Уже довольно давно учеными выяснено, что первое впечатление о человеке складывается всего за тридцать секунд. То есть за какие-то тридцать первых секунд, в течение которых в большинстве случаев ты не успеваешь даже пальто снять и поправить челку около зеркала в прихожей. Ты еще собираешься с духом, лихорадочно припоминаешь слова, подготовленные для знакомства, но дело-то уже сделано. Все кончено, о тебе уже успели сформировать четкое устойчивое представление. Именно поэтому, когда ты переступаешь порог и надеваешь на рожу пристойное для сего торжественного мгновения выражение лица, тебя встречает хмурое усталое «давайте, что там у вас…». Когда ко мне как к психологу обращаются люди, умудряющиеся годами получать отказы от потенциальных работодателей, я стараюсь выстроить работу таким образом, чтобы переломить именно этот их внутренний посыл первых тридцати секунд. Ведь что мы имеем в эти тридцать секунд? Нервозность поведения, помноженную на раболепный наклон головы, покорный взгляд и опасливую походку. В лучшем случае соискатель успевает сказать:

– Здравствуйте, можно?

– Прошу вас, – кивают ему, а внутри мозга менеджера по персоналу уже проносится видеоряд, снабженный короткими подписями: «мямля», «рохля», «приспособленец», «неряха», «лизоблюд» или вообще просто «не знаю что, но что-то в нем не то». С этим сложнее всего. И так-то весь описанный процесс носит характер подсознательный, не поддающийся контролю. Причем многие оцениваемые факторы сознанием даже не фиксируются. Это я про всякие там запахи, жесты, отталкивающие мимические сигналы.

– У меня богатый опыт работы в данной области, я трудоспособная, усидчивая, неконфликтная, вот мои рекомендации, вот справки, анкеты, дипломы и сертификаты… – начинаете частить вы, но в ответ раздается сакраментальное «нет».

– Мы вам обязательно перезвоним, – сухо ответствует менеджер, не поднимая на вас глаза и изображая повышенную занятность с помощью перекладывания с места на место ваших же бумаг. И все, вы едете домой для того, чтобы слушать глухую телефонную тишину, думать о том, где взять денег на оплату квартиры, и мучительно копаться в себе, пытаясь найти причину. Что вы не так сказали? Что не так сделали? Какие еще нужны бумаги этим извращенцам из отдела кадров? И вообще что они о себе возомнили? Да таких мест полно, тем более в Москве, где наблюдается жесточайших кадровый голод. Но нет, лягушку возьмут, таракана возьмут, какому-нибудь нелепому суслику место предложат, но такого орла, как вы… опять оставляют за бортом. Почему-у-у-у?!

– Трудно сказать, – успокаиваю таких клиентов я. – Да и не это важно.

– А что? – всхлипывают они.

– Как водится, надо искать ответ на вопрос «что делать?», но нам интереснее узнать «кто виноват?».

– И что же делать?

– А вот что. Наша с вами задача называется «слом сценария», – ласково отвечаю я. Дальше с тем или иным успехом мы начинаем терапию. Хоть большинство подсознательных сигналов, кодовых информационных посылов изменить нельзя, путаницу в их трактовку все же внести можно, причем достаточно легко. Несколько индивидуальных сеансов, немного старания и контроля над собой – и вожделенное место падает в руки моего пациента, как запретный плод на ладонь Евы. А затем клиент понимает, что грехопадение совершено и без помощи психолога ему дальше карьеру не продвинуть. Так и живем, они не могут без нас, а мы, как водится, без них. Клиенты и психологи, психологи и клиенты – это как Инь и Ян, одно без другого бессмысленно. В России, к сожалению, этот тандем возникает гораздо реже, чем хотелось бы.

– Девушка, вы будете выходить из машины? Или нет? – раздался грозный голос с другой стороны бездны.

Около окон моего автомобиля маячил, нервно переминаясь с ноги на ногу, нетерпеливый представитель среднего класса плюс (суперплюс). Что я могу сказать о том впечатлении, которое я получила в первые тридцать секунд нашего общения? Поскольку все тридцать секунд он бегал исключительно вокруг своего автомобиля, то нагибаясь, чтобы получше рассмотреть всю глубину столкновения одного бампера с другим, то выпрямляясь и вглядываясь в даль, словно ответ на его вопрос написан на одном из больших рекламных плакатов, развешанных по стенам домов, стоящих вдоль дороги, то мое впечатление о незнакомце было двояким. Когда он склонялся над бампером, мне казалось, что передо мной человек мягкий, чувствительный и неспособный на какую-нибудь каверзу. Столько в нем было нежности к бамперу и вообще к машине, что просто не верилось, что он мог оказаться плохим человеком. Кроме того, мужчина в силу невысокого от природы роста (даже по отношению ко мне он не дотягивал до средних стандартов, так как был выше меня максимум на пару пальцев) не производил пугающего впечатления, не настраивал на боевой оборонительный лад. Но стоило ему выпрямиться и посмотреть вдаль каким-то нереально колючим, цепким взглядом, становилось ясно, что передо мной мужчина властный, умеющий с холодной головой просчитать все возможные варианты, а опосля такой же холодной рукой нажать все нужные кнопки и нанести все необходимые удары. Его дорогая одежда черных тонов, пусть даже и несколько небрежно надетая, и очень-очень большая машина – все это явственно указывало на комплекс Наполеона. Так что, когда мужчина стоял и смотрел вдаль, я начинала обливаться холодным потом. Ничего хорошего, судя по жесткому блоку на его челюстях, мне ждать не стоило.

– А что, надо? – Я приоткрыла дверь, заодно немного сжавшись в комок на случай, если дальше он станет выволакивать меня из машины за шиворот.

– Интересно, а вы не хотите взглянуть на произошедшее? – ехидно заметил он.

– Да что там, собственно, я смогу понять? – совершенно искренне ответила я. – Я же не автомеханик!

– Да что вы? – Злорадство в голосе прослеживалось без сомнения, но тон оставался ровным. – Если уж на то пошло, то вы, видимо, и не водитель ни хрена.

– Это еще почему? – удивилась я, но раз насильно из машины не выкидывали, я решила все-таки выйти по доброй воле. Потому что судьба бампера моей машинки мне тоже не была безразлична. Как ни странно.

– Потому что нормальный водитель не будет вот так замертво столбенеть посреди дороги. Впрочем, что с вас взять? – Представитель российского криминального (как мне показалось в первые тридцать секунд) бизнеса презрительно смахивал с рукава идеально чистого пиджака несуществующие соринки. Известный в психологии жест скрытого конфликта. Я решила не давить на газ и двигаться вперед понемножку.

– Что вы имеете в виду? – Все-таки в голос просочилась капля задетой гордости.

– Если бы это не было нарушением декларации прав личности, я бы блондинкам права не давал ни за какие деньги! – исчерпывающе высказался он. Я успела поймать себя на мысли, что он красиво высказал обычную мужскую банальность.

– А вам не кажется, что было бы разумнее перенаправить вектор преломления субъективной интерпретации объективной информации в обратном направлении? – не сдержалась и высказалась я.

– Что? – Владелец ОЧЕНЬ БОЛЬШОЙ машины на секунду растерялся и застыл. Я смотрела на него, не без удовольствия отмечая следы недоумения на красивом волевом лице. Ему бы прибавить сантиметров… тридцать… пять – получился бы нормальный Аполлон. Правильные черты лица, решительный вид, красивый мужской подбородок, и даже небольшая седина в волосах его не портила. Но что ж ты маленький такой, какой же ты маленький… Есть такая песня, кажется.

– А то!!! – заорала я исключительно в целях дезориентации противника. – На себя бы посмотрел! Держать дистанцию научись, приятель!

– Та-ак! – моментально мобилизовался он. Как я могла забыть, что мужчина на ТАКОЙ машине в атмосфере крика и наезда чувствует себя как дома. – То есть вы хотите сказать, девушка, что в данной ситуации виноват я? Я?

– А не надо на меня наваливаться. – Я на всякий случай отодвинулась от края машины, чтобы он не притер меня к ней. Не люблю безвыходных положений. – Я-то в чем виновата?

– То есть вы считаете нормальным вот так ехать и вдруг остановиться?! На ровном месте?! Посреди дороги?! На скорости в семьдесят километров в час?!

– В шестьдесят, – пискнула я, пытаясь отвернуться от его сверлящего взгляда. Хотя, если честно, в его словах была доля истины. Он-то не видел эту помесь всех дворняг района, стоящую в ожидании трамвая посреди дороги. Однако, согласитесь, когда на вас посреди города орет владелец красивого джипа – это несколько обидно.

– Не вопрос! Значит, вы считаете, что это – нормально?! – Мужчине явно хотелось справедливости, а поскольку моя справедливость была противоположна его, я не смогла сдержать чувств.

– Ненормально! – всхлипнула я. – Но чтоб вы знали, я просто не хотела вредить этой собачке. Она же живая. Хотя вы точно бы плевали на все и ехали бы напролом, верно?! Вы же просто живодер!

– О чем вы? – сморщился он. – Какая собачка?

– Черт ее знает, – любезно пояснила я. – Возможно, помесь кавказца, но не скажу с чем. Морда тонкая, как у таксы. Но не такса. Не тот размер. И еще лохматая, так что даже не скажу…

– Послушайте, дорогая, сосредоточьтесь. Вы о чем? – Товарищ взял меня за плечи и немного встряхнул. Это уж и вправду показалось мне оскорбительным. Ведь я просто ответила на его вопрос.

– Это вы, дорогой, включите «думатель»! Я остановилась, чтобы не врезаться в собаку. Так что это не я, а вы ни хрена не понимаете! Понимаете? Это ведь вы въехали мне в зад, а не я вам! И вообще, если бы вы были хорошим водителем, то знали бы, что по статистике семьдесят процентов аварий происходит по вине водителей-мужчин, которые по своей природе склонны ездить более аварийно…

– Бесподобно! – выдохнул вдруг мой оппонент. Я подняла на него глаза и растерялась, потому что он, оказывается, хохотал. Ржал, как лошадь. Даже лицо просветлело, ей-богу.

– Что вас так насмешило? – окончательно возмутилась я. – Вы, конечно, не знали, но я вас уверяю, что женщины водят гораздо спокойнее. И успевают вовремя затормозить, даже перед собачкой. В отличие от вас, сильного пола на больших джипах.

– Девушка, хватит! Я умру от смеха. – Владелец заводов, газет, пароходов и пистолетов с автоматами демонстративно поднял руки вверх, показывая, что он сдается. Но разве можно остановить женщину, которая решила сказать все, что она думает?

– А вам не смеяться надо бы, а плакать! – Я нравоучительно подняла вверх указательный палец. Но этот поганец только еще веселее смеялся. – Это ведь из-за вас я теперь опаздываю на обед к мужу! И шиитаки теперь не пожарю с кальмарами. Черт возьми вас с вашим джипом, и вообще, между прочим, нет никаких данных о более слабом интеллекте людей с рецессивным геном.

– Господи, а это вы о чем?! – вытаращился он. Кажется, теперь ему даже нравилось то, что происходит.

– А о том, что белые волосы вместе со светлым цветом глаз появляются у тех людей, которые являются носителями рецессивного гена. Более слабого гена, если вы не поняли…

– Я понял! – давился от смеха он. С чего бы? Кажется, я ничего смешного не говорила.

– Никаких данных о слабости интеллекта при светлом цвете волос нет. Это только лишь расхожее мнение самодовольных мужиков, к коим вы, видимо, относитесь. Но даже в этом случае я должна вас расстроить, ибо мои волосы – крашеные! Я – шатенка!

– Что? – поразился он. – Вот теперь вы сразили меня наповал. И вы так спокойно в этом признаетесь? Обычно женщины в лепешку разобьются, но не признаются в таком позоре.

– Конечно! – не стала спорить я. – Мужчине, который бы меня интересовал, я бы тоже не призналась. Но при чем тут вы?

– Ах так! И это вы говорите мужчине, который, по вашим же собственным словам, въехал вам в зад?! – хищно улыбнулся он. Я замолчала, остекленев, и осталась стоять с раскрытым ртом. Кажется, у меня еще сильно-пресильно покраснели щеки. Когда я поняла, сколь двусмысленную фразу произнесла за минуту до этого. Этот нахал самодовольно улыбался.

– Что вы себе позволяете? – дрожащим голосом попыталась спасти положение я.

– Не так уж много для человека с низким интеллектом. Я ведь мог и не понять аллегории, высказанной вами. И тенденция понимать буквально категории фразеологических оборотов, применимые исключительно в переносном смысле, могла быть свойственна мне как представителю класса субъектов с однопроцессорным монозадачным мышлением.

– Что? – растерялась я. Теперь была моя очередь таращиться на него.

– Это я про зад! – радостно пояснил он. – Но я даже рад, что вы это сказали, потому что теперь вы покраснели. И, чтоб вы знали, вам это очень идет.

– К вашим услугам, – выдохнула я, помолчав минуту. И, не в силах сдержаться, тоже прыснула со смеху. Мы стояли, облокотившись на мою машину, и ржали, поглядывая друг на друга. Это ж надо, чего только не наговорят друг другу два относительно нормальных человека, поставленных в нестандартную жизненную ситуацию. Въехал в зад! Как у меня только язык повернулся.

– Послушайте, а если честно – как нам теперь быть? Мне, в общем-то, надо ехать на работу, а я тут с вами застрял. Что будем делать-то? Ведь машину-то я повредил, и довольно сильно, что обидно на самом деле!

– Ох, что ж мы стоим и хохочем, как идиоты! – всплеснула руками я. – Надо ж вызывать ГАИ!

– Разумная мысль, – кивнул он. – Вас как зовут?

– А что? – дернулась я. – Это что, нужно для вызова ГАИ?

– Это нужно, – усталым тоном разъяснил он, – чтобы я мог обращаться к вам не только «эй, ты!». Впрочем, если вам так удобнее…

– Ксения, – чопорно ответила я.

– Григорий! – задрал нос он. – Что дальше? Я могу набрать «02», но не уверен, что с мобильного это сработает.

– Наберите код города, я уже вызывала, так получится, – посоветовала я. Григорий набрал номер и принялся ждать соединения. Потом он долго объяснял, что у нас случилось, где мы стоим, с какой стороны Крылатских Холмов, и что никто не пострадал.

– Сказали ждать, – развел руками он. – А что, вы раньше уже попадали в аварии?

– Вот еще! – дернула плечами я. – Не дождетесь. Вы у меня первый!

– У вас что, такая привычка – изъясняться двусмысленностями? – усмехнулся он.

Я тоже рассмеялась.

– Почти всегда. Мой муж говорит, что, если отбросить мои профессиональные разговоры и общение с клиентами, в остальное время я мелю чушь. Черт, муж! Я же должна быть дома!

– Готовить обед?! Впервые вижу, чтобы замужняя женщина так сильно переживала, что не успеет приготовить мужу обед, – восхищенно причмокнул он. – И где делают таких женщин? Я бы там прошелся, присмотрел себе… парочку.

– Так и думала, что вы бабник. Вдобавку к тому, что вы хам и самодовольный тип, получается забавный коктейль. Не боитесь, что все женщины в ужасе убегут от вас?

– От меня женщины редко приходят в ужас, – мурлыкающим тоном похвалился он, заставив меня усмехнуться. Тоже мне, Ромео напополам с Казановой. И почему все мужики уверены, что лучше их на свете только их сыновья? Откуда в каждом из них живет такая непрошибаемая уверенность в собственной неотразимости? Вот бы и нам – дамам – перестать копаться в себе и смотреть на мир такими же царственными глазами.

– Это потому, что вы редко смотрите на них свысока! – решила поддеть его я. Ничего не могу с собой поделать, иногда я могу сильно задеть человека только потому, что он возмутил меня. Или даже просто так, если хорошенькая остренькая фразочка придется к слову. Как свежемолотый перец к хорошо прожаренному мясу.

– Да вы бываете злой, – нахмурился Григорий.

– Еще, бывает, храплю. – Я усмехнулась. – И что с того?

– Досадно. А я уже подумал, что умудрился разбить машину доброй женщине.

– С чего бы? Вы вроде не похожи на подростка. Или вы еще не пришли к выводу, что все женщины – стервы.

– Пришел-пришел, не переживайте, – кивнул он и посмотрел на часы. – Интересно. Сколько мы тут будем ждать ГАИ?

– Да уж, это вопрос! – огорчилась я. – Как ужасно, я не только не успеваю приготовить обед, но и рискую вообще на него опоздать.

– Все-таки как можно опоздать на обед к мужу? Что-то я не пойму, – с интересом спросил меня он. На этот простой с первого взгляда вопрос простого ответа не было.

– Начнем с того, что мой муж – не муж, поскольку формально мы разведены уже несколько лет. Тогда мы жили только в одной из комнат в квартире на Сухаревской и мечтали о счастливом дне, когда государство все-таки позаботится о нашем будущем путем раздачи бесплатных слонов. То есть даст нам как молодой, но уже разведенной семье отдельную квартиру. Муж бы остался прописанным на Сухаревской, и вариант действительно получился бы неплохой. Если бы не парочка «но».

– Наше государство раздает только инструкции и счета на оплату? – ехидничал Григорий. Мы сидели в его машине в ожидании ГАИ. Кожаный салон еще сохранял первозданный запах, машина явно еще не отмечала своей первой годовщины. Сияющая чистота салона странным образом контрастировала с легкой расхристанностью облика ее хозяина. Делать было, как говорится, нечего, и каждый развлекался по-своему. Я рассказывала ему о себе, а он заполнял протокол происшествия ОСАГО, положив его на свой толстый портфель. Возможно, он все-таки имеет какое-то влияние на женщин, а может, так действовала слишком неуютная погода: стоило мне начать рассказывать, и мне уже не надо было помогать. Меня, что называется, несло. Эффект случайного попутчика, не иначе.

– Примерно! – кивнула я. – Мы развелись, но перестройка, демократия, гласность, и государство уже само пошло побираться у всяких там европейских фондов.

– Все растащили, вам не досталось, – улыбнулся Григорий. Если отбросить смысл его слов, улыбка была вполне приятной. – Какой у тебя адрес прописки?

– У меня? Мы перешли на «ты»?

– Удивительные вы, женщины, существа. Всю жизнь готовы рассказать, а на «ты» перейти – нет.

– Осенняя улица, дом… Эта квартира досталась мне от мамы. С очереди нас сняли, но обратно пожениться мы как-то не удосужились. Не нашлось времени.

– Да и любой нормальный мужик в этой ситуации уже почувствовал бы себя свободным, – «обрадовал» меня этот мелкий мерзавец. Я поджала губы.

– Он просто увлекающийся! Это же очевидно, что после пятнадцати лет брака – тем более такого, как наш, чувства притупляются. Верно?

– Какого такого, как ваш? – заинтересовался Григорий.

– Мы поженились, когда мне и девятнадцати не исполнилось.

– Залет? Телефон домашний диктуйте, – деловито черкал ручкой он на бланке.

Я возмутилась. Никак не может та сложная и многогранная ситуация вложиться в одно короткое слово – залет. Это все мужчины, как же они все любят упрощать. И опошлять. Гады!

– Четыреста двенадцать, тридцать семь… При чем здесь залет? Еще ни одной женщине не удалось завоевать мужчину ребенком.

– Огромному количеству, я вас уверяю, – заверил меня мой случайный знакомый.

Вот уж воистину удивительный эффект. Так откровенно я не говорила ни с кем очень давно. Даже с Баськой. Потому что на работе надо заниматься работой, а во-вторых… она слишком хорошо меня знает, чтобы жалеть и утешать. Она сразу начинает говорить, что мне надо делать. А делать то, что предлагает Баська, мне совсем не хочется. Тем более что ее советы таковы, что она сама не может их применить даже к себе. Уважай себя! Живи полноценной жизнью! Не впадай в зависимость! Не позволяй себя игнорировать!

– Самое обидное, что он не принимает меня как личность. Я для него просто домашний атрибут, что-то вроде дивана. Старый, а выкинуть жалко…

– А вы личность? – иронично поднял бровь он.

– Для вас, мужиков, – только тот личность, у кого есть чемодан с деньгами. Или два.

– Это не так, – смягчился он. – Совсем нет. Для нас личность тот, кто имеет большой счет в швейцарском банке и кто смог обойти нас по служебной лестнице. А всяких козлов с чемоданом денег полно. Среди бандитов, например.

– А вы что, их презираете? – удивилась я.

– А вы что, решили, что я сам из бандитов? – Григорий даже оторвался от протокола и пристально посмотрел мне в глаза. Надо же, как от его взгляда пробирает. Интересно, всех или только меня? Вроде бы и нет в нем ничего особенного. Ну, мужик, ну, в джипе. Ну, колючий, проницательный взгляд. И все же хочется или сбежать на край света, или моментально согласиться на все его условия. Странный такой эффект. Как будто чувствуешь, что эти глаза много раз вот так же смотрели на людей, которые после этого падали замертво от выстрела его пистолета.

– Вот еще! – на всякий случай замотала головой я, хотя именно так и решила. И причем никак не тянул он на нормального среднестатистического бандита. Если уж начистоту, то он не просто бандит, а что-то типа их авторитета. Сидит и решает, кому жить, а кому умереть. С таким взглядом можно самую суть человеческую увидеть. Или даже нет, он не авторитет. Он, скорее всего, какой-нибудь особенный киллер. Холодный, спокойный, расчетливый. Ничего личного, только бизнес… брр. Григорий молчал, но его молчание не было безопасным. Он просто молча смотрел на меня, как опытный охотник, рассматривающий сомнительных достоинств добычу на предмет того, брать ее или не брать. Может, пусть еще побегает, подрастет.

– Конечно, решили! – Он довольно хлопнул себя по коленке. – И что думаете – я опасен?

– С чего вам это в голову пришло? – У меня вырвался нервный смешок, мысль о том, что я сижу в большущей дорогой машине с мужчиной, о котором совершенно ничего не знаю, и так откровенна, напугала меня. Захотелось на улицу, в дождь. И еще я подумала, что не очень понимаю, зачем он заполняет этот протокол, да еще и с таким старанием, словно не он в меня врезался, а я в него. Ведь ни одна разумная ГАИ никогда не присудит ему выигрыш: слишком исчерпывающе его автомобиль влит в мой бампер. Так зачем, зачем ему понадобился мой адрес и данные паспорта? Ой, сдается мне, что снова я нашла себе неприятности на голову, будь они неладны.