было мне тогда, «в то время», бросать все и бежать за ним. За мужчиной, который предпочел выехать из страны, чтобы только не разбивать чужую семью. Марк, Марк, почему ты молчал? Зачем ты предложил мне все забыть? И что мне делать теперь, как тебя вернуть, если теперь уже я молчу, не в силах вымолвить ни слова?

– Если бы ты сказала, что все так, я бы тебя отпустил, – тихо сказал Андрей, открыв на кухне окно. Не курить он не мог.

– Если бы я сделала это, я бы никогда себе не простила. Я бы чувствовала себя предательницей, – еле слышно пробормотала я.

– А так ты просто стала меня ненавидеть.

– Да.

– Это ужасно, – судорожно выдохнул Андрей.

Я подошла к нему.

– Почему мы такие глупые? – спросила я, чувствуя, что каким-то немыслимым образом вся моя злость уходит.

– Знаете, господа, что я подумал? – неожиданно спросил Марк каким-то странным голосом. – Вместо того чтобы задаваться этими бесконечными риторическими вопросами, нам надо бы ответить на один практический.

– Что ты имеешь в виду? – опешила я.

– Понимаешь, Элен, твой сын не просто так разбил компьютер. Он сделал это по какой-то очень важной причине. И если мы поймем, по какой, то, по крайней мере, будем знать, что происходит у него в голове. А нам бы это совсем не помешало. Раз уж мы никак не можем узнать, где он, то попытаемся понять, почему он сбежал. Не считаешь?