Разговор Гомера и Лизы в одной из серий «Симпсонов» является одним из лучших примеров того, насколько опасно объяснять случайные, не связанные между собой события причинно-следственной зависимостью. После того как в Спрингфилде кто-то видел живого медведя, муниципальные власти, желая спасти город от хищников, создали официальный «медвежий патруль», оснащенный вертолетами и грузовиками с сиренами.

Гомер: Ах… медведя вроде не видно. Видимо, медвежий патруль отпугивает их не хуже амулета.

Лиза: Железная логика, пап.

Гомер: Спасибо, милая.

Лиза (поднимая камень с земли): По твоей логике этот камень должен уберечь нас от тигров.

Гомер: Ух ты… а как он действует?

Лиза: Он никак не действует — это обычный камень. Но я же не вижу здесь тигров. А ты?

Гомер: Лиза, а продай-ка ты мне свой камень.

Гомер предполагает, что медвежий патруль защищает город от медведей, но на самом деле патруль ни на что не влияет — появление медведя было аномальным случаем, который вряд ли повторится в будущем. Эта сцена вызывает улыбку, ведь предположение о причинной взаимосвязи выглядит совершенно нелепым. Камни не отгоняют тигров, но Гомер приходит именно к такому выводу из-за иллюзии причинно-следственной связи, порожденной хронологией событий. В других случаях, когда причинная взаимосвязь кажется более правдоподобной, люди сразу принимают ее на веру, даже не задумываясь об альтернативных вариантах. Это может привести к более серьезным последствиям, чем деньги, потраченные на камень, отпугивающий тигров.

В апреле 2009 года Верховный суд США заслушал прения сторон по делу «Районная коммунальная служба Северо-Западного Остина № 1 против Холдера». Предметом обсуждения был Закон об избирательных правах, один из федеральных законов о гражданских правах, вступивший в силу в 1960-х годах. Он вводил контроль за политическими образованиями южных штатов (районными коммунальными службами, муниципалитетами, школьными советами, округами и т. д.), чтобы пресечь введение ограничений и правил проведения выборов, которые дают преимущества белокожим избирателям и ущемляют права чернокожих. В соответствии с разделом 5 закона, данным штатам запрещалось вносить любые изменения в процедуры проведения выборов без предварительного утверждения федерального правительства. Как заявила районная коммунальная служба из Техаса, закон распространяется только на отдельные штаты федерации (в основном те из них, что за сто лет до введения закона входили в состав Конфедерации) и, следовательно, приводит к дискриминации прав жителей этих штатов, которая запрещена конституцией.

Председатель Верховного суда Джон Робертс попросил Нила Катяла, адвоката правительства, прокомментировать тот факт, что из каждых двух тысяч заявлений об изменении правил проведения выборов лишь одно отклоняется федеральным правительством. Катял ответил: «Мне кажется, что механизм, предусмотренный разделом 5, действует очень эффективно; он является сдерживающим фактором». Вероятно, Робертс помнил об эпизоде с медвежьим патрулем, поскольку отреагировал на это следующим образом: «Знаете, это напоминает мне старую шутку про слоновий свисток — пока у меня есть волшебный свисток, то слоны мне не страшны. Но это же нелепость. Вы ведь не считаете всерьез, что лишь благодаря такому свистку поблизости нет слонов».

Хотя Робертс говорит скорее на языке Симпсонов, чем на языке когнитивной психологии, его точка зрения ясна: под влиянием иллюзии причинно-следственной связи мы считаем, что одно событие (принятие закона) порождает другое (фактическое прекращение дискриминации на выборах), хотя имеющихся данных недостаточно для логического установления такой связи. Если правительство почти во всех случаях дает свое согласие, это еще не означает, что именно закон является причиной соблюдения правовых норм. К изменению ситуации могли привести и другие факторы, например постепенное ослабление расистского движения или, по крайней мере, открытых проявлений расизма.

Мы не можем сказать, нужен сегодня этот раздел Закона об избирательных правах или нет; каждая из точек зрения имеет право на существование. Однако в одном мы уверены совершенно точно: мы не можем делать заключений о полезности этого закона лишь на основании той информации, что практически никто не нарушает его. Вполне вероятно, что соответствующие лица продолжали бы соблюдать предусмотренные им запреты, даже если бы они не были прописаны формально.

Проблема, которая была освещена в ходе прений по Закону об избирательных правах, характерна для всей государственной политики. Так ли много законов принимается, продлевается или аннулируется на основе правильно понятой причинно-следственной связи между их влиянием и поведением людей? Мы так часто твердим об опасности непреднамеренных последствий, что эти слова воспринимаются как клише, однако мы практически никогда не говорим, что те или иные действия правительства привели к заранее просчитанным последствиям. Мы знаем, что происходило до вступления в силу закона или правовой нормы, и, вероятно, знаем, что изменилось после этого, но такие знания еще не доказывают, что истинной причиной изменения является закон. Объективно оценить влияние закона в контексте причинно-следственной связи можно только экспериментальным путем. Применительно к Закону об избирательных правах следовало бы отменить раздел 5 для произвольно выбранной группы административно-территориальных образований и в течение определенного времени сравнивать их со всеми остальными субъектами, определяя, сколько дискриминирующих правил проведения выборов принято в каждом случае. Тогда мы получили бы наиболее точные результаты. Если бы между двумя группами были бы выявлены различия в уровне дискриминации, то мы могли бы сделать вывод об определенном влиянии закона. Конечно, это не решило бы проблемы нарушения конституции, но на некоторые вопросы мы не сможем ответить даже с помощью хитроумных экспериментов и анализа данных!

Склонность умалчивать об альтернативных способах достижения результата ради цельного повествования свойственна многим популярным книгам для деловых людей. Почти в каждой книге, где раскрываются ключевые факторы успеха компании, от «В поисках совершенства» до «От хорошего к великому», авторы допускают одну и ту же ошибку: они отбирают только те компании, которые достигли высоких результатов, а затем анализируют их деятельность. Но при этом они не пытаются выяснить, а не придерживались ли такого же образа действий компании, потерпевшие неудачу. В бестселлере Малкольма Гладуэлла «Переломный момент» рассказывается, как фортуна удивительным образом повернулась лицом к производителю старомодной обуви Hush Puppies. Его туфли неожиданно стали последним писком моды. По мнению Гладуэлла, успех Hush Puppies объясняется тем, что его продукция была замечена представителями модной субкультуры, которые привлекли всеобщее внимание к этой торговой марке и породили на нее настоящий ажиотаж. Автор справедливо отмечает, что на обувь Hush Puppies царил ажиотаж. Однако заключение, что именно он стал причиной успеха, сделано задним числом, а не выведено путем эксперимента. В действительности нет никаких данных, которые бы ясно указывали на связь между ажиотажем и успехом компании. Чтобы установить даже простой факт зависимости, не говоря уж о причинно-следственной связи, нам нужно было выяснить, сколько других компаний похожего типа добивались стремительного взлета без какого-либо ажиотажа, а сколько компаний создавали подобный ажиотаж, но не смогли преуспеть. Только тогда мы можем строить предположения о том, является ли ажиотаж причиной успеха, или речь идет об обратной связи (сам успех привел к ажиотажу), или же одновременно действуют обе зависимости, образуя «добродетельный» цикл.

Рассмотрим последнее заблуждение, которое связано со склонностью превращать хронологию в причинно-следственную связь. Мы воспринимаем последовательность событий как протяженный во времени процесс, когда одно событие порождает другое. Поэтому нам сложно понять, что практически во всех случаях один и тот же результат можно объяснить несколькими взаимосвязанными причинами или факторами. Последовательное течение времени побуждает людей действовать так, словно бы любое сложное решение или событие имело лишь одну-единственную причину. Мы высмеиваем сторонников теорий заговора за то, что они мыслят подобным образом, но эти люди лишь подвержены крайним формам причинно-следственной иллюзии — иллюзии, которая в той или степени влияет на каждого из нас. Вот несколько заявлений, сделанных Крисом Мэтью, ведущим информационной программы «Хардбол» на канале MSNBC, по поводу причин вторжения США в Ирак в 2003 году.

• «Что же является поводом для начала этой войны?» (4 февраля 2003 года)

• «Меня интересует, являются ли события 11 сентября причиной, ведь многие люди считают эту войну воздаянием». (6 февраля 2003 года)

• «Вы полагаете, что причиной этой войны стало оружие массового поражения?» (24 октября 2003 года)

• «…Явно не желание сделать Ирак лучше стало причиной нашей войны с ним. Мы просто хотим убить плохих парней». (31 октября 2003 года)

• «Президент Буш заявил, что стремится установить демократию на всем Ближнем Востоке. Но разве это настоящая причина войны в Ираке?» (7 ноября 2003 года)

• «Как вы считаете, зачем мы вторглись в Ирак? Хотелось бы услышать от вас истинную причину, а не то, в чем нас пытаются убедить официальные лица». (9 октября 2006 года)

• «Эту войну, о которой они ничуть не сожалеют, они начали по своей собственной причине. Она никогда не имела ничего общего с той официальной причиной, которой они пытались оправдать войну в наших глазах». (29 января 2009 года)

Курсив, которым выделены отдельные слова в каждом заявлении, показывает, насколько уверен автор в своем предположении, что война вызвана одним-единственным мотивом, причиной или фактором. Человек, принимавший решение (в данном случае высокопоставленное лицо), также мог считать, что он руководствуется лишь одной причиной. Конечно, в действительности любое сложное решение основано на нескольких причинах столь же сложных, как и оно само. В данном случае Мэтью, пытаясь найти одну истинную причину, перебирает целый ряд возможных вариантов: чаще всего упоминается оружие массового поражения, поддержка Ираком террористических организаций, деспотизм Саддама Хусейна и установление демократии в арабских странах как стратегическая цель. И все это неразрывно связано с событиями 11 сентября 2001 года, которые заставили более серьезно относиться к возможностям противников, способных атаковать США на его собственной территории. Если бы одной или нескольких таких предпосылок не было, то война могла бы и не начаться. Однако нельзя выделять лишь одну из предпосылок, выдавая ее за несомненный факт, и утверждать, что именно она стала причиной вторжения.

Такого рода ложные суждения о причинах и следствиях распространены не только в политике, но и в бизнесе. Шерри Лансинг, о которой долго говорили как о самой влиятельной женщине в Голливуде, возглавляла компанию Paramount Pictures с 1992 по 2004 год. Под ее чутким руководством были созданы такие мегахиты, как «Форрест Гамп» и «Титаник», и картины, созданные на ее студии, трижды удостаивались «Оскара» за лучший фильм года. Согласно одной статье в Los Angeles Times, после ряда неудачных проектов и снижения доли кассовых сборов в общих доходах Paramount контракт с Лансинг не был продлен. Еще за год до этого она покинула свой пост, и тогда все говорили о том, что ее уволили за плохие результаты. Однако подобно тому как успехи Лансинг нельзя объяснить исключительно ее выдающимися способностями, так и провалы не могли быть одним лишь следствием ее грубых просчетов — ведь вместе с ней над каждым фильмом трудились сотни людей, и сотни различных факторов определяют, сможет ли фильм поразить воображение зрителей (и одновременно с этим облегчить их кошельки).

Преемник Лансинг Брэд Грей был удостоен самых высоких похвал за те изменения, которых добилась при нем киностудия; уже два первых фильма, выпущенные под его руководством, — «Война миров» и «Все или ничего» — стали одними из лидеров кинопроката в 2005 году. Однако обе картины были задуманы и сняты при Лансинг. Если бы она продержалась на своем посту еще несколько месяцев, то, возможно, смогла бы вернуть былое доверие и остаться у руля компании. Нет сомнений, что главный исполнительный директор несет официальную ответственность за результаты своей компании, но склонность приписывать все успехи и неудачи компании одному из ее руководителей — это классический пример того, как действует иллюзия причины и следствия.