Как наука психология не имеет устоявшегося научного определения счастья. Выделяются разные составляющие, проводятся аналогии. Вырабатывается терминология. Проводятся дебаты, серьезные умные мужчины, убеленные сединами и осененные научными степенями, спорят друг с другом до хрипоты. Выясняют, что главнее – материальное или духовное? Физическое или эмоциональное? Что нужно дать человеку, чтобы он почувствовал себя абсолютно счастливым? Море денег? Многие люди опытным путем выясняли, что не в них все-таки счастье. Понятно, что комфорт. Ясно, что можно чувствовать себя лучше других. Но не вылечат, не утешат. Тогда здоровье? Тоже возможно только в какой-то степени. Счастье ли, если здоров, но одинок или здоров, но беден? Или вообще здоров, богат, не одинок, но боишься, что в любой момент все отнимут. Страх моментально сожрет счастье, как удав яблоки в известной компьютерной игре. Так и живет человек, постоянно оглядываясь да дергаясь из-за любого шороха. Кстати, такого рода клиентов полно у любого практикующего психолога. И чем богаче человек – тем страшнее его фобии. Я, например, знала одну девушку, которая, проживая в шикарном загородном доме, одно время лечилась у меня от страха оказаться на улице. Поверьте, реально она оказалась бы на улице только после всех нас. А вот ведь – полгода изнурительной терапии!

Наверное, придется признать, что счастье спрогнозировать невозможно. И порой к счастью ведут самые нелепые дороги. Взять, к примеру, меня. Кто бы мог подумать, что я могу стать такой счастливой вследствие получения удара локтем в глаз! То есть, конечно, сам по себе синяк не доставил мне особенной радости. Но вот то, что за ним воспоследовало, заставило меня даже забыть, что моя единственная и на все времена любимая пациентка безвременно оставила меня наедине с собственными бредовыми идеями.

– Значит, она просто была не готова, – глубокомысленно заметил Гриша, наматывая на палец прядь моих волос. – Я уверен, что ты найдешь кого-нибудь другого.

– Другого? – хмыкнула я. Карамельно-тягучая усталость измотанного любовью тела заставляла меня закрыть глаза, но я сопротивлялась до последнего. Я разлепляла сонные веки, и даже если у меня это плохо получалось, я смотрела на этого немногословного мужчину, которого мне так долго пришлось ждать.

– Естественно! Они все вот у тебя где. – Он показал кулак. – Куда им без тебя.

– Ой, не знаю. – Я перевернулась и надежно уткнулась носом ему в плечо. Жалко, что у меня уже сделали свет. Стемнело, и, если бы не настольная лампа, я бы зажгла все свои ароматические свечи, чтобы интимно подсветить или замаскировать дефекты своей трущобы.

– Знаешь, я давно хотел тебе сказать…

Я замерла в предвкушении. Неужели скажет? Это было бы просто чудом, потому что современные мужчины, прежде чем сказать простые искренние слова «я тебя люблю», сначала сделают тебе ребенка, потом женятся на тебе, потом вместе дождутся первого внука. И только после этого, прикинув, что вроде бы больше уже терять нечего, признаются: я тебя люблю.

– Скажи!

– Да… сказать, как я восхищаюсь тем, что ты делаешь. На самом деле, мало кто так упорно и всесторонне работает над проблемой, – затарахтел он. Я прикусила губу. Обломайся, мать. Выпей «Персену» и успокойся. – Надо заметить, я был уверен, что ты сдашься гораздо раньше.

– Ох, может, оно было бы и лучше, – вздохнула я. – Чего толку биться в стену головой, когда это к тому же никому и не нужно!

– Неправда, – возразил он. – Ты сама понимаешь, что методы объективной оценки личности, особенно адаптированные под Россию, – это очень и очень интересно!

– Да? Надо же, я не думала, что ты всерьез понимаешь то, о чем я тебе рассказываю.

– Интересно, почему это ты так подумала? – Гриша поднялся и развалился на подушках.

Я нахмурилась, мне очень нравилось то, что было до этого. Я бы предпочла не вспоминать сейчас о своей работе. Вернее, о своей неудаче.

– Слушай, когда Котик, к примеру, приезжал домой вечером и спешил изложить мне весь свой рабочий день (за исключением некоторых никому не интересных моментов, как роман с Зоей, например), я тоже его слушала. И даже кивала. И даже задавала открытые вопросы. Ты знаешь, что такое «открытые вопросы»?

– Те, на которые нельзя ответить «да» или «нет» коротко, – снова проявил неожиданную осведомленность он. Меня вдруг затерзали смутные сомнения, но я отбросила их в сторону.

– Именно. То есть вопрос «Перестала ли ты пить коньяк по утрам?» – это вопрос закрытый. Так же как и «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?». А вот вопрос «И как же ты повел себя в этой ситуации, дорогой?» является открытым и провоцирующим к долгой речи, смысла которой я имею право и не понимать. Зато я проявляла к мужу внимание.

– Если ты ТАК проявляла к нему внимание, то неудивительно, что он тебя бросил! – Гриша ласково улыбнулся и притянул меня к себе. На самом деле, все эти разговоры, выяснения отношений, установление комфортного режима… какая же все это чушь, хоть я и сама всем говорю, что это очень важно. Я просто сидела, обхваченная его руками, и хотела молчать. Может, даже выполнять все, что он прикажет. Или вообще спать. Но обязательно внутри кольца из его рук. Никак иначе нельзя. Но социализация предполагает, что нам должно быть хорошо вместе не только обниматься, но и общаться. Так что и мне приходилось отвечать.

– Не будем делать вид, что я сама виновата. Он – подлец, каких поискать. А я – дура, у которой слишком много терпения и слишком мало самоуважения. Если бы можно было повернуть время вспять, я бы ушла от него еще в тот день, когда он пришел домой впервые пьяный и в губной помаде, оставленной в самых недоступных местах.

– Н-да, зря я затронул эту тему. Я только хотел сказать, что если я когда-нибудь примусь рассказывать тебе то, что тебе будет неинтересно, – ты мне только скажи. И я сразу замолчу.

– А можно, я не скажу, а просто сразу, как только ты затянешь свою заунывную, буду лезть к тебе с поцелуями. Можно? – Я игриво сложила ручки и посмотрела на него глазами «вариант № 4 – детская непосредственность».

– Не вопрос. Разрешаю. Но все-таки давай вернемся к твоей работе.

– А что о моей работе-то говорить! – пожала плечами я, придерживая рукой простыню на плече. Непонятный стыд для женщины, которая столько часов уже мурлычет от счастья и истомы. Может, чтобы он ни о чем не догадался? – Что говорить, спор я проиграла.

– Какой спор? – недоуменно посмотрел он на меня. Я усмехнулась. Вот недотепа, как мог такое забыть?

– Ну как же! Мы ж поспорили, что если я не раскручу методику, то перехожу в полное твое распоряжение. Безо всяких «хочу – не хочу». Вот, видишь, я уже приступила к исполнению своей части обязательств. Ты доволен, мой падишах? – игриво улыбнулась я и покрутила бедром.

– Значит, ты теперь – моя? – радостно уточнил он.

– А как же! Теперь ты можешь меня хоть упаковать и выслать себе бандеролью. Хозяин – барин.

– Я об этом подумаю. – Он мечтательно осмотрел меня с ног до головы и для верности провел по мне рукой.

– Подумай, – одобрила я. – А насчет работы… я и правда долго думала, так что вполне все решила. И не отговаривай меня. Нет, так я тоже больше не могу. Мне нужны деньги на еду. Я хочу новую куртку. Сапоги. Мне надо платить за квартиру. И вообще!

– И что же ты решила? – с интересом уточнил он, сощурившись.

– Я подала анкету в несколько фирм, где требуется психолог. Буду работать менеджером по персоналу. Отбирать людей, проверять их профпригодность, тестировать. Это-то я могу. Заодно смогу хоть как-то продолжать собирать материал. Может, и правда, соберусь и «диссер» напишу. Сейчас с этим проще, чем десять лет назад.

– Потрясающе! – хлопнул он меня по голой ноге. Интересно, а нельзя было хлопнуть по ноге себя? – Я в тебе не сомневался.

– В каком смысле? – нахмурилась я. Что-то я не пойму, к чему он клонит.

– В том смысле, что для тебя работа на первом месте. Ты же ее обожаешь. Она у тебя вообще на всех местах с первого по десятое. А все остальное – по остаточному принципу. Ты хоть понимаешь, как мало таких людей?

– И ничего подобного, – возмутилась я. – Вовсе для меня работа и не на первом месте.

– Знаешь, иди ко мне! – прошептал он снова. – Ты пойми, глупая, ты ведь этим-то меня и потрясла. Психолог! Сколько же у нас сейчас доморощенных психологов, которые идут на всякие платные факультеты, чтобы только разобраться в своих проблемах. Во всем мире они пошли бы на прием к психологу, а у нас – идут на него учиться.

– Да ты-то откуда знаешь? – разозлилась я.

– Да уж знаю. Много я вашего брата (вернее, сестры) перевидал.

– И где же, интересно?

– Да на работе же, – вдруг смутился и опустил глаза Гриша.

– Слушай, а кем ты вообще-то работаешь? Я тут лежу, уверенная, что ты все время, не отрываясь, делаешь деньги (чемодан в день), а ты, может, не пойми кто?! – изобразила я негодование.

– Вот об этом-то я и хотел с тобой поговорить. Только обещай, что не будешь злиться. Обещаешь?

– Нет, – усмехнулась я.

– Почему? – опешил он.

– Если ты хочешь со мной поговорить, то ты поговоришь и так, без обещаний. Если бы я хотела с тобой поговорить – то тогда я бы, конечно, пообещала что угодно.

– Не путай меня, я и сам запутаюсь, – рассмеялся он.

– Я не понимаю, зачем нам сейчас говорить о какой-то работе. Да найду я себе работу, даже не сомневайся. Диплом МГУ, большая практика и все такое.

– Я-то как раз и не волнуюсь, – заявил он. – Даже не сомневаюсь, что ты устроишься на работу за пять минут. Потому что у тебя низкая планка и маленькая самооценка.

– Я бы попросила мою самооценку не трогать! – грозно сообщила я, нападая на него с подушкой. – А то за всякие такие речи можешь схлопотать такой же синяк, как и у меня. Хочешь?

– Не очень. И все-таки, если бы ты понимала, кто ты и что ты, ты бы давно пришла со своей анкетой к нам, – неожиданно заявил он.

От удивления я выронила из рук подушку и села на кровать.

– В каком это смысле?

– В прямом, – деловито пояснил он. – Я являюсь президентом крупного международного рекрутингового агентства. Может, ты слышала?

– Я? – несколько задержалась с ответом я. Да, я, конечно, слышала об этом концерне. Они отбирали персонал для таких компаний, как «Майкрософт», «Боинг» и многих других огромных корпораций. Работали по всему миру. Но при чем тут он?

– В общем, я, конечно, об этом подумал не сразу. Даже наоборот, если честно. Ты же немножко сумасшедшая. Собачку жалко тебе, с собственным мужем не можешь разобраться и послать его ко всем чертям.

– Почему же сразу послать? – удивилась я. – Можно было и помириться.

– Вот я об этом и говорю, ты же инфантильна и не способна адекватно руководить даже собой.

– Ну, спасибо так спасибо! – обиделась я. – Только это я и мечтала услышать, лежа с тобой в постели. Отличный комплимент. Я сумасшедшая и неадекватная. Блеск!

– Не надо обижаться, я еще не закончил, – менторским тоном оборвал он меня. Я оборвалась. Все-таки действительно, если мной грамотно руководить, из меня можно свить отличную веревку.

– Продолжай!

– Но потом я увидел, как ты работаешь. Это просто фантастика. Вот так идти напролом, ничего не замечая. Как рушится жизнь вокруг, как горят лифты или увольняют с любимого места. Это вообще почти невозможно – чтоб человек в наше время так любил свое дело. А ведь по-настоящему успешные люди – они всегда обожают то, чем занимаются. Да-да.

– Значит, ты не олигарх. Ты работаешь на американцев?

– Нет. Я работаю на Европу. И вот, помнишь, я ездил в Берлин. Ты еще интересовалась, куда это я так надолго запропастился?

– Ну, помню, помню. Не отвлекайся.

– Там я был участником одной конференции. Не суть важно, что за конференция, по нашим вопросам трудоустройства, о требованиях к людям, о методах поиска. В общем, там много кто выступал. А среди прочих один очень известный немецкий профессор, очень уважаемый мужчина. И он рассказывал поразительные вещи.

– Какие?

– Вообще-то он говорил о глобализации современного мира. И о том, что сейчас огромные концерны перестали принадлежать какой-то одной части света, одной стране. Американскую одежду шьют в Китае. Европейские машины выпускают в Японии. Нефть качают у нас и на Востоке. Он там рассказывал, как научная Европа видит картину развития мира.

– Интересно, и как же? – заинтересовалась я. Правда, непонятно, каким образом со всем этим была связана я.

– Америку назначают огромным сейл-маркетом. Это место самой активной торговли на земле. Китай – огромная фабрика. Россия – электростанция.

– А сама Европа что же?

– В самую точку, – улыбнулся он, заодно потихоньку притягивая меня к себе. – А Европа – научный и культурный центр. Только есть одна проблема, что на сегодняшний день основные человеческие ресурсы собраны в Америке. У них там почти все основные исследовательские институты. Там финансирование и прочее. Представляешь, как сложно будет перетянуть эту функцию на Европу?

– Я-то представляю. Мозги-то где брать?

– Именно. Причем, как уточнил этот профессор (я с ним совершенно согласен), что способность к новому, способность творчески мыслить – это далеко не одно и то же, что обучаемость, умение эффективно работать. Мы давно научились изучать и вычислять способных к обучению и исполнительных людей. Мы их ищем и отбираем каждый день. Ага. А вот найти талант…

– Значит, в Европе считается, что талант можно найти, вычислить. Им там это нужно? А нам тут – никому ничего не нужно! – взбеленилась я.

– Вот об этом-то я и хотел с тобой поговорить. Может, ты займешься этими поисками в России? Для нашей компании? Я об этом думал давно, с той самой конференции. Перед нами – рекрутерами – поставлена именно такая задача. И не подумай, у тебя будут все условия. Свой отдел, люди, которых ты сама наберешь. Финансирование, – зачастил он.

– Но я же… мне же… я не доделала ничего, – замямлила я. Происходящее было каким-то нереальным.

– Чего ты не доделала? Ты же ни средств не имела, ни возможностей. Даже вычислительных мощностей. Подумать только, ты умудрялась добиваться результатов даже при полном отсутствии материала!

– О каких результатах ты говоришь? – не поняла я. Жанна-то от меня сбежала. А та тонна макулатуры, которой была завалена вся моя комната, – это не результаты, это даже не черновики. Так, наброски.

– А твоя статья «Человеческий фактор»? А вот это… «Зависимость творческих способностей от детских травм»? А «Маленькие препятствия на пути к успеху»?

– Ты все читал? – Я раскрыла потрясенно рот. Он перечислял и перечислял мои статьи, которые я вешала в Интернете, просто чтобы куда-то повесить. Или, в лучшем случае, передавала той моей сокурснице-редактору на растерзание. Значит, он все читал?!

– Конечно. Я же говорил, что пристально слежу за твоей работой.

– А что ж ты, поганец, сразу не сказал? – возмутилась я. – Я бы работала в четыре раза больше!

– Мне было важно посмотреть, как ты справишься сама. И потом, мне надо было все согласовать!

– Что согласовать? – удивилась я.

– Ага, теперь ты все забыла. Я же сделал тебе предложение! Не помнишь?

– Предложение? А какое? – заволновалась я. Может, мы уже женимся, а я и не знаю. Это вполне в моем стиле. На всякий случай я сказала: – Я в любом случае согласна.

– Прекрасно! – усмехнулся Григорий. – Природа покоряется отважным. Я предложил тебе место руководителя отдела по изучению креативных способностей человека. Будем искать таланты и переправлять их в Европу. С этим ты согласна?

– И с этим тоже! – кивнула я, хотя внутри все похолодело. Что это, значит, я буду ходить в какую-то большую фирму, где куча людей будет сидеть и помогать мне разрабатывать мой «коридор гения»? Неужели он кому-нибудь нужен? Это что же, мне можно будет смело позвонить Баське и похвастать новым местом работы? Надо срочно купить новые сапоги! И куртку! А кстати, мне полагается зарплата?

– А кстати, у меня и зарплата будет? – совершенно идиотски и нелепо спросила я, высунувшись в возбуждении из-под одеяла. Мне бы так всегда переговоры вести!

– А что, есть какие-то варианты? – улыбнулся Гриша.

– Всегда. В центре, например, мы работали почти бесплатно. Но ты имей в виду, что если у меня действительно будет отдел и мы будем отбирать живых людей и с ними работать – я вполне могу перебиться самым минимумом. Много ли мне надо? Машины у меня теперь нет…

– А что, подруга так и не вернула? – удивился он. Я лихорадочно вспомнила, чего я ему там такого наплела. Да, действительно.

– Не-а. Может, надо ей позвонить, напомнить? Но не сейчас. Так что там о лаборатории?

– Да-а, вот это и называется – гореть на работе. Между прочим, мы с тобой договаривались, что я выигрываю, если ни одно средство массовой информации не опубликует материалов о твоей методике. А журнал твоей подруги опубликовал целую серию статей. Так что «Ленд Крузер» – твой.

– Что? – онемела я. – Но я же так и не нашла гения.

– Но методику-то нашла? Нашла. Распишитесь – получите, – изобразил строгость Гришка.

Я усмехнулась:

– Вообще-то мне был предложен выбор!

– Какой? – насупил брови он.

– Я могла выбирать между машиной и тобой.

– Да? – Усмешка искорками просачивалась через его глаза.

– Ага! – мяукнула я, протянув руку и поманив его пальчиком.

– Что? – Он сделал вид, что ничего не понял.

– А то! Я выбираю тебя. Давай-давай, приступай. Безо всяких там «хочу – не хочу», – повелела я. И он, естественно, приступил. Кто бы сомневался!

Откровенно говоря, мы не могли оторваться друг от друга ни в тот день, ни во многие другие. Мы и спали вместе, и завтракали, и выезжали обедать в какие-то маленькие ресторанчики. Ездили к нему на работу. Офис их компании находился на каком-то очень высоком этаже в районе Ленинского проспекта. Там было столько зеркальных стеклянных дверей, столько мягких кожаных диванов, сколько я никогда не видела за всю свою жизнь. Оказалось, что он действительно вел переговоры с руководством из Европы о моем исследовании и о моем отделе. Не могу сказать, что там мне сразу все удалось. Нет. Быстро только кошки родятся. Я принесла из дома все свои бумаги. Я показывала графики, я рассказывала о тех аналогиях и связях, которые были выявлены как мной, так и другими исследователями в этой области. Я продемонстрировала свое владение уже существующими методиками отбора людей для работы по специальностям, требующим творческих способностей. В конце концов решение все-таки было принято. И вот тут я поняла, почему из-за одного простого отдела столько шума. Я все поняла, когда мне назвали сумму моей зарплаты. Честно говоря, она оказалась фантастической.

– Это невозможно! – кричала я. – Ты, наверное, шутишь!

– Ага, очень смешно! – наслаждался произведенным эффектом Гриша. – Но согласись, это не самая большая плата за право следить за твоим поведением круглосуточно. И кроме того, в эти деньги входят и твои секс-услуги. Ты же понимаешь, что я от тебя больше не отстану.

– Только попробуй отстать! – пригрозила я. – А если серьезно, может, это сон? Ущипни меня!

– Пожалуйста, – пожал плечами он и немедленно ущипнул меня за попу.

– Ай! – вскрикнула я. – Достаточно! Верю.

– Вот и отлично, – улыбнулся он и потащил меня к себе домой. Оказалось, что живет он всего в двух шагах от меня. Два шага до счастья. И почему их иногда так трудно сделать?