Глава 6
Обстоятельства, естественно!

С каждым в тот или иной момент его жизни может случиться такая неприятность, как большая любовь. Бессонные ночи, заплаканные глаза, ожидание звонков, насмешливая жалость окружающих достались мне как необходимые и неизбежные ингредиенты любовного пирога, по кусочку от которого перепадало всем так или иначе. Если честно, я думала, что со мной такая история больше не пройдет. В конце концов, я все это уже проходила… в девятом классе. Я даже пыталась уйти однажды на край света, чтобы показать папе, как сильно я люблю своего мальчика. Мы прошатались с ним тогда всю ночь, целовались в теплых подъездах, а я думала только об одном: что скажет папа? Папа сказал, что я просто маленькая дурочка и что, раз уж мне так хочется, я могу приводить этого мальчика к нам домой. Самое смешное, что после этой победы я, кажется, очень скоропостижно рассталась с предметом своих грез. Как же его звали? Надо же, я теперь даже не помню его имени, а тогда несколько дней разлуки казались бесконечной пыткой, не лучше, чем загонять иголки под ногти. Бр-р. Интересно, могу ли я надеяться, что моя неадекватная страсть к мужчине, который приходит в мою жизнь или, скорее, в мою постель пару раз в неделю, тоже исчезнет без следа? Здравый смысл подсказывал, что все временно, все бренно, а стало быть, когда-нибудь, возможно, не скоро, но мне наконец станет безразлично, позвонил он или не позвонил, удалось ему вырваться с работы или нет. И думает ли он обо мне каждую минуту, как я о нем. Иногда на работе, за статьей о каком-нибудь происшествии, которые я теперь иногда обозревала, я вдруг ловила себя на мысли, что не думала о нем. Именно так – я отрывала взгляд от экрана и говорила себе:

– Дорогая моя, а ведь ты сейчас о нем не думала. Значит, это возможно!

И эта возможность обнадеживала. Я безумно хотела вернуть себе себя, независимую, здравомыслящую, свободную от таких вот сильных, мучительных чувств. Я была как больной, старательно прислушивающийся к собственной болезни, и если вдруг подмечала, что уже час у меня ничего не болит, то на время успокаивалась. Та необъяснимая страсть, что свалилась на меня вместе с его темными глазами, его уверенными руками, она больше пугала, чем радовала меня. Впервые за долгие годы личного счастья и свободы я оказалась зависима от чьих-то звонков. И, самое ужасное, я никак не могла этим управлять. Константин стал составлять для меня смысл моего дня и моей ночи, всей моей жизни, в то время как я для него, кажется, являлась каким-нибудь третьим или пятым пунктом. Я металась по офису, мучилась ревностью и ожиданием, думая, что он женат, что относится ко мне несерьезно. Это я-то, которая сама никогда ни к кому не относилась всерьез. Ха! Теперь даже мой бывший МЧ Саша смотрит на меня с осторожной жалостью, даже он понял, что мной овладела любовь столь разрушительная и всепоглощающая, что я сама не могу с ней справиться.

– Саш, с тобой все в порядке? – спросил он однажды, после долгих недель демонстративного молчания и обид. Я в тот момент не видела Константина уже семь суток из его восьми, и он за все это время мне ни разу не позвонил.

– А что? Что-то не так? – Я резко повернулась к Саше и уставилась на него.

– Ты странная какая-то, – настороженно пояснил он. – И я уже почти сошел с ума от твоего барабанного стука. Ты готовишься в ударники?

– Что? – не поняла я, но Саша кивнул на подоконник, и я увидела, что действительно нервно постукиваю пальцами по нему и даже не замечаю этого.

Я смотрела в окно на внезапный дождь, который лил как из ведра, и думала о жарком египетском солнце. Наверное, Костя загорит и будет еще смуглее. Ему пойдет.

– Ты сегодня ела что-нибудь? Я никогда не видел, чтобы ты была такого цвета. Ты практически зеленая.

– А тебе-то какое дело, – оскорбилась я.

– Куда только смотрит твой парень, – с вызовом сказал он. – Он должен лучше тебя кормить. Ты скоро будешь падать в голодные обмороки.

– Я бы с удовольствием полежала в обмороке пару дней, – вдруг пожаловалась ему я. Грустным голосом, это получилось непроизвольно. Я была измотана, потому что последнее время плохо спала, практически ничего не ела, без конца представляя, как мой Костя нежится на пляже со своей женой.

– Деточка, с тобой что-то не так, – проницательно заметил Саша.

– Тоже мне бином Ньютона, – усмехнулась Тоська, сидя за своим столом. – С ней уже месяц что-то не то. Только это не лечится, к сожалению.

– Смейтесь-смейтесь, – угрюмо буркнула я и побежала курить.

Саша вышел вслед за мной через пару минут и еще пару собирался с духом. Потом спросил:

– Что, все так плохо? Я никогда тебя такой не видел.

– Знаешь, я сама себя такой никогда не видела, – призналась я. Странно говорить об этом с ним, но почему бы и нет. В конце концов, даже когда мы встречались, несмотря на поцелуи и в меру интересный секс, мы были больше друзья, чем любовники. Я всегда больше любила с ним поговорить, чем молча смотреть на его лицо, в его глаза, как было с Костей.

– А у меня, представляешь, есть девушка, – поделился новостью Саша, и я с удовольствием выслушала его рассказ о романтическом знакомстве, которое состоялось в клубе на 1905 года после нескольких бокалов коктейля Б-52.

– Я счастлива за тебя, – совершенно искренне сказала я, радуясь, что теперь не являюсь причиной его разбитого сердца. Впрочем, мне кажется, с его сердцем все и до этого было в порядке.

– А ты сама… ты счастлива? – осторожно поинтересовался он.

Я, не зная, какой ответ ему придется по душе, больше на всякий случай пожала плечами и не стала ничего говорить. Махнув своему бывшему рукой, я отправилась в женский туалет и там долго, с тщательностью, изучала смотрящую на меня из зеркала бледную незнакомку с кругами под глазами и с сухими, обветренными губами.

– Страшнее атомной войны, – сказала я ей вслух и усмехнулась. Всего несколько дней без него, и я бросаю краситься и следить за собой – разве это нормально? Неужели же он там с женой? Опасные мысли вернулись, как бы я ни гнала их прочь, поэтому я перестала сопротивляться привычному уже меланхолическому настроению. Только накрасила губы блеском и заставила себя выпить стакан зеленого чая. Мне надо держать себя в руках, беречь свою красоту, и без того далекую от идеала. Через несколько дней вернется он, и что я ему покажу – женщину, страдающую от неразделенной любви?

– Саш, у тебя телефон звонит, – заглянула в туалетную комнату Тоська. – Какой-то Пришелец.

– Что? – ахнула я, моментально возненавидев себя за то, что не взяла телефон с собой в курилку. Ведь всегда же, везде я его таскала с собой, но почему именно сейчас, именно в эту минуту я его забыла? Я побежала по коридору, споткнулась о ножку стола, грохнулась на пол и, не обращая внимания на острую боль в бедре, рванула в кабинет. Больше всего я боялась, что Костя сбросит вызов, тогда мне придется перезванивать ему самой, а это не так здорово для нашей игры в кошки-мышки. Мышка старательно прикидывалась кошкой, я делала вид, что совсем не скучаю по нему.

– Алло? – Я постаралась дышать ровно, а говорить непринужденно.

– Ты занята? – осторожно спросил он.

– Нет, нет… я просто была в коридоре. Не взяла с собой телефон, – выпалила я, жалея, что не успела придумать ничего более независимого.

Он помолчал, а я против воли почувствовала, что от его голоса по моему телу растекается теплая волна счастья.

– Курила, да? Ты в курсе, что много курить вредно?

– В курсе, – улыбнулась я.

Его неуклюжие попытки воспитывать взрослую женщину были умилительны. И давали мне право думать, что ему важно, чтобы я была здорова. Он заботится обо мне. Глупо, конечно, но я цеплялась за любую возможность убедить себя в его серьезной, большой любви ко мне.

– Ты только береги себя. Что ты делаешь сегодня вечером?

– Буду… ну, дома, – растерянно протянула я, не понимая, зачем он спрашивает. Он-то все равно сейчас в этом своем Египте.

– Может, я тебя встречу? – предложил он, и мое сердце немедленно громко стукнуло в груди.

– А что, ты в Москве?

– Во Внукове. Уже приземлились, так что к концу твоих трудовых будней я вполне могу оказаться около твоего порога. Ты будешь этому рада? Я ужасно соскучился.

– Я тоже, – слабым голосом прошептала я.

Неужели я его увижу? Неужели он меня поцелует? Стоп, он что, говорит из самолета?

– Я привез тебе кальян. Раз уж ты все равно куришь дома, будешь дымить вкусным табаком.

– Ты в самолете?

– Ага, – ответил он, введя меня на секунду в замешательство. А как же жена? Хотя она могла выйти в туалет. Но если так, то он рисковый парень.

– Я закончу в шесть. Могу в половине шестого.

– Ой, мне пора. Я буду в шесть, – пробормотал он и, словно в подтверждение моих мыслей о жене, в ту же секунду повесил трубку. Я стояла посреди офиса и с задумчивым видом вертела телефон. Тут он вдруг снова зазвонил.

– Да, алло. Что-то забыл? – спросила я, но это была всего лишь Жанка.

– Я-то ничего не забыла, – возмущенно заявила она. – А вот ты в порядке?

– Меня об этом сегодня уже второй раз спрашивают, – рассеянно заметила я. – Ну а у тебя чего?

– У меня? Да свинство невозможное. Этот ливень!

– Чем тебя не устраивает ливень? – усмехнулась я.

Жанка фыркнула.

– На кой черт я утром помыла машину, если теперь все встречные фуры обливают меня грязью!

– Так ты позвонила, чтобы сказать, что тебе машину пачкают? – уточнила я.

– Не просто пачкают, а окатывают грязью сверху донизу. А я, между прочим, даже воском ее натерла, машинку мою!

– Ах ты, бедненькая, – рассмеялась я.

Жанка вообще-то не отличалась особенной аккуратностью, так что машину она мыла раз в полгода, по большим праздникам. Хотя, казалось бы, при ее жизни на земле это можно было делать хоть каждый день.

Подруга немного успокоилась, излив на меня все свои проблемы. Ее дети нарисовали на стене «скелетона», получилось очень натурально, а поскольку они пустили в ход маркеры, теперь это не оттереть. Муж опять доел салат из миски и оставил ее, пустую, в холодильнике. Сама же Жанка никак не может найти время, чтобы посмотреть фильм, который я дала ей еще два месяца назад.

– Не жизнь, а сказка, – напоследок буркнула она. – А что у тебя?

– Он приехал, – тихо сказала я.

– О, кто о чем, а вшивый о Косте. Когда ж это кончится?

– Надеюсь, что никогда, – снова против воли я вела себя, как влюбленная кошка. Что поделать, в каком-то смысле я ею и была. Только что не мяукала по ночам, так еще не вечер. А вечером я через силу вбивала в компьютер заметку об аварии в Подмосковье. Авария была скучная, с одним трупом, обычно начальство не дает санкции писать о таком. Но тут была пикантная подробность, трагедия произошла из-за вышедшего на дорогу лося. Лось остался жив и ушкандыбал в лес, а на дороге осталась перевернутая фура и разбитая «BMW».

Наконец часы пробили восемнадцать ноль-ноль, и я, поколебавшись пару минут на тему «опоздать – не опоздать», не выдержала и полетела на улицу. Он уже стоял там, действительно загорелый, в белой футболке и бежевых шортах чуть выше колена. Я увидела его и чуть не прослезилась. Это были самые долгие семь дней в моей жизни.

– Ну, здравствуй, – с облегчением выдохнул он и прижал меня к себе.

– Здравствуй, – шепнула я в ответ и прижалась щекой к его груди. Его сердце билось ровно, тогда я подняла на него глаза и подумала – и что только я в нем нашла? Долговязый, худой незнакомец. Пришелец.

Мы отправились ко мне. Нам не хотелось ни гулять, ни есть, ни пить, ни говорить. Желание было одно: взобраться на мою кровать, как на остров, и отдаться во власть наших тел, которые гораздо лучше нас знали, что нам нужно и как нам без этого непереносимо плохо.

– Ну, как вы съездили? – спросила я спустя время, когда дар речи снова вернулся ко мне.

– Нормально. Только слишком жарко, – лаконично ответил он, без тени смущения рассматривая меня. Я сидела на кровати по-турецки и пила холодную воду прямо из моего любимого стеклянного кувшина. – А чем ты тут занималась?

– Думала о тебе. Писала статьи.

– Статьи? О чем? Опять какие-то выдумки? Вообще-то у тебя шикарная фантазия, я тебе скажу. – Он игриво провел рукой по моему плечу, а взглядом скользнул ниже.

– Я теперь обозреваю происшествия, – горделиво вздернула я подбородок и ухмыльнулась. – Теперь я почти что серьезный журналист.

– Да? И что же ты обозрела? – мурлыкнул он, притягивая меня к себе.

– Ничего интересного. Сегодня вообще только одна авария, лось выбежал на дорогу, перевернул фуру.

– Какой кошмар, – заметил он.

– Да никакого особого кошмара нет. Всего один труп. Если бы не лось, мы бы об этом и не написали.

– Да? – едва слышно прошелестел он.

– Ага, – кивнула я, повернулась на живот, положила голову Косте на плечо и только тут заметила, что с любимым моим делается что-то не то. Он побледнел, высвободил руку и сел на кровати. Потом встал, натянул шорты и принялся молча что-то искать в своей сумке.

– Что случилось? – испугалась я.

– Ничего, все в порядке, – глядя мимо меня, проговорил он. – Пойду покурю.

– Я с тобой, – суетливо вскочила я.

– Нет, ты… ты посиди, – помотал головой он.

– Я тоже хочу курить, – заявила я твердо, стягивая с кресла халат.

– ПОСИДИ! – почти крикнул он и вышел, хлопнув дверью.

Я так и осталась сидеть, голая, ошарашенная, с халатом в руке. Еще через пять минут Константин, все так же не глядя на меня, сослался на какие-то срочные дела и отбыл в неизвестном направлении, оставив меня в полнейшей прострации.

– Что ж это такое? – причитала я, наливая себе коньяк одной рукой и набирая телефон Жанки другой. Я чувствовала, что, если кто-то сейчас, немедленно не поможет мне справиться с камнем, внезапно обрушившимся на меня и сдавливающим мое дыхание, я сойду с ума. Жанка трубку не брала. Я позвонила Машке, но у нее самой случилась неприятность. Муж-наркоман, как я поняла, снова что-то вынес из дома и продал, так что Машке было не до меня. Телефон Константина оказался недоступен, и я в течение получаса, как маньяк-самоучка, набирала его номер одновременно со своего мобильного и с домашнего телефона. Эффект был нулевым. После этого я уже больше никому не звонила, а сидела все еще такая же голая на ненавистной кровати и пила коньяк, разговаривая с Шушерой.

– Все кончено, моя дорогая, все кончено. Он просто псих. И при слове «лось» он впадает в ступор и бросает женщин прямо в постели, – объясняла я своей кошке поступок Кости.

До этого я перебрала уже варианты «Он внезапно вспомнил, что не выключил утюг», хотя, убей меня бог, не понимала, зачем бы ему вообще было его включать, и «Инопланетяне передали ему телепатический сигнал, и он ушел на задание». Этот вариант меня бы устроил больше, если бы мой Пришелец и меня забрал с собой на свою летающую тарелку.

– Мы бы занялись сексом в невесомости, – мечтательно говорила я, а потом, кажется, пыталась показать Шушере на пальцах, что такое невесомость. Она плохо понимала, тогда я в качестве наглядного примера подняла ее и принялась трясти и медленно крутить в воздухе. Шушка истошно мяукала, а я говорила ей, что настоящие космонавты должны все терпеть. В конечном счете я достаточно быстро с помощью коньяка привела себя в бессознательное состояние и отрубилась. Оставаться в тот день в здравом уме и твердой памяти я уже не могла. От одной мысли, что Константин ушел и больше никогда не вернется, мне становилось так плохо, что хотелось умереть. Так что вариант «напиться до бесчувствия» был гораздо более гуманным выходом из положения. Хотя, надо признать, что подобный способ решать проблемы я до того дня не практиковала ни разу.

Мой телефон ближе к ночи разразился серией звонков. Я слышала голос Жанки на автоответчике, она говорила что-то о ванной и детях, но я даже не помню, что конкретно. Потом мобильник тоже пел на разные голоса, а я только рыдала в подушку. Моя комната кружилась и каждую минуту меняла свой размер и форму, и в какой-то момент наступила тишина и темнота, среди которой мне вдруг стало ослепительно хорошо. И только утром я поняла, отчего и почему почувствовала себя так прекрасно. Рядом со мной спал Константин. Живой и настоящий, совершенно невероятным образом материализовавшийся со мной рядом на моей кровати. В этот момент я всерьез начала подумывать о том, что он действительно инопланетянин и, как минимум, умеет проходить сквозь стены.

Но обнаружила я его присутствие не сразу. Сначала я поняла, что моя голова раскалывается от головной боли. Во рту была страшная сухость, а при попытке встать головокружение практически опрокинуло меня назад. Алкогольное отравление в чистом виде. Надо меньше пить, пить надо меньше. Я застонала, откинувшись на подушку, и вот тут-то и осознала, что нахожусь не одна. Константин, проснувшись от моего стона, приподнялся на локте и не без интереса наблюдал за моими мучительными попытками вернуться в разум. Все же средство анестезии, выбранное мной вчера, не было идеальным, так как привело к тяжелой интоксикации моего неокрепшего организма. Вообще-то этот коньяк в моем доме появился еще во времена Саши, который любил после долгого трудового дня пропустить рюмку-другую, сидя на кухонном подоконнике. Мне же такие крепкие напитки особо не нравились. Я скосила глаза на пол и увидела пустую бутылку, валяющуюся в куче моего тряпья.

– Это ты что, одна все выпила? – уточнил Константин, проследив за моим взглядом.

Я пожала плечами, внезапно разозлившись на него и на его спокойный, уравновешенный вид.

– Не помню. Нет, я пригласила кучу эльфов, они мне помогли.

– Ты с ума сошла?

– Ты сам ненормальный. Неврастеник. Ты хоть помнишь, что исчез, оставив меня одну, без единого слова, – вскипела я.

– Я просто не мог. Мне надо было побыть одному.

– Знаешь, не убеждает, – злобно бросила я. – И потом, как ты сюда попал?

– Я выломал твою дверь, – заявил он.

Я окончательно вышла из себя.

– Что ты сделал?

– Выломал дверь.

– Зачем? – изумилась я.

– Ты не отвечала на звонки, – невозмутимо пояснил он.

– И что? – нахмурилась я. – Может быть, я не хотела тебя видеть? Может, я вообще не желаю знать мужчину, который так со мной обращается. Уходит, ни слова не говоря. Ничего не рассказывает о себе. Для тебя наши отношения что – приключение? Забавная интрижка? Мне такого не надо.

– Да? – скептически заметил он. – Тогда зачем ты это сделала?

– Что?

– Зачем ты напилась?

– А может, я алкоголичка! – возмущенно ответила я.

Хоть мне и было очень плохо, я кое-как натянула тренировочные штаны и первую попавшуюся под руки майку. Без одежды я была беззащитна.

– Так ты хочешь, чтобы я ушел? – зло спросил он и встал с кровати. Его ноздри раздувались от каждого вздоха, он, кажется, тоже был в ярости.

– Ты уже ушел и наплевал, что женщина, которая тебя любит, чуть не сошла с ума.

– Что? Что ты сказала?!

– Убирайся! – крикнула я и швырнула в него халатом. Он поймал его и с минуту стоял с ним в руках, напряженно вглядываясь в мое лицо. Потом положил халат на ручку кресла, подошел ко мне, взял мои руки, без нежности, крепко, в замок, и посмотрел мне в глаза:

– Ты меня любишь? С чего ты взяла?

– Зачем ты вернулся? Я вчера уже пережила твой уход. Может, так было бы лучше.

– Может, – согласился он. – Но теперь я не уйду.

– Ты должен все мне объяснить. Я хочу знать: ты женат? У тебя есть другая? Это не очень важно, потому что я все равно не создана для семьи. Мне нужен только ты и больше ничего. Но мне надо знать. – Я попыталась выдернуть ладони из его пальцев, но он по-прежнему крепко меня держал и в ответ сжал мои запястья еще крепче.

– Так вот о чем ты подумала? Что я женат? И что ты – это просто роман на стороне?

– Да, – бесхитростно ответила я.

– И ты к этому вполне готова? – недобро рассмеялся он. – Тогда, боюсь, я тебя разочарую. Нет, моя дорогая, я не женат. Но и не свободен.

– Не понимаю, – растерялась я.

Он отпустил меня, сел в кресло, прикурил сигарету и протянул ее мне. Я послушно вдохнула табачный дым.

– Все очень просто. Моя жена погибла. Уже почти год назад. В аварии. Вы, журналисты, жуткие циники. Для вас авария, где всего один труп, – мелочь, скука. Но ведь это может быть труп чьей-то жены? Жены, с которой кто-то жил счастливо почти десять лет.

– Костя, мне очень жаль! – Я выдавила из себя эту банальность, но на самом деле почти потеряла в тот момент дар речи.

– Нет, ничего, я все понимаю. Ты не знала, ты не хотела меня задеть. И я действительно не должен был так реагировать. Но мне так стало тошно, когда ты сказала… неважно. Проехали. В любом случае ты тут ни при чем. Так вот, а телефон я выключил, еще когда мы ехали к тебе. А включил только часа через полтора. Позвонил, а ты не ответила.

– Я уже была в анабиозе.

– Да, – кивнул он и на минуту замолчал. – И извини меня за дверь. Я ее починю.

– Ничего, – попыталась улыбнуться я. Улыбка получилась кривоватой. – Мне так жаль.

– Мне тоже, – грустно кивнул он. – Теперь ты знаешь почти все. Кроме одного – у меня есть двое детей. Дочке семь лет и сыну три. Как видишь, я совсем не подарок.

– Что ты такое говоришь, – возмутилась я.

Признаюсь, в тот момент его дети не были для меня чем-то осязаемым, реальным. У него дети? Что ж, отлично, у многих людей дети. Разве это проблема? Вот если бы у него была жена, это бы действительно стало проблемой. Но жены нет. Ужасно то, что с ней произошло, но ведь я в ее гибели не виновата.

– Нет, правда. Я не хотел тебя ничем этим грузить. Я уже далеко не юноша, у меня на руках двое маленьких детей, а ты так молода, так беззаботна. Я просто хотел, чтобы все это длилось подольше. Чтобы ты длилась.

– Ты разве не понял? Ты просто глупый мужик, и все тут, – улыбнулась я. – Я же тебя люблю, слышал? И значит, буду любить и твоих детей, и вообще всю твою жизнь.

– Ты думаешь? – с недоверием посмотрел на меня он.

– А ты что же, считал, что, если сообщишь мне это пренеприятное известие, я моментально развернусь и уйду?

– Ну… а вдруг? – смущенно кивнул он. – А зачем тебе все это надо?