Глава 15
Джером Берин настолько энергично затряс обоими кулаками, что стол буквально задрожал под ним.
– О! Бог мой! Какая грязная собака! Такая… – Он резко оборвал себя и воскликнул.
– Вы сказали, что это не Бланк? Не Вукчич? Не мой старый друг Зелотта?
Вульф проворчал:
– Ни один из них, я думаю.
– Тогда я повторяю – грязная собака. – Берин наклонился вперед и дотронулся до колена Вульфа. – Я скажу вам откровенно. Моя сентенция совершенно не относится к тому, что он убил Ланцио. Это нужно было сделать давно. Правда, нехорошо закалывать человека в спину, но, когда приходится торопиться, можно смотреть на некоторые мелочи сквозь пальцы. Нет, за убийство Ланцио даже таким способом я не назвал бы его собакой. Но стрелять через окно в вас, почетного гостя Общества мастеров! Только потому, что вы заинтересовались этим случаем! Потому, что вы докопались и установили мою невиновность! Потому, что у вас хватило здравого смысла понять, что я не мог сделать семь ошибок из девяти соусов. Да, кстати, вы ужаснетесь, если я вам расскажу, что давали мне есть в этом месте… в этой тюрьме…
Он рассказал, и это звучало ужасно.
Он явился сюда с дочерью, чтобы принести Вульфу свою величайшую благодарность. Было уже четыре часа.
Толман оставался у нас почти до конца ленча, а после того, как мы закончили, явились с соболезнованиями Росси, Мондор и Кейн. Даже Луис Серван улучил возможность забежать на несколько минут. Около трех часов раздался телефонный звонок из Нью-Йорка. Вульф говорил сам. Я не знал содержания разговора и понял только, что он беседовал с инспектором Кремером. Но я догадался, что полученные новости были неплохие, потому что после этого он уселся поудобнее в кресле и почесал кончик носа и вообще выглядел наполовину умиротворенным.
Констанция Берин сидела уже в течение двадцати минут, ерзая в кресле и пытаясь вставить слово в разговор. Наконец она воспользовалась тем, что ее отец начал раскуривать трубку, и обратилась к Вульфу:
– Мистер Вульф… я… я, наверное, была ужасна сегодня утром.
Он взглянул на нее.
– Безусловно, мисс Берин. Я часто замечал, что большинство хорошеньких женщин, особенно молодых, не всегда способны управлять своими нервами и делают безрассудные поступки. Скажите мне, пожалуйста, когда вы чувствуете приближение такого состояния, неужели вас ничто не может остановить?
Она рассмеялась.
– Но это был не припадок. Я вообще не страдаю припадками. Я просто чуть не сошла с ума, когда они забрали отца в тюрьму, обвинив его в убийстве. Я же знала, что он не делал этого. И это в незнакомой стране, где я до этого никогда не была… Америка – ужасная страна.
– Ну, кое-кто может не согласиться с вами.
– Я полагаю, что… может быть, люди, живущие здесь… О, простите мевя, я не имела в виду вас, мистер Гудвин… Я уверена, что вы очень любезны и что у вас отличная жена, и ваши многочисленные дети наверняка милы.
– Вот как? – взглянул на меня Вульф. – Кстати, как ваши дети, Арчи? Надеюсь, все в порядке?
– Отлично, сэр. – Я махнул рукой. – Мелинда немного кашляет, но это пройдет.
Берин вынул трубку изо рта и кивнул мне:
– Маленькие все хороши. Так же как и моя дочь… – Он пожал плечами. – Она хорошая девочка, но когда-нибудь доведет меня до сумасшествия… – Он опять наклонился к Вульфу. – Но вернемся к нашему разговору. Это правда, что мне сказали? Будто эти собаки будут держать нас здесь, сколько им вздумается? И это все из-за того, что Ланцио воткнули нож в спину? Я с дочерью собирался отправиться завтра в Нью-Йорк, а затем в Канаду. Получается, что я вышел из тюрьмы, но не свободен.
– Боюсь, что так. Вы намереваетесь успеть на ночной поезд в Нью-Йорк?
– Вот именно. А теперь они говорят мне, что никто не сможет покинуть это место, пока они не докопаются, кто убил эту собаку! Если мы будем ждать, пока этот слабоумный Толман…
– Вам не нужно будет ждать его, – изрек Вульф. – И слава богу. Я думаю, сэр, вы вполне можете собирать чемодан. К счастью, вам не пришлось ждать, пока Толман раскопал правду относительно этих соусов. Если вы хотите…
– Я мог бы вообще не выйти оттуда. Я знаю это. Я мог дождаться худшего. – Берин очень характерным жестом показал, как отрезают голову. – Я знаю, что спасен вами, и буду благословлять вас всю жизнь. Я говорил об этом с Серваном. Я сказал ему, что я ваш неоплатный должник, но что я человек чести и всегда расплачиваюсь с долгами. Я сказал также Сервану, что должен заплатить вам. Но он ответил, что вы не признаете плату. Он добавил, что вам уже предлагали деньги, и вы отклонили это предложение. Я понимаю и разделяю ваши чувства. И, поскольку вы здесь почетный гость…
Еще один стук в дверь не дал нам возможности услышать окончание дискуссии. Я так и знал, что в течение нескольких дней мой босс то и дело будет получать комплименты своей бескорыстности и прочее.
Прибыл Вукчич, и его приход, подобно другой пуле, влетевшей в окне, прервал собеседование о таких вульгарных вещах, как долг, плата и прочее. Он был нервозен, мрачен и расстроен. Вскоре после его прибытия Берин удалился.
Тогда Вукчич сказал, что посчитал своим долгом во имя старой дружбы зайти сюда несмотря на дерзость, допущенную Вульфом утром, для того, чтобы выразить… и так далее.
Вульф сказал:
– Да, шесть часов тому назад в меня стреляли. Я мог бы сейчас уже быть мертвым.
– Ну, что ты, Ниро. Конечно, нет. Мне сказали, что это только щека. А теперь я и сам вижу…
– Я потерял кварту крови. Арчи! Ведь ты сказал – кварту?
Я не говорил ничего подобного, но всегда старался быть лояльным.
– Да, сэр. По крайней мере. Может быть, даже больше. Я ведь никак не мог остановить ее. Она текла как река, обрушилась как Ниагарский водопад, как…
– Вот именно. Благодарю тебя.
Вукчич все еще хмуро смотрел себе под ноги. Он пробормотал:
– Я очень огорчен. Если бы он убил тебя…
Наступило молчание.
– Послушай, Ниро. Кто это был?
– Я не знаю. Вернее, точно не знаю.
– Это был убийца Ланцио.
– Да. Вот что я тебе скажу, Марко. Этот туман, который стоит сейчас между мною и твоими глазами… мы не можем игнорировать его и обсуждать тоже. Все, что я смогу сказать тебе, – это то, что скоро он рассеется. А сейчас нам не о чем говорить друг с другом. Ты ведь опять попал под влияние наркотиков, не так ли? Как видишь, нам не договориться, ты будешь нетерпим, и я опять обижу тебя.
– Я не отрицаю, что нахожусь под влиянием…
– Я знаю это. Ты сам знаешь, что тебе делать. Делай это. Благодарю тебя за посещение.
Вукчич повернулся и вышел.
Вульф долго сидел с закрытыми глазами. Затем он пошевелился и попросил меня дать ему рукопись речи. Ему не нравился конец.
После этого последовало еще несколько телефонных звонков – Толман, Клей Ашлей, Луис Серван… Только около шести часов,мы дождались следующего посетителя. Я открыл дверь и увидел Раймонда Лигетта собственной персоной. Я встретил его широкой улыбкой и пригласил войти, поскольку чувствовал запах гонорара.
Первое, что сообщил нам Лигетт, было его сочувствие по поводу ужасного происшествия, случившегося с его другом Вульфом. Вульф поблагодарил, удивленно подняв брови. Вторым, и, вероятно, главным, за чем он пришел, была повторная просьба о ходатайстве перед Берином с целью уговорить его принять службу в отеле «Церковный двор».
Вульф проворчал:
– Я удивлен, что вы до сих пор хотите заполучить его – человека, которого подозревали в убийстве! Реклама?
Лигетт пожал плечами.
– А почему бы и нет? Люди едят не рекламу, они едят пищу. А вы знаете, что у Берина есть престиж? Кстати, я более интересуюсь его престижем, чем пищей. У меня и без того отличный кухонный штат.
– Значит, люди будут есть престиж. – У Вульфа сделалось скучное лицо. – Боюсь, что ничем не смогу вам помочь.
Лигетт улыбнулся понимающей улыбкой. Его серые глазки поблескивали заговорщически.
– Я все же надеюсь, что вы измените свое мнение. Вы ведь сами вчера утром сказали, что не собираетесь заниматься расследованием убийства Ланцио, однако, как я понимаю, вы стали его расследовать. Ашлей сказал мне, что вы добились прямо-таки удивительных результатов.
Вульф наклонил голову на одну восьмую дюйма.
– Благодарю вас.
– Это мне сказал Ашлей. Кроме того, главным результатом вашего расследования было освобождение Берина. При этом он знает, благодаря кому избавился от массы неприятностей. Следовательно, вы сейчас находитесь по отношению к нему в весьма выгодном положении и можете рассчитывать на его признательность. Естественно, сейчас это предложение, если оно будет исходить от вас, он будет рассматривать с других позиций. Я уже объяснил вам вчера, почему мы заинтересованы получить именно его. Могу прибавить конфиденциально…
– Я не хочу никаких конфиденциальностей, мистер Лигетт.
Лигетт нетерпеливо махнул рукой.
– Это не такой уж большой секрет. У меня есть конкурент – Брентинг. Я случайно знаю, что Берин собирается встретиться с Брентингом в Нью-Йорке. Это и есть главная причина, почему я здесь. Мне хотелось бы договориться с ним до его встречи с Брентингом.
– И как только вы приехали, он попал в тюрьму. Поистине вам не повезло. Но сейчас он вышел оттуда. Почему бы вам не договориться с ним?
– Я уже вчера говорил вам. Потому что не уверен, что смогу уговорить его. – Лигетт наклонился вперед. – Смотрите. Я сказал вам вчера, что, если начинать переговоры с сорока тысяч, то в конце концов я согласен на шестьдесят. Но время идет. Сейчас я готов согласиться на семьдесят. Для начала вы можете гарантировать пятьдесят…
– Я ничего не собираюсь предлагать ему.
– Но я не договорил. Вы можете предложить ему пятьдесят тысяч долларов в год. И если вы уговорите его, я плачу вам десять тысяч комиссионных.
Вульф поднял брови.
– Вы серьезно хотите заполучить его?
– Я уже сказал. Сможете ли вы поговорить с Берином?
– Нет.
Лигетт даже подпрыгнул:
– Но почему, черт возьми? У вас есть шанс получить десять тысяч долларов. – Он щелкнул пальцами. – Просто так. В чем же дело?
– Это не мое дело – вербовать шеф-поваров. Я детектив. Я придерживаюсь своей профессии.
– Я совсем не прошу создавать из этого дела. Все это выльется, учитывая создавшиеся обстоятельства, в один хороший разговор с ним. Вы можете сказать ему, что он будет полновластным хозяином кухни со всеми вытекающими отсюда последствиями…
Вульф покрутил пальцами.
– Мистер Лигетт, вы зря теряете время. Я не собираюсь заниматься вербовкой Берина.
Наступило молчание. Я с трудом подавлял зевоту. Я полагал, что после такого заявления возмущенный директор покинет нас, но он продолжал все еще сидеть неподвижно, разглядывая Вульфа. Сам же Вульф не двигался, наполовину прикрыв глаза.
Молчание продолжалось около минуты. Наконец Лигетт сказал низким голосом без признаков раздражения.
– Я вам дам за этот разговор двадцать тысяч долларов.
– Я не поддаюсь на искушения, мистер Лигетт.
– …Я дам вам тридцать тысяч. Я вручу их вам завтра утром.
Вульф слегка пошевелился, не открывая глаз.
– Нет. Вам должно быть это понятно. Мистер Берин большой мастер своего дела, но на нем одном свет клином не сошелся. Поэтому это детское упрямство смешно. Вы были неблагоразумны, придя ко мне с этим предложением. Вы достаточно трезвый и деловой человек и лично сами никогда бы не стали делать таких предложений. Вы сюда посланы, Лигетт. Я знаю это. И это была ошибка пославшего вас. Можете возвращаться и докладывать о своей неудаче.
– Я не знаю, о чем вы говорите. Я просто делаю вам ясное предложение.
Вульф пожал плечами.
– Если вы не желаете меня понимать, то это может означать только конец разговора. Тогда докладывайте о своей неудаче самому себе.
– Я не собираюсь никому ничего докладывать, – у Лигетта сделались злые глаза, также как и тон разговора. – Я пришел к вам потому, что вы мне показались достаточно практичным человеком. В конце концов я могу это сделать и без вас.
– Тогда к чему весь этот разговор?
– Просто так было бы проще. Я плачу пятьдесят тысяч долларов.
Вульф медленно покачал головой.
– Докладывайте о вашей неудаче, мистер Лигетт.
Зазвонил телефон. Оператор сказал, что на проводе Нью-Йорк. Затем я услышал грубый голос, сообщивший, что инспектор Кремер хочет разговаривать с Ниро Вульфом. Я повернулся.
– Это вас, сэр. Мистер Пурди.
Кряхтя, Вульф вылез из кресла. Он встал посреди комнаты и взглянул на Лигетта.
– Это конфиденциальное дело, мистер Лигетт, и поскольку наша беседа закончилась… я полагаю…
Не говоря ни слова, Лигетт поднялся и направился к двери. Я вышел за ним в вестибюль и запер входную дверь после его ухода на ключ.
Переговоры Вульфа с инспектором Кремером продолжались около десяти минут. Я сидел и слушал. Кое-что помимо ворчания мне удалось разобрать, но этого было недостаточно, чтобы представить себе ясную картину. Мне казалось, что он сомневается в моих способностях хранить сведения до наступления необходимости, и, когда он положил трубку, я приготовился предъявить ему официальное требование осветить мне последние обстоятельства. Однако не успел он погрузиться в кресло, как опять зазвонил телефон. Тот же самый голос уведомил меня, что на линии Чарльстон, и после каких-то щелчков и шорохов я услышал голос Пэнзера, который прозвучал в моих ушах сладкой песней.
– Хелло! Мистер Вульф?
– Нет, моя маленькая креветка, это Верховный суд!
– О! Арчи! Как ты там?
– Блестяще. Имеем отличный отдых. Передаю боссу.
Я указал Вульфу на трубку.
– Сол Пэнзер из Чарльстона.
Этот разговор занял также десять минут и дал мне несколько дополнительных намеков на ту альтернативу, которой в свое время опасался Вульф, хотя главное все еще оставалось неясным.
– Сколько времени?
Я взглянул на часы.
– Без четверти семь.
Он проворчал:
– Всего лишь чуть больше часа до обеда. Не забудь положить мне в карман рукопись с речью, когда мы отправимся. Ты в состоянии запомнить, не записывая, несколько вещей?
– Любое количество.
– Они все очень важны. Первое – я должен переговорить с мистером Толманом. Я полагаю, что он в отеле. Затем я должен созвониться с мистером Серваном. Это, возможно, будет труднее, он наверняка занят, но придется его потревожить. В то время, как я буду говорить по телефону, упакуй все наши вещи и приготовь их к отправке на вокзал. Я полагаю, что мы должны вовремя успеть на поезд. Попроси в отеле наш счет и оплати его. Кстати, я полагаю, у тебя есть с собой пистолет? Хорошо. Я надеюсь, что он не понадобится, но на всякий случай захвати его. И, проклятье! Пошли за парикмахером, я не смогу сам побриться. Мы обсудим вечером программу, пока будем одеваться.
