Часть вторая. Генетическая преемственность
Глава первая. Налётчики не устали от налётов
ОРИЕНТИРОВКА:
1049/2 от 20.03.200… г. 15 час. 30 мин.
Начальникам горрайотделов УВД
Краснодарского края
«19.03.200… года в 13.00 совершено дерзкое ограбление отделения Сбербанка № 5351/19 г. Краснодара.
Под предлогом проведения горздравотделом вакцинации населения Прикубанского района от смертельно опасного заболевания злоумышленники инъецировали сотрудникам указанной сберкассы сильнодействующее снотворное.
Спровоцировав наркотический сон персонала, налётчики похитили значительное количество наличных денег и ценных бумаг (ущерб устанавливается).
В соучастии ограбления подозревается женщина, выступавшая в роли медсестры, проводившей вакцинацию.
Приметы подозреваемой : на вид 23–25 лет, нормального телосложения; рост 170–175 см; лицо овальное с выступающими верхними скулами; глаза большие, карие; волосы белые, возможно, крашенные. Стрижка короткая.
Особые приметы : подозреваемая имеет эффектную привлекательную внешность. Походка лёгкая, спортивная. На безымянном пальце правой руки имела больших размеров обручальное кольцо из желтого металла с крупными бесцветными камнями.
Подозреваемая прибыла к сберкассе на микроавтобусе РАФ, госномер 19–49 ККМ, принадлежащем городской станции «скорой помощи», объявленном в розыск ориентировкой 1039 от 19.03.19. г.
Прошу проинструктировать оперсостав и общественность в целях принятия исчерпывающих мер по розыску и установлению лиц, причастных к ограблению сберкассы.
О ходе мероприятий в зоне вашей ответственности докладывать незамедлительно».
Приложение : Фоторобот подозреваемой на одном листе.
Начальник ГУВД Краснодара
генерал-майор милиции Кульбацкий
Вызвав дежурного, Кульбацкий отдал подписанную ориентировку и принялся за чтение протокола первичного опроса заведующей отделением Сбербанка:
«Примерно за пятнадцать минут до закрытия сберкассы на обеденный перерыв ко мне в кабинет по телефону позвонил незнакомый мужчина. Представился заместителем начальника санэпидстанции нашего района Свиридовым Виталием Леонидовичем. Поинтересовался, получила ли я предписание о проведении персоналу сберкассы прививок от смертельно опасного заболевания.
Я ответила утвердительно, но заметила, что у нас сегодня очень напряженный график работы, т. к. кроме текущей работы с клиентами мы после обеда выдаем пенсии, — задолженность за полгода. На что он ответил, что предписанные сроки проведения вакцинации очень жёсткие, и тут же предложил сделать инъекции в обеденный перерыв. Заверил меня, что вся процедура займёт не более десяти-пятнадцати минут. Назвал номер «скорой помощи» и имя медсестры — Кристина, — а также оставил номер своего рабочего телефона. Всё это записано у меня в настольном календаре.
Сказал, что Кристина подъедет ровно к 13 часам, то есть к началу обеденного перерыва. Поинтересовался числом работающих в сегодняшней смене сотрудников, якобы для того, чтобы выдать достаточное количество сыворотки. Я ответила, что сегодня, вместе с уборщицей, на работе присутствуют пять сотрудниц.
Мы освободили помещение от посетителей за пять минут до приезда «скорой помощи».
Нет, водитель в сберкассу не входил, оставался в машине.
Я закрыла входную дверь на засов и повесила табличку «перерыв».
Нет, сигнализацию я не включала, т. к. мы не собирались покидать помещение кассы на время перерыва, потому что обедаем на рабочих местах.
Кристина собрала всех у меня в кабинете, попросила задёрнуть шторы, потому как инъекции она будет делать под лопатку и для этого надо всем раздеваться.
Предупредила, что после укола может появиться лёгкая сонливость, т. к. лекарство очень сильное.
Пошутила, что пять-семь минут легкого сна-полудрёмы еще никому в обеденный перерыв не мешали. Попросила всех после укола оставаться на местах. Затем вынула из своего чемоданчика ампулы, шприцы, вату и спирт. Кроме этого, достала еще валидол и нашатырь, на случай, если кто-то почувствует себя плохо.
Об очередности введения лекарства моим подчинённым и мне я могу пояснить следующее: первый укол был сделан уборщице. После инъекции я отослала её посидеть на диване у входа, т. к. всем присутствующим не хватало стульев в моём кабинете.
Следующей была я сама. Потом — контролёр Оганесян Виктория, за ней старший кассир Карпенко Таисия и наконец наша новая сотрудница, кассир Вертиевец Валентина.
Почему именно в таком порядке делались уколы, я с уверенностью сказать не могу — очерёдность определила медсестра.
Вале Вертиевец укол был сделан в последнюю очередь потому, что она, насколько я помню, стояла дальше всех от Кристины. Последняя вслед за каждым уколом интересовалась, как мы себя чувствуем, не нужен ли валидол.
Последнее, что я видела перед тем как погрузиться в забытье, как медсестра с чемоданчиком выходит из кабинета.
У меня ещё мелькнула мысль: «А кто закроет за медсестрой дверь?», но я вспомнила, что у двери на диване должна сидеть уборщица — Ткачук Клавдия Ивановна.
Нет, особых примет у медсестры, кроме её очень привлекательной внешности и большого обручального кольца с бриллиантами, я не заметила.
Я обратила внимание, что из «скорой помощи» вместе с Кристиной вышли два молодых милиционера.
Нет, в помещение они не входили, остались у машины. Нет, званий, звездочек на погонах я не помню. Милиционеры, как милиционеры. Ничего особенного в их внешности я не заметила. Я могу лишь сказать, что мне показалось, что все они выглядели, как кавказцы, но в Краснодаре много людей, внешне похожих на кавказцев, поэтому ничего особенного в их внешности меня не привлекло.
Медсестра мне пояснила, что, вакцина очень дорогая, и поэтому её охраняют милиционеры».
Заведующая, разумеется, не знала, что уборщица тётя Клава к тому времени, как лжемедсестра закончила свое чёрное дело, уже преспокойненько наслаждалась обещанным сном.
Кульбацкий отчеркнул красным карандашом последние три абзаца показаний заведующей.
По логике, если среди персонала находился «наводчик», то ему укол должны были сделать в последнюю очередь. Этот ход мысли Кульбацкого, очевидно, заставил и следователя выяснить порядок инъецирования персонала сберкассы.
Не успел Кульбацкий просмотреть протоколы опросов других «вакцинированных» сотрудников сберкассы, как зажужжал зуммер внутренней селекторной связи.
— Слушаю, Татьяна Григорьевна…
— Александр Алексеевич, тут в приёмной директор цирка Срывкин… Он утверждает, что ему известно… Словом, он может помочь в деле об ограблении…
— Пусть войдёт!
Глава вторая. Абрам Хайям и блондинка
Абрама Хаимовича Срывкина, директора краснодарского цирка, Кульбацкий знал. Заочно. И, хотя они никогда не встречались, генералу о директоре было известно многое. Отнюдь не по причине профессиональной любознательности.
Вот уже много лет кряду Краснодар жил пересудами и пересказами похождений Абрама Хаимовича.
За ним тянулся шлейф баек и курьёзов, перераставших в местечковые легенды. Из разрозненных высказываний лиц из окружения директора и рассказов жены у генерала сложилось представление об Абраме Хаимовиче как о бессменном лидере элитных тусовок города.
В каждое время, как и в каждом городе, есть свой герой. Если такового жизнь не предоставляет, его придумывают. Вернее, дополняют житие исходной натуры во плоти и крови вымышленными атрибутами.
Таким ангажированным кумиром Краснодара, особенно женской его половины, и являлся Абрам Хаимович Срывкин.
Директор обладал, поистине, неуёмной энергией. Его хватало и на застолья с друзьями, и на преферансные и шахматные баталии, и на коллекционирование полотен русских живописцев конца XIX — начала XX века.
Но особо неукротим был он по части женского пола. На этой ниве равных ему в городе и в округе не было.
Кто-то из мудрых сказал: «Мужчина всю жизнь ищет среди женщин свой идеал, а в промежутках женится».
Слова эти в полной мере могли быть отнесены к Абраму Хаимовичу.
Неистребимый женолюб, директор, даже состоя в очередном (чаще — гражданском) браке, никогда не отказывал себе в удовольствии приударить за понравившейся ему женщиной.
Объяснял он это просто: «Жена — женой, но дивы — сами собой».
В устойчивом стремлении овладеть приглянувшейся ему молодой плотью директор был неизменно напорист, бодр и активен, как молодой сперматозоид.
Возможно поэтому, то ли друзья, то ли завистники прозвали Срывкина «Сексозавр».
Дверь кабинета приоткрыла несмелая рука, и в проеме появилась седовласая голова льва краснодарских элитных салонов.
— Пожалуйста, разрешите, Александр Алексеевич, очень надо, — от волнения в голосе визитёра прозвучали одесские нотки.
— Да-да, проходите… Присаживайтесь, — генерал рукой указал на стул.
«Садитесь» в системе МВД по отношению к законопослушным гражданам говорить было не принято.
Взглянув на часы, Кульбацкий произнес:
— Абрам Хаимович, до начала оперативки у меня двадцать две минуты… Нам хватит?
— Двадцать две? Чтоб много, так нет… Я ведь пришел насчёт людей, которые себе гуляют, вместо того чтобы сидеть…
— Тогда прямо к делу… Минуточку!.. — генерал нажал клавишу селекторной связи:
— Татьяна Григорьевна, пригласите ко мне Токарева или Шейко!
Монолог Срывкина изобиловал специфическими одесскими оборотами речи.
Впрочем, колоритный юмор директора лишь скрашивал драматизм ситуации, а сам он был искренен и самокритичен в оценке собственной беспечности.
В какой-то миг генерал даже поймал себя на мысли, что нечто подобное слышал на концертах Хазанова и Задорнова.
Вслушиваясь в речь директора, Кульбацкий наконец понял, почему пострадавший пользовался безусловным успехом у женщин.
Кроме приятной внешности Абрам Хаимович был гипнотически красноречив. Недаром говорят, что «мужчина любит глазами, женщина — ушами».
Директор владел искусством убалтывать собеседниц.
Из рассказа Срывкина стало известно, что днём раньше, то есть 19 марта, в полдень, в его рабочий кабинет вошла молодая длинноногая блондинка необыкновенной красоты.
— Таким женщинам мужчины при встрече на улице делают апофеоз или ложатся штабелями на тротуар от ослепления, — заключил со вздохом Абрам Хаимович.
Блондинка представилась врачом городской санэпидстанции. В целях возможного выявления грызунов ей поручено обследовать помещения цирка, где хранится фураж.
Срывкин пояснил, что в связи с ремонтом в кабинете ветеринара он отправил последнего в краткосрочный отпуск. Готов лично показать врачу даже весь цирк.
— Словесный фокусник, а не женщина, эта Ирма. Взять на понт такого стреляного воробья, — директор ткнул себя пальцем в грудь. — Грызуном оказалась как раз она! — в сердцах закончил визитёр.
— Скажите, а документы она какие-нибудь предъявляла, удостоверение, предписание на осмотр? — спросил Кульбацкий.
— В каком-то акте я расписался…
Но войдите хоть одной ногой ко мне в положение, — я же был под наркозом от неё… И потом, мы же не в Израиле живём, где в каждой аптеке висит объявление: «Чтобы приобрести цианистый калий — мало показать фотографию тёщи. Надо иметь ещё рецепт».
Документы?! Неужели каждая женщина, которую я приглашаю в ресторан поужинать, должна предъявить мне справку из вендиспансера?! Документы?! Да от такой женщины забудешь, как родную маму зовут, не то щоб спросить про документы!! — разгорячился Абрам Хаимович.
Кульбацкий и Шейко переглянулись, едва сдерживая улыбки. Генерал бесстрастно спросил:
— Блондинка приняла приглашение?
— Нет, Ирма показала мне свое обручальное кольцо… О, зохэн вэй, какие на нём были бриллианты! Она сказала, что у нее очень ревнивый муж…
Мы же с вами понимаем, товарищ генерал, что бриллианты идут всем и при всех обстоятельствах, но у неё на кольце были такие камушки, что я сразу понял — муж очень ревнивый. Раз ревнивый, значит, очень любит. Такие бриллианты дарят только от большой любви… И совсем не собираются примерять рога к своей голове… Кстати, господа начальники, вы знаете, что такое перхоть на голове мужчины? Это — опилки от спиленных рогов!
— Так как насчёт приглашения поужинать в ресторане? — Кульбацкий направил в нужное русло ход мысли рассказчика.
— Да. Ирма ответила, если я очень буду настаивать, то она согласна пообедать у меня в кабинете…
Я позвонил в буфет и нам всё принесли: коньяк, осетрину, фрукты… Да, ко мне в кабинет… Того, что случилось со мной в кабинете, в ресторане не случилось бы никогда…
Недаром мне ещё бабушка говорила:
«Абрам, чтоб ты сдох, пока я жива. Тебя хоть по-человечески похоронят»… Как она была права…
Срывкин еще долго бы рассказывал, как они с Ирмой пили коньяк, как после очередных половых актов выходили в туалет, как опрокинув, неизвестно какую по счёту, рюмку коньяка он впал в беспамятство…
Кульбацкий решительным жестом прервал его, показав листок с фотороботом Кристины-Ирмы.
— Узнаёте?
Срывкин в глубокой задумчивости утвердительно кивнул головой. Казалось, он внутренне был готов не только увидеть свою недавнюю знакомую на листе бумаги, но даже встретить её в кабинете Кульбацкого во плоти и крови.
— Уже взяли? — тихо спросил он.
— Пока нет…
— Тогда я таки не зря пришёл… — произнёс Абрам Хаимович, а затем сообщил следующее.
* * *
В день посещения Срывкиным ГУВД Краснодара ему около двенадцати часов позвонил друг, начальник краевой ветеринарной службы Краснодарского края Тигран Кочарян и поблагодарил его за предоставленную возможность познакомиться с редкой красоты блондинкой, артисткой Мосгорцирка.
— А с какой артисткой? — почувствовав недоброе, вкрадчиво спросил Срывкин.
— Ладно, джян, я знаю, что ты любишь делать приятные сюрпризы… Не знаю, как она там справляется со своими тиграми, но Тигранчика Кочаряна твоя дрессировщица «отдрессировала» что надо, а может, Тигранчик её… Трудно, джян, сказать кто — кого. Мы с ней целых три часа «дрессировались» у меня в кабинете…
— Да объяснишь ты наконец, кто к тебе приходил от моего имени?! — возопил Абрам Хаимович.
Тревога в его голосе передалась и другу, который рассказал, что утром, не успел он переступить порог своего служебного кабинета, как в дверях появилась красивая блондинка.
Представилась укротительницей тигров Мосгорцирка, труппа которого, действительно, находилась в Краснодаре уже две недели. Сообщила, что завтра со своими питомцами она отбывает поездом в Ростов. Пояснила, что звери очень плохо переносят дорогу, и поэтому их на время пути усыпляют.
С сожалением заметила, что снотворное для животных на исходе, потому что краснодарские гастроли оказались очень трудными…
— Не успел я сказать, что для получения калипсола — снотворного — нужны спецрецепты, а она уже достает из сумочки, требование, отпечатанное на твоей машинке письмо, заверенное твоей подписью. И печать гербовая… Тоже твоя. И спецрецепты…
Я спросил, почему не приехал твой ветеринар. Блондинка ответила, что ты его отправил в отпуск… Что мне оставалось делать? Письмо от тебя есть, подпись и печать на месте, спецрецепты заверены, как надо… Хотел всё-таки позвонить тебе на работу, но вспомнил, что раньше одиннадцати у вас в цирке никого не найдешь… А дома у тебя сейчас телефона нет… Ну, вот… А тут она ко мне на колени прыг и мурлычет: «А Абрам Хаимович вам привет просил передать и поцелуи тоже»… Ну, после этого понеслись наши души в рай… Три часа подряд кувыркались. Представляешь!
— Абрам Хаимович, — прервал монолог директора Кульбацкий, — когда вы обнаружили пропажу гербовой печати, бланков спецрецептов? Каким образом они оказались в вашем сейфе?
— Я уже говорил, что отпустил ветеринара на неделю в отпуск, потому что в его кабинете идёт ремонт… Рецепты на время его отсутствия положил к себе в сейф… Мало ли, что может случиться… У нас в цирке одних только дрессированных лошадей — целая конюшня… Есть и другие животные… А пропажу я обнаружил только после разговора с Тигранчиком… Очевидно, Ирма похитила печать и бланки рецептов, когда я заснул в кабинете. Странно, но ведь я, когда пришел в себя среди ночи, провёл ревизию… И что вы себе думаете? Чтоб что-то пропало, таки нет! Бумажник на месте, деньги в сейфе, а их там было немало, — на месте… Наконец, если она грабительница, то она могла бы снять у меня часы и перстень, — с этими словами Срывкин протянул правую руку в направлении сыщиков. Да, золота там было немало… — Я пришел сюда, товарищи сыщики, потому что понял, что эта Ирма может меня хорошо подставить…
Ведь она, использовав реквизиты цирка, печать, спецбланки, получила у Тигранчика сорок ампул сильного снотворного!! Если она захочет их использовать, то этому роялю, — Абрам Хаимович ткнул себя в грудь, — то этому роялю — крышка…
— Она вас уже подставила… — тихо произнёс генерал, вперив взгляд в зрачки глаз директора, — по вашей вине, из-за вашей преступной халатности она сегодня оставила без пенсии стариков целого района!
Не знаю, как насчёт «крышки для рояля», но то, что перед судом вы предстанете — это точно, — уже поостыв, подвел черту Кульбацкий…
— Идите и изложите все подробно в заявлении на мое имя… По-человечески я вам сочувствую, поэтому могу лишь посоветовать: составьте заявление вместе с адвокатом… Лучше с тем, который будет представлять ваши интересы в суде… Свободны!
— Вот тебе и Омар, то есть Абрам Хайям, — обратился Кульбацкий к Шейко, — когда Срывкин покинул кабинет. — Из-за своей половой неуёмности этот Абрам Хайям наделал нам дел — не расплести. «Висяк» верный, поверь моему опыту!
…Договорить он не успел — протяжно зазвонил телефон прямой связи с оперативным дежурным.
Глава третья. Грузите деньги гробами
20 марта начальник отделения милиции поселка Энем, — что в получасе езды от Краснодара, — капитан Павел Иванович Комар приехал на служебном «газике» к платформе местного железнодорожного разъезда. До прибытия скорого поезда Москва — Адлер оставалось пять минут.
Комар заочно учился на третьем курсе ростовского отделения Академии управления МВД. Сокурсники из Ростова-на-Дону регулярно передавали Павлу поездами, проходящими через Энем, учебные материалы, пособия, задания контрольных работ.
Было заранее оговорено: передачи осуществлять через проводника последнего вагона. По телефону назывался номер поезда, а там уже Комар сам ориентировался по графику движения поездов.
Капитан подошел к той части платформы, где обычно останавливаются последние два вагона состава. Взглянул на часы. Было 14 часов 48 минут. До прихода скорого оставалось две минуты. Павел неторопливо раскурил сигарету, размышляя о том, что ростовские коллеги специально приурочили передачу материалов к его дню рождения.
«Знаем мы какие-такие «материалы» вы передали. Небось решили воспользоваться случаем, чтобы доказать, что ваше «Цимлянское игристое» никак не хуже нашего «Абрау-Дюрсо»… Шалишь»…
Капитан только успел улыбнуться пришедшей на ум догадке, как вдали возник контур локомотива.
Комар не ошибся. В посылке из Ростова было пять бутылок отборного вина «Цимлянское игристое».
Перебросившись парой дежурных фраз с молодой розовощёкой проводницей и пожелав ей доброго пути, Павел спустился с платформы к «газику».
— Ну что, Степаныч, продрог? Говорил тебе, надень плащ… Ничего… Вечером согреемся, — Комар показал водителю бутылки.
Отъехали от платформы метров пятьсот.
Вдруг из-за поворота навстречу «газику» вылетела машина «скорой помощи».
Степаныч — он же сержант милиции Иван Тарасюк — едва успел взять правее, чтобы избежать лобового столкновения:
— Как с неба свалился… Идиот! — только и выдохнул водитель.
Комар посмотрел вслед удалявшемуся в сторону железной дороги микроавтобусу.
— Залётная… В нашем районе таких машин нет… Сирена… Мигалка… — рассуждал вслух капитан, вопросительно глядя на Тарасюка.
— Вот что, Степаныч, разворачивайся… Может, что случилось…
Водитель крутанул баранку и «газик» рванул вдогонку за «скорой».
Издали милиционеры увидели, как трое мужчин в милицейской форме и высокая блондинка в белом халате взбежали по лестнице на платформу. Двое беглецов тащили… гроб.
— Эх, ма!.. Чтобы так носили покойников, я ещё не видел. Декорации в театре, и те аккуратней переносят! — Комар неодобрительно покачал головой.
— Да ты посмотри, капитан, как они гроб-то тащат… Головой вперед. Нехристи, да и только! — в тон ему ответил Степаныч.
Едва похоронная команда подбежала к открытой двери последнего вагона, раздался гудок локомотива. Из-за ревущей сирены «скорой» он был едва различим.
Комар и водитель выскочили из «газика», когда состав отходил от платформы. Павел задумчиво посмотрел вслед удалявшемуся поезду, перевёл взгляд на мечущую снопы фиолетовых искр, осиротевшую «скорую помощь».
— Торопились… Эти… — тихо проговорил сержант, — даже мотор не выключили… А двери… — водитель сделал шаг в направлении микроавтобуса.
— Отставить! — приказал капитан. Молча вытащил из кармана плаща записную книжку. — Так и есть! Вот она, голубушка… Из вчерашней ориентировки — 19–49 ККМ. В розыске она. Что-то здесь не так… Ты вот что, Степаныч, побудь здесь. К «газели» ни-ни и других не подпускай, — сказал Комар, накидывая свой плащ на плечи сержанта. Добавил: — Тебя бы сейчас сфотографировать на память… Редчайший случай в милицейской практике — к поезду приехал сержантом, не успел взойти на платформу, глядь — уж капитанские погоны на плечах. Мне бы так продвигаться. Смотришь — маршалом похоронят. Короче, я поехал звонить в Краснодар…
Глава четвертая. Карнавал ряженых
Как только поезд миновал энемский переезд, Ирма, оставив вошедшую с нею в вагон троицу в милицейской форме делить оставшиеся в гробу деньги, уверенным шагом направилась в туалет.
Через пять минут оттуда, опираясь на палочку и беспрестанно подбирая выбивавшиеся из-под чёрного головного платка седые пряди и поправляя сползавшие на нос очки, вышла древняя горбатая старуха.
Прихрамывая, она приблизилась к окну и, перебирая чётки, стала что-то бормотать себе под нос.
Как только на холмике у железнодорожной насыпи появилось древко с красной тряпицей, бабуля обрела несвойственную её возрасту и физическому состоянию прыть.
В два прыжка она оказалась у стоп-крана, резко дёрнула его ручку вниз и, дождавшись начала торможения поезда, вновь подняла ручку вверх.
Из открытых купе по салону вагона понёсся отборный мат: кто-то от резкого толчка свалился с верхней полки, кто-то опрокинул на себя горячий чай, кто-то…
Словом, весь вагон из дремотного состояния перешёл к вынужденному активному бодрствованию.
Первой в салоне появилась молодая проводница, которая ещё минуту назад мило улыбалась начальнику энемской милиции Павлу Ивановичу Комару.
Она озабоченно осмотрела стоп-кран и истошно завопила:
— Люся, это у нас кто-то нахулиганил — пломба сорвана! Бабушка, — проводница обратилась к стоящей рядом горбатой старухе, — вы не видели, кто это сделал?! С кого получать нам штраф?!
— Доченька, да ты громче говори, я ничего не слышу… — прошамкала в ответ горбунья.
Скрежет колёс останавливающегося состава заглушил её слова.
Выглянувшая из дежурного купе вторая проводница равнодушно сказала:
— Мань, а может, это и не у нас, не в нашем вагоне? Ты ведь перед рейсом пломбы не проверяла, нет ведь? То-то же! В общем, свалим на других, если что… Думаю, что ни в одном вагоне нет опломбированных стоп-кранов. Не переживай! Лучше дверь открой, сейчас начальник поезда разбираться придёт. И запомни: стоим стеной — не у нас и всё тут, поняла?!
Поезд, высекая из-под колёс искры, прошёл ещё метров тридцать и остановился, как вкопанный.
Захлопали двери вагонов — это проводники и любопытствующие пассажиры стали выпрыгивать на насыпь, чтобы узнать, в чем дело.
Во всеобщей сумятице никто не обратил внимания на одинокую горбунью, которая, всё так же опираясь на палочку, неспеша двинулась по направлению к холмику с красной тряпицей.
В десяти метрах от него проходило шоссе, где старушка, забыв о горбе, палочке и чётках, проворно нырнула в поджидавшую её белую «Волгу» с основательно забрызганными грязью номерами. Секундой позже в машине оказался и Аслан, следовавший за старушкой…
* * *
Как только «Волга» вырулила на трассу Краснодар — Новороссийск, Ирма обрушила на отца поток упрёков:
— Папа, ты, конечно, лучшего ничего не мог придумать, как оставить меня наедине с этими тремя уголовниками… Боже мой, как они матерились! Я такого мата никогда не слышала и, дай бог, никогда не услышу… А какой от них запах, фу! Они же, как минимум, месяц не имели дела с мылом и водой… Да и вообще, я не понимаю, зачем мне нужно было находиться в их компании — ну и оставались бы со мной Аскер и Руслан — они же со всем прекрасно справились у сберкассы. Нет, папа, что-то ты здесь перемудрил! Зачем надо было переодевать этих уголовников в милицейскую форму?!
— Доченька, а ты думаешь, деньги добываются, только сидя за ломберным столом, где-нибудь в лондонском аристократическом клубе, где льётся изысканная, ласкающая слух речь бывших выпускников Оксфорда и Кембриджа? — с улыбкой отреагировал Герцог на эскападу дочери. Что же касается там твоего присутствия, то я уже объяснял тебе несколько раз, что сами милиционеры без присутствия медицинского работника не могут поместить гроб с покойником в пассажирский вагон. Для этого существует вагон грузовой. Так, во всяком случае, предписывает инструкция. А ты своей эмоциональностью и наличием белого халата на плечах смогла решить дело в нашу пользу, возникни вдруг у проводницы какие-то претензии… Ладно, котик, давай закроем эту тему и поговорим о чем-нибудь другом… Скажи, урки очень были недовольны тем, что в гробу нашли только банкноты самого низшего номинала — рубли и трояки?
— Папа, да они из-за этого бесновались, как тысяча чертей, они меня чуть было не растерзали! Их бригадир, или как вы его называете, «бугор», тот вообще заявил, что «ему век воли не видать», если он ещё раз в жизни согласится на предложение Махмуда…
— Он забыл, что этого больше никогда не будет! — откликнулся Махмуд, оторвавшись от руля. — Извините, Ирма, за сравнение, эти урки нужны были мне как тампаксы разового пользования… Прикасаясь к гробу и разрывая банковские обёртки, они наоставляют там очень много своих пальчиков… То есть отпечатков. А их дактилоскопические формулы давно уже известны органам внутренних дел. Таким образом мы направляем милицейских ищеек по ложному следу… Милиция будет искать Жигана, Крюка и Бесноватого, а мы за это время сумеем выиграть время и замести следы, ясно? А им на воле долго не пробыть. Много ли мало, но в гробу было более тридцати тысяч мелкими купюрами. Они начнут их сразу же просаживать, вот и попадут в поле зрения милиции… То ли по пьяной драке, то ли вообще, потому что располагают такими крупными для них деньгами… Да, кстати, Ирма, разве вы не заметили, что за спиной у вас всё время был Аслан?
— Нет, не заметила… Да мне даже и в голову такое не могло прийти!
Мужчины в машине дружно рассмеялись.
— А между тем Аслан тенью следовал за вами, — пояснил Махмуд. — Так что ничего плохого с вами случиться не могло, уж поверьте мне. Мне, кто за вашу голову отвечает собственной жизнью! Ну, а переживания… Так куда ж от них денешься? Вон, посмотрите, как за это время от переживаний поседел ваш отец!
Герцог молча приподнял шляпу и показал напяленный на голову седой парик.
Все снова дружно рассмеялись.
Засмеялась и Ирма, вспомнив, в каком обличим ей пришлось выступать десятью минутами ранее…
Присмотревшись, девушка заметила, что и у отца, и у Махмуда отсутствовали усы, бороды и дымчатые очки… Черт возьми, не ограбление сберкассы, а какой-то спектакль с ряжеными!
— А где Руслан и Аскер? — с беспокойством спросила Ирма, только сейчас заметив, что их в машине вместе с Асланом только четверо.
— Эти ребята, в отличие от нас, давно уже в безопасном месте — их поезд, по моим рассчётам, должен уже приближаться к Воронежу. Мы же, доченька, полетим самолётом Анапа — Москва…
— А почему мы все вместе не отправились поездом?
Вместо Махмуда ответил Герцог:
— Девочка моя, вот как только мы доберёмся до Москвы, я устрою тебе показательный разбор проведенной операции и всё-всё объясню, а пока делай то, что тебе говорим я и дядя Махмуд, договорились?
— Ну, папа! Ну ты и конспиратор!
— Потому-то и жив до сих пор, доченька… Да, кстати, твой псевдожених сделал нам билеты и визы в Австрию?
— Конечно, папа. Послезавтра мы вылетаем в Вену… Только вот я одного не пойму: кому мы там нужны и кто нас там ждёт?
— Дорогая моя, это уже не твои заботы… Тебе нужно через твоего жениха-дипломата как можно быстрее конвертировать «деревянные», изъятые тобой из краснодарского Сбербанка, оформить кредитные карточки и… И всё! А ждёт нас в Вене очень ловкий человек, виртуоз афер, некто Густав Зильберман… Меня на него Марик вывел… Черт возьми, и где только у Хенкина нет нужных связей, просто удивительно! Так что не беспокойся — скучать нам за границей не придётся: у этого Зильбермана есть несколько гениальных проектов… Н-да… Так что — позабавимся!
— А зачем этому Зильберману нужен ты, папа?
— Ну, знаешь ли, доченька… Во-первых, одна голова хорошо, но две — много лучше. Тем более такие, как у нас с ним.
Во-вторых, как пел Володя Высоцкий: «Но работать без подручных то ли трудно, то ли скучно…»
И, наконец, в-третьих. Пора нам с Махмудом выходить на международный простор — что-то тесновато становится здесь, в России. Бывшая коммунистическая империя как-то вдруг превратилась в страну хамов и жуликов… Конечно, все они — не моего калибра, и всё-таки начинают мешать мне работать. Н-да… Всё, решено: «карету мне, карету», чтоб довезла до Вены!
— А на каком языке ты собираешься общаться с Зильберманом, папа?
— На идише… Ты же знаешь, доченька, что я им прекрасно владею, как, впрочем, и он. Да ты не переживай, Ирма, всё уже просчитано, оговорено и обусловленно. Пора заняться настоящими делами!
Глава пятая. Все дороги ведут в Вену
Перед вылетом в Вену Герцог прилетел в Питер к Марику, чтобы попрощаться и ещё раз уточнить, будет ли Зильберман, или кто-то другой встречать его, Ирму и Махмуда в аэропорту.
— Не волнуйся, искать тебе его не придётся — он сам выйдет на тебя! Не сам, так кого-нибудь пришлёт…
— Спасибо, успокоил…
Затем друзья ещё долго говорили о том, о сём. Все темы, казалось, уже были исчерпаны, как вдруг Хенкин хлопнул себя по лбу и воскликнул:
— Юлик, я же совсем забыл показать тебе одну любопытнейшую вещицу… Характеристику на моего родственника, составленную Интерполом… Густав по неизвестным мне причинам попросил её спрятать именно у меня… Может быть, он просто бравировал и хотел показать мне, как оценивают его «достоинства» сыщики всего мира. Хотя я не исключаю и другого варианта — таким образом он хотел подчеркнуть свою значимость в преступном мире. В общем, не знаю! Но факт остается фактом: характеристика у меня в сейфе… Анкетные данные можешь не читать, ознакомься лишь вот с этим абзацем — и тебе сразу станет ясно, с кем я хочу тебя свести…
«…Густав Зильберман никогда не теряет азарта и нахальства. Даже в критических ситуациях он предпочитает жертвовать благоразумием, потому что постоянно нацелен на успех и извлечение максимальной прибыли.
Образ его жизни — это бешеная работа, которой предшествует глубокий анализ для создания многослойной комбинации.
Ему присущи темперамент авантюриста и дерзость провинциала, покорившего столицы Западной Европы и Латинской Америки. Его непоколебимое сознание собственного превосходства гипнотически действует на окружающих.
Жульничество за ломберным столом, махинации с недвижимостью, подлоги и лжесвидетельства, наконец продажа несовершеннолетних латиноамериканок в публичные дома Западной Европы — вот неполный перечень афер, реализованных Зильберманом и приносивших ему огромные барыши. Это — его паруса, в них дует ветер его образа жизни, которую он ведёт и без чего он не мыслит своего существования. Его по праву можно назвать человеком, который даже на собственных похоронах мог бы сделать деньги.
Какими бы мошенническими операциями Зильберман ни занимался, он каждый раз открывает ещё один рецепт получения сверхприбыли, в очередной раз доказывая правоохранительным органам и собратьям по ремеслу, что умеет не просто играть на двух-трёх клавишах, а владеет всей клавиатурой афер. Можно с уверенностью утверждать, что Густав Зильберман является «композитором западного уголовного мира» и «некоронованным авторитетом» в криминальной среде Западной Европы и Латинской Америке.
Для совершения жульнических операций может пользоваться поддельными документами на имя Стиви Томаса — бизнесмена; Жюля Перье и Клауса Дрейзеля — богатого рантье; Марио Феррати и Мориса Жудена — врача.
В преступном мире Западной Европы, Латинской и Северной Америки известен под кличкой «ГРАФ КАЛИОСТРО»…»
— Прямо поэма какая-то, а не характеристика, — с восхищением произнес Герцог. — Складывается впечатление, что у них там в Интерполе не аналитики, а настоящие поэты работают! Может, и Союз писателей у них там свой имеется? Впрочем, чему удивляться, ведь в Интерполе нет ни одного действующего оперативника-сыскаря. Вся организация и её филиалы держатся на писаках, поднаторевших в составлении отчётов и справок, на библиотекарях-архивариусах, а теперь ещё и на специалистах компьютерных программ. Кстати, а как эта характеристика к нему попала?
— Думаю, с помощью его кураторов из английской Сикрет Интеллидженс Сервис. Впрочем, меня это совсем не интересует, — вяло произнес Хенкин и тут же, будто невзначай, выхватил из рук Герцога бумагу. — Главное — чтобы ты знал, с кем тебе придётся иметь дело по прибытии в Вену. Как говорится: «Предупреждён, значит — вооружён». Мой тебе совет: несмотря на то, что Зильберман — мой троюродный брат, а ты мой друг, держи с ним ухо востро — обведёт вокруг пальца и продаст втридорога. Или обдерёт, как липку. И это в лучшем случае… Так что, Юлик, дела — делами, но будь с ним предельно осторожен и осмотрителен, усёк?
— Усёк… Только вот одного я не пойму, почему его выбор пал именно на меня?
— Ну, во-первых, именно я рекомендовал ему тебя, а мне Густав доверяет полностью. Во-вторых, он хотел бы поработать с человеком, который может привнести свежую струю в его деятельность. Ты ведь иностранец, пришелец из другого мира, у тебя при знакомстве с западной действительностью могут появиться оригинальные идеи и какие-то новые проекты, ты можешь обратить внимание на то, мимо чего Зильберман ходит каждый день, не замечая, что на этом можно сделать деньги, не так ли? Ты ведь у нас — генератор идей, или я не прав?! Ну и, наконец, тебе деваться некуда — рано или поздно вскроются обстоятельства твоего побега из расстрельной камеры, ну, скажем, встретишь кого-нибудь из своих многочисленных знакомых или проболтается вдова того мужика, что вместо тебя подставил под пулю свой затылок, да мало ли…
Марик умолк и, не сводя глаз с Герцога, вкрадчиво спросил:
— А ты, что? Сомневаешься — лететь или не лететь? Думаю, твои сомнения необоснованны, Юлик! Дёргай отсюда, и как можно скорее! Там, в «забугорье», ты развернёшься во всю силу твоих дарований… Даром, что они криминального свойства…
— Согласен, но с пустыми карманами мне заграницей делать нечего, туда надо ехать с «капустой», с бочкой «капусты»… Те деньги, что были сожжены в синагоге и сейчас находятся в Штатах, мне вряд ли удастся получить в ближайшее время…
— А вот это уже твои проблемы, где взять деньги! Не думаю, чтобы у тебя, просчитывающего игру на несколько ходов вперёд, не было заначки! Есть ведь, есть! И не вздумай сказать «нет»!
— А я и не собирался что-либо отрицать. Да, заначка есть. Но ты забыл, что у меня дочь на выданье. Так что заначка принадлежит уже не мне, а ей… Кроме того, те золото и бриллианты, что я успел припрятать, невозможно переместить через границу…
— Что? Их так много? — Марик насторожился.
— Немало… Но дело даже не в количестве, а в том, что на них отсутствуют соответствующие документы и первый же таможенник заставит меня с ними распрощаться, понял? Ладно, придумаю что-нибудь… Есть один вариант… — произнес Герцог, поднимаясь с кресла.
Об ограблении краснодарского отделения Сбербанка и о том, что после конвертации рублей в доллары у него имеется кредитная карточка «Golden VISA с общей суммой вклада в триста тысяч долларов, Юлий умолчал намеренно: вдруг да Марик предложит ему взаймы приличную сумму. Увы!..
— Да, чуть не забыл! Ты бы мне фото этого Зильбермана показал…
— У меня его фотографии нет и никогда не было… Уж такой он человек. Кроме того, раз в три года он делает пластическую операцию на лице. Так что ничем тебе помочь не могу… Стоп! Но я показывал ему твоё фото уже после того, как ты изменил внешность. Адрес, по которому ты будешь жить в Вене, ему известен, — это его личная вилла.
Короче, — с пафосом произнёс Марик, поднимаясь с кресла и протягивая руку Герцогу, — в добрый путь, друг мой!
