Глава 1. Покрывало

Я сидела перед зеркалом, а Иша бережно расчесывала мои волосы, поправляя вплетенные в них лепестки желтых цветов. Отец только что вернулся из очередного успешного похода, одного из тех, что открывают новые пути к власти и богатству. Разумеется, не было и речи о том, что подданные нашего государства и сам раджа когда-нибудь увидят хоть одну золотую монету, жирную овечку или отрез дорогой ткани, привезенные из дальних стран. О нет, если кто и наживется на предприятиях моего отца, то лишь его ближайшие сторонники – люди лживые, коварные и порочные, как он сам.

Но никто из них не мог похвастать и малой частью тех преступлений, которые творил их господин. Вздумай я сравнить злодеяния демонов с поступками отца, порождения бездны остались бы с носом. Я давно потеряла счет людям, с которыми он расправился самыми ужасными способами. Если бы не Иша, я сама уже бесследно исчезла бы с лица земли.

К сожалению, весь скудный магический потенциал, который я сумела развить в себе, помогал только мне; даже к Ише удавалось применить лишь целительские способности, да и то не в полной мере. Однако этот дар мы с ней уже несколько лет держали в величайшем секрете. О, мы обе прекрасно понимали, какая опасность нам грозит, узнай отец о том, что я владею хотя бы ничтожной каплей его магии! Мы могли только наблюдать и выжидать, но за все эти годы не было случая, чтобы стражи оставили нас без присмотра. Они отлично знали, что с ними случится, если мой отец получит повод для гнева. Мы с Ишей находились в темнице, однако в один роковой день наша жизнь вдруг резко изменилась.

Я всегда старалась быть очень осмотрительной, но после возвращения отца стала втрое бдительнее. Мне как раз исполнилось шестнадцать, и наш старый раджа – человек столь же простодушный и добросердечный, насколько зол и коварен был мой отец – передал для меня личное приглашение на дворцовый праздник. Ожидалось грандиозное торжество, и, хотя я испытывала искреннюю благодарность, нашему правителю за то, что он помнит обо мне, внутри поселилась тревога. Как только объявили о предстоящем празднестве, я вся внутренне сжалась, зная, что придется идти под руку с отцом – положение не только мне ненавистное, но и предельно опасное. И все же далеко не каждой девушке посчастливится встретить свое шестнадцатилетие на пышном дворцовом празднике, поэтому, вопреки недобрым предчувствиям, я с нетерпением ждала этого дня. Признаться, больше всего меня прельщала возможность посетить знаменитые висячие сады раджи.

Наконец Иша сказала, что моя прическа готова. Сегодня она превзошла себя, искусно уложив мои густые волосы так, что основная их масса лежала на спине, а несколько прядей, украшенных маленькими драгоценными камнями, были подняты наверх, к диадеме. Строго следуя вкусам отца, я нарядилась в великолепные, но подчеркнуто скромные шелка и предстала перед Ишей, ожидая ее приговора. Она звонко поцокала языком.

– Ты всегда была прелестным ребенком, моя маленькая Джесубай, но я и не заметила, когда ты успела превратиться в ослепительную женщину!

Взяв у няни прозрачную шаль, я забросила ее себе за спину, аккуратно покрыла голову и с грустью улыбнулась Ише.

– Тебе ли не знать, как я мечтаю обладать менее заметной внешностью! Красота лишь привлекает его внимание.

Прикалывая покрывало к моим волосам, Иша негромко возразила:

– Как сказать, дитя мое, как сказать… Возможно, именно твоя красота заставляет его сдерживаться гораздо чаще, чем он привык.

– Может быть. – Не успела я тщательно закрыть свое лицо золотым покрывалом, как почувствовала знакомое покалывание под ложечкой, означавшее приближение могучей силы. – Он уже идет. Спрячься в гардеробной.

– Слушаю, госпожа. – Иша дотронулась до моей щеки мягкой морщинистой ладонью. – Береги себя сегодня!

Я потрепала ее по руке.

– Ты тоже.

Иша торопливо отвернулась, прихватила с собой щетку и захромала прочь. Для такой крупной женщины, да еще со сломанной ногой, она двигалась совершенно бесшумно – жизнь заставила нас обеих в совершенстве овладеть этим искусством. Я тщательно прислушалась, но из гардеробной не доносилось ни звука. Вот и хорошо. Теперь Иша, оставаясь незамеченной, услышит каждое слово, которым мы обменяемся с отцом. Но я строго-настрого запретила ей вмешиваться, что бы ни случилось.

Я знала, что отец вряд ли поднимет на меня руку до того, как мы предстанем перед раджей, но даже если это произойдет, я всегда смогу исцелиться, а Ише помочь будет намного сложнее. Наверное, имей я возможность открыто практиковаться в магии, сумела бы развить свои скромные способности настолько, чтобы оказывать настоящую помощь людям. Но такой возможности у меня никогда не было.

Взяв себя в руки, я успела скромно опустить взгляд за мгновение до того, как дверь в комнату широко распахнулась. Отец явился вместе со своим подручным Хаджари, человеком, жестокость которого могла соперничать только с его уродством. Не двигаясь с места, я заставила себя не содрогнуться, когда Хаджари захлопнул дверь, и специально расслабила мышцы, чтобы почувствовать гудящий прилив силы.

– Где твоя ленивая нянька? – первым делом спросил Локеш, мой отец. – Я уже давно заметил, что она завела отвратительную привычку надолго оставлять тебя одну.

– Но ведь я никогда не бываю совсем одна, отец, – тихо ответила я и тут же почувствовала, как он раздраженно насупился. Мне не следовало так говорить. Мое замечание граничило с дерзостью, поэтому я поспешила добавить: – Тем более что ни один человек, живущий в доме моего достопочтенного отца, не осмелится приблизиться ко мне с недобрыми намерениями. Ваше могущество чувствуется даже на расстоянии.

Несколько мгновений отец пристально разглядывал меня, потом, видимо, решил оставить дерзкое замечание без последствий.

– Но так положено! – нетерпеливо бросил он. – Нянька должна постоянно быть при тебе.

– Возможно, я поступила опрометчиво, – быстро сказала я, – но сегодня мне пришлось пораньше отправить Ишу в постель. Она слегка прихворнула, а мне совсем не хотелось предстать перед нашим раджей с безобразно распухшим красным носом.

Локеш недовольно фыркнул, однако мгновенно утратил интерес к Ише. Больше всего на свете мой отец презирал слабость, он просто не выносил ее в людях. На моей памяти он никогда не болел, но стоило любому военному случайно кашлянуть в его присутствии, как отец тут же отсылал его с глаз долой. Сегодня его отвращение к болезням сослужило мне добрую службу, но я понимала, что мой отец слишком умен, чтобы я могла надеяться использовать этот же прием дважды.

Отец неторопливо, с откровенным удовольствием, обошел меня кругом. Мои руки сами собой сжались в кулаки при виде осклабившегося Хаджари, щерившего в похотливой ухмылке черные пеньки гнилых зубов – разумеется, негодяй осмелился на такую дерзость, лишь когда его господин повернулся к нему спиной. Я поспешно разжала пальцы и поправила свои юбки. Ни в коем случае нельзя показывать отцу, что я напугана или нервничаю. Больше всего на свете он любил вызывать в людях именно такие чувства. Даже безобразное лицо Хаджари приобрело бесстрастное выражение, когда Локеш обернулся.

– Полагаю, ты одета вполне пристойно, – сказал он. – Однако я бы предпочел, чтобы ты выбрала покрывало не золотого, а лавандового цвета. Он подчеркивает цвет твоих глаз. – Отец взял меня пальцами за подбородок, и я послушно подняла взгляд.

– Я непременно запомню ваше замечание, чтобы последовать ему при подготовке к следующему празднику, – смиренно проворковала я, улыбаясь, чтобы ненароком не пробудить в отце желание воспользоваться проявлением моей слабости.

Мы оба знали, что раджа вряд ли когда-нибудь в будущем побалует меня еще одним личным приглашением.

Мой отец во многом походил на хищника. Если человеку хватало мужества противостоять ему, он искренне любовался противником, но стоило кому-либо проявить слабость, как отец, не раздумывая, уничтожал его. Лучшим способом избежать клыков Локеша было не попадаться ему на глаза, не оставлять следов и перемещаться бесшумно, как призрак.

Мне было десять лет, когда я обнаружила, что могу исчезать. Сначала даже не поняла, что случилось. Грохот шагов за дверью так напугал меня, что я застыла на месте. Иша проворно вбежала в мои покои, промчалась мимо меня, на ходу приводя в порядок и без того безукоризненно прибранную комнату. Мой отец желал, чтобы его вещи, а также люди – впрочем, люди для него ничем не отличались от вещей – всегда находились на своих местах, где он в любой момент мог без труда найти их.

На этот раз старания Иши оказались напрасными. Дверь так и не открылась. Иша выглянула в коридор, перекинулась парой слов со стражем и снова вернулась в комнату.

Только после этого она стала звать меня.

– Бай? Джесубай? Ты где? Можешь выходить, твой отец еще не вернулся. Это была всего лишь смена караула.

– Но я… я здесь, – пролепетала я.

– Бай? Да где же ты, детка? Я тебя не вижу!

– Иша? – Ничего не понимая, я шагнула к ней, дотронулась до ее руки. С испуганным воплем Иша всплеснула ладонями, ощупала мое лицо, потом руки.

– Это магия! – прошептала она. – Ты стала невидимой! Дитя мое, ты можешь вернуться обратно?

– Не знаю, – ответила я, чувствуя, как паника сжимает грудь.

– Попробуй отвлечься, успокойся. Подумай о каких-нибудь пустяках.

– О каких?

Иша посмотрела на корзины с цветами, которые только что привезли с рынка для составления букетов – единственной радости, которую отец разрешал мне. Беря в руки прелестные бутоны, я всегда представляла, как они растут на свободе, под солнцем, и тянут свои лепестки к небу, хотя прекрасно знала, что почти все цветы, которые мне присылали, были выращены в садах. Наблюдение за медленным увяданием прекрасных соцветий вызывало во мне странные чувства, их смерть казалась закономерной и пугающе притягательной.

Даже в детстве я часто задумывалась над тем, когда придет конец моему цветению и я, подобно срезанным бутонам, зачахну в этой комнате – лишенная возможности поддерживать жизненные силы, так и не почувствовав тепло солнечных лучей на лице. Будь мне дозволена возможность хоть ненадолго покидать свою темницу, чтобы в одиночестве побродить по цветочным базарам, я сочла бы это бесценным даром, сродни отсрочке смертного приговора.

– Перечисли все цветы, какие сможешь вспомнить, – прервала мои размышления Иша.

– Хорошо, я попробую. – Облизнув губы, я начала: – Жасмин, лотос, ноготки, подсолнух…

– Отлично! Мы на правильном пути. Я уже вижу тебя, только пока ты еще прозрачная, как неупокоенный призрак.

– Магнолия, георгин, орхидея, хризантема…

– Еще немножечко!

– Лилия, рододендрон, амарант, ломонос, каллиандра…

– Все, умница. Теперь ты полностью видна. Как ты себя чувствуешь, дитя мое?

– Замечательно. И я не ощущаю, что использовала какую-то магию.

– Мы будем практиковать твой дар, пока господин в отъезде! Ты должна научиться пользоваться своей силой, Бай.

И мы как следует попрактиковались. Ко дню возвращения отца – ах, как быстро пролетели эти четыре месяца! – я научилась с легкостью превращаться в невидимку и обратно. Но, как ни старалась, так и не смогла применить свой дар к Ише. Наше недолгое счастье и надежды на мою магию вскоре уступили место привычной обреченности. Я наотрез отказалась покидать свою заступницу, хотя Иша потратила немало часов и еще больше слез, убеждая меня бежать без нее. В конце концов мы решили, что безопаснее будет забыть о моих способностях, поэтому я, как и раньше, продолжала сидеть в четырех стенах.

На протяжении следующих лет я лишь несколько раз использовала свой чудом проявившийся дар. Однажды я превратилась в невидимку, чтобы избавиться от назойливых приставаний одного из отцовских прихвостней. Он был из числа тех, кого не останавливал даже страх перед гневом хозяина. Еще ребенком я нередко страдала от похотливых ухмылок и щипков стражей, которыми они одаривали меня, когда отец не видел. При этом они грозились сделать что-нибудь страшное с Ишей, если я посмею пожаловаться их господину. Когда я повзрослела, все словно с цепи сорвались. Мне не было прохода от домогательств отцовских людей, они преследовали меня и постоянно пытались застать одну. Когда одному из негодяев это все-таки удалось, я убежала в соседнюю комнату и приказала себе исчезнуть. Конечно, мой преследователь заподозрил, что его как-то одурачили, но не посмел сказать об этом хозяину, ведь тогда пришлось бы объяснять, какая нужда привела его в мои покои. После этого случая я еще несколько раз пользовалась своим даром, чтобы шпионить за стражами и воровать на кухне лакомства для Иши. Но моя добрая няня так сильно боялась за меня, что ради ее спокойствия я положила конец этим проказам и прибегала к невидимости только при крайней необходимости. Благодаря неусыпной бдительности Иши и моим магическим способностям до сих пор удавалось избегать опасностей, кроме тех, что исходили от отца. Я знала, что мне грозит, узнай он о моем даре, поэтому молча сносила брань, попреки и оскорбления.

Вот и теперь, когда отец, словно голодный тигр, расхаживал вокруг, как ни хотелось мне сгинуть прочь с его глаз, я лишь стояла на месте и натянуто улыбалась. Наконец, сопровождаемые шелестом моих юбок, мы с отцом вышли за дверь и устремились по широкому коридору к выходу. Хаджари молча двинулся за нами, и я поняла, что сегодня вечером он будет моим личным стражем.

Очутившись в роскошном экипаже, присланном за нами раджей, я не выдержала и поддалась праздничному настроению. Искра предвкушения мгновенно воспламенила мои чувства, и даже присутствие отца уже не омрачало радости; мне так редко доводилось бывать за стенами дома, что я дала себе слово сполна насладиться этой возможностью, досыта напитав зрение и слух. Забывшись, я невольно улыбнулась. Моя улыбка не осталась незамеченной.

– Сейчас ты как две капли воды похожа на свою мать, какой я впервые увидел ее.

Улыбка сбежала с моего лица, я поспешила напустить на себя бесстрастный вид, задернула занавеску и повернулась к отцу.

– Она была красавицей, – неопределенно сказала я вслух.

Это был не вопрос и не приглашение к началу разговора, а простое замечание, к тому же совершенно правдивое. Я давно поняла, что гораздо проще и безопаснее отвечать, только когда тебя спрашивают, да и в этих случаях говорить так мало, насколько это возможно без риска показаться невежливой. Кроме этого, я давно отучилась изобретать отговорки, которые мой отец мог разоблачить без труда.

– Да. Была, – ответил он. – Но, – отец подался вперед, – у нее это прошло.

Намек очень прозрачный. Отец знал, что сегодня вокруг меня станут увиваться мужчины, и предупреждал, что я буду находиться под строжайшим надзором.

– Я поняла, отец, – сказала я, опустив глаза и сложив руки на коленях.

После этой беседы отец утратил ко мне интерес и до конца поездки разговаривал с Хаджари, который сидел слишком близко от меня. Несмотря на многочисленные слои шелка, я чувствовала, как его бедро прижимается к моему, а время от времени он нарочно придвигал свою ногу, толкая меня. Чтобы не обращать на него внимания, я прильнула к окну и смотрела на проплывающие мимо улицы.

Их заливал яркий свет, но вот лошади свернули за угол, и перед нами показался дворец. Он стоял на вершине холма, с которого был виден весь город. За домами виднелись леса, огромное озеро и горная цепь, защищавшая наше царство от врагов. Великолепную крепость возвели целиком из мрамора и гранита, а ее бесчисленные башни, башенки, купола и балконы можно было осматривать до рассвета.

К сожалению, мне так и не представилось такой возможности.

Мы направились к первым из трех сводчатых ворот, каждые из которых носили имена мраморных стражей, стоящих у входа в арки. Первые ворота назывались Ванара Пол и были украшены статуями двух обезьян. Следом шли Багха Пол, «Врата тигров». Я невольно поежилась, увидев пару грозных стражей с оскаленными клыками и острыми когтями. За ними высились Хатхи Пол, или «Врата слонов», с фигурами слонов в половину натуральной величины, с поднятыми хоботами и выставленными вперед бивнями. На воротах не было никаких надписей, но я и без них знала, что широкая площадка за «Вратами слонов» использовалась для слоновьих боев. Эту новую забаву, кровавую и отвратительную, ввел мой отец. Старому радже он объяснил, что битвы необходимы для отбора самых сильных и могучих слонов, которых впоследствии можно использовать в настоящих сражениях.

Но я-то знала, что отец ратует за эти поединки не для того, чтобы отсеять слабых – хотя, без сомнения, это входило в его правила, – но для того, чтобы разгорячить кровь своих воинов. Все эти побоища являлись сплошной постановкой, перед схваткой слонов поили опиумом, чтобы они вели себя, как бешеные. Слоновьи бои привлекали самых кровожадных и жестоких воинов, которые не знали жалости и мечтали нажиться на войне, смерти и людском страдании. Иными словами, это был удобный способ отобрать и распалить именно тех людей, которые нужны моему отцу.

На время праздника арены прибрали и отмыли от крови. Дворец сверкал огнями тысяч светильников и пестрел разноцветными платьями сотен женщин, которые, позвякивая драгоценностями, порхали по коридорам, подобные нежным цветам, трепещущим под ветром в долине. Внутри искрящийся свет играл на расписных стенах, мраморе, цветном стекле и зеркалах. Сказочные фрески изображали славные победы прошлых государей. Каждая комната, галерея, открытая терраса являлись шедеврами архитектуры, любой уголок украшали сокровища нашего царства. Здесь можно было увидеть бесценные собрания ваз, привезенных из самых удивительных мест, картины, созданные по заказу наших государей, и скульптуры настолько прекрасные, что мне хотелось провести кончиками пальцев по их причудливой резьбе.

Но как бы роскошно ни выглядело внутреннее убранство дворца, мне больше всего хотелось увидеть нечто другое – знаменитые висячие сады верхнего двора. Я знала, что мой отец ни за что не заглянет в то место, где не было придворных и дипломатов, не обсуждались политические планы и не плелись заговоры. Поэтому я решила, что если хотя бы одним глазком взгляну на прославленные царские сады, то воспоминания о них скрасят предстоящие мне долгие годы одиночества.

К несчастью, я позволила себе чуть замешкаться возле мраморной статуи богини Дурги, так что отец больно дернул меня за руку и с такой силой стиснул запястье, что кровь жарко запульсировала под кожей. Мы в молчании шли вперед, пока не поравнялись с парой, с которой отец захотел побеседовать. Ради этого он, наконец, выпустил мою руку, и я несколько раз незаметно покрутила запястьем, чтобы вернуть чувствительность пальцам. Однако передышка оказалась краткой, и вскоре мы вошли в царскую приемную – просторное помещение, украшенное таким множеством светильников и зеленых растений, что я на миг почувствовала себя в лесной чаще под сияющими звездами.

Отец подводил меня к разным людям, и я невольно заметила, что почти все мужчины откровенно разглядывают меня. Один из них настолько расхрабрился, что даже протянул руку к моему покрывалу. В следующее мгновение его пальцы отдернулись, а сам он зашелся в приступе судорожного кашля. Потом изо рта у него хлынула вода, да так обильно, как не бывает от естественных причин. Несчастный быстро ретировался, и я не могла бы поручиться, что он переживет этот вечер.

– Идем, Джесубай, – прошипел отец, крепко сжимая мою руку. – Я должен немедленно поговорить с его величеством и выяснить, почему твое присутствие здесь вызывает столь… неожиданный интерес.

За то время, что мы дожидались аудиенции, синяков на моей и без того истерзанной руке прибавилось, хотя внешне мой родитель оставался совершенно спокоен. Он без тени волнения смотрел в сторону царского трона, а его взгляд, выражавший глубочайшее почтение, когда кто-нибудь оглядывался на нас, мгновенно становился цепким и расчетливым, стоило человеку отвернуться.

Наконец настала наша очередь. Старый раджа ласково улыбнулся мне и даже всплеснул руками от удовольствия.

– Ах, Локеш, мой прославленный полководец! Как дела в нашей армии? – спросил государь, но по лицу его было ясно видно, что праздник ему интересен гораздо больше ответа.

Мой отец чопорно поклонился и сухо ответил:

– Враги обращаются в прах перед могуществом вашего престола, великий раджа.

– И правильно делают, – рассеянно произнес раджа. – Но давай же поговорим о другом! Полагаю, ты теряешься в догадках, спрашивая себя, по какому поводу я затеял этот праздник и почему хотел, чтобы твоя дочь непременно присутствовала на нем?

– Я… весьма заинтригован, мой государь, – ответил Локеш.

– Ах, мой добрый друг, такой ответ доставил мне несказанную радость! Если мне и впрямь удалось сохранить этот маленький секрет от тебя и твоих дворцовых наушников, то отныне я смогу с превеликим удовольствием гордиться деянием, непосильным для большинства смертных, – еще бы, ведь я обвел вокруг пальца самого мастера обмана! Ах, благословен тот день, когда ты появился в моем царстве, Локеш!

– Я всей душой разделяю ваши чувства, мой повелитель.

– Да-да…

– А теперь, быть может, вы согласитесь открыть мне свой секрет?

Раджа весело пощелкал языком.

– Ах да, секрет! – Государь дружески хлопнул моего отца по плечу, чего тот особенно не выносил. – Друг мой, тебе известно, что, поскольку у меня не осталось детей, ты будешь следующим правителем нашего царства.

Мой отец улыбнулся той хищной улыбкой, от которой у меня каждый раз кровь стыла в жилах. К сожалению, наш доверчивый государь, как обычно, ничего не заметил, ведь он принимал голодного шакала за преданного пса. Что ж, рано или поздно этот ручной любимец бросится на своего хозяина и сожрет его.

– Вы льстите мне, государь, – сказал Локеш.

– Нисколько. Я всегда награждаю только тех, кто достоин. Так вот, знай, что я с пристальным вниманием слежу за твоими военными кампаниями, в особенности за вторжениями в соседние государства.

– Вот как? – произнес мой отец.

– Несомненно. Со временем я стал все больше ценить твои усилия по расширению границ царства путем искусной дипломатии, переговоров и, – раджа наклонился вперед и понизил голос, – демонстрации нашей мощи.

«Это называется заговоры, подкуп и запугивание», – подумала я про себя.

Но раджа еще не закончил.

– Вдохновившись твоим примером, я тоже заключил сделку.

Короткие толчки боли обожгли мою руку в том месте, где ее стискивал отец. Я буквально кожей чувствовала гнев, пульсирующий в кончиках его пальцев.

– Какую же, мой государь?

Отец сумел произнести эти слова так, что они прозвучали почти беспечно, но от меня не укрылась угроза, скрытая в них. Однако раджа, как обычно, не обратил внимания. Напротив, он радостно провозгласил:

– О, я не случайно пригласил на сегодняшнее торжество самых влиятельных людей из сопредельных царств! Я пообещал им, – тут раджа заговорщически приподнял брови и лукаво стрельнул глазами по сторонам: – что тот, кто предложит самые выгодные условия, получит в жену твою дочь, несравненную Джесубай!