Коммандос

Капитан остался в машине, а я, перейдя на другую сторону улицы, неспешным шагом направился к нужному особняку, который находился за ближайшим углом. Ближе было не подъехать.

Около него хватало людей. Были репортеры, гости и просто зеваки. Подойдя ближе, я затесался в толпу, улыбаясь и раскланиваясь гостям и зевакам, анализируя возможность попасть внутрь. Судя по количеству зевак, причем некоторые были стильно одеты, желающих попасть на прием хватало, но не у всех были пригласительные билеты. Вот и пришлось мне прямо на месте устроить мозговую атаку и прикинуть, как оказаться внутри особняка. Даже анализировал нормальный штурм со стрельбой по всему, что движется, но с неохотой отказался от этой идеи: патронов не хватит, а так шансы есть.

Тут на моих глазах ко входу подъехала очередная машина. Это был белый «мерседес» с открытым верхом. Из него выпорхнула девушка. Я находился метрах в десяти от нее, неподалеку от красной ковровой дорожки, что вела к дверям особняка, поэтому среагировал на ее появление сразу.

Пока лакей отгонял машину на парковку, девушка направилась к дверям, постукивая каблучками о брусчатку. Я шепнул одному из охранников-портье, что я гость, друг той девушки, догнал белобрысую девицу со спины буквально у дверей особняка. Пиджак у меня был снят, переброшен через правую руку. Ткнув ей стволом глушителя в спину, я негромко сказал со злой радостью в голосе:

– Оп-па, сразу двух зайцев. Здравствуй, Ольга, здравствуй, сестричка. Как там плечо? Не болит после моей пули?

Та аж подскочила от моего сочащегося ядом вопроса. Быстро обернувшись, она расширенными глазами меня осмотрела, но что-либо сказать я ей не дал. Нужно пользоваться ее смятением и тем, что она пока от неожиданности не может анализировать происходящее. Значит, нужно сбивать ее настрой и не давать времени на размышления.

– Вперед, веди меня в особняк. Улыбайся и будь спокойной, только попробуй дернуться в сторону или заорать.

Подхватив ее под локоть, я повел девушку, которая была, скажем так, в некотором оцепенении, к дверям. Стоявший у дверей лакей распахнул обе створки, и мы прошли внутрь. Странно, или слуги знали Ольгу, или сюда приходят без пригласительных. Все разъяснилось через секунду, когда мы прошли в холл. К нам подскочил молодой мужчина, видимо распорядитель.

– Госпожа Ольханская, все готово к сюрпризу, – сообщил он, достаточно низко поклонившись.

– Чуть позже, Генрих, – несколько скованно ответила девушка. – Поговорим об этом чуть позже.

Тот удивленно поднял брови и с таким же удивлением долго провожал нас взглядом, после чего задумался и быстрым шагом направился куда-то под лестницу. Все это я видел краем глаза, можно сказать боковым зрением, пока мы шли по ковровой дорожке по холлу к огромным двустворчатым дверям, из-за которых слышались музыка, смех, звон бокалов и многочисленные голоса. До слуги, который открывал эту дверь, осталось всего ничего, поэтому я шепнул на ушко змеи, что шла рядом:

– Его ведь не Генрих зовут, не так ли? Быстро ты в себя пришла. Поиграть со мной захотела, тварь? Еще один такой необдуманный поступок, и первая пуля твоя. А теперь улыбайся.

На подходе слуга распахнул дверь, и мы прошли внутрь. К сожалению, моя надежда не оправдалась, в особняке у адмирала чтили традиции или просто старались от них не отходить. Последовал тройной удар посохом в пол и стоявший в каких-то странных одеяниях мужчина, видимо церемониймейстер, объявил:

– Баронесса Ольга Ольханская… с гостем.

Некоторые гости оборачивались, приветливо кивали сестричке и с интересом смотрели на меня, видимо думали, что та любовника привела, ну или родственника, мы реально были похожи. Быстро пробежавшись взглядом по толпе и найдя адмирала, который в кругу офицеров и двух дам что-то весело говорил, отчего из этой группы слышался смех, я шепнул сестричке:

– Идем к адмиралу.

– Что ты хочешь сделать? – быстро спросила Ольга, заметно понизив голос и пытаясь незаметно освободить руку из моего захвата.

– Убить его, естественно. Не стоило адмиралу связываться с британцами и договариваться убить Гитлера, а потом совместно напасть на Союз.

– Полная чушь.

– Не согласен, есть документальное подтверждение. Мы перехватили британского курьера, где были фото той встречи и подписанные предварительные документы. Гитлер нам враг, но он тот враг, которого мы знаем, то есть он просто идиот, и это нас устраивает, а вот кто придет на его место, мы не знаем. Лучше Гитлер, чем действительно гений военной стратегии.

Тут я понял, что Ольга решилась. Ее рука на миг напряглась, и она попыталась нанести одновременно два удара: ногой по голени моей левой ноги и открытой рукой по лицу, чтобы дезориентировать. Неплохой ход, но я его еще снаружи ожидал. Ногу я просто убрал, а от удара руки закрылся, после чего слегка оттолкнул сестренку, чтобы между нами было около метра, и, бросив ей в лицо пиджак, оттолкнулся и в прыжке с разворота нанес ей удар ногой в грудь. Да, знаю, что это киношный удар, но от него Ольга отлетела метров на пять, сбив с ног трех человек, двух дам и мужчину в штатском, а я, держа руку с оружием у бедра, быстро направился к адмиралу. Естественно, наш конфликт с сестренкой и то, что я вооружен, не могло не остаться незамеченным. Сперва неуверенно взвизгнула одна женщина, потом ее поддержали еще три.

Заметив, что у одного из немцев, мимо которого прохожу, на длинном ремне висит «лейка» в коричневом кожаном чехле, я на ходу сорвал ее и наконец сблизился с нужной мне группой офицеров. Там уже сообразили, что происходит нечто из ряда вон выходящее, поэтому двое старших офицеров заступили мне дорогу, один был генерал, но тут же упали, получив по пуле в голову, после этого я выстрелил в трех следующих офицеров, что уводили адмирала из зала.

– Повернись! – скомандовал я ему. Как только тот это сделал, в его глазах я видел непонимание и громко, на весь зал, пояснил: – По решению советского командования, я, Евгений Иванов, младший лейтенант госбезопасности осназа НКВД, привожу в исполнение приказ по ликвидации начальника абвера службы военной разведки и контрразведки адмирала Вильгельма Франца Канариса за его связи с британцами и решение убить Гитлера и занять его место. Решение принято и обжалованию не подлежит.

Адмирал все понял, он исподлобья посмотрел на меня, но тут же слегка дернул головой и стал заваливаться на спину, когда в его лбу образовалась непредусмотренная там природой дырочка.

– Приговор приведен в исполнение, – добавил я, стреляя ему дополнительно в грудь.

Все это я говорил на немецком языке. Мне нужно было, чтобы пошел шум, а он пойдет, но это еще не все. Конечно же я следил за остальными гостями, поэтому когда заметил, что трое офицеров держат оружие, готовясь открыть огонь, то навскидку успел выстрелить первым, уничтожив еще троих нациков. После этого я громко посоветовал оставшимся не глупить: меня интересовал только адмирал, и я свою задачу выполнил.

– Вот ты. Иди сюда, – указал я стволом пистолета на гражданского, отчего тот попытался спрятаться за соседнюю даму, то та не дала ему этого сделать. – Иди, я сказал.

Мужчина направился ко мне, а я снял чехол с фотоаппарата, предварительно убрав пистолет за пояс, и привел аппарат в рабочее состояние – осталось только кнопку нажать. Протянув «лейку» мужичонке, велел:

– Сфотографируй меня.

Подойдя к телу адмирала, отчего оставшиеся офицеры отошли, я приставил дуло глушителя к его голове и молча посмотрел в объектив, показав свободной рукой большой палец. После третьего щелчка – мужчина пользовался фотоаппаратом вполне уверенно – я положил пистолет адмиралу на грудь и, спокойно глядя в объектив, поднял вверх обе руки, показывая большие пальцы.

Все вокруг были в шоке от подобной фотосессии, но я понял, что пора валить, лимит времени был уже исчерпан.

– Снял? – подскочил я к мужчинке и, забрав фотоаппарат, сделал еще пару снимков – просто фон, но чтобы в объектив попали трупы на полу и гости, стоявшие неподалеку. Только после этого, на ходу закрывая чехол, я направился к окну. Я уже прикинул, как покинуть банкетный зал, благо помещение находилось на первом этаже.

Заметив левее очень злую сестренку, я сблизился с ней и, подобрав с пола свой пиджак, накинул его на сгиб руки и громко сказал:

– Спасибо тебе, сестричка, за все. Твоя помощь была просто неоценимой.

Подскочив к окну, я заметил отражение в стекле краем глаза: сестренка с разъяренным лицом поднимает с пола пистолет одного из убитых офицеров. Уходя в сторону, я стал поднимать пистолет.

– Да ну на хрен, – пробормотал я и навскидку выстрелил, после чего перекувыркнулся через голову, гася прыжок.

Пуля вошла точно в переносицу. Дернув головой, сестричка недолго постояла и завалилась набок, выронив пистолет. Не знаю, как тут работает гестапо, и пойдут ли на веру мои слова, Ольга вполне могла отбрехаться, а жить, постоянно оглядываясь, мне не хотелось. У сестрички мой характер, уцепится в загривок – не скинешь, начнет она на меня охоту, это точно. Вот я и поставил раз и навсегда точку в этих сомнениях.

Вскочив с пола, куда укатился уходя от возможного выстрела, я повернулся было к окну и замер. Обернувшись, я слегка поклонился довольно приятной на вид женщине с заметным, выдающимся бюстом и сказал:

– Добрый вечер, госпожа Браун. Передайте вашему мужу мои наилучшие пожелания. Жаль, мы тут с ним не встретились, но скажу честно, если командование прикажет ликвидировать Адольфа, никакая охрана меня не остановит, но мне отдали приказ совершенно другого направления – парировать все попытки противников фюрера убить его. Он нам нужен живой. Кстати, вот вам намек: заговор среди недовольного генералитета уже начал зреть. Адмирал – это первая ласточка. Всего хорошего.

Распахнув одну створку, я спрыгнул на небольшую дорожку и быстро осмотрелся. Слева было пусто, до ближайшего угла метров пять, а справа был хорошо слышен топот ног. Все ясно, тревога поднята. Однако побежал я не к тому углу, где было тихо, а навстречу загонщикам, успев сменить магазин в пистолете. У меня их шесть было, успел надергать запасных из кармашков на кобурах убитых.

За углом оказались двое в гражданском, явные шпики, одежда как униформа, и местный полицейский. Сделав четыре выстрела – одного пришлось добивать, – я избавился от этой проблемы. Те меня не ожидали и сплоховали, хотя у шпиков оружие было в руках.

Уже заметно стало темнеть, поэтому я заторопился. Быстро надев пиджак, я перекинул ремень фотоаппарата через голову, убрал аппарат за спину и побежал от дома в сторону высокого забора. Быстро перемахнув его, оказался на чужом усадебном участке и рванул дальше, слыша лай овчарки, что сидела на цепи. Позади раздались крики, но они быстро стихли.

Сориентировавшись, на пятом участке я повернул влево и, перемахнув через очередной забор – этот был железный, из прутьев, чуть штаны себе не порвал, – оказался на улице. Спокойно и неспешно перешел ее, пропустив две машины, набитые полицейскими – пистолет был зажат подмышкой. Я открыл калитку усадебного участка дома напротив и, так же преодолевая заборы, добрался до улицы, где стояла наша машина с заметно нервничавшим капитаном. Он уже заметил, что на улице поднялась тревога, бегают люди и военные, но продолжал стоять на месте, крутя головой и пытаясь найти меня глазами. Однако я подошел чуть сзади, и, пока я не открыл пассажирскую дверь, он меня не засек.

– Тьфу ты, черт, напугал, – с облегчением вздохнул капитан и убрал руку с лежавшего рядом «ТТ». – Едем?

– Да, – разрешил я, устраиваясь на пассажирском месте, и потрепал по шее ластившегося щенка. – Только не вперед, там сейчас все перекрывают, разворачиваемся и объезжаем этот район.

С хрустом воткнув передачу, Колясьев развернул пикап, благо улица позволяла это сделать, и мы покатили в обратном направлении. Капитан, крутя головой, отслеживал небольшое движение. Покосился на то, как я взял на колени Смелого и поглаживаю его, не выдержал и спросил:

– Ну что, получилось?

– Да, Канарис ликвидирован. С гарантией, пуля в лоб. К нему нужно добавить еще трех генералов и несколько полковников, что пытались мне помешать.

– Лихо ты, – покачал тот головой. – А что за генералы?

– Не знаю, но я сфотографировал их лица. Так что разведка разберется. У них должны быть данные по всем генералам немцев.

– Ты еще и фотографировал?! – изумился капитан. – Гости на тебя смотрели, а ты фотографировал?!

– Я еще и позировал, попросил одного мужичка из гостей помочь, – признался я. – Оружием пригрозил.

Капитан закряхтел от изумления и несколько минут не мог вымолвить ни слова, лишь поворачивал на нужных перекрестках, следуя моим указаниям. Через двадцать минут мы были в районе аэропорта.

– Тучи, ни хрена не видно. Хоть бы луна выглянула, – пробормотал Колясьев, когда загнал машину на автостоянку и заглушил мотор.

– Да-а, стемнело как-то неожиданно быстро, – согласился я. – Но честно говоря, если бы не темнота, хрен бы я там ушел. Загоняли бы. Ну что, идем регистрироваться?

– Идем, – согласился капитан.

– Вы не волнуйтесь и не стреляйте так глазами, это слишком привлекает внимание. Давайте мне чемодан, а сами повесьте на плечо фотоаппарат. Вы отдыхающий, так ведите себя соответственно.

Пару минут моей психологической накачки, и Колясьев уже вполне уверенно ведет себя, поглядывает вокруг да идет за мной следом. Пройдя в здание аэровокзала, мы прошли к стойке регистрации, где я предъявил бумагу на бронь двух билетов. К счастью, регистрация прошла штатно, и мои временно выданные документы прокатили.

– По какой надобности вы летите в Варшаву? – задала женщина за стойкой регистрации первый вопрос. Судя по легкой усталости и привычности произнесенной ею фразы, это обычный вопрос для пассажиров.

– Там находится поместье профессора Кшиштоффа, которому я должен сдать зачет по эндокринологии. К сожалению, он в отпуске. Это очень сложный предмет, и если я не успею это сделать, меня отчислят из медицинского университета…

– Все-все, я поняла, – остановила та мой словесный понос. – А кто ваш спутник?

– Мой дядя, решил навестить меня и согласился сопроводить. Он еще ни разу не был в генерал-губернаторстве и…

– Хорошо, – снова перебила меня дама, покосившись на Смелого, которого я держал на руках. – Документы его можно посмотреть?

– К сожалению, нет. Он сопровождал груз железнодорожным составом из Испании, заодно решил навестить меня, но тут я собрался лететь к профессору, а дядя занимался оформлением состава на границе. Он почти успел, состав пропустили, но документы оставались в конторе таможни. Забрать их можно только завтра утром. Поэтому я и купил оба билета на свое имя. Дядя по-немецки не говорит, только на родном испанском.

– Ясно, проходите на взлетное поле, пассажиры уже начали проходить на борт. Багаж сдадите нашему сотруднику, что стоит у трапа, он уберет его в багажное отделение.

– Спасибо большое, – улыбнулся я.

Подхватив чемодан, я направился к стойке, на которую были наклеены листы с местной информацией. Там стоял капитан и усиленно делал вид, что внимательно читает, что там было написано.

– Что так долго? – одними губами шепнул он, когда мы выходили из здания вокзала и поспешили к самолету, тут метров триста было идти.

– А-а-а, эта грымза, явно для гестапо, расспрашивала, куда мы летим и кто вы такой. Охренеть, полную хрень нес, а она только записывала и кивала. Вообще мышей не ловят.

– Быстро же выяснится, что это ложь!

– А мы что, в Варшаву собрались? – удивленно спросил я капитана. – Нам бы только на борт подняться, а дальше дело техники.

– Будем надеяться, что все получится.

– Это точно, – хмыкнул я и, подойдя к трапу, передал чемодан невысокому мужчине в комбинезоне техника. Тот начал убирать его в открытый багажный отсек, а мы прошли в салон «Юнкерса».

Устроившись на своих местах, мы стали ждать. Через десять минут моторы заревели, и после недолгой рулежки наш самолет встал в начале взлетной полосы, готовясь к взлету.

– Пора, – шепнул я одними губами.

Вскочив на ноги, мы разделились. Все наши действия давно были расписаны мной, поэтому действовали мы как хорошо смазанный механизм. Оружие я еще не доставал, чтобы не напугать пассажиров и не насторожить пилотов, захват должен был произойти незаметно для наземных служб. Подскочив к двери в кабину пилотов, распахнул ее и, содрав наушники с голов обоих плотов, показал ствол пистолета и громко сказал:

– Самолет захвачен, покинуть кабину.

В салоне уже поднялась паника, послышались громкие восклицания и взвизгнула какая-то женщина. Это значит, капитан достал оружие и молча продемонстрировал его. Немецкого он не знал, так что угрожал пассажирам жестами. Заметив один такой, когда сопровождал пилотов в салон, я только засмеялся и, тронув капитана за локоть, указал на пустую кабину, крикнув:

– Твоя очередь!

Дальше было просто: я стоял в наушниках в проеме двери и передавал все, что говорил диспетчер, пилоту, при этом отслеживал всех в салоне. Было два офицера, но мы их уже разоружили.

– Что-то они тянут, – наклонившись к уху, сообщил я Колясьеву. – Взлетай. Пошли они.

Самолет взревел моторами и начал разгоняться. Взволнованно забормотал в наушниках диспетчер, но я послал его, после чего сорвал наушники с головы и отшвырнул их в сторону.

– Машину на взлетную полосу хотят загнать! – крикнул капитан.

– Успеем?

– Да, – кивнул тот и потянул штурвал на себя, отчего нос «Юнкерса» начал подниматься, и мы оторвались от взлетной полосы, пролетев буквально в сантиметре над грузовиком.

Ревя моторами, пассажирский лайнер с разворотом начал набирать высоту. Засветились и заметались столбы света прожекторов в поисках угнанного самолета, но было поздно. На бреющем, в ста метрах от земли, мы уходили в сторону временного аэродрома-подскока, где нас ждали остальные летчики и раненый.

Кресло я занять не мог, наблюдал за салоном, благо свет был включен, поэтому и взлет и довольно жесткую посадку на поле мне пришлось простоять в дверном проеме, заклинившись, чтобы не болтало в нем, руками. Ничего, нормально сели. Только взлетели, как капитан заметил костры и пошел на посадку. Быстро долетели, одним словом. Смелый тоже полет и посадку перенес спокойно, устроившись у меня в ногах и изредка скуля в испуге, но на руки я пока его взять не мог.

Как только самолет докатился до конца поля и, ревя моторами, развернулся, я открыл дверь и громко сказал по-немецки:

– Все на выход. Шнель, шнель!

Особо упрашивать пассажиров не пришлось, потянулись к выходу. Когда половина оказалась на открытом воздухе, – я страховал снаружи, капитан внутри, – то заметил, что при свете костров к нам направляются тени, две из них несли самодельные носилки. Летуны приближались к нам.

Смелого я держал на сгибе руки, поэтому, как только летчики приблизились и двое стали охранять пассажиров, то спустил щенка на землю, подхватил две пустые канистры и шланг, полез на крыло самолета к горловине бака. Баки были полные, как мне сообщил Колясьев, поэтому я надеялся залить обе канистры, бензин мне был нужен. Еще как нужен. Мне помог бомбардир.

Закончив с этим делом, я отнес канистры в сторону и, посмотрев на пассажиров, что испуганной кучкой стояли невдалеке, указал им рукой в сторону Берлина и громко сообщил:

– Берлин в той стороне. Никто вас не задерживает. Идите… Шнель, я сказал!

Сперва неуверенно, немцы и испанцы – офицеры были испанской армии, – потянулись в сторону Берлина, спотыкаясь на кочках, которых хватало на поле.

– Зачем отпустил? – спросил подошедший Колясьев.

– А зачем они вам, с собой хотите взять? – удивился я и, подхватив на руки подбежавшего щенка, добавил: – Ладно, хрен с ними, не особо они интересуют. Взлетайте и улетайте к нашим. Фотоаппарат оставляю вам, доберетесь до наших – сдадите контрразведчикам, ну или особистам, один хрен. Обо мне можете все рассказать, от и до. Ну что, прощаться будем?

– Будем, – кивнул капитан и обнял меня, потом другой капитан – Ефимов, чуть позже подошли и остальные.

После того как мы попрощались, я отошел в сторону, где стояли обе мои канистры и чемодан, про него я не забыл – капитан по моей просьбе нашел его. Багажный отсек самолета был освобожден от груза. Лишний вес как-никак.

Как только «Юнкерс», ревя моторами, оторвался от поверхности поля и пошел на взлет, я потрепал щенка по холке и спросил у него:

– Ну что, пора сваливать? Конечно, пора, куда нам еще деться?

Отпустив щенка на траву, я подошел к канистрам. На одной был закреплен скрученный шланг. Я вздохнул – сорок кило на себе километров пять тащить! – и взялся за ручки. Быстро перебирая ногами, я побежал в сторону леса. Оставив канистры на опушке, в сопровождении щенка вернулся за чемоданом и спокойной легкой походкой направился к канистрам. Чемодан раза в три легче был.

Вот повторное возвращение к лесу Смелый не выдержал, устал и стал скулить. Пришлось взять его в свободную руку и нести до опушки. Усталость давала о себе знать, вторые сутки не спал. Но все же следовало поторопиться. Скоро на поле, где грудой лежит выброшенный из «Юнкерса» багаж, появятся немцы, и наверняка какому-нибудь ретивому офицерику придет в голову мысль прочесать лес. И ведь найдут поляну по нашим следам, есть у них собаки, что по следу хорошо ходят, еще как есть.

Пройдя мимо канистр, я только шланг снял и направился вглубь леса. За полчаса добежав до поляны, я занялся делом. Выгнал самолет на поляну, заодно прогрев мотор, убрал все вещи внутрь, после чего, оставив щенка в салоне, бегом побежал за канистрами. В баках у меня три четверти, шестьдесят литров, все равно не хватит долететь до швейцарской границы, куда я собираюсь, тут два полных бака нужно, но запас карман не тянет. Посмотрим, можно будет кого-нибудь ограбить по пути или нет. Опыта у меня теперь хватало.

Вот чтобы сбегать за канистрами, у меня ушло куда больше времени и сил: четыре километра, да еще по лесу, довольно сложно нести тяжести. Однако все же я добрался до самолета, одну канистру убрал в салон, другую залил в баки, под пробку.

Забравшись в самолет, я посмотрел на ночное небо. Луна так и не появилась, хотя звезды в небольших окнах видно было, так что я надеялся, что небо очистится к моменту моей посадки. Достав планшет с картой, я осветил ее фонариком и, примерно прикинув маршрут и запасы топлива, уверенно ткнул пальцем в один из немецких городов на моем пути.

– Нюрнберг, тут есть гражданский аэродром. Значит, есть и топливо. Правда, горючки у меня до него едва хватит, фактически на пределе имеется запас, но маршрут рассчитываю на него.

Запустив двигатель, отчего спавший рядом Смелый вздрогнул и проснулся, я погазовал, после чего увеличил мощность двигателя. Тот загудел очень громко. Я отпустил тормоза. После недолгого разбега самолет пошел на взлет. Моя эпопея на этом моноплане еще не закончилась, так что нужно довести ее до логического конца.

Основной план выполнен, Ольга теперь не доберется до меня, да и отомстил я ей за все, что она натворила, с адмиралом вон повстречался… В общем, хорошо так хлопнул дверью, пусть чекисты и полит работники зубами скрипят, а теперь пора и свою жизнь устраивать. Нет, на Украину я вернусь. Получу паспорта нейтральных стран, стану их гражданином, а после вернусь. Ведь бандеровцы и националисты сейчас себя вольготно чувствуют на оккупированных территориях, поэтому будем их уничтожать ударными темпами, и рядовых, и их командиров. Пройдусь косой смерти по Украине и Белоруссии. Но это планы на будущее. Сейчас же у меня стояла другая задача. Получить или постоянный паспорт, или временное разрешение в Швейцарии, после чего перебраться в Канаду и получить статус гражданина уже там. Купить дом, оформить его, как положено, чтобы было гнездо, куда возвращаться, и можно снова браться за националистов. Огонь ненависти к ним у меня не погаснет никогда, и я не собираюсь его искусственно гасить.

Именно об этом я размышлял, управляя «Шторьхом» на небольшой высоте. В Берлине наверняка паника, подняты все части, уверен, что где-то наверху барражируют немецкие истребители, а я же удалялся от столицы Третьего рейха на максимально возможной низкой высоте, разве что не цеплял верхушки деревьев колесами шасси. Одним словом, уходил все дальше и дальше.

Поглядывая на компас, а также на ночную землю вокруг, благо облаков тут не было и всю поверхность освещала серебристым светом луна, что позволяло ориентироваться, я стал искать место для посадки. За два часа экономичным ходом я пролетел около трехсот километров, даже чуть больше, около ста осталось до Нюрнберга, поэтому пора дозаправиться.

Внизу я давно обнаружил какое-то шоссе, поэтому пошел на посадку. Сел нормально, даже не трясло, дороги тут были хорошие, асфальтированные. Поставив самолет на обочине, пока щенок бегал вокруг и делал свои дела, я достал последнюю канистру с горючим и ручной насос и заправил баки. Теперь точно до нужного города хватит, тем более в баках еще оставалась горючка.

По привычке отлив на обочине и длинно, с повизгиванием зевнув – спать очень сильно хотелось, ведь двое суток на ногах, – я поймал разыгравшегося Смелого и, сунув его в салон, залез следом.

Через минуту, ревя мотором, мой самолетик начал подниматься, оставляя длинную ленту ночного шоссе далеко внизу. До рассвета еще часа три, время, чтобы добраться до нужного города, найти место для стоянки самолета и замаскировать его там, еще было, а вот проводить разведку и искать топливо я решил уже к вечеру, ну или завтра, когда высплюсь и приведу себя в порядок. Из зоны поисков я вышел, так что тут меня никто не ищет. Да и вряд ли кто обо мне знает, немцы ведь ищут «Юнкерс», и немецкие зенитчики уже доложили, что в зоне их внимания пролетел неопознанный самолет, так что куда улетели Колясьев и его экипаж, немцы знали и искали в той стороне. Я мог опасаться только случайного обнаружения, его в принципе и опасался.

Через полчаса впереди показался затемненный город, тут и там огни светились, показывая, что город хоть и соблюдает светомаскировку, но его еще ни разу не бомбили. Близко я подлетать не стал, убавил газу на малые обороты, чтобы мотор особо не шумел и не привлекал внимания, практически крадучись стал облетать город стороной, направляясь к единственному тут лесу, роще фактически. К сожалению, вблизи от города были только поля, и нормально спрятать самолет не получалось, а эта роща находилась в шести километрах от Нюрнберга, но хоть что-то.

К счастью, вблизи от рощи не было никаких поселений. Это странно, но видимо, свои печи баварцы топили углем, а не дровами. Сделав над рощей небольшой круг и не обнаружив внутри ни одной поляны, я решил спрятать самолет на опушке. Другого выхода не было. Рядом с рощей пробегала полевая дорога, поэтому я не стал ломать шасси на неизведанном поле, а просто сел на нее. Потрясло, конечно, но не особо сильно, полевая дорога оказалась очень хорошо укатанной и почти ровной.

Я оставил крылатый аппарат на дороге и, осматривая луг у рощи на предмет ям и кочек, направился к опушке. Мне понадобился час и так не резинового времени, чтобы найти нормальное место для стоянки самолета. В одном месте в рощу уходил небольшой язык луга, именно там я и собирался укрыть летательный аппарат. Я снова запустил мотор и на шасси, используя тягу винта, покатил самолет к месту стоянки, пока не загнал в нужное место.

Развернуться не получилось – могу порубать кустарник винтом с одной стороны и зацепить хвостом с другой, поэтому, заглушив мотор и вслушавшись в тишину вокруг, поправил шлемофон и, согнав складки немецкого летного комбинезона назад, я ухватил самолет за хвост и, хрипя от усердия, стал его раскачивать, разворачивая машину. Все, полторы минуты, и самолет развернут к выходу.

Осмотревшись, я довольно хмыкнул, «Шторьх» фактически стоял в небольшом лесном туннеле, едва не касаясь крыльями деревьев с обеих сторон, метрах в сорока была видна опушка, а хвост всего метров на тридцать не упирался в кустарник. Этот крохотный лужок, что уходил вглубь рощи, был ровным, поэтому ухватившись за хвост и мотая его туда-сюда, я стал медленно тянуть, перекатывая колеса, к кустам. Чем дальше аппарат будет от опушки, тем лучше. Благо склонившиеся сверху ветви деревьев очень даже неплохо скрывали нас от взглядов с неба. Хороший схрон. Можно сказать, гараж для моего самолета.

После этого упал на траву, тяжело дыша – ворочать самолет, что весит почти тонну, нелегкое дело, хотя я и был физически крепким. Подбежавший Смелый лизнул пару раз меня в щеку и отбежал, предлагая играть, но мне еще было не до него. Отдышавшись, я взял топорик из салона и, осмотревшись, пошел рубить ветви – нужно замаскировать «Шторьх» и вытащить из салона ценные вещи, закопав их где-нибудь подальше. А то найдут самолет со всеми вещами, и останусь я с голым задом. Не пойдет.

Два часа у меня ушло на все это. Два часа я прятал самолет, делал схрон для ценных вещей и лежку, чтобы выспаться, установив палатку в густом кустарнике. Уже час как рассвело, когда я наконец убрал все вещи и, забравшись в палатку, уснул спокойным сном человека, сделавшего за последнее время все, что полагается. Сытый желудок был полон, рядом в ногах ворочался Смелый. В общем, под эти мысли я и уснул. Что будет дальше, посмотрим по ситуации, но основные свои планы я менять не собирался.

Разбудил меня Смелый. Он, видимо, захотел в туалет, долго терпел, пытался выбраться сам, но я крепко зашнуровал вход, забыв оставить щелочку. Подойдя к моему лицу, он стал будить языком. Сразу сообразив, в чем дело, я принял сидячее положение и сонно, расшнуровав вход, выпустил его наружу. Свалившись снова на надувную подушку, я продолжил лежать, медленно проваливаясь в сон, но тут вернулся облегчившийся и потому довольный щенок, стал прыгать вокруг меня, тыкаясь мокрым носом и прося есть.

Посмотрев на часы, я определил, что время было полпятого вечера. Неплохо мы поспали. Снова приняв сидячее положение, я посмотрел на щенка. Тот с рычанием уцепился за мой спальник и, тряся головой, пытался содрать его с меня. Играть он тоже любил.

– Да понял я, понял, – длинно зевнул я. – Вставать пора… М-да, действительно, что-то есть хочется.

Потрепав щенка по холке, тот что-то разошелся, я взял лежавший рядом «вальтер» с накрученным глушителем и выбрался наружу. Сквозь ветви кустарника пробивались лучи солнца, было достаточно светло, поэтому, осмотревшись, я первым делом сбегал в соседние кустики по необходимым делам, а только потом уже обошел стоянку самолета, выглянул на луг и дорогу, где совершил посадку. Там медленно катилась телега с огромной копной сена или соломы – непонятно, которую влекли два вола. Возница в обычной тут одежде: белой расписной рубахе, штанишках с подтяжками и странной зеленой шляпе – лениво развалился на своем месте, правя волами. Патриархальная картинка.

Вернувшись к самолету, я поправил кусок маскировочной сетки, которую накинул на мотор с винтом и часть кабины, крылья были прикрыты ветками. Достав из грузового отсека продовольствие и посуду, которую убрал вчера даже не помыв – кстати, времени не было, после чего достал еще канистру с водой. Пока котелок на бездымном костерке закипал, я отдраил не помытую посуду, включая миску Смелого. Да, кстати, тот подрос, и пора ему купить что-то побольше. Эта скоро мала станет.

Через час похлебка была готова, я дал ей немного остыть, собакам горячее давать нельзя, а самому есть, когда тот смотрит голодными глазами, не стоило. Наконец похлебка в мисках заметно остыла и, сняв их с крыла, мы стали ужинать каждый из своей посуды. Смелому хватило одной миски. Похлебав воды, он стал бегать вокруг, исследуя местность, а я себе добавки налил, прикрыв котелок крышкой, чтобы туда не попала мошкара. На потом оставил, можно будет разогреть.

Медленно работая ложкой и отсутствующе наблюдая, как пыхтит паром чайник на костре, я раздумывал о своих дальнейших действиях. То, что нужно посетить местный аэродром, это понятно, заправимся и полетим дальше. Одной заправки до границы не хватит, буквально полсотни километров, но все же, значит, топлива нужно брать с запасом. Теперь по границе. Мне ее нужно пересечь, и лучше всего это сделать официально, то есть использовать один из польских документов, что у меня были. Поработать над ними и спокойно войти на территорию Швейцарии как эмигрант. Там дальше видно будет, подам документы на гражданство, денежно простимулировав чиновников, ну или найдя другой подход. В принципе быть гражданином Швейцарии, которая имела общие границы с Германией, мне идея нравилась, не нравилось местное правительство. Потому что советских военнопленных в Швейцарии держали в не очень хороших условиях и вернули Союзу не сразу, а протянув, сколько можно. Слышал об этом краем уха еще в прошлой жизни. Кто-то спросит, откуда там взялись наши, да еще не сотнями, а тысячами, так бежали они и бежали к границам ближайшего нейтрального государства, а это как раз и была Швейцария. Была там какая-то мутная история с убийством дипломата, точно не знаю, но с тех пор у Союза нет посольств на территории Швейцарии. То есть пункт первый – устроиться в Швейцарии и создать там перевалочную базу, берлогу, можно сказать. Это наипервейший пункт в выполнении. Когда база будет создана, пользуясь транспортными сообщениями с другими нейтральными странами, я направляюсь в Канаду. К сожалению, без того, чтобы посетить Британию, не обойтись, оттуда уходят морские транспорты в Америку и Канаду. Можно и до Америки добраться, а там уже сухопутным путем в Канаду и подать заявление на принятие гражданства. Хотя о чем это я? Есть же посольства в Швейцарии и Британии, там подам заявку и буду ждать положительного решения, никакое другое меня не устроит.

Потом через Англию в Канаду, не знаю, как путь продолжится, создаю там свою берлогу для дальнейшей жизни, без этого никак, у каждого должен быть свой дом, где если его не ждут, то хотя бы было куда возвращаться, а там устроившись и организовав связи, можно и вернуться на Украину.

По самолету скажу так: пока оставлю его на границе с немецкой стороны, а потом поищу возможность перегнать в организованную мной берлогу. Перекрасить, перебить номера и получить на него документы. Хоть левые, по фигу. После этого продать, и купить точно такой же, но уже с реальными документами. Хотя можно и не продавать, перегнать, перекрасить, купить такой же и иметь два самолета с одним комплектом документов. Посмотрим по ситуации. Может быть, даже и перекрашивать не придется.

За это время вложу часть средств в недвижимость, по получении реальных документов, остальное пока оставлю в золоте и брюликах как НЗ. Посмотрим по ситуации, тем более нажиться на немцах и националистах я не передумал, то, что сейчас есть при мне, это так, первая ласточка, а в действительности я собирался хорошо подняться на войне, нужно же думать о своих возможных детях и внуках. Я умею далеко смотреть в свое будущее. Может, даже куплю какую фирму или сам организую… Хотя нет, мне сейчас только-только семнадцать исполнится. По документам можно пройти как восемнадцатилетний, дальше мордашка не позволяет, а владеть чем-либо в бизнесе в Канаде и Швейцарии можно только по совершеннолетии, а это двадцать один год. Вроде не ошибаюсь в этом. То есть дом, машину можно купить, а бизнес – хрен, подрасти сначала нужно, быстро набегут всякие самоназначенные опекуны, чтобы снять сливки с моих предприятий, хотя, конечно, идея неплохая. Но в принципе можно войти к кому-нибудь в долю. Если попробуют кинуть, то, считай, рыб потом будет чем кормить. Я человек без комплексов, все концы в воду или в могилу.

Долго я не раздумывал, тут главное добраться до границы, и там посмотрим по ситуации. Я точно не знал, но вроде через границу не пропустят, если на документах нет необходимого штампа из посольства или консульства Швейцарии, что находятся в городах Германии. У меня такого не было. Доберемся до границы, там я стащу чей-нибудь документ и перерисую необходимый штамп. Главное, чтоб в паспорте было написано, что я поляк, а не еврей. В Берлине, когда обедал в одном кафе, слышал, что граница Швейцарии для евреев закрыта, не пускают их, и все тут. Правильно делают, а то куда ни плюнь, одни евреи, надоели уже.

Допив чай вприкуску с помадкой, я помыл всю посуду и убрал ее вместе с наполовину опустевшей канистрой в салон самолета. Все-таки не зря купил эту канистру для воды в том магазине для охотников. Теперь не надо постоянно искать водоемы, чтобы найти воду, все свое вожу с собой.

Велосипед я еще вчера вечером достал из салона, а сейчас, переодевшись в цивильную одежду, вполне приличную, в тот дорожный костюм, купленный в одном из магазинов Берлина, и посадив Смелого в переднюю корзину у руля, проверил, есть ли кто поблизости. Дорога была пуста, поэтому, оттолкнувшись одной ногой, сел в седло и покатил из леса в сторону дороги, а потом уже в ближайший город.

Нюрнберг, да-да, то самый, где в будущем будет суд над нацистами, показался через полчаса кручения педалей. Сбоку виднелась какая-то хрень вроде крепости, а впереди, куда втекали голубые воды речушки, был виден и сам красный город. С холма, с которого я его разглядывал, он казался красным, это из-за домов из красного кирпича и красных черепичных крыш.

Пока проводил рекогносцировку. Ночевать я собирался вернуться обратно в рощу, к своему схрону, а пока нужно осмотреть подъезды к аэродрому и определиться с дальнейшими планами. Как именно уволочь с территории аэродрома топливо.

Погладив Смелого, который продолжал сидеть в корзине, я оттолкнулся от пыльной дороги и, притормаживая, покатил вниз по склону, уже в конце спуска нажав на педали, не хотелось терять набранную скорость. Конечно, в местной полиции могла появиться ориентировка на парня с щенком, но оставить Смелого в роще я не мог – глупый еще: или убежит, или достанется на обед местным хищникам, вроде лисы. Лучше уж пусть при мне будет.

Въехав в город по одной из второстепенных улиц, я удивленно осматривался. Похоже, для жителей и не существовало далекой войны, все спокойно, все хорошо. Лишь на стенах местной администрации и комендатуры были длинные флаги, а один раз попался комендантский патруль, а так тишь да благодать. Прохожих, конечно, хватало, вечер, появилось много гуляющих парочек, уличные кафе был полны, но все же я продолжил изучать город, пересекая его, чтобы добраться до противоположной окраины, где и был аэродром.

Под конец я вообще покинул седло и просто вел велосипед, толкая его за руль. Ко мне прицепились пара мальчишек, они изучали мое транспортное средство со стороны. Видимо, подобная модель им не встречалась, но потом отстали, укатив на собственных великах по своим делам. Выбравшись на окраину, я осмотрелся и повел велосипед в сторону высокого трехэтажного дома. Судя по вывеске, это была гостиница.

Предъявив служащей, что встретила меня в дверях, польский паспорт, где было указано, что мне восемнадцать с половиной лет, и я имею право находиться на территории Германии. Та его бегло осмотрела, вписала «мои» данные, хотя теперь действительно мои, в свою учетную книгу и повела в комнату. Я попросил номер на третьем этаже с видом на поле, мол, люблю природу в естественном виде. То, что там, в прямой видимости находился аэродром, это уже не озвучил.

Велосипед остался у входа в специальной стойке, как пояснила дама, худая невысокая женщина с забранными в конский хвост волосами. Тут не воруют, можно оставлять спокойно. Смелого я нес на руках, а на плече висела дорожная сумка с вещами.

Осмотрев номер, я кивнул. Он мне подходил. Я проверил, что дама спустилась по лестнице. Номер я снял на сутки, опустил щенка на пол и, достав из сумки бинокль, стал изучать расположение построек и, главное, склада ГСМ аэродрома. На стоянке виднелась тройка самолетов, в основном транспортники, лениво трепыхался немецкий флаг на флагштоке, а так аэродром с виду был пуст. Вечер, рабочее время закончилось. Осмотрев аэродром, я усмехнулся. Как уволочь топливо, уже прикинул, так что план был практически сформирован, осталось только привести его в исполнение. Там было все достаточно просто, на стоянке автотехники стоял точно такой же пикап, которым мы пользовались с Колясьевым во время акции в Берлине, даже цвет совпадал, я был уверен, что смогу его завести. Мне требовалось лишь закатить бочку с топливом в кузов, а там по ситуации.

Вид из номера на аэродром был просто восхитительным, так что я провел у окна около часа, потом прервался на полчаса, вывел погулять заскулившего Смелого, поужинал кофе с круассанами в кафе гостиницы, там, кстати, сидели двое мужчин в летных кожаных куртках. После ужина вернулся в номер, где пробыл у окна до самой темноты, а вот ночью я начал действовать.

Щенка на дело я брать не стал, тем более он уснул, свернувшись на тряпке, брошенной мной на пол. Переодевшись в рабочую одежду, я проверил оружие и осторожно выскользнул из номера, держа обувь в руках. Еще в прошлый раз я определил, какие ступени скрипят, так что тихо и незаметно спустился в холл и вышел через заднюю дверь во двор, после чего, надев обувь и зашнуровав ее, одним прыжком преодолел забор. Ну а дальше просто бег по окраине в сторону аэродрома.

Небо сегодня не радовало, тучи были, но в данный момент в большое окно светила луна, освещая все вокруг. Надеюсь, когда я доберусь до аэродрома, луну скроют облака. Проведенная разведка из окна номера позволила мне заранее определиться с маршрутом, поэтому я обогнул забор и дальше полз по-пластунски. Полчаса на брюхе, и я у склада ГСМ. Это было кирпичное здание, крепкие деревянные ворота были закрыты на замок, и что совсем печально, на створках была сигнализация.

Не знаю, пользуются ли тут привычными мне бочками, но самолеты заправляют с помощью одиночного заправщика, а тот пополняет свою бочку из подземных резервуаров. В моем случае это не подходило, мне нужна была двухсотлитровая бочка, причем полная. Закопаю ее в роще, на будущее пригодится, когда обратно полечу. Да-да, вернуться на Украину я собирался так же, воздушным путем.

Осторожно отключив сигнализацию, дело-то плевое, нужен магнитик и медная проволока, я повозился с замком, он был простенький, и, открыв одну створку, нырнул внутрь, доставая фонарик. Пробежавшись по стеллажам и проверяя бочки и канистры, я только шипел, ругаясь. Были с маслом, были с разными техническими жидкостями, но нужных бочек не было, по ходу ими тут действительно не пользовались.

Выбравшись наружу, запер склад и вернул сигнализацию на место. После чего прошел под навес, прилипший сбоку от склада. Там были бочки, но не много, около десятка, и все пустые. Восемь были с открытыми крышками, видимо их промыли и давали высохнуть, две с закрытыми. Они были пустыми, но когда я их открыл, в нос шибанул знакомый резковатый запах. Похоже, в этих бочках перевозили бензин.

– Отлично, – промурлыкал я и, осмотревшись, стал ворочать ближайшую бочку, после чего осторожно положил ее на землю и выкатил из-под навеса. Та загремела на камнях боками, отчего я присел и закрутил головой, ожидая, что поднимется тревога, но нет, было тихо. Снова подняв ее, я так и стал стоймя перекатывать, перебирая руками. Так было медленнее, но заметно тише.

Выкатив бочку из-под навеса, оставил ее у входа и побежал к стоянке машин. Аэродром особо не освещался, лишь у диспетчерской у входа горел фонарь, это ведь не военный аэродром, чисто гражданский, охрана только у входа, да и то не военная, а вроде сторожа.

Добежав до машин – тут же стоял и топливозаправщик, – я постучал по бочке согнутым пальцем и довольно кивнул: полная. Подойдя к пикапу, тот к счастью заперт не был, я открыл дверь, поставил на нейтраль и, толкая, подкатил машину к топливозаправщику. Сняв с него четыре пустые канистры, которые находились в специальных держателях, проверил. Одна оказалась из-под масла, поэтому вернул ее на место, а вот в трех оставшихся раньше явно хранили бензин.

Открыв боковой краник, я стал медленно наливать в канистры горючее, стараясь, чтобы то не шумело струей по гулким стенкам канистр. Наконец все канистры были полны, я убрал их в кузов и продолжил толкать машину к складу ГСМ, там поставил бочку к канистрам и снова продолжил толкать машину, загнав ее за склад. После этого слил из двух канистр в бочку бензин, воронку с топливозаправщика я взять не забыл, нашел ее в инструментальном ящике. Первая канистра, когда сливал горючее, пошумела о пустое дно, но вторая прошла веселее и тише.

По моим прикидкам, чтобы наполнить бочку и обе канистры, мне нужно было сбегать к топливозаправщику пять раз. С учетом того что тут было метров четыреста, это было вполне реально. Главное, не шуметь, а так ночь была темна, тучи все же скрыли луну, и вокруг хоть глаз выколи, чуть ли не вслепую бегать приходилось.

По мере наполнения бочки я пробовал толкать машину. Тут ведь ее не заведешь и не поедешь, сразу внимание привлеку, поэтому мне нужно было ее толкать около двух километров, благо с небольшим уклоном, да и без кочек. Когда бочка была наполовину полна, я прекратил бегать, а стал толкателем.

Скажу честно, чуть не надорвался. Машина была, конечно, легковая и в простой комплектации, чуть больше «Оки» будущего, но все же и ее вес, и вес бочки для меня оказались тяжеловаты, надо было сперва выгнать ее за пределы аэродрома и спокойно побегать с канистрами, нет, блин, решил время сэкономить. Вот теперь и надрываюсь.

Забора с этой стороны у аэродрома не было, поэтому я спокойно ее выкатил к дороге. Все же после некоторых раздумий я решил не брать бочку, а вернуть все как было, поэтому сбегал за горючим еще раз и поставил полные канистры в кузов. Проверив машину, обнаружил, что нет аккумулятора. Особо меня это не расстроило. Впереди спуск к небольшому деревянному мосту, так что можно было завести с толкача. Видимо, местные техники, что использовали машину, именно так и делали, или сняли аккумулятор на зарядку. Растолкав машину и запрыгнув в нее, набирающую скорость, я сразу врубил третью и легко завел аппарат. После этого проехал мост, генератор вполне стабильно выдавал ток. На одних подфарниках я объехал город и поехал в сторону рощи. За мной никто не следовал, я это трижды проверил, поэтому заехал в рощу, за полчаса залил все свободные канистры под пробку, как и баки самолета, осталось на дне бочки литра полтора, и все. Нормально я рассчитал, как раз хватило. После этого вернув маскировку «Шторьху», как было, сел в тихо урчащую на холостом ходу машину и покатил обратно, слыша, как начала звенеть освобожденная тара в кузове. Чуть позже я остановился и обложил их комбинезоном, найденным под сиденьем машины. Дальше уже было тише. Снова объехав город, я оказался у аэродрома.

Толкать машину хоть и с легким, но подъемом мне не улыбалось, это не вниз катить, поэтому я на малом ходу покатил по аэродрому в сторону склада ГСМ и уже там заглушил мотор.

Покинув кабину, я минут десять вслушивался. Из диспетчерской вышел какой-то немец. Недолго постоял, покурил, но потом вернулся к себе – видимо, подумал, что ему показалось. После этого я вытащил из кузова бочку. Вернул ее на место и покатил машину на стоянку, поставив ее, как было. Потом канистры и воронку вернул на место, сунул свернутый комбинезон под сиденье и, убедившись, что следов не осталось, направился обратно в гостиницу. Пересекая мост, я решил искупаться, смыть запах бензина, что и проделал с немалым удовольствием, хотя, на мой взгляд, вода была холодной. Сказывалось близкое расположение гор.

Вернуться в номер удалось довольно легко, хотя задняя дверь и была заперта, но я смог проволочкой отодвинуть щеколду. Проникнуть внутрь, закрыть замок и подняться в свой номер, не разбудив никого и не насторожив, труда мне не составило. Через пару минут, сунув рабочую одежду в сумку, я забрался под одеяло и спокойно уснул.

Утром меня разбудил портье – я попросил поднять меня с рассветом, что и сделали. Поблагодарив его, мешая немецкие и польские слова, оделся и, после легкого завтрака в кафе внизу, вполне благополучно покинул не только гостиницу, но и город. Видимо, о том, что на аэродроме произошла кража, пока никто даже и не знает. Может, и не узнают, я тот краник закрыл не до конца, и тонкой струйкой топливо стало вытекать, вся бочка топливозаправщика не выльется, но заметно опустеет, на это и спишут пропажу почти ста пятидесяти литров авиационного бензина.

Крутя педали, я добрался до своей рощи и, убедившись, что в прямой видимости никого нет, покинул седло и покатил велосипед на опушку, скрывшись среди деревьев. Смелый бегал и прыгал вокруг, носясь как угорелый. Он устал сидеть в корзине и решил размяться, но не уходил далеко.

За час убрав все вещи в салон «Шторьха», я достал карту и задумался. Все же я решил не использовать местные документы и пересечь границу, скажем так, незаконно и незаметно для швейцарцев. Мелькать на границе и светить свою рожу не следовало, а там, спрятав самолет в горах, спущусь и озабочусь документами. Или украду у кого, или получу новые в мэрии любого города. Тут главное найти чиновника, что может это сделать, и материально заинтересовать его. Думаю, прокатит.

Днем я лететь не хотел, слишком сильная засветка, а вот ночью это можно. Пересеку границу, что уж говорить саму Швейцарию, и сяду в горах, где-нибудь в районе Берна. Там обзаведусь документами и буду решать, что делать. План предварительный, но пока других нет.

В три дня я лег спать в кустарнике, завернувшись в одеяло, у меня целая ночь впереди, и проснулся только вечером. Приготовив небольшую порцию похлебки, поужинал, помыл посуду остатками воды и, забравшись в самолет вместе со Смелым, запустил мотор. Маскировку я уже убрал, масксеть сложил в салон, а ветви спрятал в кустарнике. Вряд ли я сюда вернусь, но оберечься стоит. Как только мотор прогрелся, используя тягу винта, я выкатил его из рощи и последовал дальше, к дороге, и вот, уже по ней разогнавшись, пошел на взлет.

Поднявшись на стометровую высоту, я полетел к Швейцарии, поглядывая на компас и карту. Через триста пятьдесят километров пути, когда в баках осталось не так много топлива, совершил посадку на трассу ночного шоссе, заправился под пробку и, взлетев, направился дальше. Границу я пересек на минимально возможной скорости, когда мотор работает тихо-тихо, в том месте границы, где нет поселений. Так тихо, украдкой я и стал удаляться вглубь территорий Швейцарии. Само государство было не очень большим. Можно на одной заправке пересечь его, поэтому я не отрывал взгляд от карты и компаса – чуть-чуть ошибешься, и все, в Италии или во Франции окажешься. Шучу, конечно, но в каждой шутке есть доля правды. Маленькое государство, действительно маленькое.

Горы и высокие отроги уже давно мелькали подо мной, некоторые имели шапки снегов, но их я облетал стороной на небольшой высоте. Когда я убедился, что оказался там, где надо, всего в сорока километрах от Берна, то решил поискать тихое и незаметное место, где можно оставить «Шторьх» на довольно продолжительное время. Терять его я категорически не хотел.

Конечно же, ночью, вот так вот, с бухты-барахты хороший тайник не найдешь, но мне, видимо, повезло, однако я понял это чуть позже. Мне часто внизу встречались небольшие деревушки и отдельные хутора, но я благополучно пролетал мимо, похоже, никого не насторожив. Ночь, сейчас у местных самый глубокий сон, так вот я поднялся по склону одной из гор и обнаружил, что там есть луг и роща. Луна помогала мне осмотреться, поэтому я решил не искать больше, благо никаких строений рядом не было, и совершить посадку.

На луг я сел нормально, можно сказать без каких-либо последствий для себя и самолета, после этого, ревя мотором и используя тягу винта, подогнал его к деревьям и заглушил мотор. Быстро покинув кабину, я спустил щенка в высокую траву и, держа оружие в руке, стал осматривать склоны и саму рощу, у которой и стоял мой самолет. После этого в сопровождении прыгающего у ног Смелого направился вдоль опушки, надеясь найти такой же туннель между деревьев, как и у Нюрнберга.

В стороне мне действительно удалось найти что-то вроде языка, что уходил вглубь небольшого леса, но по нему тек крохотный ручеек. Попив свежей воды, я стал искать дальше, и ведь нашел! Буквально в трехстах метрах от стоянки самолета у подножия высокой скалы мной было обнаружено что-то вроде грота. Весь самолет там, конечно, не поместится, вход узкий, но если снять крылья, то влезет весь, и еще место останется. Идеальное место для долговременного хранения моей машины.

Однако прятать туда свой «Шторьх» я не спешил. Сперва нужно днем провести тут разведку, оббегать на пяток километров вокруг, определить, было ли замечено мое появление, и только потом можно укрыть самолет и спускаться с гор.

Так я и сделал. Загнал самолет под деревья, подручными средствами его замаскировал, не забыв заправить, чтобы можно было сразу взлетать, и устроил лагерь. На следующий день я осмотрел все у подножия гор и даже долину внизу. Пусто, никого.

На второй день я приступил к разбору и складыванию крыльев. На это у меня ушло достаточно много времени, но все же к вечеру я укатил самолет и укрыл его в гроте. Сам грот я занавесил маскировочной сеткой. Как раз хватило, и со стороны он теперь не привлекал внимания. Более того, я еще в стороне вырыл два кустарника и пересадил их ко входу. Все, теперь маскировка идеальная. Естественно, походный набор из палатки и посуды я спрятал в гроте у хвоста самолета, продовольствие внутри, чтобы хищники не добрались, а драгоценности, оружие и все, что мне пригодится, прикопал в лесу.

На третий день, переодевшись в походную одежду – удобная, не нарадуюсь на нее, – потрепал по холке Смелого, что сидел в корзине, поправил сумку, висевшую за спиной, и стал спускаться по лугу к подножью. Тут в некоторых местах склон слишком крутой. Так что до низа только пешком, и никак иначе.

Через четыре часа я вышел на дорогу, сел в седло велосипеда и покатил по ней в сторону небольшого городка под смутно знакомым названием Шпиц. Так вроде породу собак зовут. Не отсюда ли они?

Особо внимания я не привлекал, хотя машин и повозок хватало, да и мотоциклы мелькали, но все же я катил по обочине, следуя за двумя велосипедистами, что направлялись в ту же сторону, и стараясь их не обгонять. По пути я проехал крохотную деревушку, стоявшую на склоне холма с небольшой речкой у подножия, и, когда пересек мост, догнал этих велосипедистов.

Лениво крутя педали, я поглядывал вокруг. Живая природа и чистый воздух мне нравились, но честно говоря, я еще тут только осваивался и к определенному выводу пока не пришел. Но в принципе, спокойное государство, посмотрим, что дальше будет.

Когда впереди показались окраины Шпица, я догнал велосипедистов и въехал в город фактически с ними, только они потом повернули на второстепенную улицу, а я покатил дальше в центр. Плана как такового у меня не было, просто наметки. Найти тут тех, кто занимается не совсем законными делами – воров, если проще; взять одного, хорошенько поспрашивать и прикопать его тело, можно и утопить, веревка для камня заготовлена, так проще. По информации уже можно будет отталкиваться дальше. Это первоочередный план, а так, если одним словом, мне нужен «язык». Простых граждан допрашивать неохота, все равно свидетеля придется убирать, а воров не жалко.

Изучив центр городка, заодно пополдничав в одном из кафе, время было три часа дня, я направился на окраину. Нужные таверны и гостиницы, где собираются контрабандисты и сведущие люди, находились там. В гостиницу я не стал устраиваться по причине отсутствия документов, но зато нашел хозяйку, что сдавала пару комнат. От нее я и получил информацию, в какую таверну ходить мне не стоит, мол, там собираются только всякие мерзавцы. Информация, поданная доброй хозяйкой, пошла впрок. Только я не внял ее предупреждению, а оставив вещи в снятой комнате, велосипед во дворе домика, а щенка на поруки хозяйки, направился именно к этой таверне. Скоро стемнеет, а мне еще «языка» найти нужно.

Таверна находилась действительно в глухом месте на окраине городка. Вроде и место не очень хорошее, и народ сюда не пойдет, но когда я открыл двери и прошел внутрь, то обнаружил, что она почти полная. Да и транспортные средства снаружи на это намекали. Пяток велосипедов, одна лошадь под седлом, мотоцикл и грузовичок, что приткнулся покатым бампером к забору. Грузовичок и мотоцикл, кстати, были французского производства.

Меня тоже рассматривали с любопытством, я прошел к свободному месту и занял его. Подошедший трактирщик спросил, что я желаю.

– Сок. Если нет, можно молоко.

Это вызвало смех в зале.

– Есть пиво, есть крепкое вино, – без улыбки пояснил смех зала трактирщик.

– Пиво и баварские колбаски к нему.

– Сейчас принесу, – хмуро кивнул тот и исчез за дверцей, которая, видимо, вела на кухню.

Через пару минут передо мной стояли большая кружка с неплохим пивом и тарелка с сосисками. Действительно баварские, я такие в Нюрнберге пробовал.

Попивая пиво, я изучал контингент в таверне. С момента моего прихода прошел час, обо мне уже забыли и вели свои беседы. Мое внимание привлек один живчик, что вполголоса что-то обсуждал с трактирщиком. По изредка долетавшим словам я понял, что они говорят о контрабанде через границу. Прикинув, что тот скоро последует к выходу, я допил пиво, за которое уже было уплачено, и направился к выходу, сильно покачиваясь. Выйдя на улицу, я быстро осмотрелся и зашел за грузовичок, отслеживая выход. Вокруг было тихо, стрекотали цикады, шумела речка, а так вокруг никого. Наконец двери открылись, и появился тот, кто мне нужен. Осмотревшись, живчик быстрым шагом направился куда-то вниз по улице.

Возможности взять его у меня никак не было, он двигался хоть и по окраине, но все же прохожие нам встречались, да и живчик предпочитал идти по освещенным участкам. Обнаружив, что мы дошли до небольшого двухэтажного особняка, я озадаченно наблюдал, как тот проверился, нет ли слежки, и юркнул в калитку. Собаки во дворе не было, потому, перемахнув через забор, я через секунду был у освещенного окна первого этажа. Тот был на высоте двух с половиной метров, так что пришлось подниматься по каменной кладке в стене. В комнате ужинало трое мужчин, а когда туда прошел живчик, я услышал:

– Все в порядке, герр гауптман, можно использовать канал трактирщика.

Прижавшись к стене, я улыбнулся. Это было то, что мне нужно, вот кто обеспечит меня документами – немецкая разведка! Это я удачно зашел. Три немца кожаных, три документа замшевых… Гражданство… три… гражданства… и они еще борются за звание лучшего Третьего рейха!

Аккуратно спустившись по кладке – щели в камнях были неплохо заделаны раствором, так что пришлось постараться, чтобы не сорваться, – я ступил на покрытую брусчаткой землю и тихонько прокрался к двери. Та была заперта, но после минутной возни длинной загнутой стальной проволочкой щеколда была отодвинута, и, изредка подсвечивая себе фонариком, я подкрался к двери. Пистолет уже был у меня в руке, поэтому, потянув дверь за ручку, посмотрел в щель и изучил пустой, плохо освещенный коридор. Свет падал из-за двери через слюдяные плетеные окна межкомнатной двери, после чего открыл шире и скользнул внутрь.

Из комнаты доносился разговор, однако все равно стараясь не шуметь, я прокрался к двери и заглянул внутрь через щель внизу. Все четверо находились в комнате. После этого я стал осматривать все оставшиеся комнаты. Сюрпризы мне были не нужны.

К счастью, немцы сняли дом без хозяйки. Это был крепкий такой особняк, надо сказать просторный, наверху шесть спален было и один санузел, внизу кухня, столовая, гостиная, где сейчас и сидели квартиро съемщики, еще один санузел, тоже с ванной, и дверь, что выходила на крохотный участок на заду особняка. Во дворе еще были каменные постройки вроде сарая и еще чего-то. У одного, уткнувшись колесом в стену, стоял мотоцикл с люлькой. Тоже вроде французского производства. Это было все изучено мной минут за пять, после чего я вернулся к двери, где продолжался разговор и, толкнув обе створки, вошел в гостиную, держа оружие наготове.

– Добрый день, господа нацисты, – поздоровался я на немецком.

Реакция последовала незамедлительно, но честно говоря, я именно ее и ждал. Двое метнулись в сторону, третий молниеносно сунул руку под пиджак. Именно по нему я и начал стрелять, после чего, переводя ствол со второго на первого, положил остальных. Только тот, которого живчик называл гауптманом, спокойно сидел за столом лицом ко мне, держа руки на виду.

– Он был в трактире, – прохрипел живчик, судорожно кашляя. С двумя пулями в груди жить ему осталось недолго. Быстро сменив магазин, хотя там осталось еще три патрона, я подошел к столу. Задрав скатерть, нагнулся и, продолжая держать под контролем гауптмана, заглянул под стол.

– Неплохо-неплохо. Пистолет в кобуре, а та прикреплена к столешнице. Наверняка он приведен к бою и вам лишь нужно сунуть руку под стол и нажать на спусковой крючок… Ай-яй-яй, хоть бы что-то новое придумали.

– Вы не швейцарец, – разомкнув губы, уверенно сказал гауптман.

– Естественно, нет, – подошел я к нему и дернул за ворот, отрывая. – Я из советской разведки. Вы мне расскажете все, что знаете, и сдадите всех своих агентов, включая схроны и имущество.

– Думаете, у вас получится?

– Уверен. Тем более вон два подранка под ногами лежат. Сперва с ними пообщаюсь, а потом и за вас примусь. Руки за спину! – скомандовал я.

Связал немца по рукам и ногам. Веревки у меня заранее были подготовлены, я подхватил за шкирку двух подранков, включая того живчика, и поволок их в соседнюю комнату. Не стоит знать капитану немецкой разведки, что они мне рассказали, а я потом сравню их показания.

Как ни странно, самую ценную информацию мне выдал именно живчик, хозяин этого дома и агент немцев вот уже как шестнадцать лет. Эти трое приехали позавчера утром на мотоцикле, что стоял во дворе, передали, как положено, пароль и, получив отзыв, устроились на постой к хозяину. Тот себе брал иногда постояльцев, так что соседи не особо удивились.

Сами немцы прибыли в этот городок по делу своего ведомства, но это и понятно. Искали они какого-то Марека, еврея, что смог сбежать из Германии сюда. Найти нашли с помощью местного агента, но взять живым не смогли, тот прыгнул в реку. Чуть позже они выволокли на берег его труп, сейчас он лежал завернутый в брезент где-то у реки. Теперь задача у них стояла вывезти его незаметно, на это упирали особо, на территорию, контролируемую немецкими войсками. Вот живчик и пробивал возможность контрабанды у трактирщика во Францию.

Странные люди, по-тихому самолетом вывезти не могли? Оказалось, нет, но это уже гауптман пояснил, требовалось инсценировать гибель этого Марека. На границе при переходе это самая идеальная схема, так как его тело должно было попасть в руки немецким патрулям.

Очень уж меня заинтересовал этот еврей, и я продолжил колоть капитана, однако тот ничего так и не сказал, пока не скончался, видимо до него не довели эту информацию. А жаль, может быть, позже узнаю?

Теперь по той информации, что получил от живчика. Он тут окопался давно и создал свою агентурную сеть. В Шпице у него были завязки среди администрации городка, трогать их не стоило, серьезный след, и я их проигнорировал, однако в городке под названием Романсхорн в кантоне Тургау у него был еще один человек. Городок находился на берегу озера на границе с Германией и имел гавань. Так вот этот живчик еще лет семь назад серьезно подсадил на крючок и завербовал тамошнего писаря из администрации мэрии, а за эти годы тот неожиданно дорос до замглавы города. Вот эта информация была интересной. По несколько раз расспросив, как к тому подходить и что говорить, я внимательно наблюдал, запнется ли при повторе живчик или нет. И я отправил его следом за остальными. Живчик оказался действительно живчиком, две пули в груди, а все же ушел последним.

После того как тот захрипел и умер, я достал щипцы и нож и приступил к извлечению пуль. Потом я перенес тела наверх, уложил их по кроватям, принял душ, правда вода была холодная, но я не в претензии, снова оделся в свою одежду – снимал ее перед грязной работой – и, подняв с пола две сумки, вышел во двор.

Остановившись во дворе, я посмотрел на мотоцикл. Конечно, было желание прибрать его к рукам, но как появилось, так и пропало, это не просто след, это следище. Вон у меня в сумке штук на сорок таких мотоциклов. Присланные агенты и резидент были богатенькими буратинами и поделились тем, что у них было. Оружие я не брал, не хотел, чтобы след привел ко мне, да и своего хватало, но вот часть документов с пустыми бланками, печатями и образцами местных документов прибрал, это сейчас не будет лишним. Пригодится.

Оставив сумки у ворот, я бегом вернулся, посмотрел на разлитое масло в гостиной и на кухне, которое уже пропитало пол и мебель, после чего чиркнул зажигалкой и стал поджигать занавески. Загорелись те не сразу, это не бензин, но когда вспыхнули, их уже было не потушить.

Выскочив на улицу, я подхватил обе кожаные сумки и, остерегаясь, рванул к дому, где встал на постой. Там спрятал обе сумки в зарослях дикой малины, еще днем примеченные, и побежал к трактиру.

Не было меня в нем всего минут сорок. Открыв дверь, пошатываясь, я вошел внутрь и, пьяно посмотрев на трактирщика, рявкнул:

– Пива мне!.. Уснул в кустах, когда отлить пошел. Пить хочу!

Тот, посмеиваясь, принес еще кружку пива, и я с ней просидел где-то около получасу, пока в дверь не ввалился какой-то мужик и не заорал, что дом Генриха горит, того самого живчика. Те, что потрезвее, сразу ломанулись, а пьяненькие пошли не спеша, вот к ним я хвостиком и присоединился. Пройдя полпути, я свернул и ввалился к хозяйке, она удивленная раздела меня и уложила спать, пообещав разбудить утром. Пьяным я особо не был – так, легкое опьянение, но играл знатно. Если будет расследование, этот пожар и гибель внутри четверых человек не должны были привести ко мне, я тут еще жить собираюсь.

Утром хозяйка, которую я застал на кухне, сообщила мне о пожаре и о том, что внутри уже обнаружены четыре тела. Мол, пожарные считают, что те не потушили печь и погибли от угарного газа, а потом уже сгорели.

Почесав не причесанную макушку, я хмуро выслушивал это тарахтение, внутренне радуясь: даже если будут проводить вскрытие, то пуль не обнаружат, я их убрал, да и гильзы собрал. Пусть стараются, от тел одни головешки должны были остаться. Дом хоть и каменный, но полыхал знатно.

Зевнув, я вышел на улицу и макнул голову в бочку с дождевой водой, чтобы немного привести себя в порядок. А то действительно немного мучает похмелье и сушняк. Смелый прыгал у меня под ногами. Немного поиграв с ним, я вернулся в дом – хозяйка позвала, завтрак был готов.

Завтрак сделал свое дело, и я вполне пришел в норму. Огорчил хозяйку тем, что решил двигаться дальше, однако и порадовал, что плату за второй день возвращать не надо, это мое спасибо за вчерашнее. Мол, не рассчитал сил, и вот так вот получилось.

Собрав вещи и попрощавшись с хозяйкой, я забрал велосипед и Смелого, после чего покатил вниз по улице. Там дальше в проулке у забора разрослась дикая малина, именно там я и спрятал все трофеи. Унести куда подальше я не успевал, иначе в легенду пьяненького паренька не вписывался, алиби и так было дутое, до первой проверки, поэтому пришлось рисковать.

Остановившись у малинника, я убедился, что в переулке никого нет, прислонил велик к противоположному забору, тут ширина пять метров всего, и даже не дорога, а тропка. Зайдя внутрь малинника, подхватил обе сумки и вернулся к своему транспортному средству. Сидевший в корзине щенок даже поскулить не успел, что я его бросаю.

Конечно, вот так вот с тремя сумками кататься по городку не следует. Однако моя висела за спиной, а эти две я закрепил у заднего колеса по бокам. Получилось ничего так, крепко. Тем более они были одинаковые. Вернувшись в седло, я покатил вниз и свернул на ближайшем повороте. Еще пару улиц, перекресток, и я буду рядом с выездом из города.

Так благополучно избежав лишних глаз, особенно местных полицейских, – утро раннее, не все еще встали, – я покинул Шпиц и по дороге двинул дальше.

Естественно, далеко я не уехал, мой путь лежал до ближайшей рощи, что повстречалась по пути, всего в двух километрах от города. Мне нужно было избавиться от лишних сумок и трофеев.

Выбрасывать я ничего не собирался, трофеи самые ценные брал, но прикопать до лучших времен можно, не зря у меня в сумке складная саперная лопатка лежит.

Спустя четыре часа, пообедав сэндвичами с курицей, что дала мне та добрая женщина, у которой переночевал этой ночью, я выкатил велосипед из рощи. Проследив взглядом, как мимо проехало три армейских грузовика в сопровождении легковой машины тех же цветов, и оттолкнувшись, скатился с небольшого холма, поросшего высокой травой, и выехал на дорогу. После чего, крутя педали, покатил дальше.

В схроне осталось много ценных вещей, включая три десятка пустых бланков паспортов и прав. Перед тем как прятать сумки, схрон я решил сделать в большом дупле дерева, но потом передумал, обнаружив у него явно детские следы, поэтому вырыл яму в кустарнике и закопал их там. Но как я уже говорил, перед этим достав свой запас фотографий, я сделал себе загранпаспорт, права и студенческий билет, последний был в единственном экземпляре у резидента. Теперь я был восемнадцатилетним студентом Бернского университета факультета ветеринарии Артуром Перссоном, швейцарцем испанского происхождения. На все три документа я использовал разные фото, у меня было четыре негатива и фотографий наделано с запасом, чтобы не привлекать внимание одинаковыми снимками. Машиной можно управлять с восемнадцати, тут это как в Союзе, но вот в армию идут с двадцати, так что я пока не военнообязанный, но не больно-то и хотелось.

Из денежных средств у меня стало на восемь тысяч рейхсмарок и двадцать две тысячи швейцарских франков больше, но проверить их стоило – немцы еще те фальшивомонетчики, однако двадцать тысяч местных денег дополнительно с собой взял. А остальное спрятал, будет возможность, заберу.

Судя по карте, от Шпица до этого самого Романсхорна было около двухсот километров. После минуты раздумий, я не стал возвращаться к самолету, больно уж схрон там хороший, а поехал прямо на велосипеде и за три дня без особых приключений был на месте. Даже не торопился особо, дороги в Швейцарии оказались вполне приличные. Сам не готовил, ужинал в кафе разных деревушек, ночевал, правда, уже в полях или рощах, но не привлекал к себе внимания. По пути то на торгу одного городка, то в магазине другого покупал местные одежду и обувь, пока не превратился в одного из тех, кто во множестве колесил на велосипеде по Швейцарии. Да-да, мне много таких путешественников встречалось, в основном из молодежи, те, что постарше, сейчас в ополчении.

Как ни странно, армия у Швейцарии очень маленькая, в основном танкисты да летчики, а пехотные части так вообще из ополченцев. По достижении определенного возраста мужчину ставят на учет, выдают форму и оружие, и он все это хранит дома, а когда вызывают, быстро прибывает на сборный пункт во всеоружии. Немцы еще те соседи, поэтому была объявлена всеобщая мобилизация. Но немцы в Швейцарию не вторглись, и постепенно людей распускали по домам. Но не всех, половину где-то. Один такой пост мне повстречался, и меня там впервые остановили и проверили документы.

Пока хмурый капрал изучал мои документы, искоса бросая на меня взгляды, я осмотрел пост. Поставлен он был на перекрестке, мешки с песком, чуть сбоку стоит темно-зеленый броневик бельгийского производства с крупнокалиберным пулеметом, рядом мотоцикл одиночка и всего десяток солдат. Пост поставил тут офицер, хорошо знакомый с военным делом, не подберешься и не объедешь. Всю округу видать. Но хороший снайпер может ликвидировать пост с соседней сопки, тут метров шестьсот всего.

Капрал, проверив документы, вернул их мне, после чего я покатил дальше и через сутки был на месте. Вот и все приключения, ничего особенного. Город и воды озера я увидел уже при закате солнца, поэтому свернул с дороги и, достав купленные в деревушке припасы, стал готовиться к ночевке.

Утром я был готов к делу, поэтому, вернувшись на дорогу и потрепав щенка по холке, покатил к городу. Рабочий день в местной мэрии начинается в восемь утра, но нужный мне человек приходил за полчаса до начала. До этого момента еще порядка часа, поэтому я решил изучить городок и стал кататься по улицам, один раз чуть не нарвавшись на сонного постового у порта. Я изучал улицы, их названия, расположение домов, площади. В общем, проводил разведку. Особо много изучить не успел, центр в основном и часть порта, но зато с интересом прошелся по площади, где и находилась мэрия, ведя велосипед за руль. Именно там я и нарвался на полицейского, но благополучно избежал его интереса, только приветливо кивнул и, получив такой же кивок, прошел мимо. Смелый бежал рядом меховым комочком. Думаю, это полицейского и подкупило.

Чуть в стороне находилось кафе, из которого открывался чудный вид на здание мэрии, поэтому, поставив велосипед на специальной парковке, я прошел внутрь. Само кафе только-только открылось, но горячий чай и ароматные булочки, что пекли на кухне, уже были, поэтому я с удовольствием заказал три штуки и стакан сладкого чая.

Господин Андреа Норис, заместитель мэра, по явился в поле моего зрения в полвосьмого, когда я его и ждал. Живчик не ошибся, тот действительно очень пунктуален. Норис спускался по улице в сторону площади. Встав и подхватив подмышку щенка, я сел на велосипед и покатил навстречу заместителю мэра, на ходу сунув Смелого на его привычное место. В корзину.

Встретились мы с ним как раз на перекрестке, где улочка выходила на площадь. Кивнув ему, я поздоровался и сказал кодовую фразу. Рядом никого не было, лишь женщина в цветастом платье с корзиной в левой руке поднималась по улице, да мимо пробежало двое детишек с удочками, но голос я все же понизил. Тот, стрельнув туда-сюда глазами, неуверенно ответил и вопросительно посмотрел на меня.

– Нужны документы, настоящие, с прописанными в мэрии данными, – быстро сказал я. – Работа оплачиваемая.

Это Нориса заинтересовало, и он сказал:

– Пройдем ко мне в кабинет, там и поговорим.

– Хорошо.

Велосипед я оставил у входа – там уже стоял один, – после чего спокойно прошел внутрь задания на второй этаж. Когда Норис открыл свой кабинет, я зашел следом.

– Неплохо, – оценил я обстановку.

– Проходи, присаживайся, – указав на стул напротив стола, велел хозяин кабинета, после чего занял свое место в кресле и спросил: – Что там за вознаграждение?

– Мне выделены некоторые средства на премию, она достанется вам.

– Сколько?

– Тысяча франков.

– Хорошо, устраивает. Теперь по документам. Что именно нужно?

– Полный список. Метрика, все внутренние документы, включая права и загранпаспорт. Главное, чтобы это все можно было подтвердить в местном архиве.

– С внутренними документами я помогу, а загранпаспорт делают не у нас, это тебе в Цюрих или Берн надо.

– Принимается.

– Данные? – взяв со стола карандаш, приготовился записывать Норис.

– Алекс Кортес. Швейцарец испанского происхождения. Восемнадцать лет, сирота. Это можно устроить?

– Легко. У нас была крохотная испанская община, осталась одна древняя старушка. Как-то вот при пожаре несколько домов сгорело, в трех жили испанцы. Они погибли, часть архива тогда тоже пострадала, так что эти данные внести будет легко, и проверить их практически невозможно.

– Отлично, – обрадовался я и положил на стол тонкую стопку купюр. – Это задаток в половину суммы. Если с испанцами так повезло, возможно еще мне выдать справку, заверенную в мэрии о получении наследства? Не хочу, чтобы возникли вопросы, если я буду делать крупные покупки.

– Легко.

– Когда ожидать получения документов и как мы встретимся?

– Через два дня все будет готово, нам должны завезти новые бланки документов, вот один из них я на тебя оформлю, а правами и метрикой сейчас займусь. Вечером внесу твои данные в архив.

– Этот бланк подойдет? – достал я из кармана пустой бланк.

Тот внимательно его посмотрел и отрицательно покачал головой.

– Бланк настоящий, не фальшивка, но другого кантона и выпущенный год назад. Не пойдет. У меня сейчас в запасе нет, новую партию ждать нужно, а ее только через два дня пришлют. Обещали.

– Ясно, тогда на тот день и делайте день моего восемнадцатилетия. Так нормально?

– Лучше не надо, в первый же день никто документ на руки не получает.

– Понял, вам виднее. Встретимся через два дня после окончания рабочего дня в том кафе, что находится напротив мэрии.

– Хорошо, встретимся там в шесть вечера.

Я попрощался с чиновником и, держа на руках Смелого, спустился и посадил того в корзину, после чего подъехал к киоску, где взял пачку газет, и покатил в порт. Там были гостиницы, поэтому я надеялся найти себе нормальный уголок.

Интерес мой к газетам был не пустым, а по делу. Я в скором времени, если ничего не сорвется, могу приобретать имущество, именно этим я и собирался заняться. Мне нужен загородный дом, подальше от всяких поселений и соседей, где-нибудь поближе к границе. Я такие отдельные фермы видел, вот и надеялся один такой дом себе приобрести. Ферму не надо. Мне уже удалось узнать, что налог на нее серьезный. Есть пахотная земля, столько-то ты должен с нее сдать продовольствия. И никого не волнует, надо тебе это или нет.

Сняв номер в портовой гостинице, я устроился на кровати и стал изучать объявления. Ничего интересного мной так и не было найдено. Продавался дом в самом городе, пара квартир, сдавалось так вообще прилично, но вот именно загородная ферма не была выставлена у границы с Германией ни одна. Показывать свой интерес Норису я не хотел, свидетелей я в таких случаях не оставляю, и его ждет в любом случае определенный конец, поэтому искал сам, но пока ничего не нашел.

В самом городке покупать ничего не стоило: он был небольшим, и я мог привлечь излишнее внимание. Откуда, мол, у молодого человека столько денег. А живет кто-то там на отшибе, так и пусть живет.

Следующие два дня я спокойно гулял по городу, пока не изучил все достопримечательности, мне это для легенды нужно было. Городок был приграничный, за озером уже Германия, Австрия правее, так что военных хватало, как и небольшое подразделение пограничников, но комендантского часа или чего-то подобного введено не было. Поэтому я гулял, где хотел и когда хотел. Общаясь с местными старожилами, я узнавал много нового о городе. Раз по легенде я отсюда родом, как уже говорил, мне нужно все это знать. Конечно же, всю информацию я не получу, тут нужно прожить полгода-год, а так, в принципе, подготовился.

Наконец, когда наступило назначенное время, я уже стоял в проулке за кустами местной акации и наблюдал за открытым летним кафе на площади. Бинокль и возвышенность в этом мне неплохо помогали. Вроде чисто, ни топтунов, ни местных пограничников. Один сидел, но это был военный с дамой.

Чуть позже из мэрии вышел Норис и направился в кафе. Устроившись за одним из столиков, он сделал заказ и стал изредка оглядываться, явно в поисках кого-то конкретного, то есть меня.

– Чисто, – уверенно кивнул я и, подойдя к прислоненному к камню велосипеду, сел в седло и покатился вниз.

Въехав на площадь, я спрыгнул из седла, Смелый находился за городом в номере с вещами, я повел велосипед рядом, изредка поглядывая вокруг. Норису уже принесли кофе, и он как раз его пил, когда заметил меня, поэтому я дернул плечом и довернул в ту улицу, где впервые встретился с ним. Тот понял и чуть позже последовал за мной. Мне такая подстава в кафе не нужна, человек пятьдесят увидят, что я с ним общаюсь, так что требовалось уединенное место, и я его нашел.

Чиновник догнал меня довольно быстро, заметив, что я жду его у забора заброшенного дома, вернее продающегося. Там никто не жил, я еще вчера проверил и все подготовил.

– К чему такие сложности? – сблизившись до двух метров, спросил он.

– Предосторожность, – был мой краткий ответ. – Все готово?

– Конечно, все документы проходят через архив. Насчет наследства тоже внес информацию. Мол, вам досталось имущество погибших дальних родственников. Хорошо, что вы дали мне свое фото, не пришлось встречаться с фотографом. Он у нас старенький, но память отличная.

Взяв конверт, я открыл его и достал три документа: лист метрики из мэрии, новенькие права и справку. Метрика была заметно мятой и старой.

– Состарили? – приподняв бровь, удивленно посмотрел я на него. – Неплохо.

– Нет, – засмеялся он. – Просто два неиспользованных старых бланка у меня пылились, вот и пригодился один. Справку о получении наследства посмотрели? Устраивает?

– Да, неплохо сделано. А что за печать нотариуса и подпись?

– Это деда моего, он умер три года назад, а печать осталась.

– Надеюсь, все в порядке, следов не осталось?

– Нет, я все подчистил.

– А что за адрес?

– Тот самый, где сгорели дома, там был пустырь, но сейчас поставили новые дома. Нужно будет прописаться в другом месте. Где моя вторая сумма?

– Да, кстати, – передавая ему рулончик денег, спросил я, – тут загородный дом рядом нигде не продается?

– У границы нет, да и под особым надзором все покупки, что там проходят, – задумался тот на миг, – а вот в двенадцати километрах продается довольно приличный каменный дом, он вне пограничной зоны. Только я его вам не отдам, себе берегу, очень уж хорош. С большим винным подвалом, гаражом и мастерской. Дом, не ферма.

– А кто владелец?

– Нет, парень, – засмеялся Норис. – Этот трюк не пройдет. Я этот дом уже год держу, договорившись с хозяином, еще немного, и он мой будет.

– Понятно, – кивнул я и посмотрел ему за спину, мои глаза расширились от испуга, отчего Норис рефлекторно развернулся и не заметил моего удара.

Улочка действительно была узкая и глухая, но прохожие все же по ней ходили. Мне еще повезло, что стайка девчушек появилась так поздно, иначе они бы заметили нас и тем паче, как я затаскиваю во двор бессознательное тело.

Через час я убедился, что улочка пуста, вынес тело Нориса на руках и уложил его так, чтобы казалось, что он поскользнулся и проломил себе голову о камень, повредив шею. Свой пакет денег я взял, а что было в кармане, оставил. Потом вывернул камень из дороги и провел им по внутренней стороне левой туфли, оставив след, и бросил камень рядом. Со стороны теперь казалось, что об этот булыжник он и споткнулся, подвернул ногу и упал, нанеся себе увечья, несовместимые с жизнью.

Следов пыток на его теле не было, так что уверен, местные криминалисты ничего не обнаружат, только смещение шейных позвонков, а такие бывают как раз от падения или точного и выверенного удара кулаком. От собак я посыпал во дворе продающегося дома специальный порошок, да и у входа тоже. Ну а потом вывел велосипед, проверил замок и покатил к себе в гостиницу. Все, что нужно, я сделал, убедился, что Норис честно выполнил сделку, узнал у него данные хозяина дома, что тот собрался продавать, и где он находится, после чего убрал свидетеля. Норис не был женат, жил в большой семье в доме родителей, у него было трое братьев и шестеро сестер. Думаю, они переживут эту потерю, на войне как на войне.

Добравшись до номера, я убрал липовые документы глубоко в сумку, это будет запасной вариант, новые корочки прав положил во внутренний карман куртки, а метрику и справку сунул… к липе. Чтобы не помялись.

Время еще было, поэтому собравшись и сдав номер, я направился к выезду из города. Погибшего наверняка обнаружили, но особого волнения в городе не было, поэтому я спокойно добрался до небольшого автовокзала и купил билет до Цюриха, уплатив также за багаж.

Через сорок минут пришел автобус, на десять минут позже, согласно расписанию, мой велик был поднят на крышу и привязан, после чего мы со Смелым прошли в полный салон и, заняв свое место, поехали в Цюрих.

Дальше особо рассказывать нечего. Переночевав в гостинице столицы всех банков, Цюрихе, я не выдержал и открыл небольшой счет на двенадцать тысяч швейцарских франков, а также на пять тысяч рейхс марок, которые свободно ходили по стране, и получил на руки чековую книжку. Но вот воспользоваться я теперь ею мог только после того, как мне исполнится двадцать. Заодно узнал об обмене марок на другую валюту – английские фунты, канадские и американские доллары. В принципе, можно обменять даже крупную сумму. Подал заявку на изготовление загранпаспорта, мне сообщили, что за ним требуется прибыть через две недели. А в обед на рейсовом автобусе отправился в Берн и прибыл туда вечером. Быстрее никак, все городки и деревни по пути проехали. Надо было по железной дороге ехать, но светиться там не хотелось, на автобусе проще. Хоть и дольше.

Ну, а вечером, уже когда стемнело, я вместе с багажом, велосипедом и щенком ввалился в фойе небольшой гостиницы у автовокзала Берна, где и устроился на пару дней.

Часов в десять, после плотного завтрака я вышел со щенком на поводке, что купил в Цюрихе, и направился легким прогулочным шагом гулять по улицам столицы Швейцарии. Гулял я не просто так, мне требовалось купить машину. Да-да, это не ошибка, для мобильности мне была нужна машина. Согласно документам я богатенький наследник, так что могу себе это позволить.

В это время просто не существовало автосалонов, кроме специализированых магазинов заводов брендовых марок, а машины, хоть новые, только с завода, хоть подержанные, продавали в автомастерских. Там всегда во дворе стоят по две-три выставленных на продажу машины или мотоцикла. Я еще в Цюрихе разведку провел, как раз в соседнем магазине ошейник и поводок купил, а сюда прибыл, чтобы познакомиться со столицей и официально прикупить машину.

Мне нужно потянуть день-два, и можно заявиться к тому хозяину, что продает дом. Конечно, кота в мешке брать не хочется. Съезжу, посмотрю и окончательно решу. Но в принципе дом меня своим местоположением устраивал, да и то, что от него к шоссе вела гравийная дорога, было в плюс. А так осталось посмотреть на месте, что там и как. Дольше ждать не следовало, хозяин мог узнать о гибели своего потенциального клиента и начать продавать дом.

Вот к этому моменту мне и нужно быть на месте, когда в газете появится первое объявление. Иначе как я узнал о нем?

Шагая по улочкам старого города и изучая архитектурное великолепие с множеством каналов и мостов, я размышлял. С того момента, как я прибыл в Швейцарию, гонка со смерть закончилась, и я почувствовал некоторую пустоту внутри, как будто делаю что-то не то. Важное, но не то. Возможно, чуть позже я приду в себя и перейду на мирные рельсы, но два месяца у меня было, и я решил использовать эти два месяца по полной. Не догадываетесь, о чем я? Правильно, я решил после покупки дома и обустройства вернуться на Украину. Двух месяцев мне вполне хватит пройтись по гарнизонам, где стоял полицаи и всякие националисты косой смерти. Двух месяцев достаточно, чтобы взвести внутреннюю пружину, которой хватит на полгода, не меньше.

Я узнавал в транспортной конторе в Цюрихе, работавшей с банком, где я открыл счет, что попасть в Америку или тем паче в Канаду можно в любое время, сейчас не времена парусников, и современные суда ходили и в непогоду. Так что с той информацией, что я получил, я решил немного изменить планы. А то, честно говоря, с тех пор как началась война, я и не занимался работой по искоренению тех нелюдей, что сейчас ходили в приспешниках у немцев. Пора, пора отвести душеньку. Набраться, так сказать, позитива после пары сотен уничтоженных западенцев. А потом всю зиму можно потратить на поездку в Канаду и на обустройство там, а вернуться к весне. Дальше можно продолжить с новыми силами.

Это все, конечно, предварительные планы, но схема возвращения на Украину уже вырисовывалась у меня в голове. Все хорошо, но снова на все время пути придется «покупать» топливо. Нужно узнать, есть ли возможность тут купить его, да и дополнительный бак для моего «Шторьха»? Тот двухсотлитровую бочку и еще пяток канистр спокойно поднимет. Тяжеловато будет, но нужно подсчитать, докуда мне хватит топлива. Темп у меня упал, и мне это не нравится. Да я понимаю, что нужно сперва нормально тут обустроиться, но желание вернуться пересиливало. В общем, неделю тут, максимум десять дней, получу загранпаспорт, и можно возвращаться.

– О, – пробормотал я, заметив справа посольство Австралии. – Тут где-то и посольство Канады есть. Почему сейчас заявление на получение еще одного гражданства не подать? Вроде в обоих государствах разрешено двойное гражданство. Как раз времени пройдет достаточно, пока рассматривают и принимают решение.

Рядом я нужного посольства не обнаружил, потом этим займусь, а сам повернул на следующем перекрестке. Тут недалеко осталось, судя по карте, купленной в киоске: две улицы, направо и через три дома будет нужный гараж. Судя по пояснению, он находится во дворе жилого дома, вход через арку. Посмотрим.

Повернув на довольно широкую засаженную аллеями улицу, я удивленно замер, и чтобы не выдать себя, стал искать платок, а потом сморкаться в него.

Из довольно прилично выглядевшего особняка, что виднелся за кованым, крашенным черной краской забором, вышли двое мужчин в темных брюках и белых рубахах. И направились по улице в противоположную от меня сторону.

– На ловца и зверь бежит, – зло усмехнулся я в платок и, сделав простоватое выражение лица, убрал платок обратно в карман.

Все дело было в том, что я опознал в одном из мужчин лидера украинских националистов Ярослава Семеновича Стецько, зама убиенного мной Бандеры. Что он тут делает?

Посмотрев на особняк еще раз и приметив британский флаг, я скривился и прошел мимо входа, где висела табличка, сообщавшая, что это посольство Великобритании. Шел я за двумя заинтересовавшими меня мужчинами. Очень заинтересовавшими.

Со щенком, конечно, неудобно вести слежку, ему зачастую хочется пойти в другую сторону, на что он намекает возмущенным скулежом – не дали, там, с дамочкой познакомиться или угол обнюхать, – поэтому я подхватил его на руки и так шел. Кстати, пока вел слежку за теми двумя типами, один из которых был Стецько, то обнаружил, что я не один проявляю к ним интерес: было три топтуна и неприметная машина, видимо с координатором. Они мне не мешали, так что работал я спокойно, следил за ними, а они за нужными мне людьми.

Те пообедали в небольшом открытом кафе, летнее время позволяло это сделать, а потом разошлись, неизвестный направился в сторону, за ним та слежка, которую я обнаружил, а Стецько свернул в ближайший доходный дом. В этих домах сдавали квартиры, то есть это не гостиница, а именно съемные квартиры, которые можно снять не на неделю-две, а жить годами. Именно в такой частный дом и прошел Стецько. Как оказалось, жил он на третьем этаже в трехкомнатной квартире. Жил не один, со своей жинкой, такой же ярой националисткой. Я это понял, когда та встретила мужа в дверях и крепко обняла. Понял не то, что националистка, эта информация еще из того времени, а то, что жена.

Оставив супругов в квартире, где, я теперь знаю, они живут, и изредка проверяясь, направился обратно. Пройдя мимо британского посольства, я уточнил у прохожего, где находится канадское, удивился дальнему расстоянию и поспешил на нужную мне улицу. Покупать машину я не передумал, тем более, похоже, она в скором времени может пригодиться.

Когда показалась нужная арка, я заметил в глубине двора часть капота какого-то автомобиля и сваленные грудой запчасти. В общем, типичный дворик автомастерской. Пройдя арку, я оказался в довольно приличном дворе, треть которого занимала нужная мне автомастерская. Механик, обнаружив, что я свернул не к подъездам, а к ним, оторвался от задумчивого созерцания мотора небольшого грузовичка и, закрыв капот, стал вытирать руки тряпкой, с интересом разглядывая меня. Машину он осматривал у открытых ворот мастерской, ремонтная яма была занята другой поломанной техникой, и в яме возился кто-то еще. Видимо, помощник старшего.

Двор был зелен и тенист – от небольшой аллеи. Имелись три подъезда, что вели в дома, видимо это были черные ходы, и большой гараж, у которого стояло одиннадцать единиц автотехники. Может, были и мотоциклы, но я их не увидел. Четыре машины блестели краской, видно новенькие, только с завода, остальные или проходили ремонт, или были выставлены на продажу. Замечу, три машины были небольшие двухдверные «рено» и одна итальянская, марку никак разобрать не мог, а мне нужен был пикап. Кроме этого, привлекал внимание своими большими формами явно армейский грузовик пустынной раскраски. Стоял он задом, капотом от меня, и что это за модель, было не понятно, но вроде британец, видимо трофей немцев.

– Добрый день, – подойдя, поздоровался я, закончив с изучением техники.

– Добрый, – кивнул механик. – Ремонт, или так просто интересуетесь?

– Машину хотел купить, пикап, но как я вижу, в продаже у вас такой модели нет.

– Почему нет, есть, – ответил механик. – У нас три магазина, могу позвонить, пригонят из другой мастерской, если желаете.

– Если их у вас несколько, то лучше сам доберусь, если одна машина, пусть пригонят, – согласился я.

Механик оставил меня у входа в гараж рядом с грузовичком, а сам ушел внутрь, что позволило мне более подробно рассмотреть выставленные образцы. Грузовик все же оказался французский, безкапотный армейский, построенный на заводах «Рено». Тонн шесть, по-моему, точнее не скажу. Они встречались в немецкой армии, но трофеем ни один взять не удалось, только как перекрученные и обожженные огнем железки. По легковым скажу так. Настоящий зверинец, «опели», одна «альфа-ромео», «рено», даже «мерседес» был кабриолет. Я его сперва из-за грузовика и не рассмотрел, крыло заметил, а что за машина, понял только сейчас.

В это время вернулся механик. Сообщил, что машина одна, зеленого цвета, на спидометре и в реале пробег всего семьдесят километров, пробный и перегонный. Через пару минут она будет тут.

– А марка какая? Модель? – уточнил я.

– Да обычный «рено» двести второй модели, хорошо обкатанная за эти десять лет машинка. Все детские болезни у нее удалены, так что простой и надежный автомобиль, продается с открытым кузовом и закрытым, в основном тентованным. Кстати, тент и дуги в комплекте идут, сейчас они стоят.

– Ясно, а цена?

– Пять с половиной тысяч франков, пока цена не падала.

– Замечательно. А как топливо?

– Да у нас все есть, хоть дизельное, хоть авиационное.

– А авиационное вам зачем, самолеты заправлять? – искренне удивился я.

Отсмеявшись, механик пояснил, что еще встречаются моторы, которые работают только на этом топливе, включая некоторые немецкие тягачи и трактора. Конечно, это не чисто авиационное, присадки там специальные имеются, но все же считается оно авиационным. Поспрашивав об этом топливе, я с удивлением узнал, что бывает, покупают бензин владельцы самолетов. Это топливо им не совсем годилось, но после небольших химических манипуляций горючее становится чистым авиационным топливом, только оно усыхало после этого на двадцать процентов. Механик охотно мне пояснил, как сделать топливо стоящим для авиационных моторов. Действительно все просто.

– Пару бочек я бы взял, трактор я вместе с фермой купил.

– Две бочки есть, – кивнул тот. – Еще что-то интересует?

– Мототехника.

– Одиночка или с люлькой? Они у нас в гараже стоят.

– Одиночка.

– Идемте, посмотрите.

Пока машину перегоняли в эту мастерскую, механик открыл второй гараж, и я действительно увидел довольно приличный выбор мотоциклов, даже велосипеды и мопеды были.

– Вон тот, – указал я на одиночку, покрытого зеленой краской.

– Итальянец, – одобрительно хмыкнул механик. – Они их даже в армию поставляли, очень надежная машина. Будете брать?

– Проверить сперва надо, на ходу попробовать.

– Мы их собираем и заправляем, этот уже обкатан. Сейчас выкачу.

Эта модель мотоцикла мне была знакома, взяли такой трофеем. Я на нем неделю гонял, пока Диего не разбил, укатив в соседнее село к девочкам. Как он там с напарником только не убился, мотоцикл в хлам, а этим двум раздолбаям хоть бы хны.

Как только механик выкатил мотоцикл во двор, я передал ему поводок со Смелым, сел в седло и со второго удара запустил давно не работавший мотор, немного погонял его на холостых оборотах, слушая, как работает мотор, после чего спустил сцепление и покатил на небольшой скорости. После двух кругов я выехал через арку на улицу, попробовал разогнаться до пятидесяти, но доехал только до ближайшего перекрестка, на котором как раз поворачивал зеленый новенький пикап, развернулся, обогнав его, и первым вернулся к мастерской. Механик, увидев меня, с заметным облегчением улыбнулся.

– Пикап едет, сейчас его на ходу проверять буду. А мотоцикл беру. Цена какая?

– Тысяча восемьсот шестьдесят франков. Если с запчастями, дополнительными камерами и инструментами, то тысяча девятьсот.

– Все беру, – кивнул я, наблюдая, как во двор вкатился пикап. Управляла им, как ни странно, женщина, довольно молодая, блондинистая, с правильными чертами лица. Я пока по городу гулял, много девушек видел, свежих и молодых, а вот красавицы наперечет. Пожалуй, эту женщину можно отнести к ним.

Покупка машины не затянулась. Я взял пикап и мотоцикл. Регистрация прошла быстро в ближайшем дорожном комитете, и скоро на обоих моих транспортных средствах красовались новенькие регистрационных номера. Так что к четырем часам дня я подкатил к гостинице, где жил, на своей машине, в закрытом кузове которой стоял еще и мотоцикл, он там как раз умещался. Еще там было две полные канистры с бензином, одна с машинным маслом, инструменты, включая качок, домкрат и два запасных колеса для пикапа. Авиационного топлива я пока брать не стал, позже. Оно бывало в дефиците, но во время посевной, сейчас ее нет, так что купить было можно. Это уже хорошо, можно сказать праздник. Похоже, все меня подталкивало к тому, чтобы вернуться на Украину. Так я и не противился.

Кстати, при оформлении техники я посмотрел на дату и грустно констатировал, что мне сегодня исполнилось семнадцать лет. Да-да, сегодня было второе августа сорок второго года.

Программа минимум выполнена, обзавелся колесами и каким-никаким имуществом. Был в посольстве Канады, где написал на английском языке заявление на предоставление второго гражданства. Обещали рассмотреть в течение трех недель. Если я покину город, требовалось известить и дать нормальный адрес, а не номер гостиницы.

До самого вечера я спал, попросив горничную разбудить меня часов в семь вечера. После этого, поужинав, покинул гостиницу. Смелый остался в номере, а я прошел мимо своей машины, в кузове которой стоял мотоцикл – именно стоял, удерживаемый веревками, привязанными к дугам, а то иначе он мне тент порвет рулем, а лежа возить его не стоит, и направился в центр города. Мне за час нужно было добраться до района, где находилась квартира Стецько.

На мне были темные брюки, темно-коричневая легкая летняя куртка, такая же кепка, на ногах коричневые туфли. Рубаха светлая, но она под курткой. Оружие, пистолет с глушителем и четырьмя запасным магазинами, два ножа, нарезанные веревки и тряпки для кляпов – это чтобы не возиться и все было под рукой. Для самого Стецько специально заготовил свои «сырники» – носки, которые носил последние четыре дня. Ох и духовитые, как раз ему на кляп.

Прибыл я даже раньше срока, что позволило дополнительно провести разведку вокруг здания доходного дома. Наблюдателей мной так выявлено и не было. После этого я через соседний подъезд поднялся на крышу – по чердаку не получится, там все перегорожено мансардами, спустился в нужный подъезд. Прислушался, прислонив ухо к замочной скважине, и услышал полную тишину, вообще мертвую.

«Уехали?!» – заметались у меня мысли, но я все же сунул проволочку в замок и стал осторожно с ней работать, пока тот едва слышно не щелкнул.

Все же Стецько не было дома. Как оказалось, они просто пошли прогуляться. Вещи все были на месте, что позволило мне в них порыться и найти много интересного, особенно умилила большая пачка денег, завернутых в газету и перетянутых бечевкой. Там в основном были немецкие рейхсмарки, но встречались и швейцарские франки и советские рубли, две пачки червонцев было. Это требовало объяснения.

Были и другие находки, особенно целый фотоальбом откровенно порадовал. Кроме фото, где Стецько позировал рядом с Бандерой, были и другие фото разных западенцев-бандитов. К сожалению, узнал я не всех, человек десять, а кто остальные – многие были в польской военной форме, – не знаю, и это следует выяснить.

Часа мне хватило, чтобы полностью обыскать квартиру, обнаружить два тайника – в одном было оружие, – собрать трофеи, увязав их в удобный узел – это был мне подарок на день рождения от Стецько, спасибо им, – и даже пятнадцать минут посидеть в кресле, поскучать, ожидая загулявшую семейку нелюдей.

Когда в замке зашумел, щелкая, ключ, я даже обрадовался, тишина давила, хоть я ее и любил. Спрятался я в большой комнате, и когда Стецько, сняв обувь у входа и заперев входную дверь, переговариваясь, направились на кухню, то супруг получил выверенный удар в основание затылка и упал, разбив очки, а жена осела со свернутой шеей. Мне она была не нужна. Убить ее следовало мучительно больно за все ее дела, да и будущие тоже, но с женщинами я не воевал, просто убирал с дороги, как сейчас.

Чтобы привести Стецько в чувство, мне понадобилось десять минут, чтобы сломать и заставить рассказывать – чуть больше двадцати секунд, после чего я сидел за столом и записывал, что сообщала эта мразь. Почти все фотографии на обороте обзавелись данными на тех, кто там был изображен, треть – пустышки, так как уже погибли, но я все равно конспектировал. Кто, где с кем и так далее. Пароли, явки и воинский контингент. Особенно меня интересовали идейные вдохновители. Вместе с самыми ярыми, их было около двух десятков. Было больше, но многие погибли, один – Бандера – от моей руки. Этот вторым будет.

Четыре часа не отрываясь, я записывал откровения этого подонка. Не стесняясь тот описывал, что творили их люди во время отступления наших войск из Западной Украины под ударами немцев. Выстрелы в спину, изнасилования жен и детей командиров, ограбления и убийства – именно так они боролись с большевистской чумой. Меня он принял за немецкого агента, но только под конец понял, что ошибся.

Тела я решил не оставлять в квартире, а тихо избавился от них. Пропали приезжие, и черт с ними. В сокрытии преступления мне помогли два обрезка веревок длиной по три метра, чугунный утюг и связка кирпичей, замеченная еще днем у соседнего сдающегося дома. Была поздняя ночь, когда я закончил, все уже спали, так что мне не стоило труда вынести по очереди оба тела на улицу, пройти до ближайшего моста и утопить их с грузом в протоке. Это заняло у меня чуть больше часа, благо я был в отличной физической форме. Чтобы тела не всплыли, пришлось проделать некоторые манипуляции с их животами.

После этого убравшись в квартире Стецько, я забрал трофеи и, стараясь быть неприметным, направился в сторону гостиницы. Берн был освещен, но я смог избежать внимания двух встречных полицейских патрулей и добраться до гостиницы. Трофеи я убрал в машину, развязал завязки тента, откинул полог, спрятал за мотоцикл и канистры, прикрыв промасленным куском брезента, что выпросил в мастерской, и снова завязав полог, незаметно прошел к себе в номер. Все, эта эпопея закончилась. Буквально через пару минут я уже спал крепким сном хорошо поработавшего человека.

Утром, сдав номер, я заехал в мастерскую и купил одну бочку с авиационным топливом. Мы вместе с механиком погрузили ее в кузов, в принципе машина брала пятьсот килограммов, и можно еще погрузить, но нормально она еще не была объезжена, поэтому рисковать я не стал. Если что, еще одну бочку куплю в другой мастерской.

Благополучно покинув Берн, я направился в Цюрих, а оттуда в Романсхорн. Неожиданным был довольно большой расход масла и топлива, но после размышлений я решил, что это из-за груза, нужно будет позже все подтянуть и посмотреть.

К вечеру я был в Романсхорне, снял номер в гостинице и изучил газеты. Пока заявления о продаже нужного мне дома не было. Это не помешало мне на следующий день съездить к нему и незаметно провести разведку. Чтобы хотя бы изучить визуально снаружи.

Дом мне понравился, да я в него чуть ли не влюбился, тут никак по-другому и не скажешь. Теперь понятно, почему Норис так отстаивал свое право на его покупку. Это был простой одноэтажный дом, находившийся в склоне зеленого холма. Не на склоне, а в склоне, то есть внутри. Со стороны дом казался обложенным кирпичом в виде арки гротом.

Как я понял, у подножия холма был вырыт котлован, на склоне, не на ровной площадке, и там был построен дом, а когда возводили односкатную крышу, ее засыпали метровым слоем земли и покрыли нарезанным дерном. Теперь сверху дом никак не заметишь, склон и есть склон, разве что по грунтовой дороге, что к нему вела, и небольшой площадке с утрамбованным гравием. Сам дом находился в глубине холма, и чтобы «крыша» шла дальше, там стояли удерживающие подпорки из каменных столбов. Большая, в общем, пещера. Широкий проход к дому где-то пяти метров высотой и двенадцати шириной. Слева от дома я рассмотрел ворота, такие же были и справа. Видимо, гараж и мастерская. Труба тоже была, как без нее, но, видимо, ее вывели в сторону, на склон, и дымилось заметно в стороне. Я туда прокрался и обнаружил дымоход. Судя по запаху, пекли пирожки. В общем, мучное что-то, вполне возможно, и хлеб.

Три часа крутился по округе, ближе здоровенный пес не давал подойди, ладно хоть на цепи сидел, да и я не позволял, чтобы ветер дул от меня в его сторону, всегда с подветренной был. В общем, дом мне понравился, нужно еще внутри посмотреть, что и как, а там дальше видно будет.

Вернувшись к шоссе, где в кустарнике стояла моя машина и скучал Смелый, я покатил обратно в город. Осталось ждать объявления. Надеюсь, у хозяев нет больше на примете покупателей. Честно скажу, если за пять ближайших дней не появится объявление о продаже, сам поеду. Скажу, что заблудился, и как бы ненароком узнаю о продаже дома.

– Добрый день, – выбравшись из машины, поздоровался я с хозяином дома. Это был старик за семьдесят, в темных штанах, серой рубахе и овечьей безрукавке, на ногах высокие, до колен сапоги.

– Здравствуй, путник. Ко мне приехал али дорогой ошибся? – немного хриплым голосом спросил он.

Из-за постоянной языковой практики немецкий мой все улучшался и улучшался, все-таки большая часть местных жителей общалась именно на немецком, так что говорил я довольно неплохо, но все понимали, что я иностранец. На это и Норис намекал, сообщая, что могут запалить, но я отмахивался, буду говорить, что долго жил в Испании. Язык Колумба я куда лучше знал.

– Да. Мне сказали, что у вас дом необычный, под землей находится. Я вот езжу, хочу себе дом купить, не ферму, а именно дом. Вот мне и посоветовали к вам заехать.

– Посмотреть на дом старого чудака? – усмехнулся старик. – Ты не первый такой любопытный. Бывали уже, и не раз бывали. Посмотреть хочешь?

– Посмотреть, – кивнул я, с заметным облегчением вздохнув – «утка» прошла, и добавил: – А если понравится, то и купить.

– Купи-и-ить хочешь? – с непонятной интона цией переспросил старик. – Ну-ну.

Что он имел в виду, я понял чуть позже, а так последовал за очень гордым стариком и стал изучать его «усадьбу», как он называл этот бункер. Пройдя под свод холма, который поддерживали те колонны, что я издалека видел, они были даже мощнее, чем мне показались, мы прошли сначала к дому. Тут была лицевая стена, сложенная из диких камней, и висели щиты. Как оказалось, их можно убрать, это были ставни, и покажутся два огромных обзорных панорамных окна гостиной. Обернувшись, я понял, что вид из дома просто восхитительный. Вдали виднелся Романсхорн и воды озера. Все это было подернуто дымкой и действительно смотрелось просто восхитительно. Дворик под сводом из склона холма был со всех сторон облицован камнем, даже сам свод и пол. Справа и слева были двухстворчатые ворота, прямо вся лицевая сторона дома, с теми щитами, про которые я уже говорил. Хозяин стоял рядом и явно получал моральное удовольствие от того, как я созерцал его владения.

– Идем в дом? – спросил он, когда я насмотрелся.

Мы прошли мимо будки с собакой, после чего открыли довольно мощную и тяжелую дверь, вход был тоже из двух створок, к тому же с тамбуром, но вторая створка была жестко закреплена и закрыта. Пройдя тамбур, мы оказались в небольшом коридоре. Слева был шкаф для одежды, справа зеркало и стойка для обуви. Все удобно и функционально, как в настоящем доме. После это мы прошли коридор, и хозяин открыл двери. Замерев, я изумленно осматривался. Да уж, удивил старик, таки удивил.

За дверьми был большой зал, именно в нем и были обзорные и, похоже, единственные окна дома, пол был ниже на метр. Чтобы попасть в него, нужно было спуститься по небольшой лестнице. Но зал был полутораэтажным, в смысле расстояние до потолка, где мы стояли, было нормальным, чуть более двух с половиной метров, а с противоположной стороны, где были перила второго этажа, метров семь. В общем, прямо идти – попадешь в гостиную, правее по площадке на лестницу и на второй этаж, где было видно три двери… ан-нет, одна торцовая боком к нам – значит, четыре. Под лестницей и в самой гостиной, то есть на первом этаже, были еще двери. Все освещали три керосиновые лампы, вполне позволяющие мне осмотреть внутренние помещения. Света электрического не было, более того, я даже светильников и проводки не обнаружил, да и столбов с электрическими проводами к дому не подходило, я это еще во время первой разведки выяснил.

– Просто восхитительно, – искренне похвалил я старика.

– Спасибо, – засмущался тот. – Я архитектор в прошлом, военный инженер. Вот и решил построить себе дом.

– Все равно такого чуда я еще не видел. А потолок дубовыми плашками обшит?

– Точно, именно дубовыми. Стены орех, а вот пол и отделка в подвале тоже дуб.

– Хочется все осмотреть.

– Тогда идемте. Берите ту лампу и давайте прогуляемся.

– А почему у вас света нет?

– Компания, что занимается проведением линий передач, запросила слишком большую сумму, а генератор я решил не ставить. Нам с женой и ламп хватает… хватало, привычный я.

Изучая дом, я узнал судьбу старика. Он вышел на пенсию, построил этот дом и спокойно стал жить с женой, три года назад она умерла и была похоронена на кладбище в Романсхорне. Сам он был из Австрии, там же дети находятся, три дочери, сын на фронте воюет. Тоже инженер. Дочери давно его к себе зазывают, но он не хотел оставлять дом, однако они взяли с него слово, что как только он его продаст, то сразу пере едет, вот старик и гнул цену, не желая съезжать. Может, и желал, но убеждал себя, что не хочет, да вот только старость. Один в большом доме.

А дом был и не таким уж и большим, как я думал. Наверху три спальни и санузел, внизу гостиная, под лестницей, к моему удивлению, самая настоящая сауна. Та дверь, что шла из гостиной вглубь холма, вела на кухню, не маленькую, надо сказать, оттуда был спуск в огромный, размером во весь дом погреб с отдельным входом из сарая и гаража. Там же был винный погребок, десяток бочек. Они оговаривались отдельно, так как в них было неплохое французское вино. Одна бочка с испанским.

Теперь по тем строениям, входы в которые были из дома, через подвал и с улицы. Те ворота, что справа, вели в гараж на две машины, где два таких пикапчика, как мой, встанут, да еще место останется. Там были стеллажи и даже небольшой токарный станок с ножным приводом. Инструментов хватало. В гараже стоял большой черный «мерседес», кажется еще тридцатых годов выпуска, и велосипед. За теми воротами, что находились слева, были хозяйственные помещения, включая угольный и дровяной сарайчики, крышка, закрывающая вход в подвал – кстати, в гараже был такой же ход, – ну и разный хлам тут хранился, что был дорог хозяину.

Когда мы закончили с осмотром дома, я еще раз окинул взглядом холм, в склоне которого был врезан этот дом, и вздохнул:

– Так сколько вы хотите за него?

– Пятьдесят пять тысяч рейхсмарок, – спокойно сказал старик, и теперь я понял, почему он был такой ехидный.

– Да он тысяч двадцать пять стоит максимум! – возмутился я такой цене. Правда, особо ей не расстраивался, и сто бы заплатил, как пришли, так и ушли, но нужно было играть на публику. Старик именно такой реакции от меня и ждал.

Указав на холм и проведя рукой по горизонту, он пояснил:

– Этот дом стоит на моих землях, они тянутся во-он от той речушки до той рощи и тех трех валунов. Вон та небольшая роща уже находится на моей земле, граница сразу за ней, и до шоссе – все это моя земля. За холмом есть небольшое озеро, из которого вытекает та речушка, оно тоже мое, граница в трехстах метрах за озером. Тут все мое.

– Тогда сорок, – придя в себя от удивления, предложил я. – Земля не очень, для пахоты не годится, валуны и камни сплошные на поле видны.

– Пятьдесят пять.

– Сорок одна тысяча.

– Пятьдесят пять.

– Господин Юргенсон, я смотрю, торговаться вы вообще не умеете? Вам говорили, что нужно снижать цену в торговле?

– Слышал, но все равно пятьдесят пять.

– Ладно, беру, – протянул я руку хозяину дома, тот машинально и несколько удивленно ее пожал.

– То есть как это берете?

– Прямо сейчас и беру, и дом, и земли – все беру. Оформлять сейчас будем или завтра? Задаток оставлять?

Тот под шквалом вопросов несколько подрастерялся, но, видимо, приняв решение, стал отрывисто отвечать:

– Завтра поедем в мэрию Романсхорна. Задаток – половина суммы. Расписку я напишу.

– Хорошо, завтра я за вами заеду.

– Этого не требуется, встретимся в девять утра у здания мэрии со всеми бумагами.

– Хорошо.

Обговорив все, мы расстались. Я вернулся в машину, где скулил долго терпевший Смелый, а старик к себе, наверное с домом прощался. Щенка я выпустил, отъехав на километр от дома – действительно появилось желание облегчиться, после этого мы оба довольные вернулись в городок.

Владельцем дома я стал только в обед следующего дня. Утром, как и было договорено, мы встретились с хозяином продаваемого особняка у входа в мэрию. Тот приехал на своем стареньком «мерседесе». Это я уж потом узнал, что им старика наградили за что-то там, когда уходил на пенсию, и он с этой машиной не расставался.

Потом последовала процедура передачи владения, затянувшаяся на два часа, нужного писаря не было, отъехал в полицейское управление по служебной надобности, после чего я передал старику оставшуюся сумму, получил вторую расписку и прописался в особняке.

Владельцем стал, но въехать пока не мог, старик попросил неделю, чтобы собрать вещи и нанять автотранспорт. Все увозить он не собирался, только то, что дорого ему, то есть всего один большой грузовик. Он его нанял тут же в порту.

Неделю старику я легко дал и занялся своими делами, как раз неделя на них и уйдет. Оставил мотоцикл в гараже с бочкой авиационного топлива, замки на все ворота и входную дверь я купил новые и на пикапе поехал в Романсхорн. Там написал заявление на проведение линии и установку всей электропроводки. К счастью, инженер выезжал к дому и всю смету составил, ее принесли из архива и показали мне. Насчет того, где ставить столбы, я не возражал – рядом с дорогой, но вот проводка в доме меня не совсем устраивала. Пришлось прямо на месте перерисовывать, инженер покивал и обещал сделать новую смету. Но по примерным прикидкам, мне нужно заплатить не меньше трех тысяч швейцарских франков. Уплатив две как аванс, я подписал договор на проведение линии. Проводку будут делать при мне дней через шесть, когда я вернусь, а пока пускай линию тянут, тут надо на расстояние пяти километров столбы поставить и провода натянуть.

Сделав все дела и посмотрев, как бывший хозяин собирается, я вздохнул и, сообщив, что меня несколько дней не будет, поехал в Берн, не заезжая в Цюрих. В столице, только в другой мастерской, я купил две бочки авиационного топлива и направился к схрону. У меня даже не спросили, на кой черт мне столько топлива, да и данные не записали, разве что номера машины могли, но я все же вслух при погрузке почти искренне порадовался, что дальнему родственнику фермеру горючего теперь до весны хватит. Необходимые реактивы для удаления присадок из авиационного топлива я уже закупил. Более того, еще и пустую хорошо отмытую бочку из-под бензина купил. Она мне будет нужна.

Потом на тяжело груженной машине проехал пару блокпостов, нигде даже не остановили, проехал Шпиц и по знакомой дороге, где двигался на велосипеде, направился в горы. Дорогу я хорошо помнил. Рядом на сиденье, высунув язык, сидел Смелый, ему было жарко, да и в машине пекло, даже с открытыми окнами, внизу у сиденья стояла корзина с провизией, купленной мной в деревушке, что мы проехали, а впереди было еще куча дел.

Задержался я у схрона не на три дня, как планировал, а на все пять. А вы сначала промучайтесь сутки, чтобы из двух бочек горючего сделать одну полную, но уже с нормальным топливом, а потом попробуйте каждый день побегать с канистрами вверх по склону, потом катить почти пустую бочку. Машина на луг подняться не могла, скользила по траве, вот и пришлось побегать. Укрыв машину в низине, я переливал очищенное топливо в две канистры и переносил их в схрон, где оставлял, брал пустые и возвращался. Когда все емкости были полны, а бочка пуста – докупленных канистр хватило, спустил ее и покатил наверх. С пустой возни не много было.

А когда поднял, стал возиться с остатками топлива в одной из бочек. Там еще литров сто было. Закончил заливать из второй заранее мной промытой у ручья бочки, снова бегая с канистрами, потом и ее поднял. Провел регламентные работы, через неделю нужно будет как-то сунуть полную бочку в салон, ее только лежа можно было везти, канистры и остальное барахло, а пока я только прикидывал, как все это сделать. Но одно и так ясно было: бочку нужно будет сливать и снова заливать уже в салоне. Как-то. А вторая будет стоять в гроте как запас, там литров тридцать было, просто девать некуда. Третью оставшуюся в кузове, но уже пустую, отвезу к себе в гараж. Похоже, мне химичить с топливом еще не раз придется. После того как я поработал с реактивами, мне пришлось прикопать килограмма три хлопьев, выловленных в топливе, ранее бывших теми самыми присадками. Работает метод-то. Конечно, само топливо так себе, но для мотора «Шторьха» пойдет, хотя, конечно, износ повысится.

Когда я вернулся в свой дом, старик уже был собран и ждал только меня. После процедуры передачи дома, я проверил и убедился, что тот в порядке, электрики вон уже и столбы установили, и провода натянули, как раз заканчивали, и проводил его. Старик отправлялся к родным в Австрию. Уезжал так, как будто это даль дальняя, а не нужно проехать каких-то сто сорок километров да одну границу пересечь. Но все же он уехал, гордо двигаясь перед грузовиком на своем старом тарантасе, а я вернулся к дому. Электрики уже заканчивали, завтра они собирались проводку в доме делать, так что, обговорив все с бригадиром, мы распрощались. Дел полно, нужно все успеть за пять дней. Именно такой срок я отмерил на обустройство перед возвращением на Украину.