Глава 1, в которой я буквально разрываюсь на части
Время — непостоянная субстанция. Что бы там ни говорили физики, оно течет неравномерно, то сжимаясь до предела, то растекаясь в необъятные лужи, из которых невозможно выбраться. Это, например, происходит в понедельник с утра. Неделя только началась, впереди целый рабочий день, за которым, словно фрукты на канапе, нанизаны еще четыре точно таких же дня. Может быть, от мыслей обо всем этом, а может, в силу каких-то еще не открытых физических законов, все начинает происходить гораздо медленнее и печальнее. Клиенты плавно открывают двери, мучительно долго заполняют квитанции, неторопливо работает компьютерная база. Все немного виснет, и я тоже. Я начинаю тормозить, зевать и поглядывать на часы, а их стрелка в понедельник утром и вовсе останавливается. Просто отказывается двигаться дальше.
— Господи, ну когда же обед?! — восклицаю я примерно в половине одиннадцатого. Предстоящие два с половиной часа видятся мне непреодолимой пропастью. В выходные же, наоборот, время летит, бежит вприпрыжку, нагоняя минуты и часы, которые я бы предпочла замедлить. Время в бане всегда кончается, когда я еще не успела помыть голову. Мне приходится напяливать одежду на еще мокрого Артемку, а минуты катастрофически утекают сквозь пальцы. Вот уже и в дверь стучат возмущенные посетители бани.
— У нас забронировано! Выметайтесь! — ну конечно, пятнадцать минут — серьезный повод, чтобы оборать несчастных матерей с тремя детьми. Колготки цепляются за влажные ноги. Кремы и шампуни разбегаются в разные стороны и никак не хотят попасть в сумку. Мы выметаемся на улицу, пулей оказываемся дома и моментально засыпаем. Остальные дни благословенной свободы проносятся так же быстро, как и божественный пятничный вечер.
Однако ничто и никогда не пролетало так быстро, как тот сумасшедший день у меня на даче. Мы практически ничего не успели, не сказали друг другу никаких нужных, важных и подходящих моменту слов, а уже пора было уезжать. Все, что я запомнила в тот день, это какое-то невероятное, бешеное количество поцелуев, от которых хотелось одновременно петь и мазать губы гигиенической помадой. И еще мы смеялись. Мы очень много смеялись. Мы хохотали над тем, как торчат наши голые ноги из-под драного ватного одеяла.
— Интересно, а бывают еще более маленькие одеяла? — с умным видом спрашивал Алексей.
Я говорила, что ему больше идет без одеяла.
— Значит, тебе нравятся голые мужчины?
— Ну, не все. Например, меня никогда не тянуло подглядывать за голыми мужчинами в бане.
— Странно. Я был уверен, что это — твое любимое занятие, — поддел меня Рубин.
— Нет. Я бы согласилась подглядывать только за тобой, экскурсовод. Кстати, в каких фитнес-клубах тренируют таких экскурсоводов?
— Слушай, я же сказал, что я не простой экскурсовод, — обиделся Алексей.
Я, честно говоря, в этом вопросе так и не достигла особой ясности. Так что предпочла уточнить:
— Волшебный?
— Я вожу туристов на горные вершины. По быстрым рекам, — со скучающим лицом перечислял Рубин, загибая пальцы.
— Как это? — удивилась я.
— По велотрекам, на лыжных маршрутах, на джипах по пустыням…
— Стоп-стоп. Это что, такая работа? Ты экскурсовод на джипе? Никогда не слышала, что такое бывает, — запротестовала я.
— Однако бывает, — посерьезнел Алексей. — И в этом вся проблема. Я, конечно, симпатичный малый. И сам знаю. Впрочем, среди наших такого добра полно. Но вот жить с нами, ну, встречаться там и тому подобное — сложно.
— Почему? — замерла я.
Если он начал мне рассказывать, что с ним ужасно трудно, это, скорее всего, хороший признак. Потому что я знаю, это такая игра. Мне Ольга рассказывала. Мужчина заранее забивает себе отмазки на случай своего плохого поведения, всяких там недостатков.
— Потому что семьдесят процентов времени ты будешь меня ждать.
— Ждать? — я не поняла. Он что, капитан дальнего плавания?
— Тур в среднем длится две недели. Есть еще туры выходного дня, но таких, как я, туда не ставят.
— А что в тебе особенного? — полюбопытствовала я.
— Я — мастер. Так что меня болтает по миру в зависимости от графика, количества клиентов и мнения руководства. И менять свою работу я не собираюсь.
— И не надо. Зачем тебе что-то менять? — на всякий случай бодренько закивала я. Пока я и в самом деле не планирую вносить никаких корректив в его жизнь. Кстати, и в свою тоже.
— Все хотят что-то менять. Первая моя девушка требовала, чтобы я переехал в город. В городе я жить не могу. Вторая девушка хотела, чтобы у меня был график. А какой у меня, к черту, график?
— Список длинный? — обозлилась я. Тоже удовольствие, выслушивать его претензии к «бывшим».
— Не очень. Были еще очень ревнивые, были подлые, которые за моей спиной пытались что-то там решить. Были с детьми.
— И что? — дернулась я. Ничего себе претензия. Кажется, мне пора собирать манатки.
— Да нет, ничего. Просто к детям, как правило, прилагаются отцы, от которых масса проблем, — коротко высказался Рубин, оставив меня обливаться холодным потом. А сам он встал, натянул джинсы и подошел к печке.
— Дрова в предбаннике, — я еле уняла дрожь. Значит, мой вариант отметается сразу. Приехали. Можно даже не напрягаться.
— Слушай, Юльчик. А пожрать тут ничего не найти? — улыбнулся Алексей.
— Могу предложить мое самое коронное блюдо, — бодро ответила я. — Оно у меня получается лучше всего. А здесь, на даче, оно просто великолепно.
— Пангасиус в белом вине? — шутливо поднял бровь взъерошенный и невероятно притягательный Рубин.
— Картошка в мундире, — отрапортовала я.
— Вот это по мне, — одобрительно кивнул Алексей.
Я смотрела, как он лопает картошку с маслом, обжигаясь и спеша, и старалась запомнить его таким. Минуты молниеносно протекали сквозь наши пальцы, наши тела и все наши поцелуи. Мне было одновременно и жутко, и радостно быть рядом с Алексеем. Я точно понимала, что никогда больше со мной не повторится ничего подобного. И от понимания этого хотелось допить до самого дна этот напиток. Пусть даже он немного горчил от скорой разлуки.
Еще на одну ночь мы остались вместе, а утром вернулись в гостиницу, где у Алексея остались его невероятно грязные вещи и красная сумка «Адидас» с документами. Мы уже не были просто случайными знакомыми. Телесная, физическая близость моментально меняет все. Ты можешь еще ничего не знать о человеке, но уже чувствуешь, что возможно или невозможно между вами. С Алексеем было возможно все. Мне было очень страшно, ведь наутро он уезжал, а мне предстояло вернуться в свой привычный серый мирок, с одним ярким пятнышком в виде Артема и с лучиком света от солнца — Ольки.
— Ты что такая грустная? — все время спрашивал меня Рубин. — Тебе плохо со мной?
— Ты уезжаешь. Вот и все, — вздыхала я. — Но ты не обращай внимания. Я сильная, я справлюсь. Лучше расскажи еще о своей работе. Это как сказка. Так правда бывает? Ты ничего не придумал?
— Я ничего не придумал. Может, где-то чуть приврал.
— И ты был в Исландии?
— Был, — улыбался Алексей.
— И в Чили?
— И в Боливии.
— Расскажи.
И он рассказывал. Объяснял, что пороги делятся на категории сложности. Три плюс, четыре плюс.
— А пять? — я как ребенок прижималась к нему, позволяя Алексею делать со мной все, что только вздумается.
— А при пяти с тобой было бы вот что, — смеялся он, переворачивая меня на спину и прижимая к кровати. — Вода прибила бы тебя к камням. Пришлось бы идти и вытаскивать тебя. Вот так, аккуратненько, понемножку. Чтобы не повредить, не поранить.
— Боже мой, как бы я хотела увидеть это все своими глазами! — в порыве восторга поделилась я.
Алексей вдруг как-то серьезно посмотрел на меня.
— Правда?
— Ага, — кивнула я.
Он, можно сказать, испепелял меня взглядом.
— Это, понимаешь, удовольствие далеко не для всех. Но ты имей в виду, я тебя как-нибудь обязательно с собой возьму. Вот только потом не плачь.
— Ой, как страшно. Это почему же я должна заплакать? — притворилась я обиженной.
— Ты хоть в какой-нибудь поход ходила? Хоть раз? — прищурился он.
— Ну-ка… дай подумать… нет. Какая жалость! — Я хлопнула в ладоши, как фокусник, вызывающий с неба дождь из серпантина. Алексей рассмеялся и притянул меня к себе.
— Тогда тебя ждет масса неожиданностей.
— Например? — Я прижалась к нему и сделала вид, что мне все это интересно. Только чтобы ему не пришло в голову меня отпустить.
— Ну, например, в походе не подают этот, как его… — он щелкнул пальцами, — капучино.
— Ах, трагедия. Я больше люблю воду.
— Потом там надо много работать руками и ногами. Иногда к вечеру падаешь от усталости.
— Ну, напугал, — засмеялась я. — Да после целого дня в банке я стабильно падаю от усталости. И, заметь, безо всякого удовольствия.
— Хорошо. Но в походе тебе придется спать в палатках. На голой земле, в спальниках. Иногда всего по нескольку часов. Выдержишь? — он с интересом смотрел на меня.
— О, если с тобой, то готова обойтись даже без спальника! — кивнула я.
— Молодец! Уважаю. — Он улыбнулся и завалился на подушку. — Слушай, ты серьезно?!
— Вполне. — Я была готова пообещать ему луну с неба, чтобы сделать ему приятно.
— Знаешь, я просто волнуюсь, что я завтра уеду, а ты выкинешь меня из головы и займешься своими банковскими делами. А я этого не прощу.
— Я что, должна уволиться с работы? — опешила я.
— Нет. Но ты не имеешь права выкидывать меня из головы. Я должен быть там постоянно. Где бы я ни был, что бы я ни делал — я буду помнить о тебе. И ты — если ты, конечно, действительно хочешь быть со мной, — ты тоже должна всегда помнить, что у тебя есть я.
— Я всегда буду помнить. Разбуди меня ночью, я скажу — Алеша Рубин, я твоя, — вполне честно сказала я. Вполне, но не до конца. Слишком все это походило на какую-то рождественскую сказку. Не привыкли мы, московские девушки, к такому. Весь мой жизненный опыт подсказывал, что такого рода «сыр» бывает только в мышеловке. Вопрос только в том, что в этой мышеловке я бы согласилась сидеть вечно.
А потом Алексей уехал. Я проводила его до вокзала, посадила на поезд, помахала рукой и потом долго плакала на метрополитеновской лавочке. Вокруг меня тек густой безликий ручей равнодушных человеческих лиц. Поток дотекал до перехода на Арбатско-Покровскую линию и распадался на два широких рукава. Люди сливались, превращаясь в единую массу. И никому не было дела, что я рыдаю, вжимаясь в мраморную стенку.
«И чего ты ревешь? — спрашивала я себя. — Вдруг он и правда вернется? Вдруг позвонит? Ведь он взял и твой телефон, и адрес, и даже записал адрес твоего банка».
«Я рыдаю, потому что со мной еще никогда ничего подобного не было».
«Ну а чего ты тогда тут сидишь? Беги скорее, найди кудесницу Ольгу. Расскажи ей все!»
Я побежала домой. На работе вполне терпимо отнеслись к версии моего внезапного гриппа «буквально на пару дней», так что теперь впереди у меня был целый день, чтобы понять, что же такое все-таки со мной произошло.
— И что, он действительно был так хорош? — Оля с сомнением осмотрела мою физиономию.
Я нахмурилась и взглянула на себя в зеркало. Ванная не принесла мне утешения.
— Теперь он точно не позвонит. Почему он не сказал, что я выгляжу столь ужасно! — надрывалась я от страдания.
Темные круги под глазами, всклокоченные волосы. Губы превратились в одно воспаленное кроваво-красное пятно. Кошмар.
— Действительно, хорош, — не без злорадства заявила Ольга.
Я в недоумении посмотрела на нее.
— Думаешь, мужчине может нравиться такое? — я ткнула пальцем в отражение.
— Я думаю, что все мужчины страстно мечтают превратить женщину во что-нибудь подобное, — с пристрастием вертя меня из стороны в сторону, подтвердила Ольга. — Никогда не видела тебя в подобном виде.
— Значит, ты меня плохо знаешь, — отвернулась я.
— Ага. За те двадцать пять лет, что я тебя знаю, я, конечно, много чего могла пропустить, — ухмыльнулась Оля.
— Ты мне лучше скажи, что мне теперь делать, — взмолилась я.
— Так. А мы продаем или покупаем?
— В смысле? — не поняла я.
— В смысле, ты чего хочешь — чтобы он позвонил или чтобы он не позвонил? — сосредоточенно уточнила Оля.
— Я хочу пойти за ним на край света! — разрыдалась я.
— Понятно. А не на край? А в эту его Рязанскую область ты готова за ним пойти? Коровам хвосты крутить? А тут тебе, между прочим, Михаил Артурович обзвонился.
— О господи, я о нем совершенно забыла! — ахнула я и прикрыла рот рукой. Парадокс. То, блин, не было никого, то двое сразу.
— Ты как, уже точно решила отменить свадьбу? — сделала контрольный выстрел Соловейка. Я чуть не подавилась слезами. Обстоятельства скучного быта душили меня. Мне захотелось раскинуть руки как крылья, полететь по небу, найти ответы на все вопросы. Стоит ли мне ждать звонков от Алексея? Он ли — моя Большая Любовь или это просто потрясающее приключение перед свадьбой? Можно ли мне как-то извернуться и подстелить соломки?
— Я ничего не решила! Я вообще не понимаю, что это было! — завопила я.
Впрочем, моими воплями Олю не запугаешь. Она и так все поняла.
— Значит, ты колеблешься.
— Нет, я не колеблюсь. Это жизнь моя колеблется. Я бы точно… не перебивай меня!
Оля захлопнула открывшийся было рот. От необыкновенного волнения у меня не только не отбило желание говорить, но даже наоборот.
— Я бы точно пошла за Алексеем, но он меня никуда не звал. И теперь ты спрашиваешь, буду ли я ломать свою жизнь для того, чтобы иметь возможность убедиться, что все мужики сволочи?
— Отлично. Значит, свадьбу не отменяем. Тогда позвони Михаилу.
— Нет, это выше моих сил! — замахала я руками.
Честно говоря, ценность Михаила на фоне Алексея стала совсем минимальной. В результате катастрофического падения его акций мне было совершенно наплевать, что он подумал и как объяснил себе, куда это я пропала на три дня. В конце концов, до этого он сам пропадал на целых три года!
Что интересно, Михаил как будто почувствовал мое состояние. Так или иначе, он не задал мне ни одного вопроса. И вообще, вел себя исключительно корректно. Спрашивал, надо ли что-то Артему, не забрать ли меня с работы и не привезти ли мне что-нибудь вкусненькое. Просто ангел, и ничего другого. Я разрывалась. Это большая проблема, решить, когда придет время, остаться ли с синицей в руке или погнаться вслед за ускользающей мечтой — красивым и загорелым журавлем в рязанском небе.
— Знаешь, я все понимаю. И у меня были сложные периоды в жизни, — сказал как-то Михаил, провожая меня с Артемом до дома. Показательно, что после того злополучного (или, наоборот, знаменательного) вечера Михаил больше ни разу не сказал: «Дорогая, доедешь сама? А то мне по пробкам до Бутова еще надо добраться».
— О чем ты? Какие сложные периоды? — удивилась я. Конечно, он видел, что я мечусь и нервничаю. Возможно, он даже понимал, что я чего-то жду. Но чего он хотел?
— Мы взрослые люди. Я понимаю, что жизнь — сложная штука. Ее прожить — не поле перейти.
— Что за чушь?! Мы не на лекции, Миша.
— Ты должна знать. Я готов многое понять и многое простить. Ради Артема, ради того, чтобы всем было хорошо. Ради нас.
— Ради нас? И что именно ты готов простить? — вспылила я. Передо глазами встало взволнованное лицо Рубина. «Я не смогу простить, если ты меня выбросишь из головы. Ты должна всегда думать только обо мне». Как бы там ни было, я бы предпочла именно такую кабалу сомнительной свободе «взрослого» понимания.
— Думаю, ты все поняла. Я просто хочу, чтобы все мы были счастливы.
— Я тебе верю, — кивнула я. Но про себя подумала, что счастье — это не то блюдо, которое мне предстоит отведать.
Однако дни текли. Образ смеющегося мускулистого парня, который хочет взять меня с собой и требует, чтобы я не смела его забывать, постепенно стал стираться. Прошло около полутора недель, и хотя идея со свадьбой почти совсем перестала занимать мое сердце и ум, все как-то шло само собой. Алексей не появлялся, а выкрутас с исчезновением на три дня все сочли очередным моим безумством типа купания сына в ледяной воде.
— Я всегда знала, что ты дура, — уверенно заявляла Галька, — но никогда не думала, чтоб до такой степени.
— А сама ты умная? — подбрасывала я огня в ее топку. Так, из чистой скуки.
— Раньше мне казалось, что ты стала немного соображать. А теперь я уверена — ты сама развалишь свадьбу. И к тому же сделаешь несчастным хорошего человека. Потому что ты — идиотка! — Галина почти кричала.
Я удивленно посмотрела на нее. Надо же, ее совершенно не интересует то, что происходит со мной, но, кажется, она готова бороться за счастье Михаила Артуровича. Воистину, наша кровная родня часто бывает последней, чтобы подать нам руку.
— Даже не думай, — ответила я. — Я буду делать то, что захочу. А Михаил, между прочим, сказал мне, что не собирается следить за мной и предъявлять каких-либо счетов. Так что, я думаю, нет, я уверена, что у нас получится отличная семья.
— У тебя нет совести! — Галька вылетела из моей комнаты, громко хлопнув дверью. А я позвонила Ольге и еле слышно сказала в трубку:
— Он не звонит. Знаешь, иногда мне кажется, что его и вовсе не было.
— Может, это и к лучшему? — философски спросила подруга. — Ты — обычная городская девушка. Не думаю, что тебе нужно такое замороченное счастье.
— Но я бы хотела попробовать. Впрочем, это все ерунда. Придешь ко мне? У меня есть творожник. Мама испекла.
— Творожник?! Вай, какая прелесть! Может, ты принесешь творожник сюда? Я бы могла добавить к нему несколько оладий из твоих кабачков!
— Уже бегу, — кивнула я и понеслась к моей самой большой и самой успешной любви.
В целом мое отрезвление проходило на ура. Мы съели все пирожные, выпили весь Ольгин целебный чай из смеси каких-то пахучих трав и кусочков фруктов. И решили, что мое невероятное приключение надо навсегда оставить в памяти как прекрасное, драгоценное переживание.
— Теперь ты знаешь, что способна свести с ума мужчину, просто идя по улице?
— Только мужчина должен быть в грязи и абсолютно пьяный, — расхохоталась я.
— Но в принципе это возможно! — Ольга довольно подняла вверх указательный палец.
Мы долго фантазировали, как будем перезваниваться, когда я перееду в Бутово. Мы договорились, что ни за что не дадим Мише отменить наши пятничные походы в баню. И пообещали, что будем ездить друг к другу в гости не реже одного раза в неделю.
— Обязательно! Никакое замужество не должно стоять на пути настоящей женской дружбы!
— Так и будет! — кивала я, поднимая чашку с чаем, как бокал с вином. И мне было по-настоящему хорошо.
— Так и будет, — улыбалась Оля.
На следующее утро, когда я шла на работу, неожиданно зазвонил мой мобильник. Сердце внезапно ухнуло и ушло куда-то глубоко.
— Юльчик? Привет! Это Алексей. Ты все еще не выбросила меня из головы? — спросила трубка самым невероятным, самым неожиданным и самым долгожданным голосом. Я поняла, что вместе с этим голосом в мою жизнь приходит целая куча проблем. Но, господи, как я, оказывается, этого ждала. Как хотела услышать этот вопрос.
— Конечно, нет! — выдохнула я, еле сдерживая слезы.
— А что с голосом?
— Просто… я просто уже думала, что ты не позвонишь, — не выдержала я и пожаловалась: — Моя подруга не верит, что все это было на самом деле.
— Подруги — это всегда проблема, — усмехнулся в трубке Алексей. — Ну да ладно. Имей в виду. Так просто от меня не отделаться. Я вот только предательства не прощаю. А в остальном я просто душка.
— Где ты, душка? — сквозь слезы улыбнулась я.
— Я? Я в Нижнем Новгороде. Я, собственно, в связи с чем звоню. Дома у меня телефона нет, так что имей в виду, буду краток, поскольку говорю за чужой счет. У нас намечается тимбилдинг.
— Что? — не расслышала я.
— Тимбилдинг. Это такой общий праздник какой-нибудь фирмы. Я там не буду ведущим инструктором, так что могу взять тебя с собой. Я приеду в пятницу и заберу тебя на все выходные. Ты в пять часов будешь на работе?
— Ага! — кивнула я.
— Тогда будь там в своем любимом прикиде. Я о джинсах, норвежке и гортексе. Если ты будешь на каблуках, это создаст нам проблемы.
— Я не ношу каблуки! — рассмеялась я.
— Я знал, что не ошибся в тебе. Ну, тогда до встречи, — сказал Алексей.
— Подожди, я должна тебе кое-что сказать! — спохватилась я, памятуя о его фразе насчет предательства.
— Что такое? У тебя другие планы? Когда я говорю, что мы куда-то едем, я должен слышать только «да, дорогой, так точно, дорогой». Идет?
— Да, конечно! — с готовностью кивнула я. — Просто…
— Что такое? — помрачнел он. — Проблемы?
— Я бы так не сказала. Не для меня, точно. Просто тогда я не успела тебе кое-что сказать. Очень важное.
— В полнолуние ты превращаешься в волка? Ты оборотень?
— У меня есть сын, — просто сказала я, чтобы не продолжать эту комедию.
Алексей замолчал, а у меня внутри все задрожало. Я не готова была потерять свой рубин, но и пренебречь самым любимым, самым верным мужчиной моей жизни я была не готова. Мы молчали, это молчание сгущалось, напоминая кисель.
— И сколько ему лет? — наконец спросил Алексей. — Как поживает его отец?
— Ему почти четыре года. А его отец никак не участвовал в его появлении на свет. Не думаю, что это имеет отношение к нам с тобой. — Я говорила почти правду. Разве нет? Не стоило вот так, с бухты-барахты, вешать на Алексея огромные тонны никому не нужных подробностей.
— Да? — немного растерянно промямлил Алексей.
Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Я сжала кулаки.
— Алексей?
— Хорошо, — что-то решив внутри себя, скомандовал Алексей. — Будьте в этом твоем банке в пятницу вместе с… как его зовут?
— Артем.
— С Артемом. И чтобы он тоже был без каблуков. Шутка, — Рубин рассмеялся.
Я расслабилась. Все хорошо. Сказка продолжается, а остальное не важно. Ничего не важно. Не буду ни о чем думать. Даже о том, как я буду объяснять Ольге пропуск пятничной бани. Да, я клялась. Но, во-первых, я хозяйка своему слову. Я дала — я и обратно заберу. И, во-вторых, пусть хоть горы перевернутся, я поеду в пятницу с Алексеем на… А кстати, что такое тимбилдинг?
