Глава 29
ВСЕ ВМЕСТЕ
— Моих сил осталось немного. Их достанет на единственный полет, — выговорил Альгваринпаэллир и обессиленно положил тяжелую морду на лапы. Кровь дракона, алая, как одежды Мастера Войны, растекалась, впитываясь в бетон, и темнела, сворачиваясь в сухую пыль.
Котик тронул пальцами подбежавшую к его ботинкам красную дорожку — на подушечках заблестели крошечные кристаллы. В местах, где натеки были больше, из крови, прямо на глазах теряющей влагу, выступали драгоценные камни правильной формы, размером с зерна манки, рисинки, горошины…
— Я умираю. Но я буду жить, пока не выполню свой долг полностью. — Багрянец Небес устало выдыхал. — Вс-с-сецело. Я рад, эльф, что в эту битву я пошел с тобой. Если бы ты н-не…
— Отдыхай, великий дракон. — Эльф положил ладонь на шипастую морду — дракон прикрыл веко. — Мне кажется… я не уверен, я чувствую… странное. Я должен ликовать… но я не ликую. А ты — ты совершишь свой последний полет. Совершишь. Благодать Чертогов Забвения ожидает тебя.
— Я буду помнить свое имя, — прошептал Альгваринпаэллир, — свое и еще одно. Вайрин. Мне не н-нуж-шно больше. Спасибо тебе, эльф.
— Что теперь? — тихо спросил Котяра, неловко тиская в пальцах вонючую сигарету. — Ты уйдешь, Тайтингиль? И… мое имя — ты будешь его помнить, а? И какое из них верное, Тайтингиль? Азар Потрошитель? Котов… Дима?
Эльф посмотрел серьезно, устало — прямой, в граненых золотыми рунами темно-серых доспехах, он выглядел как изваяние.
— Бой завершен. И да, я должен вернуться в Эалу. Потому что я уходил от своего умирающего народа — за спасением для него, и должен удостовериться, что это именно Цемра и ее жадность к свету были причиной угасания эльфийских родов.
Эльф коснулся сплетенных дредов на орочьей голове; Котов вздрогнул и потянулся за рукой.
Мастер Войны молча размазывал докуренную сигарету о бетон. Смотрел в никуда. Эльф продолжал:
— Все кончено. Цемра сгинула. Тебе решать, захочешь ли вернуться в Эалу со мной…
— Я… — нерешительно начал Котов. — Ну… веррнуться? С тобой… в мир, где я… где меня?..
Острый локоть больно саданул его под ребра.
Мастер Войны вскочил, демонстративно выудил из рукава громоздкий черный пистолет и с грохотом забросил в недра своего корабля. Коснулся борта рукой — дверь закрылась.
— Я с тобой, эльф, — выговорил он, подходя ближе к Тайтингилю; красный атлас тянулся по бетонному полу, будто потеки драконьей крови. — Я с тобой. Ты знаешь, Тайтингиль, витязь Нолдорина, сначала я был ошеломлен, я — был — ошеломлен… — Слова исходили из него с видимым напряжением. — Магия. Такое было сложно принять. Такую силу. Но я понял, что темное создание… она… она отправила меня не только в другое место. Но и в другое время. Так что я с тобой. Мне более некуда идти.
Он замолчал и снова закурил. Тайтингиль смотрел, как недрожащие руки высекают огонь, как губы твердо сжимают табачную скрутку, но чувствовал, что подле звездного воителя будто густеет и темнеет воздух. Котяра притих и вертел головой, глядя снизу вверх то на одного, то на другого.
— Другое время? — переспросил эльф. — Что ты имеешь в виду, Мастер Войны империи Йертайан? Твое… прошлое? Твое будущее?
Белые глаза вскинулись, полыхнули.
— Другое время. Другое. Это мое прошлое. В будущем, далеком будущем, там, откуда я пришел, наши миры… эта планета, Земля, ее еще называют Гея, и моя империя Йертайан… они враги. — Он выдохнул последнее слово со струей дыма, и Котик, словно очнувшись, почти испуганно глянул и шепнул нечто вроде: «Я подозревал, подозрревал!»
Ладонь звездного воителя развернулась в предупреждающем жесте; орк отвел глаза. Отчего-то было неуютно. Эльф ждал; лоб прочертила суровая складка.
— Это большая война, Тайтингиль, витязь Нолдорина, она началась давно, и обе наши державы будут терять в ней многое… теряют… я не знаю, как верно сказав это, — протяжно говорил Мастер Войны, меряя шагами недостроенный офис. — Никто не помнит, с чего началось, никто не желает окончания. И я тоже… воюю. Убиваю. Здешних… людей. Вот почему этот язык… сложный язык, непостижимый, немного знаком мне. Это язык лучших пилотов Геи, равных по доблести воинам Йертайан.
Инопланетный воин остановился и вскинул на эльфа бешеные глаза; вертикальные зрачки будто пульсировали в них.
— Матерь моя погибла в бою с ними. Знаешь, какие чувства владели мной, когда я стоял на орбите этой планеты и знал… что могу прямо сейчас, одним выстрелом прекратить все!
— Нет, — сказал эльф. — Я не знаю. У меня никогда не было такого выбора.
— У меня тоже доселе… — выговорил Мастер Войны с какой-то неизбывной грустью. — Но он появился, и я сделал его… Ты знаешь, как тебе вернуться в свой дом, Тайтингиль, витязь Нолдорина. Мне же не вернуться, мне не прожить так много столетий. Сила, которая была способна извергнуть меня из будущего… и возможно, вернуть обратно, ее нет больше. Она поглощена силой более величественной. Ты идешь воевать, но ты также скоро будешь дома, в том доме, который ты изберешь — эту ли складку Эалы — Земли — Геи, твою ли родную… Ты будешь там со своей женщиной. Со своим родом, своей семьей…
Хриплый голос звучал ровно, но Тайтингиль всегда слышал больше, чем было сказано. Смятение, растерянность, какие-то другие, очень юные эмоции всегда показно-хладнокровного или яростно-горячего Мастера Войны пульсировали вокруг инопланетянина.
Белые глаза снова вперились в эльфа.
— Знаешь ли ты, как мне вернуться? Ты — знаешь?
Тайтингиль принял взгляд, как клинок на клинок.
— Нет, — сказал он. — Не знаю. Но мы можем попробовать. Мы вместе.
— Тайтингиль, — подал голос Котик.
— Подожди.
— Я воин, — продолжил Мастер Войны. — Воин из рода воинов, от Черных Линий. Я должен непоколебимо сносить все. И вот что я решил, Тайтингиль, витязь Нолдорина. Оставим будущие войны будущему. Чему быть, тому не миновать, как говорят здесь. В тебе мудрость великого правителя и огромная сила.
Он примолк и перевел взгляд на Котова.
— И ты… я звал тебя бесполезным созданием…
Котов мигнул, готовый растрогаться и всех простить.
— …да ты и есть бесполезное создание, — припечатал Мастер Войны. — В котором заперт славный воин. Орк, ты так назвал его. Вот он нравится мне, Кот-ту. И еще, Тайтингиль…
— Еще ты обещал станцевать на моей свадьбе, — мстительно выговорил Котов. — В белом платье и на каблуках.
Тонкие, словно вычерченные рукой умелого мастера иероглифики брови вдруг нахмурились, Мастер Войны будто оборвал себя.
— Довольно на этом. Довольно объяснений. Я, некогда Мастер Войны империи Йертайан, да сияет вечно ее Белое Солнце, теперь вверяю себя твоей воле, Тайтингиль, витязь Нолдорина. Я желаю защитить этот мир — с тобой.
Эльф смотрел — темная дрожь вокруг инопланетянина понемногу улеглась, растворялась, успокаивалась. И из отчаянной решимости, из сильнейших движений его души кристаллизовались светлые, яркие эмоции… не всецело понятные эльфу, но чистые. Чистые.
Он смотрел.
— Ты поверишь ему? — вдруг раздался хриплый голос дракона. — Ты повериш-шь, светлейш-ший? Посмотри на него — он лж-шет.
Мастер Войны обернулся прыжком, рывком, взметывая рукава — чаша его неожиданного смиренного терпения вскипела и выплеснулась.
— Ящеры! Я знавал таких, как ты. Ваша цивилизация… ваша! Яд галактики! Да, ты знаешь о лжи все, ведь вы сами лживы до последней чешуи! Захлопни пасть и не смей упрекать меня в том, чего нет!
Дракон не слушал — вновь открывшиеся золотые глаза обратились к Тайтингилю.
— Не делай ошибки, светлейш-ший. Чуж-шак желает усыпить твою бдительность. Чуж-шак… — умирающий дракон почти стонал, — он не нравитс-ся мне. Он говорит не вс-се. Он… недоговаривает. Он умалч-щивает. Я ч-щую.
Котов переводил взгляд с одного на другого, с другого на третьего — и не знал, что сказать. После того как обрел в другом мире эльфа — единственного спасенного им в Эале. Своего, по сути, бывшего врага, которого должен был убить. После того как сражался бок о бок с Мастером Войны — и не увидел в нем никакого подвоха. Ну, кроме разве что капитальных неладов с родами русского языка и симпатией к уголовной культуре…
После всего, что произошло.
Лицо Мастера Войны было привычно бесстрастно, лишь горящие ненавистью глаза вонзались в дракона; он уже знал идеальную траекторию смертоносного прыжка, предвкушал ее всем своим тонким, звенящим, как струна, телом.
— Не тяни, Тайтингиль, витязь Нолдорина. Прими меня или откажи — и освободи убить лживого ящера…
— Хватит смертей. Мы победили — довольно, — сказал эльф. — Я принимаю тебя как союзника, на равных и от всего сердца, Мастер Войны.
Он снял золотой шлем — распустилась скрутка волос, разлетелась крылом на сквозняке, гуляющем по сокрытому магией этажу Москва-Сити. Лицо Тайтингиля, изнуренного и физически, и битвой духа, вновь лишившегося оружия, заострилось; в глазах еще стояли отсветы далекой грозы.
— Мы победили. Я…
— Тай… — тихо мявкнул Котов, отчего-то вдруг заминая и пряча окурок, будто школьник, подбираясь, чтобы встать. — Тай…
— Что? Н-ну? — Голос эльфа, всегда ровный, вдруг зазвенел напряжением.
На пыльный бетон упала одна алая капля. И еще. И еще.
Витязь недоуменно поднес руку к лицу — из носа полило. Он отшагнул, бессильно прислонился к грузному драконьему телу. Запрокинул голову, унимая течь. Кровь алыми языками распласталась по доспехам, набитым золотыми рунами, по цветку на нагруднике…
В пробитые стеклянные фасады влетали бабочки — десятки, сотни. Они садились на тело дракона, на плечи и волосы эльфа, на пол, на голые стены…
— Что-то не так, верно? — хрипло выговорил Мастер Войны, напрягаясь всем телом. — Что-то не так. Что-то. Нечто… проклятый язык…
Эльф прижал окровавленные ладони к вискам, зажмурился, будто через силу вглядываясь в великую тьму, которую не объять взором. И выдохнул:
— Она успела родить детей своих, Багрянец Небес. Вот что не так. Она сказала, что победила, и она сделала так. Она сказала… это не конец. Она… я чувствую. Альгваринпаэллир, ты… сильнее меня. Посмотри… посмотри сам сквозь складки и скажи! О, как я хочу ошибаться…
Дракон закрыл золотой глаз нижним веком и произнес с угольно-черным выдохом:
— Не ош-шибаешься. Его дети. Его, белоглазого. Паучиха з-зла и мс-стительна. Они в твоем мире, эльф. В той с-с-складке. Слыш-шу, как они пожирают свет. С-силы эльфов, силы твоего народа, его с-суть…
— Мои дети? — взвизгнул Мастер Войны. — Заткнись, ящер, я не желал этих детей!
Он крутнулся на каблуках невидимых под алыми полами кованых сапог в бессильной злобе, связанный союзнической клятвой.
— Что станем делать, Тайтингиль, витязь Нолдорина?
— Просить Альгваринпаэллира открыть нам путь, — одними губами отозвался эльф, бессильно стекая по драконьей чешуе вниз. Котяра был уже рядом, поддерживал, протягивал платок, шептал какие-то утешительные слова. — Открыть путь. Я отметил его драконьим камнем, когда пришел. Я…
— Еще одна война… Я устал от них. Про-с-сто устал, — выдохнул Багрянец Небес вместе с густым черным дымом. — Она с-сказала, что я трус, но я про-с-сто устал… Я не смогу получить долгожданного забвения, пока не выполню данное тебе с-слово всецело, эльф. Значит, мне придет-с-ся… Придется… с-силы… гаснут. Кровь… уходит из ж-жил.
— Значит, времени у нас нет. Нисколько, — выговорил Тайтингиль. — Значит, мы уходим сейчас. Немедленно!
Миг слабости прошел, эльф снова был прям. Решительно, даже зло оттер кровь с лица, оценил расстановку сил.
Трое безоружных мужчин. Дряхлый дракон. Раненый звездный корабль.
— Твой… транспорт мы не используем никак, Мастер Войны, — сказал он. — Не сможем. Я полечу на драконе.
Грузная алая голова согласно мотнулась.
— Вы со мной? Ты?
Котик замер.
С ним. С великолепным эльфом — каким он сам всегда хотел стать.
В мир ломающегося под ногами черного льда.
— Конечно, — выдохнул он, не поднимая глаз. — Я… конечно…
И наконец посмотрел на Тайтингиля.
— Но мне страшно, честно.
Мастер Войны подшагнул ближе.
— Я уже доставал из бесполезного создания того… орка. Достал один раз и достану еще. И поучу твоих оружейников ковать хорошие клинки, Тайтингиль, витязь Нолдорина, — сказал он. — Не трясись, Кот-ту, я видел тебя воином, и теперь это уже никуда не денется. Наши миры связаны, я понял. Зло нельзя истребить здесь и сейчас, его надо победить везде. Корабль останется здесь, да…
— Ты говоришь верно, Мастер Войны… Что ж, вы тоже поезжайте. Туда. Ты знаешь. Мы с Альгваринпаэллиром прибудем и немедля откроем путь. Время… нет времени. Нет.
Тайтингиль примолк и добавил негромко:
— Дай мне волшебное зеркало… айфон, орк. Я должен сказать Ирме. Должен поговорить с ней, попрощаться. Увидеться уже не получится.
Никто не увидел, как под блистательным алым атласом дрогнули безупречно прямые плечи Мастера Войны.
* * *
— Оставьте, пожалуйста, сообщение после звукового сигнала.
— Ирма?
— В настоящее время я не могу подойти к телефону. Оставьте, пожалуйста, сообщение после звукового сигнала.
— Ирма, — заговорил эльф, дождавшись, когда в плоском зеркале пискнет, — я вернулся… Мы победили. Но я снова ухожу. Я должен. Передай двергам мою благодарность. Передай Алине мое почтение и поклон. Я сделаю все, чтобы вернуться к тебе, Ирма. Я познал любовь — иную для моего народа, но любовь, и я счастлив возле тебя. Береги себя и дочь. Ирма… я…
Айфон потерянно пикнул, разряжаясь. Эльф глянул — и швырнул ненужное приспособление с высоты драконьего полета — куда-то туда, вниз, в переплетение причудливых форм огромного города.
Ветер, злой московский ветер бил в лицо, полоскал златые волосы, вымывая запахи липы и песка и оставляя лишь кровь и смерть.
Дракон, окутанный облаком бабочек, вдруг взмыл вверх — охватив город крыльями, и еще выше, выше, застыв крылатым силуэтом со всадником на спине на фоне неба. Внизу исправно циркулировали люди в офисных костюмах, сосредоточенные на своих серьезных взрослых делах, никогда не смотрящие вверх. Старый дракон, кровь которого капала вниз и рассыпалась драгоценными камнями еще в воздухе — волшебными камнями, которым было суждено остаться ненайденными, завис, давая Тайтингилю обнять взором эту часть странной человеческой Земли, мира без магии, и ринулся вниз.
Тайтингиль направлял древнее создание пламени — дракон пикировал, оставляя дымные хвосты позади себя, и безупречно точно вписался в узкий задний дворик за популярным баром.
Вписался.
Ирма включила автоответчик на айфоне и замерла на краю ванны.
Ей до зарезу нужны были десять минут — десять минут молчания, для себя, чтобы понять, что произошло. Растерянная, опешившая.
И этого времени хватило — Ирма бережно сунула в шкафчик на стене пластиковый тест, украшенный двумя полосками, и решительно запахнула на себе махровый халатик. Ну и что, что сорок три. Ну и что!..
Она глянула в зеркало — двадцать пять, максимум же двадцать пять! И торжествующе улыбнулась.
Счастливо. На пару секунд. Потом замерла — а спираль?.. а как же спираль? К врачу, срочно к врачу, срочно…
Снова врубила айфон.
«Получено одно новое сообщение»…
— Алина! Алинка-а-а!
Сверху раздался дробный бой каблуков — девушка летела, реяли белоснежные волосы, взблескивала сережка в пупке. Алина сжимала в руке телефон.
— Мам! Мастер эсэмэску прислал с пеленгатора, ну, с этой штуки, которая в руке у него, ма-ам! Они в бар какой-то едут… Тот бар, где ты тусила раньше, да, мам? Бежим!
Ирма бросилась одеваться, хватала то кофту, то сумочку, то телефон.
— Они победили… Алина, победили и уходят — опять, опять, они-и-и…
Лаки присоединил звонкий лай к голосу Ирмы; Алина вылетела в прихожую — собранная, полуголая, в шнурованных сапогах под колено.
— Я вниз, — жестко рявкнула девушка, — догоняй, матерь дома!
Этажи, этажи; почему не стала ждать лифта? Неизвестно. Подземная парковка, машина матери… нет — вот!
Возле «Хаябусы» неспешно вошкался Вадим. Что-то протирал, наполировывал. Увидел Алину — молча сел в седло и кинул девушке шлем.
— Вы… я… а вы откуда?..
— Мы едем? — вопросил светлоглазый жилистый мужчина, чуть прищурившись.
— Едем! Да, дядь Вадим, пожалуйста… Ма-а-ам! Догоня-ай!
Позади хлопнула дверь Ирминого авто.
Пальцы привычно сжались на холодном металле ручек, коленки — на пластике. Мотоцикл взревел — и Алинка вдруг разрыдалась в широкую спину человека, в парфюм от «Адидас», в тугие мышцы, напружинившиеся под серой джинсой.
Она плакала и плакала, тычась лбом в спину не того мужчины, вдыхая не тот запах. Мотоцикл, громадный, тяжелый супербайк, шел уверенно, ровно, но покорно тормозил на светофорах, не превышая дозволенный скоростной режим.
Наконец «Хаябуса» оказалась у того самого бара, и Алинка, не дожидаясь, пока желтая туша полностью остановится, чуть ли не кубарем свалилась с пассажирского сиденья — и, отбросив шлем, побежала по полупустому бару к задней двери; туда, где, мать говорила, Тайтингиль прошел в этот мир.
Когда дракон тяжело опустился на истоптанное пространство заднего двора, подле мусорных контейнеров и стопки монтажных плит, его уже ждали. Возле бачков курил Мастер Войны — со странным, отчужденным выражением на узком лице, словно нарисованном для идеального анимированного фильма.
Котов сидел на земле, как будто ноги не держали его. Котик был потным, шальным; он нервно жрал премиальный сэндвич воистину оркских размеров, запивая его безалкогольным мохито прямо из литрового кувшина. Из карманов запасливого Котяры торчали пакеты чипсов и сухарей, бутылки газировки и коробочки с соками.
— Ну что же, — выговорил эльф. — Что же…
Текущая из носа кровь унялась. Витязь стоял прямо, гордо вскинув подбородок, отбросив флаг златых волос. Шлем — на сгибе локтя. Надежный шлем с вязью золотых рун… и кевларовым усилением тонкого стального каркаса.
Дверь заднего двора открылась, показалось встревоженное лицо бармена Шурмана.
— Вы что это тут делаете? А? Ох ты ж, елки-палки! — Он увидел дракона и спешно отшагнул обратно в помещение, но потом любопытство возобладало, и он снова высунул нос в створку.
— Косплеим, — угрюмо ответил Котов, надкусывая шоколадку сразу до половины.
Мастер Войны развел алые рукава и выдохнул дымную спираль.
— Царевну, — сказал с торжественной надменностью.
— Лягушку, — добавил Котов, протягивая ему половину шоколадки.
Когтистые пальцы сомкнулись на серебряной фольге. Альгваринпаэллир старчески закхекал, словно засмеялся.
— Лебедь. Ле-бедь.
— Жа-ба.
Тайтингиль не слушал их привычных споров. Он стоял возле дракона и набирал алой крови в бутылку из-под газировки. Натекло; витязь плотно закрутил бутылочку пробкой и бережно убрал.
— Прости, Багрянец Небес. Я должен знать, что смогу вернуться, — прошептал эльф дракону. — Должен знать. Я могу не найти иное порождение огня и воздуха, сына первородных скал. Иного дракона… и испросить крови для отмыкания пути.
— Бери. Сколько надо. Это не важ-шно. Ты вернешшься домой. И ты будешь ж-шить, — так же тихо ответил дракон. — Я понимаю. Но ты будешшь… Ж-шенщина. Я понимаю.
— Конечно! — хохотнул Шурман. — Косплеют они. Тебя, рыжий, я помню, тащили как-то бухого уже… И принцесса ваша — мужик. Да-да, и не отпирайся. А ты-то, Дима, кого косплеишь с дредами своими? Выйди уж из кадра, ты не в образе… но вот это, вот это… — Он показал на дракона. — Вот это круто, да. Ё-моё, я всякое видел, но вот это как вы сделали, а? Надувной, что ли? Шевелится…
Котов поднялся, дожевывая шоколадку. Сделал к Шурману шаг, другой. В светлых, ярких глазах бармену привиделось что-то совсем несвойственное веселому и беззаботному завсегдатаю, любимцу девчонок Димочке Котову, Котику, Котяре…
— Ну вас, — компромиссно сказал Шурман и закрыл за собой дверь.
— Прощай, Альгваринпаэллир, Багрянец Небес. Прощай. Пора, — говорил эльф, касаясь златой и алой шкуры древнего зверя.
Дракон кашлянул, опуская морду — кровь, текущая из раны на шее, щедро пролилась на заветный камень, вмурованный в асфальт.
Засверкало, словно меж собравшихся вместе троих завертелся зеркальный дискотечный шар.
— Ну вот и все, — выговорил Тайтингиль. — Вот и все.
Альгваринпаэллир умирал. Тайтингиль обнял огромную морду двумя руками и припал, запев последнюю песнь — песнь для Багрянца Небес.
Ирмы не было. Она, видимо, не успевала проститься.
— Куда собрались, сволочи?
— Оля? — ахнул Котов.
Девушка стояла в дверях черного хода; темные волосы в ухоженном каре, накрашенные губы, смуглая кожа.
И пистолет с глушителем в руке.
Оля. Алора-лучница.
Асфальт подле ног Котика взорвался мелкими крошками, и орк взвизгнул, подпрыгивая.
Порожденное магией сияние ширилось, увеличивалось, уже готовое поглотить всех.
— Мы уходим! — крикнул Тайтингиль, прерывая благую песнь. — Уходим!
— Да никуда вы не уйдете! А тебя я убью первым, болтливый придурок! Все мне испортил, все! А складывалось: парень был, работа была…
Пистолет кивком указал на поджавшегося Котяру.
— Я, блин, просто хочу проснуться сейчас… — тихонько выговорил тот.
— Заткнись! — взвизгнула Оля и нажала на спуск.
Хлопнула дверь, и худенькая беловолосая девчонка без промедления ринулась на Олю, замахиваясь подхваченной со стола тяжеленной пепельницей. Тайтингиль, отпустив голову Альгваринпаэллира, рванулся к Котику — и не достал, не успел. Но мелькнуло стремительное, алое — Мастер Войны прыгнул, выталкивая орка с линии огня.
И принял пулю в себя. В бесчувственную плоть, рожденную от Черных Линий.
Алора успела выстрелить еще раз, уже не целясь, и упала, пораженная пепельницей в висок. Алина тоже упала, покатилась кубарем — туда, дальше, к мусорным бачкам, в сторону…
Яркое сияние крутилось, ширилось, росло.
Мастер Войны упал на златой и алый бок Альгваринпаэллира, смешивая свою кровь с густой драконьей.
В дверном проеме появилась Ирма.
— Тай! Тай-тин-гиль! Ты…
Неистовая белая круговерть вспыхнула, засверкал серебряный смерч. И пропал, унеся с собой чужаков.
Алина поднялась, потирая содранные коленки. Оля лежала рядом без чувств, раскинув красивые руки.
За спиной растерявшейся, прижавшей руки к лицу Ирмы возник силуэт Вадима.
— Вызовите милицию, — сказала Алинка, поднимаясь. Подшагнула к маме, обняла.
Ирма всхлипнула и уткнулась в грудь дочери лицом.
— Не плачь, мам. Ну, ты же матерь дома, предводительница, мам, ну, не плачь… Они вернутся, мам, вернутся…
— Это так, — выговорил Вадим. — Они вернутся. Иначе просто не может быть.
