Глава 8
Всего за два дня на Трайсе я успела выставить себя идиоткой перед ректором, провести неблагоприятное впечатление на заведующего лечебницей, снова выставить себя дурой, но в этот раз перед одногруппниками, свести на нет два года обучения Элизабет, выставить себя дурой (о, да, это мне удается лучше всего!) перед будущей наставницей и весьма оригинальным образом испортить отношения с лучшим другом.
Плюсы: я погладила единорога, устроила Элси на мирную специальность и нашла достойный повод для встреч с Оливером.
Наступил третий день, и мне хотелось бы, чтобы он был не таким "плодотворным", как предыдущие.
Я рассчитывала выйти из общежития вместе с Мэг, но леди Райс назначила мне встречу в девять на факультете целительства, а у подруги занятия начинались в половину восьмого, к тому же в другом корпусе с семинара по одной из общих дисциплин. Так что, пока она собиралась, я могла еще поваляться в постели и поразмышлять о своей нелегкой судьбе. Затем не спеша встала, умылась, привела в порядок волосы, обещав себе в ближайшее время их укоротить. Обследовала гардероб Элизабет и убедилась, что мне есть что надеть вместо оставшихся в разных частях академгородка пальто. Правда, в светло-коричневом плаще-накидке с широким капюшоном я комфортнее и уместнее чувствовала бы себя на обложке романа-фэнтези, а не на зимних улицах, но других альтернатив не нашлось. Чтобы уберечься от простуды, выбрала самое теплое платье, оно же — самое невзрачное, непонятно, каким образом оказавшееся среди элегантных нарядов моей героини. Цвет мышасто-серый, простой силуэт, воротник-стоечка, никаких оборок и рюшей, вышивки или броши, но, в самом деле, теплое, и ради этого можно было пренебречь внешним видом.
Вечно не выспавшиеся, спешащие на занятия студенты частенько забывали поесть с утра, а такие, как Элси, могли ограничиться чаем и булочкой в буфете собственного общежития, поэтому в половину восьмого столовая еще пустовала. Я заказала оладьи с клубничным сиропом и четыре чашки кофе. Вернее, сначала одну, но когда ее принесли, попросила еще три — не привыкла я пить из детской посуды, а кофе так вообще потребляю литрами, особенно, когда предстоит много работы. А мне предстояло.
Когда я появилась в большом трехэтажном корпусе, занимаемом отделением целителей, занятия уже начались, и все студенты разошлись по аудиториям. Только двое парней выясняли отношения в пустом коридоре. Спорили они довольно громко, на одно нормальное слово приходилось три бранных, и я удивилась, почему гвалт до сих пор не привлек никого из преподавателей, которые разогнали бы скандалистов, влепив каждому строгое предупреждение.
Стоило подумать об этом, как одна из дверей открылась, и в коридор выплыла леди Райс собственной персоной.
Парни тут же притихли.
— Фи, господа, — леди Пенелопа с укором поглядела на спорщиков. — Как не стыдно! Вы же будущие доктора. Медицина дала вам анатомический атлас и справочник по симптоматике не для того, чтобы вы ругались как портовые грузчики. И почему вы не на лекциях?
Ответа студентов я не расслышала, но целительница понимающе кивнула и, убедившись, что ссора не возобновится, собиралась вернуться в кабинет.
— Леди Пенелопа, — окликнула я, быстрым шагом направившись к ней. — Подождите, пожалуйста.
— А, мисс Аштон, — узнала меня женщина. — Разве я назначила вам не в девять?
— Да, но…
— Вы рано. Придется подождать, — отрезала она.
Возможно, у нее, и правда, были другие дела. Но я не удивилась бы, если бы узнала, что леди Райс оставила меня под дверью из принципа и, до того момента, как часовая стрелка укажет на девять, а секундная и минутная сойдутся на цифре двенадцать, будет попивать чаек и листать светские хроники.
Так или иначе, но нужно было как-то убить остававшееся до назначенного срока время, и я вернулась в вестибюль, где видела стойку с журналами и доску объявлений.
Журналы меня не заинтересовали: не увлекаюсь я ни популярной механикой, ни таксидермией, а каталоги модной одежды еще в родном мире приелись. А вот среди объявлений встречались интересные. К намеченной через две недели практике по курсу "Лечение и заговаривание зубов" требовались пациенты-добровольцы, которым обещали бесплатно провести санацию ротовой полости, удалить зубной камень и восстановить зубную эмаль. Если откликнувшиеся на объявление смогут предложить практикантам что-то поинтереснее, вроде запущенного кариеса, флюороза или пародонтоза, им даже заплатят. Ниже прилагался прейскурант: особенно высоко ценился острый гнойный пульпит. С нарушениями прикуса и прочими зубочелюстными аномалиями просили подождать до следующего практического занятия.
Так же нужны были добровольцы на курс эстетической хирургии. Этим гарантировалась полная анонимность лечения. Объявление отличал творческий подход. "Хотите удалить бородавку? — спрашивал нарисованный практикант — тощее бесполое существо в белой докторской шапочке. — Об этом будут знать лишь четверо: вы, я, мой куратор и бородавка!".
"Восстановление девственности. Легально", — было приклеено рядом. На листке оставалось свободное место, и какой-то шутник приписал карандашом: "Лишение девственности. Приятно". "Кому?!", — с возмущением дописала, очевидно, прошедшая данную процедуру девушка.
Да, Элси, похоже, мы тут не заскучаем.
На противоположной стене висели расписания лекций и семинаров и график практических занятий для каждого курса. Чуть дальше — списки закрепленных за каждым куратором студентов. У леди Райс, в сравнении с другими преподавателями, подопечных было не так уж много. Не исключено, что в начале семестра список был больше, но часть студентов леди Пенелопа, как и говорила Мэг, уже сожрала. Это настораживало, но не пугало. У нас в ВУЗе тоже были такие "людоеды", и благодаря одному из них я до сих пор помню основные философские направления и школы, хотя его предмет был далеко не основной — на экономическом-то факультете.
Доктор Грин среди преподавателей не числился, но в программе стояли его лекции. Записываться на них нужно было отдельно, а вместо даты и времени в соответствующей графе значилось: "Будет сообщено дополнительно". У ведущего специалиста больницы, принимавшей пациентов отовсюду, не могло быть четкого расписания, однако, судя по висевшим тут же спискам, недостатка в слушателях мистер Грин не испытывал. Но так и темы интересные: "Современные медицинские технологии", "Взаимодействие традиционной целительской магии с другими направлениями, создание комбинированных плетений", "Оказание первой помощи и реанимация в полевых условиях"… Любопытно, как у него "традиционная целительская магия" сочетается с "другими направлениями" и с какими именно. И не предполагает ли это создания "комбинированных плетений", приводящих к бесследному исчезновению людей. Я даже подумала, не записаться ли мне на соответствующую лекцию, но вовремя взглянула на большие настенные часы: пора было возвращаться к леди Пенелопе.
— Итак, вы все-таки пришли, — констатировала она, когда я вошла в ее кабинет и присела у стола. — Чудесно. Потому что я уже собрала все недостающие подписи для вашего перевода.
— Спасибо, я…
— Не люблю впустую тратить время, — не стала слушать мои благодарности целительница. — Приступим сразу к делу, мисс Аштон. Все, от меня зависящее, я, как уже сказала, сделала. Но студенткой нашего факультета вы будете считаться после сдачи экзаменов по дисциплинам, которые не преподавались вам на отделении боевой магии. Обычно на это дается три месяца, и только после этого студент может приступить к занятиям в группах на общих основаниях. Если бы вы подали заявление в начале учебного года, так оно и было бы. Но вы переводитесь сейчас, когда до окончания очередного курса осталось всего четыре месяца. Улавливаете, о чем я? Три месяца, чтобы сдать экзамены, нужные для перевода, и всего месяц, чтобы подготовиться к экзаменам для перехода на следующий год обучения.
— Я… — несмотря на теплое платье и вполне приемлемую температуру в кабинете, кожа покрылась ледяными мурашками. Ну и влипли же мы, Элси!
— Что вы, мисс Аштон? — с насмешливым любопытством поинтересовалась куратор. — Готовы усвоить годовую программу за месяц?
— Нет, — признала я. — Но, возможно…
— Возможно, — благосклонно кивнула леди Райс. — По ряду дисциплин вы будете готовиться уже с учетом поданного на третьем курсе материала, и результаты экзаменов по ним зачтутся как для перевода, так и для перехода на следующий курс. Вас устроит такое решение?
— Да, — сказала я, хотя первым побуждением было сбежать куда подальше, пусть даже на полигон с чудовищами.
— Отлично. Потому что другого нет.
— Я правильно поняла, в этом случае на подготовку у меня будет не три, а четыре месяца?
— Неправильно. Переписывать устав академии ради вас не станут.
— Хорошо, — кивнула я, сглотнув вязкий ком.
— Как сказать, — задумчиво выдала леди Пенелопа. — Вот, взгляните, — она протянула мне несколько листов, исписанных красивым крупным почерком (в нашем мире врачей с таким почерком попробуй найди!). — Я составила примерное расписание подготовки и график сдачи экзаменов. Что-то доработаем уже в процессе, с учетом ваших способностей и показанных результатов. Но готовиться вам придется большей частью самостоятельно. У меня есть и другие студенты.
— Всего двенадцать.
— А вы тоже времени не теряете, — удивление леди Райс моей осведомленностью нельзя было назвать приятным, хотя информация не секретная — в вестибюле на стене вывешена. — Да, двенадцать. Но они уже доказали, что заслуживают моего внимания и помощи, а выйдет ли что-нибудь из вас, леди Аштон, я пока не знаю.
Я и забыла, что Элизабет тоже "леди". В академии при обращении к студентам титулами не пользовались. Тут все равны, пусть и едят в разных частях столовой. А леди Пенелопа вспомнила. Но назвала меня так не из уважения, которого не испытывала, и не случайно: напомнила лишний раз, что я — избалованная дочурка первого помощника лорда-канцлера, а мои способности к целительству объясняются исключительно базовыми инстинктами.
— Я могла бы… — начала я нерешительно, и женщина заинтересованно приподняла бровь. — Я могла бы приходить к вам в лечебницу. Если это возможно. Я ведь не только лекции пропустила, но и практику, и если бы вы разрешили мне присутствовать при осмотре пациентов и наблюдать лечение, это компенсировало бы… Мне кажется. А теорией я, конечно, займусь самостоятельно, но если появятся вопросы…
— Вы, действительно, хотите учиться? — серьезный вопрос целительницы оборвал поток сумбурных фраз. — Не передумаете, не повернете назад, не испугаетесь трудностей?
— Я их уже боюсь, — призналась я. — Но не поверну.
— Что ж, Элизабет, — то, что леди Райс назвала меня по имени, не сделало ее тон более дружелюбным, — давайте попробуем. Хотите приходить в лечебницу? Хорошо. Но не думайте, что будете делать это, когда вам заблагорассудится. Правила устанавливаю я. А вы, — она зловеще прищурилась, — вы станете моей тенью. В дни занятий на факультете будете приходить сюда, ходить со мной на лекции, если я решу, что вам стоит послушать, или читать в кабинете отобранную мной литературу. Конспектировать обязательно, естественно. А в те дни, когда я дежурю в лечебнице, будете со мной там. На ночных дежурствах тоже. Будет вам практика, как вы и хотели, а в отсутствие пациентов сможем разбирать накопившиеся у вас вопросы — они возникнут обязательно. Но необходимости в дополнительной самостоятельной подготовке все это не отменяет, так что придется вам находить время еще и на посещение библиотеки.
Перспективы пугающие. Но после того как в прошлом году весь наш отдел слег с гриппом, оставив меня один на один с годовым отчетом, налоговой и КРУ, я убедилась, что возможности отдельно взятого человеческого организма в экстремальных условиях поистине безграничны.
Попробую доказать это еще раз.
— Думаю, это лучший вариант для меня, леди Пенелопа. Спасибо. Значит, сегодня я остаюсь с вами здесь?
— Нет. Сегодня можете идти. Посмотрите списки литературы, сходите в библиотеку. Возьмите на кафедре мое расписание и узнайте в лечебнице график дежурств, это поможет вам распланировать собственное время. Следующее дежурство у меня, к слову, послезавтра. Тогда и увидимся.
— Хорошо.
— Вас не смущает, что это будет выходной?
— Я уже начинаю забывать, что это такое.
— Правильно делаете, — хмыкнула целительница.
Для нас обеих это будут "веселые" три месяца.
Причем меня безудержное веселье накрыло уже в коридоре, когда я внимательнее ознакомилась с расписанием и приложенной к нему выпиской из устава академии. Перевод не освобождал от изучения общих дисциплин. Лекции я могла не посещать, но проверку знаний обязана была пройти "в установленные сроки". А это значило, что от доклада по драконам мне не отвертеться.
Ладно, прорвемся.
Передо мной ведь не стоит цель за три месяца стать квалифицированным врачом, только дорасти до целительницы-третьекурсницы.
Я зашла к секретарю кафедры и переписала расписание леди Райс. Оказалось, что занятия моя куратор, читавшая на трех курсах "Акушерство" и "Профилактику детских заболеваний", проводит лишь три дня в неделю, и меня это несколько успокоило. А после того, как секретарь, милая молодая женщина, узнав мою историю, сама телефонировала в лечебницу и узнала график леди Пенелопы, сэкономив мне время и нервы, я повеселела уже в прямом смысле. Всего-то восемь дежурств в месяц, из них — два ночных. Переживу!
Окрыленная такими мыслями, я тут же помчалась в библиотеку, и взяла книги из списка. Все шесть. Шесть! Мисс Милс для одного доклада всучила мне перечень из пятнадцати названий!
Но когда показалось, что жизнь налаживается, и мне под силу справиться с любыми проблемами, я встретила Норвуда. И встреча вряд ли была случайной: парень прогуливался по аллейке, ведущей к крыльцу моего общежития.
Я заметила его издали и, подумав, что не готова ни к серьезному к разговору, ни к обычному дружескому трепу, решила свернуть между кустами и войти в общежитие через боковую дверь. Сошла с дорожки и успела сделать лишь несколько шагов, когда передо мной, с хрустом проломив покрывавшую неглубокий снег ледяную корку, приземлилась крупная палево-дымчатая рысь. Оскалила клыки, дернула украшенным длинной кисточкой ухом и, расплывшись на миг бесформенным пятном, превратилась в усмехающегося парня.
— Здравствуй, Элси. Прячешься от меня?
— Здравствуй, Норвуд. Вовсе и не прячусь. С чего ты взял? — я попыталась пожать плечами, но с тяжелой стопкой книг, которую я держала в руках перед собой, вышло неуклюже и неубедительно. Да и без книг было бы не лучше.
— Зачем тогда свернула?
— Решила через боковую дверь зайти. Оттуда до моей комнаты ближе.
— Да? — он посмотрел на здание общежития. — Разве это не твое окно прямо над главным входом? А лестница у вас одна, центральная.
— Рысь, я…
— Только не ври снова, ладно? — парень по-кошачьи дернул губой, Граф так же показывает зубы, когда чем-то раздражен. — Я твое пальто занес, оставил тетке на входе. Завернул, не волнуйся, так что непонятно, что там.
— Спасибо.
— Не за что. Замерзла вчера?
— Немного.
— А сегодня? — его взгляд скользнул по наброшенному на мои плечи плащу и задержался на побелевших от холода пальцах.
Не дожидаясь ответа, Рысь шагнул ко мне. Может, просто хотел взять книги, чтобы я могла спрятать руки под накидкой, но так посмотрел при этом, что я непроизвольно отшатнулась. Зацепилась за что-то ногой и, не удержав равновесия, стала заваливаться на спину. Даже успела зажмуриться, предвидя болезненный удар о землю, и подумать, что в лечебницу я попаду раньше, чем договаривалась с леди Пенелопой, но оборотень оказался таким же быстрым, как и мои мысли.
Он поймал меня почти у самой земли. На ноги не поставил, а бережно уложил на снег и навис надо мной так низко, что его волосы, не такие уж длинные, к слову, почти касались моего лица. Если бы не холод, мгновенно пробравшийся под тонкий плащ и расползшийся по спине, это было бы даже романтично…
— Зачем ты так, Элси? — спросил Рысь тихо.
— Как?
— Не понимаешь?
— Нет.
Он покачал головой:
— Не ври, я же просил. Давай поговорим начистоту, Элизабет Аштон?
— Давай. Только подними меня, пожалуйста.
— Ты мне нравишься и так, — улыбнулся парень. — Собственно, это я и хотел сказать: ты мне нравишься.
— Рысь…
— Т-ш-ш-ш, — его пальцы нежно коснулись моих губ. — Позволь закончить. Ты мне нравишься. Ты красивая, веселая, неглупая. Чудаковатая бываешь, но зато с тобой не скучно. А когда ты вчера меня поцеловала… м-м-м…
Негромкий голос завораживал. Теплое дыхание обжигало кожу. Я чувствовала, что еще немного, и я совсем растаю, и даже не возмутилась на заявление, будто бы это я его поцеловала, когда он сам на меня вчера накинулся…
— Ты замечательная, Элси. Но такая еще маленькая.
— Что?!
Оттолкнув оборотня, я вскочила с земли.
Маленькая?!
Рысь негромко рассмеялся. Поднялся, отряхнул от снега заправленные в высокие ботинки штаны.
— Я же говорю, — фыркнул, сдувая упавшую на лицо прядь волос. — Не во всем, конечно, но кое в чем вам не мешало бы повзрослеть, мисс Аштон. Например, понять, что не нужно прятаться от меня в кустах из-за одного поцелуя.
— Я просто…
— Это, действительно, просто, Элси. Вчера мне даже показалось, что что-то может получиться. У нас с тобой.
— Нет. Рысь, прости, ты тоже мне нравишься, но… я тебя не люблю.
— И я тебя, — беспечно сообщил Норвуд. — Иногда люди просто нравятся друг другу. Они встречаются. Проводят вместе время, гуляют, разговаривают. Целуются тоже. А потом, бывает, и любовь до гроба, и свадьба со всеми вытекающими. Или нет.
Он втолковывал мне все это, как ребенку, и я не знала, радоваться мне или обижаться. Вот уж не ожидала, что, если парень сказал, что хочет поговорить начистоту, он именно это и будет делать.
— Можно было попробовать, — Рысь наклонился, чтобы собрать выроненные мной книги. — Но лучше не стоит. Прости, Элси, ты мне на самом деле нравишься, но ничего у нас не выйдет. Ты сама запутаешься и меня запутаешь, а мне это не нужно. Поэтому не бегай от меня больше. Если хочешь, останемся друзьями. Если нет — я пойму.
Это как? Это… Получается, меня только что, как сейчас модно говорить, зафрендзонил парень?!
Если мне требовалось очередное доказательство того, что я попала отнюдь не в мир любовного фэнтези, — вот оно. Ни одну приличную героиню не отшил бы лучший друг, обязанный молча сохнуть по ней до финала книги, где ему, может быть, перепадет внезапное счастье с какой-нибудь статисткой.
Обидно, честное слово. Особенно после того поцелуя.
Но, с другой стороны, разве нам с Элси нужен отвлекающий фактор в виде обаятельного оборотня? Подозреваю, начни Норвуд всерьез ухаживать за Элизабет, на милорда Райхона ни времени не осталось бы, ни, вполне возможно, желания.
— Будем друзьями, — улыбнулась я. И поддавшись внезапно нахлынувшим эмоциям кинулась парню на шею, крепко обняла и поцеловала в щеку, надолго прижавшись губами. — Рысь, ты — самый лучший!
От неожиданности оборотень чуть было не уронил только что собранные книги. Плечи его напряглись, лицо закаменело.
— Не делай так больше, — выговорил одними губами. — Иначе я забуду все то, о чем сейчас говорил.
Я успокоено вздохнула: вот теперь понятно, что у нас совершенно нормальные отношения.
— Тебе еще интересно, где и как Кинкин раздобыл схему полигона? — остановил меня Рысь, когда я, забрав у него книги, уже хотела идти.
— Конечно! Ты узнал?
— Пока нет, но есть одна зацепка. Если что-то выплывет, за ужином расскажу, хорошо?
Я не допытывалась, что это за зацепка, и согласилась отложить разговор до вечера. А пока у меня было еще одно важное дело — встреча с Оливером.
Теперь, когда Рысь вернул пальто, можно было надеть другое платье, но, поразмыслив, я не стала этого делать. Пусть ректор сразу увидит, что перед ним другая Элизабет: скромная, тихая, опечаленная постигшей ее участью. Возможно, это вызовет в его душе сочувствие — все лучше, чем равнодушие или раздражение.
— Милорд Райхон говорил, что вы придете, но он думал, это будет во второй половине дня, — недовольно проворчал, завидев меня, секретарь.
Не знаю, за какие заслуги этого прилизанного юнца взяли на такую должность, но задержался он на ней, скорее всего, благодаря таланту спроваживать лишних посетителей: такому и говорить ничего не нужно — только посмотреть на человека, как на недодавленную вошь. Но до дамочек, сидящих в приемных наших госучреждений, ему все же было далеко.
— Понимаю, — вздохнула я, придерживаясь выбранного образа. — Но, может быть, вы спросите, найдется ли у него для меня время? Если нет, я приду попозже.
Контраст с обычным поведением Элизабет был слишком резкий, и у брюнета в мозгу, похоже, что-то замкнуло, левый глаз нервно дернулся, а рот перекосило.
— Вы… присядьте, — оправившись от шока, предложил мне секретарь. — У милорда ректора сейчас посетительница. Когда она уйдет, я доложу о вас.
Посетительница? Почему-то подумалось о Камилле. Элси помнила ее по первому году обучения: мисс Сол-Дариен читала у них основы магии. Яркая голубоглазая блондинка, улыбчивая и приветливая, с первого занятия и до последнего зачета влюбляла в себя мальчишек-первокурсников, а девушки завидовали ей и пытались копировать — все, от фасонов шляпок до легкой летящей походки. Но не Элизабет. Камиллу Элизабет невзлюбила сразу, безо всяких причин, а уж когда прониклась страстью нежной к Оливеру, просто возненавидела. И часть этой ненависти, очевидно, передалась мне. Иначе откуда такое сильное желание ворваться в кабинет и… облить соперницу чернилами? Что за глупости? Можно же поставить подножку, когда она будет выходить, или наступить будто бы случайно на подол платья…
Однако, на счастье мисс Сол-Дариен, у Оливера была не она.
Вышедшая через пять минут женщина не вызвала бы подозрений даже у клинической ревнивицы на пике сезонного обострения паранойи. Невзрачная, не первой молодости, с худым бледным лицом и тусклыми глазами, в которых пряталась тревога, она была мне откуда-то знакома, но вспомнить, где я могла ее видеть, не удалось: в приемную выглянул милорд Райхон, и все остальное тут же отошло на задний план.
— О, Элизабет, вы уже здесь. Проходите.
Он ничем не показал, что удивлен или недоволен тем, что, придя слишком рано, я нарушила его планы: ровный голос, вежливая улыбка, спокойный взгляд.
— Располагайтесь, где вам будет удобно, — встретив меня в дверях, ректор широким жестом обвел кабинет. — Я вернусь через минуту. Нужно отдать кое-какие распоряжения, простите.
Конечно-конечно, первым делом самолеты.
А одеколон у него сегодня другой. Пока мы стояли рядом, я успела почувствовать теплый запах дерева и кожи, дразнящие цитрусовые нотки и ветивер… Когда-то, когда мое предприятие вместе со всей отечественной промышленностью переживали очередной кризис, я нашла приработок в маленькой фирме, занимавшейся продажей парфюмов. Экономисты им были не нужны, а вот коробейников, громко именовавшихся торговыми агентами, брали с радостью и даже платили. Посему в ароматах я худо-бедно разбиралась, и нынешний выбор Оливера показался мне далеко не "повседневным" вариантом. И костюм, скорее, выходной, нежели рабочий: серо-стальной сюртук, жилет и брюки на полтона темнее, белоснежная рубашка с высоким воротником с отворотами и накрахмаленный галстук-платок, на завязывание которого, если судить по идеальному узлу и ровным, едва ли не до миллиметра выверенным складкам, у милорда Райхона ушло немало времени.
Не к встрече же со мной он так готовился?
Тогда с кем?
Может, неспроста мне вспомнилась Камилла? Они расстались в прошлом году, но я сама написала в своей треклятой книжке, что она хотела его вернуть…
Я отогнала ненужные мысли и оглядела кабинет, выбирая, где бы устроиться.
Не у рабочего стола — слишком официально.
Не в кресло у книжного шкафа — получится, что я, как мышь, забилась в угол.
На диванчик под окном? Тогда Оливеру придется или придвинуть кресло, нарушив интерьер, или сесть рядом со мной.
Определенно — на диванчик.
Проходя мимо стола, я невзначай взглянула на разложенные на нем бумаги, и заметила показавшиеся знакомыми картонные карточки. Такими же знакомыми, как вышедшая из кабинета ректора женщина.
Покосившись на закрытую дверь, я быстро подошла к столу. Точно — формуляры из библиотеки. А недавняя посетительница — та самая дама, что выдавала мне книги о драконах. Она еще спрятала карточку с именем Чарли Лоста.
Теперь эта карточка вместе с десятком других лежала в бумагах милорда Райхона.
Я бегло просмотрела все, проверяя появившуюся версию. Книги только из восьмой секции, мифология, магические существа, история магии, но ни Мартина Кинкина, ни других пропавших студентов среди читателей не значилось. Зато еще в трех формулярах мне встретилось имя доктора Грина.
Жаль, что я взялась писать фэнтези, а не фантастический шпионский роман. Сейчас бы у меня была какая-нибудь микро-камера или скоростной сканер, чтобы скопировать информацию с карточек. Но чего нет, того нет. Все, что я могла — постараться запомнить имена тех, кто еще не успел сдать книги, и тех, кто брал их сразу же после Грина. Заняв место на выбранном для беседы с ректором диванчике, достала из сумочки блокнот и карандаш, и записала то, что запомнила. Хорошо, что не стала списывать прямо с формуляров: я успела нацарапать только второе имя, когда в кабинет вернулся Оливер.
— Простите, — виновато улыбнулась я, прервавшись на миг. — Вспомнила кое-что важное, нужно записать, чтобы не забыть.
— Понимаю. Наверное, леди Райс дала вам немало заданий?
Кресло он придвигать не стал, а сел на диван, на расстоянии вытянутой руки от меня. Пока все по плану.
— Не очень много, — ответила я, надеясь, что правильно написала последнее имя, и спрятала блокнот. — Спасибо, что поспособствовали моему переводу.
— Не за что. Одна из наших основных задач — помочь каждому юному магу определиться с выбором специализации. Не всем и не всегда это удается с первого раза.
"Я не сделал ничего, что выходило бы за рамки моих обязанностей, — как бы подчеркивал он. — И мой интерес к вам, Элизабет Аштон, не более чем интерес преподавателя к нуждающемуся в помощи студенту". В сочетании с безупречным костюмом, выбритым до глянца подбородком и чувственным обволакивающим ароматом его парфюма, такой тон наводил на нерадостные мысли. Мало того, что я ему не нужна, так у него еще и есть кто-то, ради кого он так расфуфырился с самого утра!
Ревность — не отголосок воспоминаний Элси, а моя настоящая ревность — кольнула острой булавкой. Я придумала этого мужчину, написала его таким, что дух захватывает от одного взгляда! Так почему он не может быть моим?
— Вы хотели что-то сказать, мисс Аштон?
Да! Женись на мне!
— Ваш секретарь сказал, что вы ждали меня позже, — выдавила я с трудом. — Возможно, я отвлекла вас от чего-то важного.
— Нет, — он бросил взгляд на настенные часы. — Даже хорошо, что вы пришли сейчас. Во второй половине дня я могу быть занят.
Произнесено это было будничным тоном, но взгляд мужчины на мгновение сделался таким рассеянно-мечтательным, что я со злостью сжала кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони.
Во второй половине? После обеда?
И с кем мы обедаем, Олли?
— Поговорим о вашей проблеме, Элизабет, — сказал он вместо того, чтобы поведать мне о своих планах. — Надеюсь, вы не держите обид за вчерашнее недоразумение? Я имею в виду мое недоверие к вашим словам и попытку их проверить.
Нелишнее уточнение, учитывая, что вчера же, но только утром, имело место другое недоразумение, результатом которого стало мое знакомство с единорогом. "Вы сами, мисс Аштон, — сплошное недоразумение", — лишь врожденное чувство такта не позволило ректору сказать это вслух. А о моем позавчерашнем признании он, вероятно, забыл сразу же — разве можно верить девице, зарекомендовавшей себя мелкой пакостницей?
— Ну что вы, милорд, — потупилась я. — Никаких обид. Лишь замерзла немного, когда возвращалась из лечебницы к себе. Мое пальто осталось здесь, в гардеробе, а вы ушли…
И пусть тебе теперь будет стыдно!
— Отчего же вы ничего не сказали леди Райс? — неподдельно удивился ректор, не демонстрируя при этом ни капли раскаяния. — Она открыла бы для вас служебный портал в главный корпус, смогли бы забрать свои вещи.
"Какая же вы дура!" — закончила я за него мысленно. Кажется, это начинало входить у меня в привычку.
— Я не знала… забыла, что в академии есть служебные порталы, — покраснела я, поспешно исправившись с половины фразы, пока милорд ректор, в довесок к драконам, не отправил меня зазубривать правила внутреннего распорядка.
— Это можно понять, — с извиняющей улыбкой успокоил Оливер. — В вашем состоянии… Вы по-прежнему не чувствуете магию? Никаких изменений со вчерашнего дня?
— Никаких, — вздохнула я.
— Признаться, я никогда не сталкивался с подобными случаями, но давайте попробуем разобраться вместе? Расскажите, как именно это началось. Вспомните момент, когда вы поняли, что не можете использовать дар.
Отчего бы не вспомнить? Мне было около шести лет, я нашла в парке ровную гладкую палочку, очистила от коры, заточила об асфальт один конец и попыталась наколдовать себе порцию пломбира. Было очень обидно…
— Это случилось на полигоне, — произнесла я медленно, словно, и правда, пыталась по памяти восстановить события. — Почти сразу же, после того как…
Мой рассказ прервал трезвон стоявшего на столе телефона.
Извинившись, ректор подошел к аппарату.
— Оливер Райхон, слушаю. Кто? Еще раз, — мужчина поморщился: даже я слышала треск в трубке. — Соединяйте.
Пользуясь паузой, он обернулся ко мне:
— Элизабет, вы не попросите мистера Адамса приготовить нам чай? Беседа предстоит долгая.
Никогда меня не выставляли за дверь под таким чудесным предлогом. Беседа нам предстоит! Долгая! А сейчас кто тебе звонит, дорогой?
Выйдя в приемную я, словно случайно, оставила дверь приоткрытой.