Утверждение 12
Младшее поколение должно учиться у старших, как ему следует жить
(____баллов)
У Жанночки появилась проблема, с которой она, пожалуй, столкнулась впервые в жизни. Надо ж было случиться такому, что на ее горизонте вдруг замаячил, очевидно, порядочный мужчина. За все свои немалые годы борьбы на поле Большой Любви Жанна усвоила, что, как бы прекрасно ни смотрелся мужчина на первый взгляд, в нем обязательно сыщется какой-нибудь существенный изъян. Либо он будет пить и курить (это еще куда ни шло, хоть Жанна пьяных терпеть не могла), либо будет «временно» без работы, либо будет много врать. Так что все три месяца, что пациент Светлов отлеживался в их многопрофильной областной клинической больнице, Жанна пристально вглядывалась в Александра Евгеньевича, стараясь проникнуть в самую суть его мужской натуры. Должен же быть какой-то подвох, а то получается, что нам дали гораздо лучший мех. Но сколько ни искала Жанна какого-то подвоха в происходящем, подвох все не желал являть себя миру.
– Но почему бы не предположить, что он действительно такой – прекрасный принц на белом коне? – удивлялась Маша.
– На темном «Вольво», ты хочешь сказать? – хмуро отвечала Жанночка, прихлебывая чай. Ее смена только началась, а она ужасно хотела спать и работать не была настроена вовсе. Какая работа может быть на уме у женщины, всю ночь проведшей в объятиях мужчины, да еще такого, с которым вовсе не сомкнешь глаз!
– А сколько ему лет, ты сказала?
– Я не сказала, – покачала головой Жанна, прикрыв глаза. Нет, решительно ей повезло, что на сегодня нет плановых операций. Влюбленный хирург – позор клиники.
– Но ведь больше сорока? – подмигнула Маша. – А ведь и не скажешь. На вид лет тридцать пять, ну тридцать семь. Не больше.
– Когда это ты, Машечка, успела его вид разглядеть? – нахмурилась Жанна. – И главное, зачем?
– Просто интересно, кто же твой следующий Ёжик, – ухмыльнулась та.
Жанна вздохнула и приложила пузырь со льдом ко лбу. У них в столовой в холодильниках лежало множество таких круглых резиновых замороженных блинов – для послеоперационных больных. Но Жанночка сейчас чувствовала себя так, словно по ней ночью каток асфальтовый проехал (простите за двусмысленность).
– Знаешь что, – вдруг ожила Жанна. – А ведь он запретил называть себя Ёжиком!
– Да ты что, – завелась Маша. – И как это было?
– Ну… как-то на днях мы сидели в ресторане, и я ему что-то там сказала такое, нейтральное. Типа, Ёжик, ты будешь десерт?
– Он любит сладенькое? – поддела ее Маша. – Впрочем, я и сама вижу, что да.
– А он, знаешь, так серьезно на меня посмотрел и говорит: «Ёжики – это такие колючие круглые зверьки из дикого леса, а у меня высшее образование и выслуга лет. Какой я ежик? Я уж тогда зубр!»
– Ого! Вот это самомнение, – ухмыльнулась подруга. – Впрочем, я верю в тебя, Жанка. Ты его приучишь. В конечном итоге они все сдаются.
– Не знаю, – с сомнением в голосе пробормотала Жанна.
Надо было идти работать, но работать не хотелось совершенно, а хотелось снова нырнуть под легкие гипоаллергенные одеяла, на ортопедические подушки в миленькой квартире, куда Александр Евгеньевич ее пригласил. На ее территории он появляться отказывался, говорил, что плохо чувствует себя в чужих домах. Это тоже несколько нервировало Жанночку, такого до сего дня у нее не было. Случалось пару раз, что у избранника имелся свой угол, но, как правило, он был совмещен с прошлым Ёжика. Там, в углу, проживали его дети, родители, а порой и жены, то брошенные, а то и поныне действующие. Впрочем, с женатыми мужчинами Жанна старалась не связываться. Шансы на воплощение идеи Большой Любви с ними стремились к «минус бесконечности», так что жалко было тратить время. Времени было не так много, так как Жанна много работала и уже пересекла (существенным образом) тридцатилетний рубеж.
– Значит, у него есть квартира, – уточнила Маша. – Действительно, редкость. И что же теперь? Ёжиком звать не дает, работает, не курит. Может, хоть пьет?
– Ни черта он не пьет. Он же все время за рулем.
– С сексом, как я вижу, – тут Маша демонстративно окинула бледную Жанну выразительным взглядом, – проблем нет.
– Нет, проблем нет. Все так хорошо – к урологу не ходи! – кивнула та.
– Мило. Может, не стоит тогда ему устраивать проверочку.
– Даже не знаю, – согласилась Жанна, – может, и не стоило бы…
– Что означает сие? Не стоило бы? Ты что, уже?
– Уже – в гараже, – зевнула Жанна. – Еще месяц назад. Откуда ж я знала, что он вот такой?
– И что ты ляпнула?
– Да что я могла ляпнуть? Как обычно. Он меня тогда домой отвозил, зашел на чашку кофе.
– Это теперь так называется, – ухмыльнулась коллега.
– Это и было чашкой кофе. Я же тебе говорила – он предпочитает только у себя. Так что он ходил, ждал этот самый кофе, смотрел фотки по стенам, деловой такой, кстати. Спросил, сколько, по моему мнению, стоит такая квартира сейчас. Как будто я не врач, а этот – риелтор.
– Да, это, кстати, странно, – согласилась Маша.
– Ни черта не странно. Оказалось, он тоже квартиру снимает, в его квартире живет его бывшая жена.
– Ага! – хлопнула в ладоши Маша. – Значит, хоть бывшая жена у него есть.
– Ну что ты грохочешь, – застонала Жанна. – Не ори, а! Он с ней уже лет пять как в разводе. Чего ты хочешь, чтобы мужик в его возрасте еще и женат никогда не был?
– Нет, это было бы странно, – задумчиво поправила челку Маша. – А дети? Небось дети есть?
– Нет, детей нет.
– Почему?
– Не знаю. Он говорит, что он не хотел детей от нее, – поделилась Жанна.
– А от тебя? – подняла брови Маша. – От тебя хочет? Имей в виду, это все подозрительно.
– И от меня пока тоже никто ничего не хочет. Он сейчас вообще полностью погружен в проблемы своего брата, у которого дочка осталась, жена. Они, кажется, дом продают. В это он меня не посвящает особенно. Но про детей сказал, что пока он ни о чем таком и думать не может – надо как-то из остального выбраться. И вообще – сказал, что не хотел бы жениться больше никогда. Вот что мне думать?
– Так что с проверочкой? – Маша настойчиво вернула Жанну к изначальной точке обсуждения.
– Да, с проверочкой. Вот он ходил, спрашивал что-то, осматривал, а я, естественно, и сказала, что цену – это я не знаю, а могу сказать только, что аренда такой квартиры стоит тысячу долларов – ровно столько я плачу, по крайней мере.
– А он?
– А он посмотрел на меня как-то странно, но не удивился и ничего не сказал. На самом деле, кажется, его эта информация вообще никак не задела. Плачу – и плачу, он-то тут при чем? Выпил кофе и уехал. Больше мы об этом и не говорим.
– Это не проверочка, – уперлась Маша. – Ты знаешь, что ты сама себе обещала. Это только половина проверочки, надо еще попросить денег и посмотреть, что будет. Может быть, он жмот!
– Даже не знаю, – снова вздохнула Жанна. – Знаешь, мне почему-то страшно. И потом, подумаешь – жмот. Что же теперь, если даже и жмот. Не самое страшное на свете. Он такой…
– Какой? Ну, подруга, какой он? – рассмеялась Маша. – Ты ведешь себя как классическая влюбленная дура. И вот как раз в этом случае и нужна твоя проверка. Если он нормальный мужик – то ему не будут безразличны твои проблемы. Вы встречаетесь больше месяца. Ты его брата прооперировала, он пришел в себя.
– Ага, с почти отсутствующей двигательной активностью и без слуха! – напомнила ей Жанна.
– Это не твоя вина. Ты не сажала его в машину и не разбивала об отбойник. Ты все сделала как надо, неужели он не даст тебе какую-то жалкую штуку?
– Да не нужна мне она. Мне его золовка больше дала, за операцию.
– Ладно, делай как знаешь, – вздохнула Маша. – Только потом не плачь, когда выяснится, что он с тобой просто развлекался.
– Слушай, я устала. Мне работать надо, – отмахнулась от нее Жанна. Она запихнула лед в блине обратно в холодильник, поправила халат, стараясь не смотреть на Машу, и пошла в отделение – на обход. Хорошо, заведующего в отделении не наблюдалось, можно было и не торопиться, но Жанна больше не могла сидеть и пить чай с собственными принципами (в лице Маши), от которых так хочется отступить – хоть в этот раз – и забыть обо всем.
– Ты сама просила напомнить тебе о проверочке, если вдруг ты потеряешь голову! – прокричала ей вслед Маша. Ее голос был смеющимся.
– У меня голова на месте! – чуть обернувшись, крикнула в ответ Жанна.
– Ты уверена? А мне кажется, что она чуть-чуть поехала. Крышечка точно покосилась, – добавила та, но Жанна уже скрылась за поворотом. Она зашла в ординаторскую, взяла стопку карт, остановилась на секунду, чтобы выдохнуть, привела чувства в порядок и пошла к первому пациенту – мужчине, которому три дня назад в плановом порядке удаляли камни из почек. Операция прошла вполне приемлемо, прогноз хороший, только мужчина попался больно нежный, нервный – все боялся погибнуть от наркоза. Нервов истрепал сколько – жуть. Жанночка уже предложила ему оперироваться прямо так – без наркоза, если он желает. Мужчина не пожелал. Но обиду затаил.
– Ну, как вы себя чувствуете? – спросила Жанна, стараясь сделать крайне строгий вид. Чтобы не допустить взрыва жалоб со стороны прооперированного.
– Ужасно. Мне кажется, у меня аллергия на лекарства, – моментально завелся пациент.
– У вас нет признаков аллергии, это остаточный эффект. Я вам рассказывала, что иногда из-за действия наркоза происходит мышечный спазм – и это абсолютно нормально, – он и вызывает болевые ощущения. Обычно они в течение трех-четырех дней проходят полностью.
– Но у меня все болит! – возмутился он. – И ничего не проходит.
– Покажите, где болит, – вздохнула Жанна обреченно.
Рабочий день пошел своим чередом, закрутив спираль времени так, что снова в ординаторской Жанна оказалась только к пяти вечера, выжатая как лимон. Когда-то бессонные ночи, наполненные любовью, давались ей так легко. А после них можно было успеть еще и на коллоквиум, и к экзамену, если нужно, подготовиться. Любовь окрыляла, давала силы, питала – тогда. А сейчас Жанна вдруг почувствовала невыносимую усталость, именно физическую, не моральную или какую там еще. Нет, именно на уровне физики – глаза слипались, голова была тяжелой, мыслила плохо, решения принимать была и вовсе неспособной.
Поэтому, когда Александр Евгеньевич, то есть теперь уже, конечно, просто Саша, позвонил и сказал, что ему надо серьезно поговорить с Жанной, она закатила глаза в ужасе: какие могут быть серьезные разговоры в таком состоянии?
– Слушай, может, лучше завтра встретимся? А то я что-то совсем разбита – не то что говорить, даже слушать не в состоянии.
– Да? – переспросил он, и тон у него при этом был довольный. Еще бы, ведь именно в связи с его неистовостью она была столь разбита. Разбита его полками, которые ходили в наступление всю ночь.
– Не загордись только, – усмехнулась она, но сама как-то вдруг приободрилась, вспомнив его лицо. Такое серьезное, такое интеллигентное всегда и везде. Но стоит им остаться вдвоем в его тихой маленькой квартирке недалеко от метро «Улица 1905 года», в невысоком доме из желтого кирпича, стоящем около маленького сквера, как Саша становится похож на большого, немного седовласого мальчишку, способного с восторгом и обожанием смотреть на женское тело – на ее тело.
– Имею право, – тихо усмехнулся в телефоне он. – Но сегодня мне правда надо с тобой поговорить. И Лида тоже.
– Что – Лида тоже? – похолодела Жанна. Значит, дело не в них, не в ней и Саше, а в его брате Павле, состояние которого было столь тяжело, что ни о чем хорошем с его женой говорить не приходилось.
– Нам всем надо кое о чем поговорить, – более строго повторил он.
– Не понимаю. Ты же знаешь, что я делаю все, что могу, для твоего брата. Мы не так много можем в обычной городской больнице. Ему надо будет организовывать очень серьезную реабилитацию, но тут я этого ничего не могу сделать, – принялась рефлекторно оправдываться Жанна. Потому что если с Сашей ей было так хорошо, как давно не было ни с кем из ее Ёжиков, то Лиду она панически боялась. Хотя с виду Лида была худой, теперь уже не совсем блондинистой и вовсе без неуместного для зимнего времени загара – почти похожая на обычного человека, Жанна чувствовала себя в ее присутствии кроликом перед удавом Каа. Светлова была немногословна, всегда немного язвительна. Особенно после того, как стало ясно, что за деловые отношения связывают лечащего врача Павла Светлова с родным братом пациента.
– Любви все додики покорны, – пожала плечами Лида, когда случайно увидела Сашу, целующегося с лечащим врачом на парковке около автомобиля хирурга.
– Мы… это просто… это не то, что можно было… – пробормотал Саша, совершенно растеряв (забавно) весь свой респектабельный налет перед этой насмешливой зазнайкой.
– И не то, что нельзя было, – отрезала она. – Сашка, ты взрослый мужик, у тебя уже бес в ребре был? Ну, так и не стесняйся. Жанна Владимировна, я привезла тут лекарства, которые вы просили, я их отдам на пост, да? Их там медсестры не употребят?
– Не употребят, – краснея, кивнула Жанна, и с тех пор общаться с основным, так сказать, заказчиком стало в десять раз труднее. И вот теперь им надо с ней ПОГОВОРИТЬ. О чем? О ее непригодности? О том, что хорошо бы вернуть все те деньги, что она получила за пациента, которому так и не стало лучше?
– Жанна, не надо волноваться. Нам просто сейчас надо что-то решать с Пашей, понимаешь? В общем, не хочу я по телефону, – взбунтовался он.
– Я… я сегодня не могу. Я с квартирной хозяйкой встречаюсь, – совершенно глупо попыталась отмазаться Жанна.
– Да? – огорчился Саша. – А во сколько?
– После… после семи, дома, – в полнейшей панике продолжала врать Жанна, решив держаться до последнего, лишь бы только избежать разговора с Лидией Светловой. Хотя бы сегодня. Пусть завтра. Она сегодня еще раз пересмотрит всю историю болезни, продумает стратегию защиты от обвинений.
– Ладно, давай, мы подъедем к тебе, – согласился Саша, да еще таким тоном, словно бы Жанна его туда приглашала. – Хочешь, я тебя с работы заберу? А завтра отвезу. А машину оставишь на парковке.
– Нет, – подпрыгнула Жанна. – У меня денег совсем нет, а парковка платная. В смысле, я же за территорией машину на ночь не оставлю, а на территорию въехать – деньги нужны.
– Какие деньги? – засмеялся Саша. – Сто рублей?
– Примерно, – в панике кивнула Жанна, лихорадочно соображая, что же делать теперь. Вообще идиотизм. И она, видимо из-за того, что ее мозги были сегодня в негодном состоянии, вдруг (неожиданно даже для себя) взяла и ляпнула:
– Но дело не в этом. Я не сразу поеду домой.
– Да? А куда еще? – удивился Саша.
– Мне… мне надо к одной подруге заехать, деньги занять. У меня зарплату задержали, надо эту тысячу занять, чтобы за квартиру расплатиться. Понимаешь, давай лучше встретимся завтра, ладно. Я не в состоянии сегодня еще чем-то заниматься.
– Понятно, – мрачно бросил Саша и замолчал.
Жанна сидела в ординаторской, кусала губу и одновременно крыла себя последними словами, вопрошая, зачем вообще она сейчас все это сказала. И ведь на самом деле она не собиралась никакую проверочку Саше устраивать. Видимо, привычка сработала. Сейчас он скажет, что да, мол, поезжай, птица моя любимая, а я тут в тенечке полежу, подожду тебя. И придется потом Жанночке серьезно подумать, что делать с этими отношениями, такими прекрасными во всех смыслах.
– Извини, ладно? – замялась Жанна, напрягшись из-за как-то чересчур затянувшейся паузы.
– Ничего, – ледяным тоном ответил Саша. Практически опять Александр Евгеньевич.
– Мы завтра обязательно поговорим.
– Слушай, я думал, мы близкие люди, – вдруг с обидой произнес он.
– Конечно же, близкие, – с готовностью подтвердила Жанночка.
– То есть у тебя денег даже на парковку нет, но у меня ты попросить не можешь. У подруги просишь, да? Интересно, почему так?
– Это же просто неудобно. Почему я у тебя должна просить денег! – возмутилась Жанна.
– Так, ладно. Все ясно. Я за тобой заеду, а о деньгах этих можешь даже не думать.
– Но… ты говорил, у тебя какие-то большие проблемы на работе, – жалко возразила Жанна. Что теперь делать, она вообще вообразить не могла. В ее практике этот случай оказался первым, чтобы человек вот так, с готовностью, шел на решение финансовых проблем.
– Ничего. Мои проблемы не вчера начались и уж точно к тебе не имеют отношения. Я – мужчина и справлюсь с проблемами. Нет, ну что за страна – так платить врачам, чтобы им на аренду квартиры не хватало!
– Нам просто задержали, – попыталась оправдаться Жанна. – Я все тебе отдам буквально через три дня!
– Не надо мне ничего отдавать, – отрезал Саша. – Все, разговор окончен. Я за тобой заеду к шести. Давай встретимся у ворот, ладно?
– Ладно, – только и смогла пискнуть Жанна. Связь прервалась, но женщина так и держала телефон возле уха.
– Это он был, да? – вдруг раздался из-за спины Машкин голос.
Жанна повернулась и посмотрела на нее жалобно и даже как-то затравленно.
– Да.
– Что, не дал денег, да? – сочувственно спросила та. Жанна замотала головой.
– Представляешь, дал.
– Да ты что, – поразилась Маша. – Вот это да!
– Не то слово, – грустно согласилась Жанна, и они с Машкой пошли в столовую, где Машка трескала бутерброды, а Жанна снова сидела с ледяным блинчиком у лба и без особенного успеха раздумывала, что же теперь, собственно, делать.
