Было четыре часа одного из последних дней сентября 1970 года, дня, когда должен был состояться процесс Уилсона. Дженифер проснулась в столь ранний час, чувствуя себя разбитой и больной. Она плохо спала, всю ночь ей снились сны о предстоящем процессе. В одном из кошмаров ди Сильва, посадив ее на свидетельскую скамью, стал расспрашивать ее о Майкле Моретти. Каждый раз, когда она пыталась ответить на вопрос, присяжные прерывали ее криками: Ложь! Ложь! Ложь!

Каждый сон отличался от другого, но все они были схожи. В последнем из них Абрахам Уилсон был привязан к электрическому стулу, а когда она наклонялась к нему со словами утешения, он плевал ей в лицо.

Она проснулась, вся дрожа, и больше не смогла заснуть, поэтому просидела на стуле, пока не рассвело, и наблюдала за восходом солнца. Она не могла ничего есть. Ей хотелось выспаться, чтобы снять напряжение, ей хотелось, чтобы этот день уже прошел.

Она приняла ванну и оделась. Ей хотелось одеть черное, но она надела зеленый костюм.

В 8.40 она уже была в здании уголовного суда, чтобы начать свою первую защиту. У входа стояла толпа, и первой ее мыслью было, что произошел несчастный случай. Она увидела батарею телекамер и микрофонов. И пока она осознала, что происходит, она была окружена репортерами.

– Мисс Паркер, вы первый раз в суде с тех пор, как сорвали дело окружного прокурора против Майкла Моретти?

Кен Бейли предупредил ее. Главной приманкой была она, а не ее клиент. Репортеры не были объективными наблюдателями, они были стервятниками, а она для них была падалью.

Молодая женщина в джинсах сунула микрофон в лицо Дженифер.

– Это правда, что окружной прокурор здесь по вашу душу?

– Никаких комментариев.

Она стала прокладывать себе путь ко входу в здание.

– Окружной прокурор заявил вчера вечером, что вам нельзя разрешать практиковать в судах Нью-Йорка. Что вы об этом скажете?

– Никаких комментариев.

Она почти добралась до дверей.

– В прошлом году судья Уолдман пытался добиться вашей дисквалификации. Не собираетесь ли вы просить его дисквалифицировать самого себя?

Она вошла в здание.

Согласно расписанию, суд должен был состояться в зале 37. Прилегающий коридор был заполнен людьми, пытающимся попасть в зал, но он был уже полон. В зале стоял сплошной гул и пахло карнавалом. Были поставлены дополнительные скамьи для прессы. Ди Сильва позаботился об этом, подумала она.

Абрахам Уилсон уже сидел на скамье подсудимых, возвышаясь над окружающими, как дьявольская гора. Он был одет в темно-синий костюм, который был ему тесен, и белую рубашку с галстуком, который ему купила Дженифер. Но это ему не помогло. Он выглядел как безобразный убийца в темно-синем костюме…

Он мог с тем же успехом остаться и в своей тюремной одежде, подумала она.

Уилсон с вызовом разглядывал зал, выражая презрение каждому, кто встречался с ним взглядом. Она достаточно хорошо знала его, чтобы понять, что его воинственность была лишь прикрытием страха. Но для остальных, включая и судью, и присяжных, она означала враждебность и ненависть. Они принимали его за человека, которого надо бояться и которого надо уничтожить.

В его внешности не было ни одной черточки, вызывающей симпатию. Лишь безобразное, покрытое шрамами лицо, лишь огромное, вызывающее страх тело.

Она подошла к скамье и села рядом с ним.

– Доброе утро, Абрахам.

Он взглянул на нее.

– Я не думал, что вы придете.

Она вспомнила свой сон… Она взглянула в его маленькие, сощуренные глазки.

– Вы знали, что я буду здесь.

Он безразлично пожал плечами.

– Так или иначе, а они заполучат меня, детка! Они хотят обвинить меня в убийстве. И они найдут, как законным путем свалить меня в кипящее масло. Это не суд. Это будет шоу.

Вокруг обвинителя засуетились люди. И она увидела, как окружной прокурор занял свое место за столом, рядом с целой командой помощников. Он посмотрел на Дженифер и улыбнулся. Она почувствовала, как у нее душа ушла в пятки.

Секретарь суда произнес:

– Всем встать!

Судья Уолдман вошел в зал.

Все встали. Единственный, кто отказался встать, был Абрахам Уилсон. Она шепнула ему уголком рта:

– Встаньте!

– Наплюй на них, детка! Они пришли, чтобы вздернуть меня.

Она взяла его огромную ладонь в свои руки.

– Поднимитесь, Абрахам. Мы постараемся победить их.

Он некоторое время смотрел на нее, затем медленно встал, нависнув над ней.

Судья Уолдман занял свое место на скамье. Зрители сели. Секретарь передал судье судебный календарь.

«Штат Нью-Йорк против Абрахама Уилсона, обвиняемого в убийстве Раймонда Торпа».

Единственным приемлемым для Дженифер желанием было бы заполнить скамью присяжных только черными, но в данном случае она не была в этом уверена. Абрахам Уилсон не был одним из них. Он был ренегатом, убийцей, позором нации. Они скорее, чем белые, могли признать его виновным. Все, что она могла сделать, это выделить из присяжных наиболее фанатичных. Но они себя не рекламируют. Они молчат о своих предрассудках, ожидая, пока наступит их час.

К концу второго дня Дженифер использовала свое право отвести десять присяжных заседателей без указания причин. Она чувствовала, что опрос присяжных был неуклюжим, в то время, как ди Сильва вел его спокойно и умело. Он обладал даром вызывать людей на откровенность, делать их своими друзьями.

Как я могла забыть, какой он хороший актер, укоряла она себя.

Ди Сильва не использовал своего права на отвод, пока Дженифер не выдохлась. И она этого не могла понять. Когда ей стала ясна причина, было уже поздно. Ди Сильва обхитрил ее. Среди последних утвержденных присяжных были: частный детектив, управляющий банком и мать врача. Все представители истэблишмента. И она уже ничего не могла сделать, чтобы исключить их из состава заседателей.

Роберт ди Сильва встал и начал свое заявление:

– Если мне разрешит Высокий суд, – он повернулся к присяжным, – я хотел бы прежде всего поблагодарить вас, леди и джентльмены, за то, что вы тратите свое драгоценное время, заседая здесь. Я понимаю, насколько обременительным для вас является это занятие. У всех у вас есть работа, которая не терпит отлагательств, и семьи, требующие вашего внимания.

Как будто он один из них, подумала она, тринадцатый заседатель…

– Я обещаю вам, что не задержу вас ни одной лишней минуты. Это действительно весьма простой случай. Подсудимый обвиняется штатом Нью-Йорк в убийстве соседа по камере в тюрьме Синг-Синг, Раймонда Торпа. Нет ни малейшего сомнения в том, что он это сделал. Обвиняемый сознался. Адвокат мистера Уилсона собирается представить это дело как самозащиту.

Он обернулся и взглянул на огромную фигуру Уилсона, и глаза присяжных автоматически последовали за ним. Дженифер могла видеть реакцию на их лицах. Она заставила себя сосредоточиться на том, что говорил прокурор.

– Несколько лет назад двенадцать граждан, во многом похожих на вас, проголосовали за пожизненное заключение обвиняемого. Я с уверенностью могу сказать, что они искренне верили, что заключение Абрахама Уилсона в тюрьму не позволит ему больше совершать преступления. К несчастью, они заблуждались… Даже там он смог убить, чтобы удовлетворить жажду крови, терзающую его. Теперь мы, наконец, знаем, что есть лишь один единственный способ защитить от него людей… Это – казнить его. Мы не возвратим к жизни Раймонда Торпа, но мы защитим других людей, которые могут стать следующими жертвами подсудимого.

Он прошел вдоль скамьи присяжных, глядя каждому в глаза.

– Я уже сказал вам, что это дело не займет у вас много времени. И сейчас я вам объясню почему. Сидящий перед вами Абрахам Уилсон убил человека совершенно хладнокровно. Он сознался в убийстве. Но даже если бы он этого не сделал, у нас есть свидетели того, как он совершил это преступление. Да, больше сотни свидетелей!

Давайте разберем это понятие «хладнокровно». Убийство по любой причине для меня так же отвратительно, как и для вас. Но иногда убийства совершаются по причинам, которые мы можем, по крайней мере, понять. Допустим, кто-то с оружием в руках угрожает нашим близким – ребенку, жене или кому-то другому. И если у вас в руках пистолет, вы можете нажать на курок, чтобы спасти жизнь другому. Мы с вами не можем одобрить такой поступок, но я уверен, что мы можем понять его. Или возьмем другой пример. Допустим, вы ночью просыпаетесь от того, что взломщик угрожает вашей жизни, и у вас есть шанс убить его, чтобы спасти себя, и вы убиваете… Ну, что же, я думаю, мы все сможем понять, как это случилось. И это не делает человека уголовным преступником или жестоким человеком, не так ли?

Голос ди Сильва сделался жестким:

– Но хладнокровное убийство – это нечто иное, его ничем нельзя объяснить. Лишить человеческое существо жизни ради денег, наркотиков или просто для собственного удовольствия… Нет, этого понять мы не можем!

Он умышленно воздействовал на присяжных, не переходя при этом границ дозволенного, чтобы его нельзя было обвинить в ошибке, следствием чего мог последовать протест защиты.

Дженифер следила за лицами присяжных, и не было никакого сомнения в том, что он полностью овладел ими. Они согласно кивали головами и хмурились. Они с трудом сдерживались, чтобы не зааплодировать ему. Он был дирижером, а присяжные – его оркестром. Дженифер никогда не видела ничего подобного. Она предупреждала Уилсона, чтобы он не смотрел на присяжных. Она без конца вдалбливала ему, чтобы он смотрел куда угодно, но только не на них, так как открытый вызов в его взгляде мог привести в ярость любого, но сейчас она с ужасом видела, что его глаза словно прилипли к скамье присяжных. Агрессивность, казалось, вытекала из него бурными потоками.

Она прошептала:

– Абрахам…

Но тот даже не повернул головы.

Окружной прокурор заканчивал свое выступление:

– Глаз за глаз, зуб за зуб… Это означает месть. Мы же не требуем мести. Мы требуем справедливости. Справедливости к бедному человеку, которого Уилсон хладнокровно убил. Благодарю за внимание.

Он сел на свое место.

Когда Дженифер встала, чтобы обратиться к присяжным, у нее не было сомнения в их враждебности и нетерпимости. Если раньше, читая об адвокатах, которые могли читать мысли присяжных, она относилась к этому скептически, то сейчас она думала по-другому. Их мысли четко и громко звучали в голове Дженифер. Они уже решили, что ее клиент виновен, их раздражало, что она понапрасну тратит их время, задерживая их в суде в то время, как они могли заняться более важными для них делами, как отметил в своей речи их друг, прокурор. Дженифер и Уилсон были их врагами.

Она глубоко вздохнула и начала:

– Леди и джентльмены! Мудрый закон знает, что в любом деле всегда есть две стороны, и поэтому у нас и существуют суды, поэтому мы и собрались сегодня здесь. Однако в это трудно поверить, слушая, как окружной прокурор атакует моего клиента, как объявляет его виновным, не дожидаясь вашего вердикта.

Она вглядывалась в лица присяжных, ожидая увидеть симпатию и поддержку. Но она не находила ни того, ни другого. Она заставила себя продолжать:

– Окружной прокурор раз за разом повторял, что Уилсон виновен. Это ложь! Судья Уолдман скажет вам, что ни один подсудимый не признается виновным, пока об этом не объявит суд или присяжные. И мы здесь собрались для того, чтобы найти истину, не так ли? Абрахам Уилсон обвиняется в убийстве своего товарища по заключению в тюрьме Синг-Синг. Но Абрахам убил не из-за денег или наркотиков. Он убил, чтобы спасти свою собственную жизнь! Вы помните те прекрасные примеры, которые приводил прокурор, чтобы объяснить разницу между хладнокровным убийством и убийством вынужденным? Вынужденное убийство совершается для того, чтобы защитить близкого человека или чтобы спасти собственную жизнь. Уилсон совершил убийство в целях самозащиты. И я с уверенностью могу сказать, что любой из нас, присутствующих в этом зале, на его месте поступил бы точно так же. Окружной прокурор и я сходимся в одном: любой человек имеет право защищать свою собственную жизнь. Если бы Уилсон поступил по-другому, он сейчас был бы мертв.

Голос Дженифер звенел от переполнявших ее чувств:

– Я прошу каждого из вас помнить об одном: по закону нашего штата обвинение должно убедительно доказать, что убийство не было совершено в целях самозащиты. В течение этого процесса мы представим убедительные доказательства того, что убийство Раймонда Торпа было совершено в целях самозащиты при попытке убийства моего подзащитного. Благодарю за внимание!

Парад свидетелей обвинения начался. Ди Сильва не упустил ни малейшей возможности. Среди свидетелей обвинения были охранники и заключенные, тюремный священник. Сменяя друг друга, они в один голос твердили, каким кротким характером и безупречным поведением отличался убитый.

Каждый раз, кончая с очередным свидетелем, ди Сильва обращался к Дженифер со словами:

– Свидетель ваш.

И каждый раз она отвечала:

– У меня нет вопросов.

Она понимала, что не было никакого смысла дискредитировать свидетелей. К тому времени, как они закончили свои показания, создалось впечатление, что убитого надо немедленно причислить к лику святых. Охранники, тщательно проинструктированные прокурором, свидетельствовали, что Торп был примерным заключенным, главной заботой которого была помощь своим товарищам по несчастью. Тот факт, что он был осужден за ограбление банка и за изнасилование, был лишь небольшим изъяном в его прекрасной характеристике.

Сокрушительный удар по защите Дженифер, и без того слабой, нанесло описание внешности Торпа. Это был тщедушный человек, всего лишь пяти футов девяти дюймов росту. Ди Сильва постарался, чтобы присяжные не забыли об этом. Он нарисовал выразительную картину того, как Уилсон зверски атаковал маленького человека, разбив ему голову о бетонную стену во время прогулки на тюремном дворе, от чего тот и скончался.

Он сказал:

– Мы, возможно, так никогда и не узнаем, что побудило Уилсона напасть на этого безвредного и беззащитного маленького человечка.

Сердце Дженифер внезапно екнуло. Одно слово, произнесенное ди Сильва, дало ей шанс, в котором она так нуждалась.

– Мы, возможно, так никогда и не узнаем причину, из-за которой подсудимый напал на убитого. Но одно, леди и джентльмены, мы знаем наверняка: убитый не угрожал Уилсону. Самозащита? – ди Сильва повернулся к судье Уолдману. – Ваша честь, не будете ли вы любезны поднять обвиняемого?

Судья посмотрел на Дженифер.

– У защиты нет возражений?

Она понимала, что сейчас произойдет, но любое возражение с ее стороны могло принести только вред.

– Нет, Ваша честь.

Судья Уолдман произнес:

– Обвиняемый, встаньте!

Тот посидел некоторое время, потом нехотя поднялся во весь свой огромный рост.

Ди Сильва продолжал:

– В зале присутствует судебный клерк, мистер Галин, рост которого в точности совпадает с ростом убитого Торпа. Мистер Галин, пожалуйста, подойдите и встаньте рядом с обвиняемым.

Тот подошел и остановился рядом с Уилсоном. Контраст между ними был поразителен. Дженифер поняла, что ее снова обошли, но ничего не могла поделать. Подобное зрительное впечатление никогда не сотрется. Прокурор стоял некоторое время, глядя на этих людей, затем обратился к присяжным, и его голос при этом снизился почти до шепота:

– Самозащита?..

Подобное течение процесса не снилось Дженифер даже в худшем из ночных ее кошмаров. Она чувствовала желание присяжных закончить суд и вывести обвинительный приговор.

Во время перерыва ей удалось обменяться несколькими словами с Бейли, который был среди зрителей.

– Это нелегкий случай, – сказал он с сочувствием. – Я бы хотел, чтобы этот Кинг-Конг не был твоим клиентом. Достаточно взглянуть на него, чтобы испугаться до смерти…

– Это не его вина.

– Да, но такому уж лучше сидеть дома. Как развиваются ваши отношения с нашим уважаемым прокурором?

– Мистер ди Сильва прислал мне сегодня утром записку. Он собирается отстранить меня от адвокатской практики.

Потом настала очередь Дженифер вызывать свидетелей.

– Я приглашаю Говарда Паттерсона для дачи свидетельских показаний.

Помощник коменданта неохотно встал и направился к свидетельской скамье. Все взоры были прикованы к нему. Ди Сильва внимательно следил, как тот дает присягу. Его мозг напряженно работал, просчитывая возможные варианты. Он знал, что дело выиграно, и у него уже была готова заключительная речь.

Дженифер обратилась к свидетелю:

– Не расскажите ли вы мне о себе, мистер Паттерсон?

Прокурор встал.

– Я возражаю против того, чтобы свидетель рассказывал о своей жизни. Достаточно нам всем знать, что он является помощником коменданта тюрьмы Синг-Синг.

– Спасибо, – сказала Дженифер. – Я думаю, что присяжные должны знать, что мистер Паттерсон был вызван в суд повесткой и дает показания против своего желания.

Она повернулась к Паттерсону:

– Когда я просила вас придти сюда добровольно и свидетельствовать в пользу моего клиента, вы отказались. Это так?

– Да.

– Не скажите ли вы присяжным, почему вас пришлось вызывать в суд повесткой?

– Я всю жизнь имею дело с людьми, подобными Уилсону. Они рождаются преступниками.

Ди Сильва наклонился вперед, ухмыляясь. Его глаза не отрывались от лиц присяжных. Он прошептал своему клиенту:

– Смотри, как она вешает сама себя…

Дженифер продолжала:

– Мистер Паттерсон, Уилсона обвиняют не в нарушении спокойствия. Речь идет о его жизни. Не хотите ли вы помочь человеку, которого несправедливо обвиняют в серьезном преступлении?

– Если его обвиняют несправедливо, то да.

Он сделал ударение на слове «несправедливо», и это нашло отражение на лицах присяжных.

– В тюрьме случались убийства и до этого случая, не так ли?

– Когда вы помещаете сотни отчаянных мужчин в такую среду, то между ними, естественно, возникает враждебность и…

– Только да и нет, мистер Паттерсон.

– Да.

– И эти убийства совершались по разным мотивам?

– Ну, я думаю, что иногда…

– Да или нет?

– Да.

– Была ли когда-нибудь самозащита причиной хотя бы одного из тюремных убийств?

– Если посмотреть… – начал он, но увидел выражение лица Дженифер. – Да.

– Таким образом, основываясь на вашем большом опыте, весьма вероятно, что Абрахам Уилсон действительно защищал свою жизнь, убив Раймонда Торпа?

– Я не думаю, что…

– Я только спрашиваю, возможно ли это. Да или нет?

– Не похоже, чтобы это было так, – упрямо настаивал Паттерсон.

Дженифер повернулась к судье.

– Ваша честь, скажите свидетелю, чтобы он ответил на мой вопрос.

– Да, – ответил Паттерсон, но тот факт, что вся его поза говорила «нет», не прошел мимо присяжных.

– С разрешения суда я бы хотела представить полученный от свидетеля материал в качестве вещественного доказательства.

Ди Сильва встал.

– Какого рода материал?

– Вещественное доказательства, которое подтвердило бы нашу точку зрения о самозащите.

– Возражаю, ваша честь.

– Против чего вы возражаете? – спросила Дженифер. – Вы же еще ничего не видели!

– Суд откладывает свое решение, пока не будет представлено доказательство, – сказал судья. – На ставку поставлена человеческая жизнь, и обвиняемому предоставляется любая возможность для защиты.

– Благодарю, Ваша честь.

Она обратилась к Паттерсону:

– Вы принесли его с собой?

Он кивнул, поджав губы.

– Да. Но я сделал это под нажимом.

– Я думаю, что вы уже достаточно ясно дали понять, мистер Паттерсон, свою позицию. Можем мы получить его?

Говард Паттерсон посмотрел в зал, нашел глазами человека в форме тюремного охранника и кивнул ему. Тот поднялся с места и подошел, держа в руках закрытую коробку. Дженифер взяла ее у него из рук.

– Защита желает представить это в качестве вещественного доказательства, Ваша честь.

– Что это? – потребовал окружной прокурор.

– Это так называемая «коробка сокровищ».

Зрители в зале зашумели.

Судья посмотрел на Дженифер и медленно произнес:

– Вы сказали «коробка сокровищ»? А что в ней, мисс Паркер?

– Оружие. Оружие, сделанное заключенными в Синг-Синге с целью…

– Возражаю! – Ди Сильва вскочил с места и голос его гремел. – Я готов сделать скидку на неопытность моего коллеги, но если она собирается заниматься уголовной практикой, то ей необходимо знать основные правила свидетельствования. Нет ничего, что давало бы право представлять эту коробку в качестве доказательства в деле, которое сейчас рассматривается в суде.

– Эта коробка доказывает…

– Она ничего не доказывает!

Он заговорил тише, повернувшись к судье:

– Штат возражает против подобного вещественного доказательства, как не имеющего отношения к делу.

– Возражение принято.

Дженифер стояла неподвижно, слушая, как рушится ее защита. Все были против нее: присяжные, прокурор, свидетели. Ее клиента ожидал электрический стул, если… Она набрала в легкие воздуха.

– Ваша честь, это вещественное доказательство важно для защиты. Я чувствую…

Судья Уолдман прервал ее:

– Мисс Паркер, у суда нет времени, чтобы отклоняться от дела и учить вас понимать законы. Окружной прокурор абсолютно прав. До прихода в суд вы должны были ознакомится с правилами свидетельствования. Первое правило гласит, что вы не можете представлять вещественное доказательство, не подготовив его соответствующим образом. Суду неизвестно, был ли вооружен убитый. Следовательно, вопрос об этом оружии становится не имеющим отношения к делу. Ваше требование отклоняется.

У Дженифер кровь прильнула к лицу.

– Извините, – упрямо сказала она, – оно имеет прямое отношение к делу.

– Достаточно! Можете записать особое мнение по делу.

– Дело не в особом мнении, Ваша честь! Вы лишаете моего клиента его прав.

– Мисс Паркер, если вы будете продолжать в том же духе, я обвиню вас в неуважении к суду.

– Меня не волнует, что вы сделаете со мной. Почва уже готова для представления этого доказательства. Окружной прокурор сам подготовил ее.

Ди Сильва вскочил.

– Что?! Я никогда…

Дженифер повернулась к стенографистке.

– Прочтите, пожалуйста, заявление прокурора, начиная со слов: «Мы так никогда и не узнаем, что побудило Абрахама Уилсона напасть…»

Судья поднял руку. Он повернулся к Дженифер.

– Суд не нуждается в том, чтобы вы объясняли ему закон, мисс Паркер! Когда процесс закончится, вас обвинят в неуважении к суду. Но так как речь идет о смертной казни, я собираюсь выслушать вас, – он обратился к стенографистке:

– Можете огласить.

Та перевернула несколько страниц и начала читать:

– Мы, возможно, так никогда и не узнаем, что побудило Абрахама Уилсона напасть на этого беззащитного и безвредного маленького человечка.

– Этого достаточно, – вмешалась Дженифер. – Благодарю!

Она посмотрела на ди Сильва и медленно произнесла:

– Это ваши слова, мистер ди Сильва: «Возможно, мы так никогда и не узнаем… этого безвредного и беззащитного маленького человечка…» – после этого она повернулась к судье: – Ключевым словом, Ваша честь, является слово «беззащитный». Поскольку окружной прокурор сам сказал присяжным, что жертва была беззащитной. Он, таким образом, оставил нам открытую дверь для того, чтобы продолжать обсуждение, была ли жертва беззащитной или она была вооружена. То, что возможно в прямом опросе, возможно и в перекрестном.

Последовало длительное молчание. Затем судья сказал:

– Мисс Паркер права. Вы оставили дверь открытой.

Ди Сильва, не веря, смотрел на него.

– Но я только…

– Суд разрешает защите представить доказательство.

Дженифер облегченно вздохнула.

– Благодарю вас, Ваша честь.

Она взяла коробку в руки и повернулась к присяжным.

– Леди и джентльмены! В своем заключительном выступлении окружной прокурор собирается сказать вам что-то о том, что то, что вы увидите в этой коробке, не является вещественным доказательством. Он скажет, что ничто не связывает это оружие с убитым. Он будет прав. Я представляю это доказательство по другой причине. В течение нескольких дней вы слушали, как безобразный безжалостный подсудимый, шести футов четырех дюймов росту, бессмысленно атаковал Раймонда Торпа, рост которого всего пять футов. Перед вами предстала тщательно и фальшиво нарисованная обвинением картина, на которой убийца-садист лишает своего товарища по заключению жизни без видимой на то причины. Но спросите себя: разве не всему бывает причина? Жадность, похоть или что-то еще… Я верю, и ставкой в этой вере является жизнь подсудимого, что существовала причина и этого убийства. Единственная причина, которая может оправдать убийство, как сказал вам окружной прокурор, это самозащита. Человек борется, чтобы спасти свою жизнь. Вы слышали, как Говард Паттерсон подтвердил, что в тюрьме случаются убийства, и что заключенные весьма умело изготавливают смертоносное оружие. Таким образом, возможно, что Раймонд Торп был вооружен подобным оружием и что именно он напал на подсудимого, и что подсудимый, пытаясь спасти свою жизнь, вынужден был убить его… Если вы решите, что подсудимый безжалостно и безо всякой причины убил, тогда вы обязаны вынести смертный приговор. Но, если, ознакомившись с представленным доказательством, вы измените свое мнение, ваш долг – оправдать подсудимого, признать его невиновным.

Коробка была очень тяжелой.

– Когда я впервые заглянула в эту коробку, я не поверила своим глазам! Вам тоже трудно будет поверить, но я прошу вас не забывать, что принес ее сюда против своего желания помощник коменданта тюрьмы Синг-Синг. Это, леди и джентльмены, коллекция конфискованного оружия, которое было тайно изготовлено заключенными.

Она протянула коробку присяжным, и в тот момент, когда она это делала, она потеряла равновесие и выронила ее из рук. Коробка ударилась об пол, крышка открылась, и содержимое рассыпалось по полу. Раздался изумленный вздох. Присяжные стали вставать со своих мест, чтобы лучше видеть. Они во все глаза рассматривали угрожающую коллекцию. Там было не менее сотни экземпляров разной формы и размеров ножей. Самодельные топорики и ножи, стилеты и ножницы с заостренными концами, дробовые пистолеты и секачи для разделки мяса. Там были проволочки с деревянными рукоятками для удушения, заточенный ломик и мачете.

Зрители и репортеры вытягивали шеи, чтобы хоть одним глазом взглянуть на рассыпанный по полу арсенал. Судья сердито стучал своим молотком, требуя порядка. Он смотрел на Дженифер с таким выражением, которое она не могла понять. Бейли кинулся к ней, чтобы помочь, но она отстранила его рукой.

– Спасибо, я справлюсь сама.

Она встала на колени и начала собирать оружие, складывая его в коробку. Она осторожно брала каждую вещь, разглядывала ее безо всякого выражения и после этого клала на место. Присяжные снова сели, но ушло целых пять минут на то, чтобы сложить все оружие в коробку.

Закончив, она поднялась, взглянула на Паттерсона, затем повернулась к прокурору:

– Свидетель ваш.

Но уже было слишком поздно.

– Я отказываюсь от перекрестного допроса, – сказал он.

– Тогда я хотела бы пригласить Абрахама Уилсона для дачи свидетельских показаний.