Глава 4
Днем Сталин попросил зайти к нему.
– Андрей, ты вчера напомнил мне об одной проблеме. Сейчас соберётся Ставка, надо распределить обязанности и, пока идёт переформирование и переброска войск на восток, предоставить всем отпуск, но так, чтобы это не повлияло на подготовку к войне. И в первую очередь надо отправить в отпуск тех, кому предстоит эта операция.
Самым хитрым оказался нарком флота Кузнецов. Он сказал, что с удовольствием отдохнёт, но на Дальнем Востоке и Камчатке.
– Товарищ Кузнецов, что вы вводите всех в заблуждение! Ну, какой это отдых! Вы же с кораблей вылезать не будете!
– Товарищ Сталин, там прекрасные места: охота, рыбалка, а воздух какой! Вулканы, гейзеры, а заодно и проверю всё досконально. И не надо будет потом две недели ехать.
В общем, у всех нашлись срочные дела, поэтому в отпуск, в приказном порядке, поехали Шапошников, Жуков, Голованов, Берия и я. Сам Сталин ехать в отпуск отказался, сказал, что поедет в сентябре, когда будет не так жарко. Василевский, Воронов и Кузнецов поехали на Дальний Восток, Тимошенко и Голиков остались в Москве, а мы погрузились на поезд и поехали «отдыхать». Небольшой курьерский поезд – шесть вагонов и шесть платформ. Настроение у всех было совершенно не отпускное. Берия по дороге придумал себе дело и решил ехать не в Крым, а в Сухум. У него там был «объект». Жуков, которого в срочном порядке отозвали из Германии, чертыхался и говорил, что не понимает, зачем нужна такая срочность с отпуском. Я не стал объяснять причину внезапного отпуска, иначе бы все на меня взъелись. Но за обедом в вагоне-ресторане все немного успокоились, расслабились. Жуков рассказал о том, как проходила капитуляция. Рассказывал красочно, жестикулируя. Он не был похож сам на себя. Было видно, что он очень доволен прошедшими операциями, новым званием, новыми наградами. Много говорил о новом боевом уставе.
– Как работалось с Красовским? – задал вопрос я.
– Отлично! Просто отлично! Лето, конечно, погода была солнечная, лётная. Вообще Верховный не зря вас, авиаторов, так отличил! – он показал на меня и на Голованова. – Вполне заслуженно. А тебе и за танки еще надобно отдельное спасибо сказать. Впрочем, видимо, поэтому ты и стал «первым».
Берия внимательно прислушивался к разговору, но после этого сказал:
– Нет, Георгий Константинович, не только поэтому. Андрей Дмитриевич много работал на «той» стороне войны, мне кажется, что поэтому.
– Это две стороны одной медали, Лаврентий Павлович. Всё равно совершенно заслуженно. Кто бы что ни говорил. У меня есть тост! Почему не у всех налито? Андрей! Не сачкуй! Борис Михайлович! Присоединяйтесь. Всё? У всех? Я Андрея в первый раз увидел майором в Монголии, в тридцать девятом. Скажи мне тогда, что он станет моим начальником, в жизни не поверил бы. Второй раз мы с ним в Крыму встретились. А сейчас почти не расстаёмся. Вот такая вот удивительная история. Молодой ведь совсем! За тебя, Андрей! Успехов тебе!
Все выпили, а после этого Берия сказал:
– Георгий Константинович, ты Андрея знал уже майором, я его ещё лейтенантом видел, за год до этого.
– Ну и как?
– Совсем впечатления не произвел, если честно! Извини, Андрей! Что было, то было. Но он настолько быстро стал набирать вес, что я нисколько не удивился, когда в сорок первом увидел его в Ставке.
– Ну что вы ко мне прицепились?
– Учимся, как за четыре года стать маршалом! – смеясь, добавил Борис Михайлович, самый старший из нас. – Да не стесняйтесь, Андрей Дмитриевич. Действительно, без ПВО, фронтовой авиации и АДД такого успеха достичь было бы невозможно. Уж поверьте старому маршалу. Так что я присоединяюсь к тосту. Успехов вам!
На другом конце длинного, почти через весь вагон, стола довольно шумно что-то обсуждали наши жёны. Длинные и красивые тосты произносила Нино Таймуразовна. Мария Александровна, жена Шапошникова, взяла на руки сразу двух дочерей Голованова и что-то им рассказывала, Тамара очень хорошо выглядела и часто хлопала в ладошки, поддерживая Нино Таймуразовну, а Маргарита что-то быстро рисовала в большом блокноте. Лаврентий Павлович заинтересовался, чем занимается Рита. Он подошёл к ней и попросил показать. Неожиданно он расхохотался и стал показывать нам дружеский шарж «Кузнецы “Победы”, где Борис Михайлович в фартуке держал клещами слово «Победа» и показывал, куда бить, Берия качал мехи, Жуков работал молотобойцем, а мы с Головановым летали с молоточками в руках. Шарж вызвал большое оживление, Маргарита расписалась и подарила его Шапошникову. Лаврентий Павлович заметил, что рисунок выполнен очень профессионально.
– Это моя, нереализованная пока, детская мечта: стать художником, – сказала Маргарита.
Поезд шёл почти без остановок – только на смену паровозов, днём мы прибыли в Севастополь, перегрузились в свои автомобили, которые везли с собой на платформах, и поехали в Ялту. Мы с Головановыми остановились в Ливадии, в Малом Ливадийском дворце, Жуков и Тимошенко остановились на даче № 1 НКО, а Лаврентий Павлович из Севастополя поехал, тем же поездом, в Сухум, но обещал вернуться и присоединиться к нам. Его жена осталась в Ялте, поселившись вместе с нами. В Большом дворце было много отдыхающих, на его воротах было написано: «Санаторий Наркомзема СССР». Часть парка была отгорожена, и туда никого не пропускали, но всё это доставляло большие сложности Саше Филиппову и его людям. Поэтому через три дня мы переехали на дачу № 2 НКО, неподалёку от Ворошиловской дачи, да и море там было ближе. И огороженный общий пляж с видом на Ласточкино Гнездо. Погода стояла солнечная. Митька, с самого утра убегавший на пляж в сопровождении либо мамы, либо Веры, превратился в уголёк. Рита активно приводила себя в порядок после беременности и родов и поражала всех своими кульбитами, растяжками и боевыми комплексами на пляже, а я подолгу бегал по утрам с Сашей и Тлетлем, занимался на снарядах в санатории ВВС, а после обеда проводил время в уютной тени с Тлетлем, «беседуя» с Сергеем или с кем-нибудь из нашей «четвёрки».
Я наконец, правда с помощью Сергея, научился плавать и нырять. А потом поехал в Севастополь на ремзавод ЧФ и сделал там акваланг. Конструкцию легочного автомата я передал начальнику водолазной службы ЧФ. А сам с удовольствием обследовал укромные уголки в районе скал справа от пляжа. Ловил крабов, нашёл какой-то древний кувшин. Оказалось очень увлекательное занятие!
Приехал Лаврентий Павлович и сообщил, что получен металлический уран 235 в количестве полкило с обогащением в девяносто процентов. И что найден новый путь обогащения: одно из соединений урана оказалось газообразным. Сейчас учёные Сухумской лаборатории обосновывают и конструируют центрифуги для разделения урана.
– Это потребует большого количества электроэнергии, Лаврентий. Нам нужны новые электростанции. Я уже забросил удочку в США по этому вопросу, правда я планировал это для алюминия и магния, теперь придётся и на уран рассчитывать.
– Где строить планируешь?
– В Сибири, на Енисее и Ангаре.
– Удивительно, но мне назвали те же места для размещения обогатительных заводов.
– Вот и прекрасно! А из каких соображений они пришли к этому?
– Удалённость и малонаселённость, плюс требуется большое количество воды.
– Видишь как удобно! Там ещё и большие запасы бокситов. Так что удастся соединить приятное с полезным. Заодно и замаскировать строительство обогатительных фабрик. Но перекрыть Ангару и Енисей… Это задача просто грандиозная. Требуется подтолкнуть нашу промышленность в плане развития строительной техники.
Лаврентий Павлович оказался интересным собеседником: он, оказывается, немного недоучившийся инженер-строитель, который ушёл работать в органы во время гражданской войны. После войны неоднократно пытался вернуться к своей профессии, но не отпускали. Сейчас он курировал работу как органов НКВД, так и почти всю промышленность и транспорт. Так что, по его словам, он воспринял моё назначение спокойно и намерен мне помогать во всём. Тем более что человек я – проверенный и моя деятельность результативна. Заодно мы переговорили о том, как преобразовать его ведомство. И он дал несколько очень разумных идей.
На строительство ГЭС он порекомендовал Круглова, одного из своих замов.
– Он сейчас курирует строительство заводов в Челябинске, закончит там, можно будет перебросить в Иркутск.
– Малышев планирует строительство там шести станций, подготовительные работы уже выполнены, есть, правда, одно «но»: скорее всего, КБЖД перестанет работать.
– Нет худа без добра, Андрей. Надо начинать строительство там бетонных заводов, а все немецкие большегрузные автомобили перебрасывать туда.
– И чехам поручить выпускать большегрузные автомобили.
– Сейчас пик войсковых перевозок пройдёт, и начнем.
– Надо с Госпланом согласовать, Лаврентий.
– Само строительство, конечно, но подготовительный этап можно начинать. Нам с тобой никто не мешает расположить именно в Иркутске склад трофейной техники. Вернёмся в Москву, вызывай Малышева и чехов. Если ядерщики говорят, что это самый дешёвый путь обогащения, то деваться нам некуда: проект на нас с тобой висит, Андрей. Госпланом деньги на проект предусмотрены. И пленных эсэсовцев задействуем. Труд облагораживает человека! – улыбнулся Лаврентий.
По дороге в Москву все выглядели загоревшими и отдохнувшими. Отдых явно пошёл всем на пользу. Жуков вернулся в Германию, командующим группой войск, Голованов с головой ушёл в оснащение и обучение ВДВ. Даже помолодевший Шапошников, который за время отпуска так ни разу и не появился на пляже, выглядел загорелым и очень довольным. Посмотрев на нас, Сталин сказал, что тоже поедет в отпуск, и через два дня отправился в Крым, прихватив с собой Тельмана, Тимошенко и Голикова. Правда, в отличие от нас, он ежедневно звонил мне, продолжая держать руку на пульсе. А я остался и. о. Верховного.
По докладам с Востока, шестьдесят шесть десантных кораблей пришли в Николаевск-на-Амуре. Японцы забеспокоились. Посол Татекава попросил аудиенции у Вышинского. Главный вопрос был об увеличении численности нашего флота и армии на Дальнем Востоке. Разведка японцев работала очень хорошо. Они проследили проход каравана от Камчатки, но большая скорость десантных кораблей, более двадцати узлов, не дала им возможности что-либо противопоставить. Вести авиаразведку они не решились. Мы скрытно перебросили на Сахалин механизированный корпус на ИСах, огнемётные КВ-1м, несколько горнострелковых и инженерно-саперных дивизий. Посол Японии передал ноту с напоминанием о договоре о нейтралитете. Я позвонил Сталину.
– Товарищ Сталин, скрывать подготовку к удару становится невозможно. У японцев налаженная система наблюдения за нашей ЖД. Сведения проходят с задержкой всего в неделю. ЖД во многих местах идёт вдоль границы.
– Много ещё войск не в местах дислокации?
– Два корпуса. Ещё две недели нужно.
– Скажи Поскребышеву, чтобы он передал тебе пакет, который я оставил. Назначь аудиенцию Татекаве на понедельник. Это даст пять дней. Просмотри и исправь даты и сроки в документах. Добирай недостающие дни. Я сам не приеду. Действуй.
В пакете был ультиматум Японии, утверждённый план японской кампании, подписанный Сталиным, Василевским и Кузнецовым, заявление советского правительства о присоединении к Объединённым Нациям и об объявлении войны Японии. Позвонил в Наркоминдел и попросил сообщить послу Японии, что в понедельник ему будет предоставлена аудиенция со мной как с исполняющим обязанности Верховного Главнокомандующего, которому сейчас принадлежит вся полнота власти в СССР на время отпуска самого Верховного. А сам запросил Госкомгидромет всё о погоде в тех местах и долгосрочный прогноз. Связался с Василевским, Кузнецовым и Головановым, передал им содержание приказов Сталина. Собрал всех представителей Ставки. Шапошников доложил обстановку на суше, а адмирал Исаков – на морском театре. Определили основные цели для Голованова. Голованов после совещания вылетел на Б-17 во Владивосток. Связались с американцами в Монголии и предупредили о возможном обострении обстановки. В целом, всё было готово. Но черти всегда прячутся в мелочах. Несколько раз ко мне пытались прорваться с докладами члены ЦК, но я не принимал их, ссылаясь на занятость, но фиксировал всех, кто пытался это сделать. Так как самим Сталиным было определено, что на совещание Ставки никто, кроме приглашённых, никогда не допускается, никто нарушить это не посмел. А заседание Ставки длилось практически беспрерывно.
В понедельник, 21 сентября, в двенадцать часов я передал послу Японии в СССР ультиматум с денонсацией договора о нейтралитете, денонсацией Портсмутского соглашения 1905 года и требованием безоговорочной капитуляции Японии как активного члена антикоминтерновского пакта. Высокий худой японец молча выслушал меня. Японии было предоставлено семь дней для ответа на ультиматум. Нарушение водного или воздушного пространства СССР вооруженными силами Японии будет считаться актом агрессии и служить поводом для начала военных действий.
– Я немедленно передам эти сведения министру иностранных дел господину Того, господин маршал.
– Правительство СССР надеется на благоразумие японской стороны. Выиграть войну у трех великих держав невозможно, господин посол.
– Я не могу ответить вам прямо, господин маршал. Но мне очень жаль, что вы тогда выжили, – генерал Татекава отдал честь и вышел.
Через трое суток отряд японских миноносцев вдоль берега Сахалина ночью пересек пятидесятую параллель, авиация флота нанесла торпедно-бомбовый удар по нему, а Голованов и фронтовая авиация нанесли удар по Саппоро и Токио зажигательными бомбами. Второй дальневосточный фронт без артиллерийской подготовки перешёл в наступление в районе Малого Хингана, 36-я и 39-я армии в ночь на 25 сентября ворвались в Хайлар, 1-й дальневосточный фронт, после мощной артподготовки, ударил в направлении Харбина и Порт-Артура, 16-я армия прорвала фронт на Сахалине. Утром, при поддержке авиацией, были высажены морские десанты в портах Юки, Расин и Сейсин. Наибольший темп наступления был у 17-й армии, наступавшей на Пекин. Транспортная авиация в Монголии, в основном занималась транспортировкой топлива для наступающих частей, в остальных местах, Голованов использовал её для многочисленных тактических десантов.
Первая неделя боёв показала, что Квантунская армия совершенно не готова к войне. Более или менее организованно действовали только укреп-районы у Владивостока. Но и там маломощность противотанковой артиллерии почти свободно давала возможность огнемётным танкам подходить к амбразурам дотов и бронеколпаков и выжигать их гарнизоны. Авиация японцев в основном была уничтожена на земле. Воздушных боёв было мало, скорость Ту-2 выше скорости И-97, которыми по-прежнему, как в 1939 году, были вооружены японцы. Новых «Зеро» было крайне мало. Шесть А-26 с РЛС кругового обзора постоянно находились в воздухе, и генерал Соколов управлял авиацией с их помощью. Они же следили за обстановкой на море, предотвращая действия японского флота. ПВО на японских островах оказалась слабой. С немецкой – никакого сравнения. Очевидно, что маленькая Япония всё бросила против Америки на юг и тем значительно ослабила оборону и на континенте, и на островах.
Кузнецов перебросил десантные корабли во Владивосток и в Совгавань, и началась погрузка 3-й гвардейской армии на суда. Десятого октября 3-я армия высадилась на Хоккайдо и овладела городом Саппоро. В этот момент мне позвонил Молотов и передал, что генерал Татекава просит у него аудиенции.
– Вячеслав Михайлович, принимайте, но только безоговорочная капитуляция.
Генерал Татекава передал телеграмму о готовности императора Хирохито принять условия ультиматума СССР и о его капитуляции перед нами. Кроме того, генерал сообщил о самоубийстве премьер-министра Тодзио: после совещания у императора он совершил харакири. Из Владивостока вышел наш новый авианосец «Севастополь» в сопровождении десяти новых «семёрок». На борту находились Василевский и Кузнецов. Двенадцатого октября на рейде древней столицы Японии Киото была подписана капитуляция Японии. С нашей стороны её подписали Кузнецов и Василевский, с британской стороны – адмирал Фрэзер, с американской – адмирал Нимиц. Первым подписал акт о капитуляции Японии Василевский. Вторая мировая война закончилась. Отдельные части японцев на Филиппинах продолжали бессмысленное сопротивление, Квантунская армия тоже не вся выполнила приказ о капитуляции. Несколько адмиралов отказались выполнять приказы и начали движение в сторону Японии. «Севастополь» вышел в море, имея на борту пятьдесят Су-12К. Мы по воздуху перебросили на Окинаву дивизию морской пехоты и четыре полка Су-12 и Ту-2. Туда же мы перебазировали шесть А-26 и двенадцать дальних морских разведчиков Ба-2. Гарнизон Окинавы сопротивления не оказывал, сдача оружия шла полным ходом. Мы ждали появления большого японского флота. Ордер был обнаружен в проливе между Лусоном и Тайванем: три авианосца и линкор с охранением из пятнадцати более мелких кораблей. На траверзе острова Итбайят ордер был атакован вначале всеми Ба-2, которые сбросили ночью на парашютах семьдесят две самонаводящиеся торпеды, а затем несколько Су-12 нанесли удары по всем авианосцам, искорёжив их палубы противотанковыми кумулятивными эрэсами. Утром на всех кораблях был поднят белый флаг, так как линкор лишился хода, а авианосцы не могли ни выпускать, ни принимать самолёты. На японские корабли была высажена наша морская пехота, а из Окинавы вышли два больших буксира для оказания помощи линкору. Шесть больших десантных кораблей с морской пехотой в сопровождении двух «семёрок» ушли на Хайфон, принимать капитуляцию японских войск во французском Индокитае.
На 25 октября был назначен парад Победы. Двадцать второго октября на линкоре «Дюк оф Йорк» в Ленинград прибыл король Великобритании Георг VI с королевой Элизабет. Сталин вернулся в Москву 23-го, а 24-го принял короля Георга VI в Георгиевском зале Кремля.
Всем участникам парада Победы была пошита новая парадная форма, о введении её было объявлено ещё 12 октября, в день капитуляции Японии и окончания Второй мировой войны. Новая форма, с погонами, вызвала немало споров ещё в августе, когда Сталин её утверждал. Тем же указом Красная Армия была переименована в Советскую Армию. На параде Победы впервые прозвучал новый гимн СССР. Старый гимн остался гимном ВКП(б). С британской стороны был представлен весь генералитет, а с американской присутствовал только посол Стайнхард, спецпредставитель президента Гарриман и военные атташе. Кроме короля Георга VI на трибунах находился король Греции Георг II.
Все девять фронтов, все флоты выставили по сводному батальону. Принимал парад маршал Жуков, командовал парадом генерал армии Рокоссовский. Кульминацией парада было низложение знамён поверженных дивизий Германии, Италии, Венгрии, Румынии и Японии к мавзолею Ленина, после завершения прохода войск и воздушного парада, под перекатывающееся «ура» и грохот орудийного салюта.
