Глава 2

Я сказал:

– Я не думаю, что достаточная работа для детектива – сидеть здесь и наблюдать, чтобы какой-нибудь мальчишка не бросался камнями.

Грегор Обелл сплюнул сквозь зубы в заросли папоротника, росшего в десяти футах от уютной лужайки, на которой мы сидели.

– Вот именно. Но я уже рассказал вам. Эти птицы платят от пятнадцати до пятидесяти долларов в день за пребывание в этом караван-сарае, и им не нравится, если какой-нибудь ниггер бросает в них камнями, когда они совершают прогулку на лошадях. Я не говорил «мальчишка» – я сказал – «ниггер». Они подозревают, что именно один из них стрелял из-за гаража около месяца тому назад.

Жаркое солнце пробивалось сквозь листву деревьев, и я зевнул.

– Вы сказали, что это случилось где-то здесь?

Он показал.

– Вон там, с другой стороны тропинки. Это случилось со стариком Крислером. Вы ведь знаете авторучки Крислера?

Со стороны дороги раздались какие-то звуки. Потом они превратились в стук копыт, и из-за поворота на рысях выскочили две роскошные лошади, вскоре скрывшиеся за деревьями. На одной из них восседал лихого вида человек в ярком жакете, а на другой – пожилая и тучная дама.

Обелл сказал:

– Это миссис Джемс Франк Осборн из балтиморских Осборнов, корабли и сталь. И Дейл Чатвин, отличный игрок в бридж.

– Вот как? Вы достаточно хорошо осведемлены.

– Это же моя работа.

Он сорвал листок травы и сунул его в рот.

– По крайней мере о десяти из десятка этих людей у меня достаточные сведения. Конечно, встречаются и незнакомцы. Вот, например, ваша толпа. Черт их знает, кто они. Единственное, что мне известно, это то, что они отличные повара и приглашены сюда шефом. Все это выглядит достаточно забавно. С каких это пор Канавинский курорт стал школой домоводства?

Я покачал головой.

– Это совсем не моя толпа, мистер.

– Но вы ведь с ними.

– Я с Ниро Вульфом.

– Ну так он с ними.

Я улыбнулся.

– Ну, в данную минуту он, конечно, не с ними. Он в номере 60, крепко спит, в своей постели. А это гораздо хуже, чем готовить кушанья.

– Вполне возможно, – заметил он. – Но, кстати, откуда все же они прибыли?

Я вытащил из кармана бумагу, которую вырвал из журнала, развернул ее и еще раз пробежал глазами список, прежде чем вручить ему.

Обелл бросил взгляд на предшествующую списку статью, не выразив желания ее читать, но зато внимательно изучил перечень имен и адреса.

– Какой букет имен! А что это за общество?

– О, эти мальчики очень знамениты. Один из них готовит такие колбаски, что люди дерутся из-за них на дуэли. Каждые пять лет они встречаются у одного из членов – вот, например, в этом году они прибыли в Канавин. Каждый из них имеет право пригласить по одному гостю. Ниро Вульфа пригласил Серван, а Вукчич пригласил меня, так что я смог приехать с Вульфом. Вульф, кстати, почетный гость. Здесь только трое умерли за время, прошедшее после последней встречи, а Кальда и Тессон не смогли приехать. Они будут готовить, есть и пить, говорить друг другу лживые слова, изберут новых членов, прослушают речь Ниро Вульфа. О, да! Один из них, возможно, будет убит.

– Это забавно. – Обелл опять сплюнул сквозь зубы. – Который же?

– Филипп Ланцио, отель «Церковный Двор», Нью-Йорк. В статье сказано, что его жалование достигает шестидесяти тысяч чистоганом.

– Очень возможно. Кто же собирается убить его?

– Прости и помилуй меня, господи. Они уже вместе. Вот что значит несколько капель имбирного пива!

Наездник и наездница промчались по дорожке, глядя друг на друга и смеясь. Я спросил Обелла:

– Кто эта счастливая пара?

Он ухмыльнулся.

– Барри Толман – здешний прокурор. Собирается когда-нибудь стать президентом. Девушка прибыла с вашей толпой, разве вы не видите? Что это был за фокус с имбирным пивом?

– О, ничего, – я махнул рукой. – Это просто цитата из одной старой книги. Вот в них можно кидать не только камнями, но и вообще чем угодно, они не заметят ничего меньшего, чем землетрясение. Да, кстати, что это за чепуха с киданием камней?

– Это не чепуха. Это часть моей сегодняшней работы.

– Вы называете это работой? Я, между прочим, тоже детектив. Во-первых, не предполагаете же вы, что кто-то начнет здесь бомбардировку, когда мы сидим здесь на самом виду? А эта конная тропинка вьется на расстоянии шести миль. Почему нельзя выбрать другое место?

Он ухмыльнулся и подмигнул мне одним глазом.

– Когда-нибудь я все расскажу вам.

После этого он взглянул на часы и заторопился.

– Иисус Мария, уже почти пять! Мне пора.

Он вскочил на ноги, и так как я никуда не торопился, то я проводил его. Как я сразу обнаружил после приезда, куда бы вы не направлялись в пределах Канавина, создавалось впечатление, что вы идете по парку. Я не знаю, кто держал в такой чистоте леса и подстригал деревья, но было похоже, что это дело рук хлопотливой домработницы. Поблизости от главного отеля и павильонов, окружавших его, было множество уютных лужаек, окруженных кустарником и цветущими клумбами, и даже три фонтана высотой в тридцать ярдов недалеко от главного входа. Постройки, которые здесь назывались павильонами, также имели все удобства, включая отдельные кухни и все подобное. Мне подумалось, что они предназначались для тех, кто соглашался платить соответствующую цену за уединение. Два из них – «Парадиз» и «Апжур», расположенные в сотне ярдов друг от друга и связанные несколькими тропинками, пробирающимися между деревьями и кустарниками, были предоставлены пятнадцати мастерам. Вернее, десяти. Наши комнаты, называемые почему-то «Номер 60», находились в «Апжуре».

Мой путь лежал по дорожкам, сходящимся к главному зданию.Довольно много людей встречалось мне по дороге. Они следовали в автомобилях, на лошадях, а некоторые даже пешком. Многие из них носили униформу Канавинского курорта – черные бриджи и темно-зеленый жакет с большими черными пуговицами.

Было немногим больше пяти, когда я подошел к павильону «Апжур» и вошел внутрь «Номер 60». Комнаты находились в конце его правого крыла. С осторожностью я открыл дверь и на цыпочках, чтобы не разбудить босса, прошел через холл. Но, открыв вторую дверь с еще большей осторожностью, я обнаружил, что комната Вульфа пуста. Сполоснувшись и сменив пиджак, я покинул павильон через боковой выход и направился по тропинке к «Парадиз».

«Парадиз» был более фешенебелен, чем «Апжур». Там было четыре обширных общих комнаты типа гостиных на первом этаже. Я услышал голоса еще прежде, чем вошел внутрь, и понял, что мастера здесь. Я уже встречался со всей этой шайкой за завтраком, который был приготовлен в павильоне и состоял из пяти различных блюд.

Я разрешил зеленожакеточнику открыть передо мной дверь и отдал ему шляпу. После этого прошел в холл, чтобы разыскать моего пропавшего ребенка. В гостиной справа три пары танцевали под звуки радио. Высокая брюнетка моих лет с высоким белым лбом и большими сонными глазами томно прижималась к Сергею Валенко, белокурому русскому быку лет пятидесяти со шрамом под ухом. Это была Дина Ланцио, дочь Доменико Росси, бывшая жена Марко Вукчича, украденная у него, согласно версии Джерома Берина, Филиппом Ланцио. Маленькая женщина средних лет, уютного сложения, с маленькими черными глазками и пушком над верхней губой была Марией Мондор, а парень со щенячьими глазами и круглым лицом таких же лет и такого же пухлого сложения был ее муж – Пьер Мондор. Она не говорила по-английски, и я не видел причин, почему она должна была знать этот язык. Третья пара состояла из Рамзея Кейча – маленького шотландца шестидесятилетнего возраста, лицо которого наводило на мысль об алкоголе, и невысокого, но стройного черноглазого существа, которому можно было дать тридцать пять и вообще сколько угодно лет, поскольку она была китаянкой. К моему удивлению, когда я встретил ее за завтраком, она выглядела утонченной и загадочной, как гейша с рекламной картинки. Это была Лиа Кейн – четвертая жена Лоренцо Кейна, за что его можно было приветствовать со всеми его семьюдесятью годами и белоснежной головой.

Я попытал счастья в маленькой гостиной. Картина там была довольно скучная. Лоренцо Кейн сидел на диване в дальнем углу комнаты и крепко спал. Бланк стоял перед зеркалом и старался решить трудную задачу – бриться ему или нет. Я прошел в пустынную столовую. Она была большой и какой-то беспорядочной. Кроме длинного стола и ряда стульев, здесь было два маленьких вспомогательных столика, мрачный кабинетик и несколько больших ширм. В комнату вели четыре двери. Одна – в которую я вошел, другая – двойная, ведущая в большую гостиную, еще двойная стеклянная выходила на террасу, и последняя – в подсобное помещение и на кухню.

Здесь также оказались люди. Марко Вукчич сидел на стуле подле длинного стола с сигарой во рту, склонившись над какой-то телеграммой. Джером Берин, стоящий со стаканом вина в руках, разговаривал с величественной старой персоной с седыми усами и морщинистым лицом. Это был Луис Серван – организатор этой встречи.

Ниро Вульф тоже сидел на стуле, слишком маленьком для него, подле стеклянной двери на террасу, которая была открыта.

Он откинулся на спинку стула, хотя ему было явно неудобно, так что его полузакрытые глаза были направлены в лицо человека, стоящего против него. Это был Филипп Ланцио – волосы с проседью, ясные глаза и смуглая кожа. Рядом со стулом Вульфа помещался маленький столик со стаканом и несколькими бутылками пива, а с другой стороны, чуть ли не у него на коленях, сидела с тарелкой чего-то в руке Лизетта Пити. Лизетта была остроумным созданием и уже имела здесь много друзей, несмотря на неопределенность своего положения. Она была гостьей Рамзея Кейча, который прибыл из Калькутты и представил ее как свою племянницу. Вукчич сказал мне, что Мария Мондор сплетничала после завтрака, будто Лизетта была просто кокоткой, которую Кейч подцепил в Марселе, но, несмотря на это, Вукчич заметил, что для человека, носящего имя Кейч, вполне уместно иметь племянницу, носящую имя Лизетта, и если это даже и не так, то какая разница – ведь ее счета оплачивает Кейч.

В то время, когда я приблизился, Ланцио закончил какой-то разговор с Вульфом, резко повернулся и вышел в большую комнату, из которой через дверь донесся звук радио.

Я оказался рядом с ним перед дверью в гостиную. Он смотрел на три находящиеся там пары, но, по-видимому, замечал только одну. Мама и папа Мондор запыхались и отдыхали, Рамзей Кейч со своей гейшей продолжал танцевать, не обращая ни на кого внимания. Дина Ланцио и Валенко также не изменили своих поз, которые я уже имел возможность наблюдать. Что-то произошло рядом со мной. Ланцио ничего не говорил, и я не заметил, чтобы он сделал какой-нибудь жест. Вероятно, это было подобно телепатии. Двое резко остановились. Дина прошептала несколько слов своему партнеру и подошла к мужу. Я отступил в сторону, чтобы дать ей пройти, но она не обратила на меня внимания.

– Ты не любишь танцы, дорогой?

– Разве это танец? Ты же знаешь.

– Но, – она засмеялась, – они называют это танцем, разве они не правы?

– Пусть и танцуют. Тебе это делать незачем. – Он улыбнулся каменной улыбкой.

Подошел Валенко. Остановился около них, поглядел на их лица, рассмеялся и фамильярно похлопал по плечу Ланцио: «Ага, дружище».

После этого он поклонился Дине: «Благодарю вас, мадам», – и, крупно шагая, удалился.

Она сказала, обращаясь к своему мужу:

– Филипп, дорогой, если тебе не нравится, что я танцую с твоими коллегами, то можешь прямо сказать мне об этом. Я ведь сама не испытываю от этого большого удовольствия…

Поскольку не было заметно, чтобы она нуждалась в моей помощи, я отошел в глубь столовой и уселся. В течении почти получаса я так и сидел и смотрел по сторонам, словно находился в зоопарке. Было почти шесть часов, когда в комнату влетела Констанция. Она сменила свою верховую одежду. Оглянувшись вокруг и обнаружив, что никто не обращает внимания на ее появление, она подошла ко мне.

Я заметил:

– Я видел вас на лошади несколько часов тому назад. Не хотите ли стаканчик имбирного пива?

– Нет, благодарю.

Таким снисходительным тоном говорят со своим дядюшкой.

– Было очень мило с вашей стороны сообщить моему отцу, что мистер Толман ваш друг.

– Не стоит благодарности, – махнул я рукой. – Раз вы довольны, значит, все в порядке.

– Конечно, я довольна. Мне нравится Америка. И, пожалуй, после всего я выпью чуточку имбирного пива. Нет, не двигайтесь, я добуду все сама.

Не думаю, чтобы Вукчич слышал хоть слово из нашего разговора, хотя и находился рядом. Его глаза были прикованы к его бывшей жене, которая сидела между Ланцио и Сервеном и разговаривала с Вульфом. Я заметил за ним эту тенденцию еще за завтраком. Я также заметил, что Леон Бланк демонстративно избегает Ланцио и не разговаривает с ним. Все это подтверждало версию Берина об украденной должности в отеле «Церковный Двор». Что касается самого Берина, то тот, казалось, находил удовольствие пристально разглядывать Ланцио, тоже не произнося не слова. Вообще атмосфера царила явно неприятная. Здесь смешалось все: и сплетни мамаши Мондор относительно Лизетты, и ревнивые замечания относительно особенностей приготовления салата и винегрета, и неприязнь группы людей к Ланцио, и, наконец, какой-то душный туман, который, казалось, окутывает фигуру Дины Ланцио. Мне всегда казалось, что есть женщины, которым достаточно трех взглядов, чтобы лишить спокойствия любого мужчину. И не только лишить спокойствия. Они способны затянуть его в любое болото.

Я продолжал терпеливо сидеть и наблюдать, когда же Вульф попытается сдвинуться с места. Вскоре после шести он, наконец, поднялся на ноги, и я последовал за ним на террасу и далее по тропинке к нашему «Апжуру». В наших комнатах он поместился в кресле, стоявшем около окна, которое имело такие размеры, что он влезал туда без особых затруднений. Затем он откинулся на спинку и прикрыл глаза, совсем спрятав их под бровями, и скрестил пальцы в центре жилетки. Это было величественное зрелище. Теперь его ничто не заботило: ни далекая квартира, ни привычные удобства, ни даже орхидеи.

– Как я понимаю, Берин собирается завтра утром сделать свои знаменитые колбаски?

Никакого эффекта. Я попробовал другое:

– Как вы относитесь к тому, чтобы обратно лететь на самолете?

Ничего.

– Кстати, вчера вечером произошла авария поезда в Огайо. Погибло около ста человек.

Он приоткрыл глаза и изрек:

– Я уволю вас, как только мы вернемся в Нью-Йорк. Детали мы уточним после приезда.

В дверь постучали. Я поднялся, прошел через холл и отворил. Меня вообще трудно удивить, но в данную минуту я был близок к этому. Там стояла Дина Ланцио.

Ее глаза, как всегда, глядели томно, но отнюдь не сонно. Она спросила низким голосом:

– Могу я войти? Мне хотелось бы повидать мистера Ниро Вульфа.

Я отступил назад и, когда она прошла, запер дверь. После этого я указал на комнату, где помещался Вульф. Она поблагодарила и пошла впереди меня. Наше появление вызвало на лице Вульфа некоторое подобие экспрессии. Он наклонил голову.

– Польщен честью, мадам. Прошу прощения, что не поднимаюсь, но эти кресла… Стул, Арчи!

Она явно нервничала и оглядывалась вокруг.

– Могу я поговорить с вами наедине, мистер Вульф?

– Боюсь, что нет. Мистер Гудвин является моим конфиденциальным ассистентом.

Она заколебалась, опять посмотрела на меня и сделала шаг по направлению к креслу, в котором восседал Вульф.

– Так мне будет трудно… Но все равно, я должна рассказать кому-нибудь. Я много слышала о вас… в старые дни… от Марко… Я должна рассказать кому-нибудь, а здесь нет никого, с кем бы я могла откровенно поговорить. Дело в том, что кто-то пытается отравить моего мужа.

– Ах, вот как. – Глаза Вульфа опять сузились. – Вы присядьте, пожалуйста. Гораздо лучше разговаривать сидя, не так ли, миссис Ланцио?