Часть первая. Проделки «Кудесника»
Предисловие
Сложно найти как в реальном криминальном мире, так и в произведениях детективного жанра, приключения, подобные тем, что выпали на долю Юлия Герцога, гроссмейстера афер, занимавшего официальные посты в системе советской торговли. Возможно, он был не самым блестящим форвардом на жульническом поле, но всегда — первым.
Первооткрывателем. Первопроходимцем. Касалось ли это блиц-авантюры с подменой лотерейных таблиц, многолетней эксплуатации шоу-рынка или переправки за границу чемодана долларов.
Он умел всё. Но лучше всего он владел искусством делать деньги. Из всего. Его недоброжелатели злословили, что он сможет сделать деньги и на собственных похоронах.
Судьба позволяла ему всё. Не позволяла одного — попадаться. Баловень рока, непревзойдённый мэтр афер Юлий Герцог более четверти века дерзко и изобретательно посягал на советско-партийную корпоративную монополию, распоряжаясь закромами Родины, как если бы это был его портмоне. Смело можно сказать, что он стал предтечей нынешних реформаторов, делящих государственную собственность, путём обращения её в личную.
В среде профессиональных мошенников Герцог был прозван «Кудесником».
Его жизненным кредо и девизом был лозунг апологета афер начала двадцатого века, американца Джозефа Уэйлса: «Я никогда не стану облапошивать честных людей. Только негодяев. Они, как правило, хотят получить нечто в обмен на ничто. а я даю им ничто в обмен на нечто …»
Герцог был отличным спортсменом. Среди аферистов прославился как бегун на длинные дистанции — за почти двадцать пять лет изощренных посягательств на государственную казну и даже кошельки собратьев по ремеслу он никогда не повторялся, безошибочно угадывая, где, как и у кого можно ненасильственно отобрать излишки. Денежные, разумеется…
Всю свою «творческую» жизнь Герцог неизменно подтверждал репутацию гроссмейстера афер, за которым следуют удача и деньги…
…В шестилетнем возрасте Юлик впервые стал свидетелем предательства. Его мать, певичка Одесского оперного театра, сбежала с ним от мужа в Питер к вскружившему ей голову режиссёру Мариинского театра Льву Герцогу.
Жизнь преподнесла Юлию первый урок лёгкости смены личины, на этот раз, — анкетных данных. Будучи урождённым Портным Юлием Аркадьевичем, по усыновлении он стал Герцогом Юлием Львовичем.
До обретения совершеннолетия таких уроков двуличия юный Герцог будет иметь предостаточно, а фальшь и лицемерие эпохи, в которой он формировался как личность, разовьют его природные способности к лицедейству и перевоплощению.
Быстрый ум, решительность, неиссякаемая энергия и целеустремленность помогут претворять в жизнь авантюрные прожекты, рождённые его богатым воображением, вытолкнут Юлия в лидеры беловоротничковой преступности.
Свою роль сыграют и напутствия отчима, неутомимо повторявшего отроку:
«Юлий, мне совершенно не важно, кем ты будешь: закройщиком, скрипачом или пожарным. Главное, чтобы ты всегда был первым. Быть вторым — плохо!». Или: «Умный человек не может позволить себе роскошь быть честным».
С чужого предательства начался жизненный путь Герцога, чужим предательством и закончился. А между этими двумя знаковыми событиями будет более чем двадцатилетнее триумфальное выступление на ристалище афер.
Так будет продолжаться до тех пор, пока он не попадёт в поле зрения Комитета государственной безопасности СССР.
Учитывая масштабность противоправных деяний, совершённых Герцогом, а также тот факт, что он являлся связью иностранного дипломата, подозреваемого в принадлежности к американским спецслужбам, Юлий Львович станет объектом оперативной разработки органов госбезопасности.
Задержанный с соблюдением мер конспирации Герцог будет доставлен из Ленинграда в Лефортовскую тюрьму, где начнёт «косить» под сумасшедшего, представив справки из ленинградской психиатрической клиники, где он, якобы, регулярно проходил лечение по поводу приступообразно-прогредиентной шизофрении. Проверкой было установлено, что Юлий Львович действительно состоит на учёте в ленинградском районном психдиспансере по поводу указанного заболевания.
Однако ни заранее заготовленные (купленные) справки, ни десяток щедро проплаченных известных столичных адвокатов, защищавших его в ходе судебного разбирательства, Герцогу не помогли.
Я располагаю результатами тестирования этого беспутного гения. Исследование, которое было проведено комиссией психологов и психиатров Института судебной медицины им. В.П. Сербского.
Текст этот привожу полностью, ибо того стоит личность моего героя:
«Экстравертированная личность сангвинического темперамента. Обладает незаурядными умственными способностями с развитым логическим мышлением. Быстро схватывает и понимает новое. Образованный, эрудированный, начитанный.
Проявляет упорство в достижении цели. Эмоционально чувствителен, обладает богатым воображением и эстетическим вкусом. Склонен к тонкому восприятию мира, имеет образное, художественное мышление.
Исключительно доминантный и властный человек с ярко выраженными лидерскими наклонностями. Весёлый, жизнерадостный. Самоуверенный и самонадеянный. Эгоцентричный и капризный до эгоизма. Легко нарушает правила общественной морали и бравирует этим. Своё поведение контролирует полностью, легко переключается на новые занятия. Стиль действий характеризуется быстротой и энергичностью.
Склонен к лицедейству и перевоплощению. Умеет использовать актёрское мастерство во вред окружающим.
В аргументации убедителен, красноречив, способен навязать оппоненту свою точку зрения.
В поведении присутствует безусловная ориентация на успех, в выборе средств его достижения неразборчив и вероломен.
В момент совершения Герцогом противоправных деяний он находился в состоянии ремиссии (если, конечно, допустить, что он действительно страдал приступообразно-прогредиентной шизофренией), был вполне вменяем и целенаправленно рационален в выборе объектов своих посягательств, отдавая себе отчёт в совершении незаконных операций.»
…Я входил в оперативно-следственную группу и по роду обязанностей не только знакомился с материалами уголовного дела, но и принимал участие в допросах.
Группа следователей работала с Герцогом «на контрасте», то есть «злой — добрый» следователь. Если «злой» добивается правдивых показаний грубостью, угрозами и унижением подследственного, то «добрый», согласно сценарию, должен расположить к себе показным пониманием его участи, заботой и вниманием.
Через некоторое время мы отказались от этой тактики, так как стало ясно, что Герцог осведомлён о методах ведения следствия и скептически воспринимает наши артистические потуги.
Со временем Юлий Львович даже стал вызывать у меня уважение. Он был достойным противником и очень гордым человеком. Ни разу не попросил снисхождения. Ни разу не сломался. Уверен, что и он уважал нас — чекистов — как профессионалов.
В ходе многочисленных допросов и бесед без протокола я пришел к убеждению, что жульнический гений Герцога — кристаллизация духа времени, в котором ему довелось жить.
Суд назначил Герцогу высшую меру наказания — расстрел.
О том, что приговор приведен в исполнение, мне известно не понаслышке.
Однако по прошествии десяти лет после того, как дело было сдано в архив, я воочию убедился, что «житие» таких титанов, как Герцог, не подвластно вердикту земного суда, его не в силах остановить пуля палача, потому что он исчез из расстрельной камеры, доказав ещё раз, что лучше других владеет искусством побеждать…
Глава первая. «Покойники» колесят по России в скорых поездах
Друзья из Российского союза ветеранов силовых структур рекомендовали меня режиссёру-постановщику боевика о советских контрразведчиках в качестве специалиста по контрабанде. Съёмки проходили в портовых городах Причерноморья.
Я, недолго думая, сложил небогатый скарб в спортивную сумку и занял место в вагоне поезда Москв — Новороссийск.
Соседями по купе оказались двое высоких, спортивного вида мужчин, одного со мной возраста. Оба — восточной внешности, с усами и кокетливыми шкиперскими бородками. Дух взаимопонимания и согласия сквозил в каждой их реплике.
Взглянув на их чемоданы, я понял, что нам предстоит проделать весь путь вместе и поспешил представиться. Юрий и Руслан поочередно пожали мне руку.
По взгляду Руслана — быстрому и цепкому — я предположил, что имею дело с коллегой. Где только в наши дни ни встретишь бывших оперов МВД и КГБ…
Едва поезд отошел от перрона, в дверях купе появился человек в поношенных тренировочных штанах с «пузырями» на коленях и в застиранном балахоне:
— Мужики, у вас огонька не будет? Я сам не курю, а жена зажигалку потеряла…
Зажигалку подал Юрий.
— Простите, у вас соли не найдётся? — акцент, бесспорно, свидетельствовал о кавказском происхождении. Соли у нас не оказалось и незнакомец перешёл к жалобам на своих соседок по купе, «с которыми даже поговорить не о чем». Минуты через две Эдик — так невзначай представился «кавказец» — задал «случайный» вопрос, не найдётся ли у нас карт вместо соли.
Карт тоже не оказалось, и Эдик отправился их искать.
Вслед за его уходом между моими соседями произошёл короткий диалог, из которого я, владеющий терминологией картёжных шулеров, понял, что кинжальные визиты в наше купе — пристрелка майданщиков — профессиональных игроков в поездах, ищущих лохов. то есть владельцев крупных сумм, не подозревающих, что по завершении игры они станут нищими.
Мозг мне буравила мысль: «Мне лексикон шулеров известен от моего агента-катранщика — содержателя картёжного притона, — а вам, ребята, откуда?»
Теперь я уже по-иному стал оценивать взгляд-буравчик Руслана. Действительно, не одни же оперативники, но и мошенники имеют рентгеновскую установку вместо глаз.
Я отвернулся, делая вид, что увлечён заоконным пейзажем.
— Олег, — неожиданно произнёс Руслан, — вы, пожалуйста, не играйте в карты.
— ?!
— Сейчас эти двое вернутся… Мы с другом посовещались и решили устроить им небольшой спектакль… А вы ни во что не вмешивайтесь, договорились?
— Вы тоже катаете ? — невозмутимо спросил я в ответ на «благородное предложение» ни во что не вмешиваться.
Какое-то мгновение попутчики неотрывно смотрели на меня, наконец пылающие буравчики в глазах Руслана погасли и он, негромко рассмеявшись, ответил:
— Нет-нет, не беспокойтесь… Мы — любители… Я вот давно в руках инструмент — карты — не держал… Решил вспомнить былые времена… Азарт, знаете ли…
В глазах Руслана полыхнули лихорадочные искры. В студенческие годы я знавал двух парней вот с таким же огнём в глазах, и знаю, что страсть к картам — пуще неволи.
Из психологии мне известно, что страсть к риску побеждает порой даже инстинкт самосохранения. «Рискуны по жизни» в буквальном смысле сделаны из другого, чем обычные люди, теста. У прирождённых любителей острых ощущений чувство опасности вызывет не страх, а эйфорию. Причём, чем выше ставки, тем больше кайф, вплоть до оргазма, как при совокуплении с женщиной.
— Валяйте, — согласился я. — А нас, случаем, не порешат тут же в поезде, если вы проиграете?
— Не должны… На худой конец… — Руслан не договорил, как раздался стук в дверь.
На пороге вырос атлетического сложения молодой кавказец в спортивном костюме. Руслан что-то произнёс на гортанном наречии. Из сказанного я уловил только имя парня: Аслан.
— Ну, вот… Мои люди из соседнего купе предупреждены…
Я искоса глянул на Юрия. Он отрешённо рассматривал свои ухоженные, с великолепным маникюром, руки. Моё внимание привлек золотой перстень-печатка на безымянном пальце его левой руки. Что-то знакомое почудилось мне в монограмме, обрамленной несколькими крупными бриллиантами.
Вернулся Эдик, и они втроём стали гонять в переводного дурака…
В дверь снова постучали. На пороге стоял человек, представившийся Анастасом. И хотя вошедший простодушно заметил, что он грек по национальности, но его акцент выдавал в нём кавказца. Ему понадобился перец.
Увидев, что сидящие играют в переводного дурака, он забыл о пряности, оживился и попросил разрешения присоединиться.
А вскоре рядом со мной усаживался и Алексей — тот самый, которому недавно для жены понадобилась зажигалка.
Я посмотрел на Руслана, он подмигнул в ответ, и мне стало ясно, что команда в сборе.
Дождавшись, когда Юрий проиграет, Анастас наконец завладел колодой. Я, как и просил Руслан, самоустранился, сев в угол.
Я ожидал, что грек предложит очко или буру. Ошибся, поняв, что безвозвратно устарел.
Анастас сказал, что в шейх его научили играть в Арабских Эмиратах.
Шейх. как стало ясно из его пояснений, напоминало очко. С той лишь разницей, что к сданным в начале игры двум картам ни одна больше не прибавлялась, а самой «дорогой» картой был король, он же . шейх — шестнадцать очков вместо обычных четырёх.
— А теперь посчитайте, у кого может быть больше всего очков? Правильно, Руслан, у того, кому достались два короля — это будет тридцать два очка! — засмеялся Анастас, ловко передвигая по столику извлечённых из колоды двух тузов, четырёх королей, одну даму и какую-то мелочь.
— Ну, если все понятно, давайте сыграем. На пиво. Кто выиграл, тот всем покупает по бутылке! — подытожил он и, раздав карты — всем по две, — отдал колоду Алексею.
Первый круг, второй, третий… Неожиданно Алексей назвал цифру «четыреста».
Юрий, посчитав свой набор карт слишком слабым, вышел из игры, как незадолго до того сделал Анастас.
Руслан поднял ставку до тысячи рублей. Игра пошла по крупному, и сидящие в купе принялись лихорадочно «искать» деньги.
Первым всполошился Алексей. Как бы между прочим заметив, что он моряк и едет в Новоросс вместе с женой, затем поднялся и вышел, пообещав «сейчас принести» деньги. Вернувшись через минуту, он положил в банк две тысячи рублей, сказал с сухим смешком:
— Жена, блин, сказала, что ты лучше, блин, проиграй деньги, чем пропей! И я, блин, согласился с нею!
Пришла очередь Эдика. Он вытащил из карманов около двухсот рублей, всё остальное решив «занять» у вышедшего из игры Анастаса. На стол легли ещё полторы тысячи рублей и сто долларов. Заём сопровождался всеобщими подсчётами суммы долга и обсуждением курса рубля к доллару.
Очередь была за Русланом. Он поднялся и в очередной раз подошёл к полке, на которой лежал его «дипломат», откуда он у всех на виду уже дважды доставал деньги. Вот и сейчас он невозмутимо приподнял крышку портфеля и, засунув обе руки в щель, захрустел бумагой, делая вид, что на ощупь отсчитывает купюры.
Команда шулеров оцепенела в ожидании. Все трое, открыв рты, покачивались в такт движению вагона.
«Тук-тук, тук-тук», — стучали на стыках колеса или сердца играющих? Напряжение нарастало.
Я внимательно следил за Русланом, иногда кося глаза в сторону Юрия.
Удивительное дело! Лица обоих, подвижные и темпераментные до игры, сейчас были каменно-непроницаемы. И если глаза Юрия были скрыты дымчатыми стеклами очков, то глаза Руслана ярко пылали азартом. И… не более! Ни дрожи в руках, ни одного суетливого движения. Всё размеренно и чинно. Потрясающая выдержка! Его спокойствие передалось мне.
«Стоп! Тебе-то чего беспокоиться?! — одёрнул я себя. — Если Руслан сел играть, заведомо зная, что напротив — гонщики (профессиональные картёжники), которые намерены его обуть (обыграть), то, значит, он уверен в своей мульке (уловке) на все сто!»
«Тук-тук, тук-тук», — стучали колеса на стыках или сердца у команды?
«Тук-тук, щас будет стук — вскрытие карт», — решил я про себя. Опять ошибся.
— Дружбаны, — Руслан обернулся к следившим за каждым его движением шулерам, — что-то я просчитался… Денег не нахожу…
— Как так? — изумление Анастаса было неподдельным.
— Да вот так… Могу ответить только двумя «штуками»…
По купе рассыпался нервный смешок. Трое гонщиков переглянулись, не скрывая облегчения: лох при «бабках»!»
— Ну, ты — юморист, — с облегчением выдохнул Анастас.
— А что? И пошутить нельзя? Кто из вас взойдёт (увеличит ставку) — обратился Руслан к Алексею и Эдику.
Анастас на правах разводящего — старшего в игре — впившись взглядом в Руслана, процедил:
— Да ты ж пустой…
— А это на что? — и Руслан указал на перстень-печатку Юрия.
— Знатная вещь, — протянул Анастас, — почём?
— Три «тонны зелени», — ответил за друга Юрий.
Все впились в перстень. Наконец я рассмотрел монограмму. Две буквы — «Г» и «Ю» затейливо сплелись в одну фигуру.
Вновь возникло щемящее чувство, что я чего-то не могу никак припомнить…
Ерзавший на диване Алексей подхватился:
— Сейчас, сейчас я принесу, у жены ещё что-то есть! — бросился в коридор. Вернулся через десять секунд взъерошенный. — Вот последнее принес, ставлю всё! — бросил в банк перетянутую резинкой пачку долларов. — Здесь три тысячи! Теперь или всё, или ничего!
Подкрадывался финал. Руслан, вздыхая, жаловался, что его давят деньгами, однако позволил выйти из игры Эдику.
— А если у меня тридцать очков и у него тридцать — кто выиграл? — нервно спросил Алексей у Анастаса. Тот не успел ответить.
— Э-э, дружок… Вот ты зачем бегал! — Руслан из-под ног Алексея поднял две карты, перевернул их лицом вверх. На всеобщее обозрение предстали два короля — шейха…
— Ну! Ну я же выиграл… — чуть не плача, загундосил Алексей. — У меня же два шейха… Вот они на руках… Ну, скажи, Анастас… Колода же у меня, и я — банкир…
— Что ж, у меня тоже два шейха, — весомо произнес Руслан, показывая свои карты, — но я в отличие от тебя никуда не бегал… Так что деньги мои! Да и инструмент надо сосчитать…
— Ну, ты, деловой, в натуре . кляузу развёл… Давай глянем на рубашки! — с вызовом процедил Анастас. Глянули. Рубашки у карт были одинаковые. Пересчитали карты — тридцать восемь вместо тридцати шести. Два лишних короля, то есть шейха…
— Кто принёс инструмент ? — ринулся в атаку Руслан. Все разом обернулись к Эдику.
— А я, что? — засуетился тот, заискивающе глядя в глаза Анастасу. — Я ничего…
— Ты в следующий раз мульки получше заготавливай, треф, — громко сказал Руслан, обращаясь к Анастасу, и пару раз стукнул в стену соседнего купе.
Тут же на пороге выросли два дюжих кавказца в милицейской форме. В одном я узнал Аслана.
— Волки позорные, — взвизгнул Алексей, — вы на кого катаете?!
В голосе звучало бессилие против оказавшегося находчивее противника, которого так ловко и беззаботно минутой раньше раскатывали !
Надо же . пассажир — жертва — сам оказался мастаком — картёжным шулером! Да ещё и с какими шанцами — заготовленными уловками!
Меня занимала не ловкость рук мошенников: все десять карт, участвовавшие в игре, Анастас отобрал ещё во время объяснения, а перетасовать колоду перед сдачей просто «забыл».
Не удивляло и тонкое знание психологии, которое проявили катали.
Соль, перец, зажигалка — должны были создать впечатление, что просившие их — наши попутчики и едут в нашем вагоне.
Знакомы были и такие заготовки. как растянутые тренировочные штаны Алексея и его испитая рожа, постоянное осторожничанье Эдика, золотые зубы и уверенный тон Анастаса, которые соответствовали разыгранным ими ролям — лоха, любителя и бывалого.
Меня заботило другое: откуда у Руслана колода с точно такими же рубашками карт, как и у катал ? Ясно, что из «дипломата». А туда как она умудрилась так ко времени угодить?
— Мы ещё встретимся . мастак! — прокричал, выходя из купе, Анастас.
— Кочумай, баклан! Будешь артачиться, я те быстро рога обломаю! Забурился. Вася, сам… Не я к тебе пришёл — ты ко мне!
— Я ещё вернусь! — были последние слова Анастаса.
— Приходи, милок, с деньгами… В стос, рамс, секку сразимся… — и уже Аслану: — Из коридора ни на шаг… С подельниками могут вернуться… Деньги забери!
Руслан сгрёб банкноты, подвинул их на край стола…
* * *
Как только за Асланом закрылась дверь, я поинтересовался, каким образом к Руслану попали карты с рубашками. идентичными рубашкам оппонентов.
— Я этих дилетантов срисовал ещё на перроне… Заметил, что они пасут сазана… Видел, как подошли к киоску, купили карты, но! Жадность сгубила фраеров… А может, в безопасности себя почувствовали, — купили только четыре колоды с разными рубашками. И я их взял. После. Вдруг да пригодятся… Пригодились!
Мастаки берут весь киоск. Правда, Юленька? — вконец распалившись, неожиданно брякнул Руслан. — Не ты ли всегда говоришь: «Я никогда не стану облапошивать честных людей. Только негодяев. Они хотят получить н е ч т о в обмен на н и ч т о, а я даю им ничто в обмен на н е ч т о»…
Юрий от неожиданного перехода вздрогнул, безотчётно поправил очки и раздельно произнёс:
— Не надо было тебе играть, Русик… Ты перевозбудился… Успокойся… — и медленно перевёл взгляд на меня. У меня от этого взгляда похолодело внизу живота. Я узнал его! Это был — Герцог собственной персоной, во плоти и кров…
Мгновенно взяв себя в руки, я беззаботно сказал:
— Ну, что, попутчики? Не перекусить ли нам? — и потянулся к стоящей под столом дорожной сумке.
Я еще минут пять молол всякую чепуху, чтобы показать, попутчикам, что я ничего не слышал. Ни упомянутого имени, ни жаргонных выражений, ни голоса самого Герцога. А то, что передо мной был именно он, — я уже не сомневался.
Но какими судьбами, Юлий Львович, вас же расстреляли, и я собственными глазами видел протокол о приведении приговора в исполнение?!
Глава вторая. Лотерейные таблицы
Впервые крупные деньги Юлий Герцог добыл в семнадцать лет, едва окончив среднюю школу.
Сегодня мало кто помнит, с каким энтузиазмом наш народ встретил первые хрущёвские лотереи. Люди с нетерпением ожидали известия о состоявшемся розыгрыше, — он проводился дважды в год, — чтобы через две недели сверить номера и серии своих, заранее купленных билетов, с теми, что указаны в таблицах тиража.
Трудящиеся — обладатели билетов — уже спозаранку толпились у этих «витрин социализма», лелея надежду на счастливый случай.
А вдруг! Выиграла же прошлый раз Мариванна из второго подъезда утюг, может, и мне сегодня что-то «обломится». Хорошо бы велосипед!
А если швейная машинка? Нет, её брать не буду — ставить некуда. Возьму деньгами. Вот если б автомашина — тогда конечно. Но только ведь не разыгрывают их стервецы из Совмина!
Предприятие, которое в мыслях выносил и тайно от всех реализовал Юлик, было сколь гениально просто, столь и эффективно.
Почти год Герцог готовился к нанесению «удара», что сделает его богатым.
Во-первых, он запасся десятком таблиц прошлогоднего тиража. Актуализировал их; подклеив шапку-заголовок с новыми реквизитами: годом, месяцем, числом и порядковым номером тиража текущего года.
Новый заголовок ему за бутылку водки отпечатал знакомый наборщик из районной типографии.
Во-вторых, Юлик научился водить мотороллер и получил права на вождение мототранспортных средств.
В-третьих, в гараже отчима шельмец собрал похищенные в городских скверах двадцать урн. Да-да, тех самых, из литого чугуна, о которых подрядный стихоплет сказал: «Для того и расставлены по улицам урны, чтоб поддерживать в городе уровень культурный». Герцог же, не витийствуя, прозорливо назвал их копилками.
Выслушав объявление по радио, что «утром следующего дня весь советский народ может вновь убедиться в заботе Партии и правительства о повышении уровня благосостояния трудящихся, для чего надо лишь проверить приобретённые билеты денежно-вещевой лотереи», начинающий аферист оседлал взятый у соседа напрокат мотороллер и бросился «ставить силки», ибо опыт подсказывал Юлику, что завтра поутру в сберкассах будут вывешены таблицы с номерами выигравших билетов.
К одиннадцати вечера капканы были расставлены: все десять прошлогодних таблиц расклеены на досках объявлений у входа в сберкассы. Под ними — урны, чтобы незадачливые искатели халявного счастья, хлебнув горький глоток разочарования, знали, куда выбросить ставшие по воле Юлика бесполезными лотерейные билеты…
…В ту ночь Герцог спал беспокойно, вскрикивая во сне: то урны в грёзах превращались в атлантов и гонялись за ним, изрыгая из чрева водопады лотерейных билетов, в которых он неизменно тонул, то вдруг грезился некто в милицейской форме, успевший собрать урны за десять минут до его появления…
* * *
В течение дня Юлий без устали курсировал между сберкассами, наблюдая, как строители коммунизма, чертыхаясь, швыряли в урны-копилки ставшие уже ненужными билеты.
Герцог отметил, что принудительное пожертвование проходило без эксцессов.
Никто не заламывал в отчаянии руки, не рыдал и не рвал на себе одежды. Проиграл, так проиграл. Иногда в толпе раздавалась фраза из словаря самоуспокоения: «Не играй, Иван Иваныч, в азартные игры с государством, в дураках останешься!»
Наш юный комбинатор — не Иваниваныч. Он в одиночку рискнул сыграть против государства, посягнув на его монополию разыгрывать своих граждан, и преуспел.
Вечером того же дня шельмец, проехав по лотерейному кольцу. собрал и выпотрошил в кузов мотороллера все двадцать капканов. Улов составил более шести тысяч билетов, не считая заплеванных и прожженых окурками. Оставалось пройтись по ним горячим утюгом, — ведь многие анонимные доноры, выбрасывая билеты, нещадно их мяли, — и, не привлекая к себе внимания, сверившись с таблицей (настоящей!), получить в кассе причитающееся за изобретательность вознаграждение.
Лотерейной авантюрой Герцог, выражаясь языком правоведов, создал прецедент. Его отдельные детали, став достоянием людской молвы, и стократно разнесенные по свету, явятся хрестоматийным предостережением владельцам лотерейных билетов не доверяться первой встречной таблице, но сверять серии и номера своих билетов с таблицами в разных сберкассах. Чем черт не шутит, а вдруг опечатка!
Триумфальный трюк с краплёными таблицами принёс Юлику свыше сорока тысяч рублей — столько в те годы стоила «Волга» или ЗиМ.
Юлий Герцог, семнадцатилетний фарцовщик, одним махом заработал больше, чем за целый год, приторговывая жевательной резинкой и американскими сигаретами!
Признание придет позже, когда всесоюзный корпус воротил теневого бизнеса назовет его Кудесником.
И хотя с каждой новой авантюрой Герцог будет вовлекать в свою орбиту множество единомышленников, он так и останется котом, который гуляет сам по себе. А члены заново набираемой команды всегда будут для него лишь попутчиками на час.
Действительно, ведь профессиональный аферист — это артист. Талант. А талант всегда одинок.
В семнадцать лет наш герой дал себе слово заработать миллион. И преуспел. Чему в немалой степени способствовал внутриполитический климат страны, и те, кто его создавал…
Глава третья. Продавец воздуха
Успех лотерейной «панамы» окрылил, убедил Юлия, что в жизни всегда есть место высокорентабельной афере. Теперь его жульническая харизма постоянно требовала практического воплощения, он непрестанно был в творческом поиске.
В начале 1960-х Хрущёв затеял разделение партийных органов на промышленные и сельскохозяйственные — корпус ударников номенклатурного труда резко возрос, каждому сеньке требовалась своя шапка-пирожок из каракуля — руководящий стиль, с легкой головы Никиты Сергеевича, — и своя шикарная квартира.
В стране развернулось строительство элитных домов, чем не преминул воспользоваться Герцог.
Новая затея сулила немалый приход, но в отличие от предыдущей требовала от генератора идей совмещения в одном лице лидера, эксперта и актера. Всеми этими талантами Юлий обладал.
Свою рабочую нишу Герцог нашел в удовлетворении квартирного дефицита. И пусть он был не лучшим на ниве квартирных афер, но п е р в ы м.
Давно подмечено, что на большую дорогу нас выводят женщины. Зачастую те, кто много старше нас.
В коридоры властных структур Питера Герцог проник с помощью заместителя начальника канцелярии Ленсовета Эльвиры Школьник и помощницы начальника отдела по учёту и распределению жилья Ленгорисполкома Маргариты Прагер.
Обе — дамы бальзаковского возраста — не подозревали о существовании друг друга, а тем более о том, что, выполняя роль штатных любовниц юного жиголо, рассматриваются им лишь в качестве технического персонала по обслуживанию устроенной охоты.
Знакомство с окружением своих любовниц и натолкнуло Герцога на мысль раскрутить аферу с продажей квартир в двух многоэтажках, возведённых в элитном районе города.
Разумеется, к строительству и эксплуатации зданий юный комбинатор не имел ни малейшего отношения. Но знание потребностей светил ленинградской медицины, адвокатуры, директоров ювелирных магазинов, баз и крупных гастрономов улучшить свои и близких родственников жилищные условия принесло Юлию весьма крутую прибыль.
Сумма, вырученная им от лотерейной панамы. была карманными деньгами школьника по сравнению с тем, что удалось ему заработать на продаже воздуха.
Через два года после установления с Эльвирой и Маргаритой интимно-деловых отношений Герцог, студент-дипломант Ленинградского финансово-экономического института имени Н.А. Вознесенского, имел обширные связи в самых разных советских и государственных учреждениях города. Никому из высокопоставленных друзей не по годам представительного молодого человека и в голову не могло прийти, что он расценивает их лишь как легко доступную дичь.
Атлетического сложения, при росте 180 сантиметров, чуть более двадцати лет от роду, он был олицетворинием молодого ленинградца-интеллигента. Наделённый природой чрезвычайно привлекательной внешностью и этакой мальчишеской чувственностью с намеком на некоторую бисексуальность, Герцог был одарён быстрым аналитическим умом. Тот факт, что никого из нового окружения Юлия не интересовал род его занятий, объяснялся не только его внешностью, но и светскими манерами, умением дорого и со вкусом одеваться, а главное, талантом очаровывать самых ловких и проницательных мужчин и женщин.
Непреодолимое личное обаяние, магическая сила воздействия Герцога срабатывали безотказно. Кошельки жертв раскрывались сами собой навстречу его красноречию…
…Молодой аферист обрабатывал клиентов не торопясь.
Выходил на них через свои связи из властных структур города, оказывал разные мелкие услуги, попутно засвечивая своих влиятельных друзей. Рассказам о его участии в попойках и посещениях саун вместе с высшими чинами области и города намеченная к отстрелу «дичь» верила охотно.
В ходе развития отношений Юлий по старой дружбе предлагал кандидатам на заклание содействие в получении квартиры в только что возведённой для ленинградского бомонда престижной многоэтажке.
С хорошо разыгранным сожалением сообщал, что для того, чтобы попасть в секретные списки жильцов «дворянского гнезда», необходимо дать волкам из Ленсовета взятку — от десяти до двадцати тысяч рублей. Сумма зависела от количества требуемых лохом квадратных метров.
Отменный психолог, Герцог понимал, что люди оценивают высоту, занимаемую тобой на иерархической лестнице, через восприятие непременных атрибутов власти: на какой машине ты ездишь, как одеваешься, как часто меняешь галстуки, в каком состоянии твоя обувь и т. д.
Особенности воздействия этих декораций на намеченные жертвы Герцог учёл и с успехом их использовал в грандиозном спектакле собственной постановки.
Накануне встречи с кандидатом в новосёлы, происходившей, как правило, в будний день, Герцог заказывал в Ленинградском Дворце бракосочетаний чёрную «Чайку».
С прибывшей по указанному им адресу машины он на глазах недоумевающего водителя, а зачастую и с его помощью, снимал все ритуальные прибамбасы: ленточки, цветы, кукол мужского и женского облика на радиаторе.
— Молодожёны приболели, — объявлял он водителю, — но свадьба состоится. Держи, любезный . стольник. Потом выпьешь за здоровье новобрачных, а мы сейчас с тобой часок-другой покатаемся.
После таких щедрых чаевых шофер становился покладистым и спрашивать какая-такая «свадьба состоится» уже не решался, — безропотно крутил баранку в указанном направлении.
В назначенное время Герцог на «Чайке» с ленсоветовскими номерами подкатывал к месту встречи с клиентом. Брал его на борт, картинно распахнув лакированные двери лимузина.
Исподволь наблюдал за произведённым впечатлением.
Небрежно бросал водителю:
— Кузьмич, в Ленсовет!
Наклонившись к уху оторопевшей жертвы, коротко пояснял:
— Едем за распоряжением…
Вернувшись в машину после посещения Ленсовета, шельмец по-прежнему односложно отдавал команду шофёру:
— В исполком!
Клиенту же по секрету шептал:
— Едем за смотровым ордером.
Хотя заверенный печатью ордер уже лежал в его портфеле. Ими его бесперебойно снабжала любовница из Ленгорисполкома. В этом и состояло её основное предназначение.
Забрав паспорт у оставшегося в лимузине клиента, Герцог исчезал в парадном подъезде. Наскоро заполнив формуляр, возвращался сияющий:
— Всё в порядке! Едем смотреть ваше гнездышко…
Спектакль, разыгрываемый Юлием с неизменным успехом, призван был не только оказать психологическое воздействие на новосёла и, сделав покладистым, заставить не мелочиться при расчёте, но и, что важнее, — еще раз утвердиться в собственных глазах.
Надуть человека, обвести вокруг пальца — было для Герцога высшим наслаждением. Надувательство привлекало его не только тем, что приносило ощутимые доходы, оно давало ни с чем не сравнимое чувство превосходства над жертвой.
Любитель охоты поймет, что я имею в виду…
Последний раунд проходил в здании-новостройке и заканчивался нокаутом клиента — великолепие планировки способно было оживить даже пребывающее в коматозном состоянии воображение.
Ошарашенный претендент на «уголок» в логове номенклатурных зубров расписывался в смотровом ордере. И только после этого Герцог соглашался передать взятку для «волков» из Ленсовета.
Причём артистичная натура Юлия требовала обставить это весьма картинно.
— Деньги завезёте ко мне в Ленсовет, — говорил он размякшей от впечатления жертве.
И действительно, в назначенное время он весомо выплывал из парадного подъезда Дома Советов. Забирал увесистый пакет с деньгами, иногда это был целый сверток, диктовал номер телефона отдела по учёту и распределению жилья в Ленгорисполкоме, просил держать на контроле сдачу дома в эксплуатацию и стремительно исчезал. Навсегда.
* * *
Блиц-афера по распродаже элитарных квартир была проведена Герцогом с размахом. Юному комбинатору потребовалось около месяца, чтобы облагодетельствовать более тридцати ленинградских крезов.
С помощью своих любовниц Эли Школьник и Риты Прагер Юлий стал богаче почти на пятьсот тысяч рублей (цены середины 1960-х годов), впервые осознав, что работать на себя — тем более прибыльно, если на тебя одновременно работает кто-нибудь ещё.
Он торжествовал, он чувствовал себя фаворитом рока. Лозунг легендарного афериста XX века Джозефа Уэйлса: «Я никогда не буду облапошивать честных людей. Только негодяев. Они хотят, как правило, получить нечто в обмен на ничто, а я даю им ничто в обмен на нечто», — отныне станет девизом Герцога. Девизом-покаянием.
Мошенническая операция с лотерейными таблицами была невинным детским утренником по сравнению с аферой по продаже квартир — деньги водопадом обрушились на Юлия. Но, как это ни покажется странным, их количество не заставило его сердце биться учащённо, от сумм не пересыхало во рту.
Не боялся Герцог и потерять их. Боялся лишь однообразия и скуки. Он уже не мог остановиться, душа требовала всё новых и новых авантюр. Утолять безудержную страсть к острым ощущениям, и он это понял — вот смысл его жизни.
Несмотря на то, что цель, ради которой он шёл на риск, — деньги — была для него второстепенной, к сорока годам Герцог нажил состояние, которое, по сегодняшним меркам, исчислялось бы сотнями миллионов рублей.
Юлий Герцог нашёл способ ненасильственно освобождать от наличности кошельки вожделенцев элитарной халявы.
Конечно, всё зависит от точки зрения. От того пресловутого угла преломления, под которым человек смотрит на мир с высоты своего узкопрофессионального интереса.
Для врача, например, весь мир делится на больных и умерших. Юлий Герцог, профессиональный аферист, делил всё человечество на деловых и лохов. и был непоколебим во мнении, что горстка таких, как он, деловых. живёт за счёт множества лохов в полном соответствии с законом природы: « Бараны для того и существуют, чтобы их стригли».
Юлий Герцог, молодой и ценично мыслящий человек, выманивал деньги у людей, которые официально такими суммами располагать не могли, поэтому он исключал всякую возможность их обращения в милицию или прокуратуру. Ему, далёкому от мысли о всякого рода насилии, кроме интеллектуального, и в голову не могло прийти, что кто-то может силой возвращать неправедно нажитые деньги…
Глава четвертая. Время жить и время умирать
Герцог проснулся с ощущением горячего прилива жизни. Чёрт возьми, какая лёгкость во всём теле!
Он выпрыгнул из простыней на ковер, и ноги сами притопнули в такт внутреннему маршу. Это же — счастье, полная жизнь. Вот уже неделю он был миллионером. Да-да, миллионером! Чёрт с ним, что на продаже воздуха — квартир в элитарном доме — удалось выручить только около пятисот тысяч рублей. Хрущёвская деноминация имела всего лишь двухлетний стаж и поэтому народ, привыкший к дореформенным деньгам, все ценники мысленно умножал на десять. Впечатляло. Так что, пятьсот тысяч — это пять миллионов по старому. Неужели не миллионер?!
Он отворил дверь в ванную комнату — по изразцам полоснул лучь утреннего солнца. Повернул никелированные краны, горячая вода зашумела в белую ванну, поднимая облака пара.
Юлий закрыл воду и, вздрагивая от звериного наслаждения, лёг в ванну. Он длил наслаждение, поворачиваясь с боку на бок.
Нет, будущее — лучезарно! За будущее он спокоен. И мысли его перенеслись к той женщине, которая вот уже два года формально являлась его любовницей, а фактически всё это время неосознанно помогала Герцогу лепить из фантазий новую реальность, чарующе хрустящую крупными купюрами…
В свои двадцать лет Юлий был достаточно зрел и отдавал себе отчёт, какие перспективы сулит наличие связей в советских властных и околовластных структурах.
Поэтому когда два года назад его отчим, режиссёр Мариинского театра, дряхлеющий Лев Герцог, принёс пригласительный билет на новогодний бал, устраиваемый администрацией Ленсовета для своих сотрудников, Юлий в кусочке картона усмотрел знак судьбы. Разумеется, собственно бал его не интересовал. Привлекала возможность установить перспективные знакомства.
Особую роль в процессе вхождения в среду слуг народа Герцог отводил женщинам. На собственном опыте он убедился, что кратчайший путь к достижению цели пролегает через сердце женщины, которую ты сумел влюбить в себя. И дорога тем короче, чем большими возможностями располагает твоя избранница.
Хотя юный авантюрист уже уверовал в собственную магическую силу воздействия на окружающих, иллюзий насчёт моментального обольщения номенклатурной принцессы он не питал. Можно начать и с малого, — с фрейлины, которая в будущем станет перекидным мостиком к вожделенной вершине.
Фрейлину Юлий нашел в лице заместителя начальника канцелярии Ленсовета Эльвиры Школьник.
Деспот по натуре, Герцог с первой минуты атаковал форпосты объекта своих вожделений по всему фронту. Арсенал его штурмовых средств был неисчерпаем: и глубокое знание классической литературы, и остроумный, всегда к месту рассказанный анекдот, и лесть, и великосветские жесты, заканчивающиеся щедрыми подарками, и показная уступчивость в мелочах, и цветы, цветы, цветы.
Для Эльвиры не было сделано исключения.
Первое свидание они провели в ресторане «Садко».
При входе Эльвира обратила внимание на живописную троицу: огромного роста чучела медведей — медведь-отец, медведица-мать и их сынишка, метровой высоты медвежонок.
В свои тридцать пять лет Школьник, хотя и была неоднократно замужем, но детей не имела. Возможно, этим можно объяснить ее искреннее умиление при виде медвежонка.
Явился случай проявить Герцогу свою изобретательность и широту натуры.
Когда они уселись в вызванное швейцаром такси, Эльвира обнаружила на заднем сидении рядом с собой огромный бумажный сверток.
— Что это?
— Дома узнаешь, — произнёс Юлий таким тоном, будто вопрос о ночном визите к спутнице уже был решён.
Женщина проживала в отдельной квартире у Обводного канала. Перешагнув порог, Герцог сдёрнул бумагу, и Эльвира, забыв о своих возражениях принять «незнакомого мужчину ночью в своём доме», запрыгала, как ребёнок, хлопая в ладоши: перед ней стоял тот самый медвежонок!
Через мгновение она с укором сказала:
— Но ты ведь разлучил семью!
Герцог парировал тотчас:
— Вы, женщины, — непредсказуемы. У моей знакомой тети Юзи сын тонул в реке. Работяга, возвращавшийся после ночной смены, его спас, откачал, принёс домой. Тетя Юзя записала адрес, обещала отблагодарить, а через десять минут прибежала к работяге домой с упреком: «Сына вы спасли, — это хорошо! А где его купальная шапочка?!»
…Вспомнив этот эпизод, Герцог улыбнулся своему отражению в зеркале и положил бритву на стеклянную доску на туалете. Тыльной стороной ладони провел по щекам, проверяя качество бритья: не появится ли щетина к вечеру, к сегодняшнему свиданию с Эльвирой.
То, что оно будет первым куплетом в прощальной арии, Юлий уже знал твёрдо. Но уйти просто так, не оставив о себе щемящих воспоминаний, было не в его правилах.
«Впрочем, — с грустью подумал Герцог, — на первое время моё отсутствие скрасит медвежонок, которого ты, Эленька, установила рядом со своей кроватью…»
* * *
В шесть часов вечера Герцог привычно подкатил к зданию Ленсовета.
За последний месяц он много раз появлялся там в разных ипостасях и на разных автомобилях: как чиновник — в салоне «Чайки», — чтобы охмурить простаков и выманить у них деньги; как пылкий любовник — за рулём «Волги», — чтобы забрать возлюбленную и умчать на фестиваль неги и развлечений. Эльвира охотно пользовалась плодами жульнических операций Юлика, даже не подозревая, что оказывает ему пассивную помощь в его далеко небезобидных проделках: «Ну, подумаешь, познакомила с кем-то! Ну, подумаешь, сделала ему визитные карточки с ленсоветовской геральдикой!»
Однажды, когда Герцог произнёс при ней свой излюбленный девиз: «Я никогда не стану облапошивать честных людей. Только негодяев»… Эльвира окончательно успокоилась и более сомнениями о происхождении денег в карманах возлюбленного не терзалась…
Как частное лицо Юлий не въезжал на площадку для служебного автотранспорта, а ставил машину прямо перед запрещающим знаком. Сегодня традиционное место встреч с Эльвирой было занято. Пришлось ставить «Волгу» позади фиолетовой «Победы».
Слегка раздосадованный вторжением на свою территорию. Юлий не обратил внимания на стоявших рядом с «Победой» четверых рослых парней.
Кроме того, на ступеньках здания стали появляться группы ленсоветовских служащих — конец рабочего дня.
Мелькнула ярко-красная блузка Эльвиры. Глазами она искала знакомую «Волгу», но из-за впереди стоявшей фиолетницы её не было видно.
Герцог приоткрыл дверь и, привстав с сидения, высунулся из салона, призывно помахал рукой:
— Эля, Эля-а!
Четверо разом обернулись на крик, раздался возглас:
— Да вот же он!
Юлий стрельнул глазами и… Конечно, он узнал Рыжего. В трёх метрах от Герцога стоял последний покупатель квартиры, директор валютного бара, которого удалось «кинуть» аж на двадцать пять «штук»! Такие лица не забываются и через десять лет.
«Влип!» — Юлий до отказа выжал сцепление, мотор взревел, машина задом рванула прочь, едва Эльвира наполовину оказалась в салоне.
— Юлий, ты же мне ноги поломаешь!
Герцог закрутил руль, и «Волга», беспрерывно сигналя, рванулась вперёд.
— Юлий, ты с ума сошёл… Здесь же люди!
Но машина уже неслась по проспекту Майорова в направлении Обводного канала.
В зеркало заднего обзора Герцог поймал мчавшуюся сзади «Победу».
Фиолетовых больше, их машина перегружена, да и мотор у меня мощнее. Уйду!» — решил он.
— Юлий, объясни, что происходит, объясни сейчас же!
— Эля, помолчи! Я всё объясню позже… — и уже совсем примирительным тоном добавил, — дай сосредоточиться на дороге.
На самом деле ему надо было обдумать ситуацию и немедленно принять единственно правильное решение.
«Ждали, гады. Рассчитывали встретить по окончании рабочего дня. Ну-да, я же для них — служащий Ленсовета. Сколько же дней они сюда приезжают? Впрочем, это уже не важно. Меня теперь к Ленсовету и под дулом автомата не заставишь прийти…»
«Победа» начала отставать.
«Чёрт, они «срисовали» номер «Волги»… Ну и что? Найдут через ГАИ владельца, а владелец-то, Гарик Гурфинкель, недосягаем, он сейчас, поди, где-нибудь в Атлантике на своем танкере болтается… Если они пойдут этим путем, им меня не достать! Гарик будет в Союзе лишь через полгода… Да, но его адрес ведь тоже узнают, а там живу сейчас я… Не годится! Надо съезжать оттуда. Куда? Домой!
Самое скверное, что они видели Эльку. Её найти нетрудно… Надо бы ей свалить недели на две в отпуск… А что? Махнём в Сочи… Самое время, бархатный сезон… Элька может и не работать в Ленсовете, ну, зашла туда… Через неё — верный выход на меня, хотя за два года знакомства дома она у меня не бывала, номера телефона не знает, так как звонит по телефону Гарика… Да, но фамилия! Чёрт, дались мне эти визитки! Нет, недели на две надо свалить… И обязательно вдвоём!
То, что они ищут меня самостоятельно, а не через милицию, говорит о том, что я не ошибся и кинул людей, у которых рыльце по самые уши в пушку! Хотя неизвестно, что лучше: милиция или фиолетовые. Милиция действует по правилам, которые хоть как-то предсказуемы, а эти? Чёрт знает, что им в голову взбредёт!»
Разумеется, Герцог ничего не объяснил любовнице, сказал лишь, что задолжал Рыжему крупную сумму, и не может отдать. Эльвира с удивлением заметила, что видела, как Юлий в ресторане извлёк из кармана пачку сторублёвок в банковской упаковке. «Это были не мои», — был ответ.
…Уехать в Сочи не удалось — Эльвиру не отпустило начальство, да и сама она не очень настаивала.
Через два дня прямо в гараже сгорела «Волга». Круг сужался. Герцог понимал, что следующей атаке может подвергнуться Эльвира. Не знал, какой мощности будет она. Тем не менее бросился за помощью к бывшим друзьям-фарцовщикам и… опоздал.
* * *
В квартиру проникли глубокой ночью.
Эльвира, проснувшись от шума в прихожей, попыталась зажечь ночник, но кто-то большой и тяжёлый подмял ее, зажал рот. Женщина с силой рванулась. Тогда другой схватил её липкими руками за ноги. Вспыхнула люстра. Перед Эльвирой стояли трое запыхавшихся верзил. У Рыжего, как резиновое, ходило ходуном изрытое оспой лицо.
Из темноты другой комнаты появился четвёртый.
— Там никого…
Рыжий расщепил рот-щелочку.
— Где хахель?
Эльвира поправляя разорванную ночную рубашку, беззвучно заплакала.
— Где хахель? — повторил Рыжий и, качнувшись, точно падая, ударил женщину в лицо, но она втянула голову и удар пришёлся в лоб.
— Это ей что? — прошипел черноволосый со шрамом через всю щеку. — Пытать её!
Эльвира подняла глаза на Рыжего, чувствуя, что он главный.
— Я не знаю, где он, — облизывая окровавленную нижнюю губу, едва слышно ответила она.
— Врёт паскуда, знает, — Чёрный сделал шаг вперед к кровати и нанёс удар снизу в челюсть. Кровь полилась изо рта ручьем. Обезображенное болью лицо стало восковым, но в глазах блеснули ненависть и упрямство, более жгучие, чем страх пыток, высушили её горло, — в ответ она только проворчала что-то невнятное…
— Что-о?! — заорал Рыжий. — Ты что бормочешь, стерва?
— Ненавижу, — сквозь кровавые пузыри изо рта не произнесла — выдохнула женщина.
Тогда Рыжий бросился на неё, запустил большие пальцы в рот, рвал ей губы, вертя голову. Остальные начали пинать ногами обмякшее тело.
Через какой-то миг нападавшие разом отвалились.
Женщина, подрагивая, лежала навзничь на кровати. Из ноздрей, из угла разорванного рта ползла густая тёмная кровь. Сорочка превратилась в лохмотья, на вздувшемся животе — огромные чёрные пятна. Она потеряла сознание.
— Воды! — скомандовал Рыжий.
Кто-то схватил огромную вазу с цветами, опрокинул содержимое на лицо Эльвире.
Она застонала. Медленно очнулась. Глаза, сначала бессмысленные, налились ужасом. Мокрое лицо её сморщилось от безмолвного плача. Она попыталась приподняться на одной руке, в ладонь впились шипы выпавших из вазы роз…
Неожиданно для наблюдавших за ней налетчиков Эльвира вскочила на ноги, — последний проблеск жизненной, но уже обречённой, энергии, — опрокинула двоих, оттолкнула третьего, и, схватив медвежонка, стоявшего у изголовья кровати, выбросилась в обнимку с ним с пятого этажа.
* * *
На следующее утро Герцог, приехав на такси к дому Эльвиры и войдя в подъезд, столкнулся с двумя милиционерами, выносившими труп его любовницы. Простынь, прикрывавшая лицо, съехала набок от тряски, и Юлий увидел обезображенное, некогда любимое лицо своей, теперь уже в прошлом своей, — женщины.
Герцог понял, что счётчик включен и до развязки, возможно, остаются часы, ну, может, сутки…
Глава пятая. Как вас теперь называть?
Предвидя визит преследователей в дом отчима, Юлий перед отъездом из Ленинграда изъял из семейного архива все свои фотографии и свидетельство о рождении.
На следующий же день после прилёта в Одессу Юлий с головой окунулся в кампанию по приобретению новых анкетных данных. Инстинкт самосохранения подсказывал ему, что надо отстраниться от ставшей опасной фамилии Герцог. Вместе с тем звучность и значимость, скрытые в ней, были настолько притягательны как для владельца, так и окружающих, что Юлию не хотелось навсегда расставаться с герцогством.
И он нашёл выход, подав заявление в УВД города об утрате паспорта. Ему выдали новый. Теперь у него на руках имелось два паспорта, из обоих гордо глядел разновозрастный, но всё тот же Герцог Юлий Львович.
Второй шаг на пути модификации анкетных данных Юлий сделал, когда, улучив удобный момент, он с неподдельной искренностью признался отцу, что хочет вновь обрести его фамилию и отчество.
Старый закройщик был, безусловно, польщён и всё-таки с иронией спросил: «Не трудно ли будет из герцога вновь становиться портным?»
Снова Юлий подал заявление в УВД города. Теперь уже с просьбой сменить фамилию и отчество. Мотивировал это желанием воссоединиться с кровным родителем. Препятствий не возникло, так как, согласно метрике, Юлий до усыновления был Портной Юлий Аркадьевич.
Теперь Юлий вновь имел два паспорта, но из одного по-прежнему выглядывал Герцог. а из другого уже Портной.
Наш герой пошёл дальше. В новом паспорте он аккуратненько исправил букву «л» на «р» и стал уже «Юрием».
Трамплин для затяжного прыжка — трансформации фамилий — был создан. И началось…
На удивление отцу Юлий вдруг из монаха-затворника превратился в завсегдатая одесского Дома офицеров, прозванного в народе «ЦНХ» — центральное невестохранилище.
Знакомился с какой-нибудь тридцатилетней провинциалкой, приехавшей в Одессу на заработки и в поисках суженого.
Отсутствие постоянной одесской прописки у избранницы имело для плана Герцога принципиальное значение: заключение брака по месту жительства невесты и предполагаемые смена фамилии и паспорта в разных населённых пунктах области не скоро привлекут внимание центрального аппарата одесского управления внутренних дел.
Два-три дежурных свидания — и Юлий, нет! — Юрий Портной — делал своей избраннице то самое, заветное, предложение, ради которого она неутомимо посещала Дом офицеров.
Всякая засидевшаяся в девках тридцатилетка чувствовала себя Золушкой, встретившей прекрасного Принца, поэтому предложение принималось незамедлительно и без всяких предварительных с её стороны условий. Условие было у Герцога: он хотел взять фамилию будущей жены. Ну кто откажет ему, писаному красавцу, в таком невинном желании?!
Сразу же после получения паспорта с новой фамилией Герцог складывал с себя всякие мужнины обязанности, а попросту — исчезал.
Пустившись в матримониальное плавание под фамилией Портной, Юлий уже через год был одновременно и Козленко, и Бондаренко, и Пономаренко, и Тарасюк, и Перебейнос. Так далеко его завёл страх быть обнаруженным Рыжим…
Кроме того, твердо встав на жульническую стезю, Герцог считал, что ни один из свадебной коллекции паспорт не окажется лишним.
Повороты судьбы подтвердят его предусмотрительность.
Паспорта с новыми фамилиями были в двух экземплярах: со штампом регистрации брака и без оного. Как? А так! Получив паспорт с фамилией очередной жены, Герцог неизменно терял его, а во вновь выдаваемый, взамен утраченного, отметку о браке делать не спешил.
С одесским военкоматом проблем не было (он туда даже не являлся), так как за умеренную плату был поставлен на учёт в психоневрологическом диспансере Ленинграда по поводу арахноидита — заболевания, абсолютно безообидного для окружающих гражданских лиц, но не для военнослужащих. Поэтому Юлий был признан негодным к прохождению воинской службы в мирное и в военное время, что удостоверяла запись в воинском билете лейтенанта запаса Герцога Ю.Л.
…Процессу омноголичивания был положен конец после того, как трижды Герцог делал предложение девицам, которые сами стремились во что бы то ни стало сменить доставшуюся от папашки фамилию.
Может ли рассчитывать аферист, коим и являлся Герцог, на достойный приём в уважаемом обществе, имея фамилию Пиндюра? А Простиперденко? Ну а Пидрило?
Фамилии, которые если не отпугнут потенциальных клиентов, то вызовут у них скабрезные ассоциации и подозрения в сексуальных перверсиях владельца.
Выждав время, Герцог предпринял ещё одну, как оказалось, — последнюю попытку приобрести дополнительный рабочий псевдоним.
Месяц он ухаживал за обрусевшей югославкой, кичившейся княжеским происхождением, как вдруг выяснил, что её девичья фамилия Задроченна-Навзнич…
Мысленно склоняя и фамилию, и избранницу, Юлий ретировался.
Глава шестая. Ищущий да обрящет
По прибытии в Одессу Герцог в поисках практического применения своим дарованиям комбинатора, насточиво искал контакта с деловыми людьми города.
Одесса в то время была самым большим южным портом Советского Союза, который пропускал через себя сотни и сотни судов, десятки тысяч иностранных и советских моряков.
Без преувеличения можно сказать, что город находился на иждивении порта, а население делилось на две части. Предпринимателей: моряков, портовых служащих, проституток и фарцовщиков. Потребителей: работников торговли, прежде всего, комиссионных магазинов, обслуживающего персонала гостиниц и ресторанов, медперсонала вендиспансеров и, разумеется, местных милицейских чинов.
Приобретенный в юношеские годы на ниве фарцовки опыт подсказывал Юлию, что стать членом закрытого клуба деловых людей можно с помощью буревестников частного предпринимательства — одесских фарцовщиков.
Посещая традиционные места их тусовок — рестораны при гостиницах, где останавливались иностранные моряки, — Герцог тренированным глазом знатока выделил одного делового. пользовавшегося непререкаемым авторитетом.
Однажды, когда Юлий в очередной раз забрел в ресторан гостиницы «Интурист» и расположился в дальнем углу зала, к нему за столик подсели два юнца в потёртых джинсах.
— Так и що? Дядя ищет приключений на свою «женю»? — «карасик» в джинсах демонстративно вызывающе переложил выкидной нож-стилет из одного кармана рубахи-расписухи в другой.
Пропустив вопрос мимо ушей, Герцог лениво оглядел соседние столы. Так и есть. Деловой сидел неподалеку. Их глаза встретились.
— Ша! Слушайте сюда, поцы. То що ви сегодня только завтракаете я успел уже вчера переварить в своем кишечнике и теперь этим дреком хезаю на таких цудрейтеров, как ви… — назидательно процедил Юлий на чистейшем одесском диалекте.
Монументальная невозмутимость Герцога обескуражила юнцов.
Выдержав паузу, Юлий достал из «дипломата» золотой «паркер» и на своей ленсоветовской визитной карточке начертал несколько цифр. Подняв голову, он опять встретился глазами с Деловым. Взгляд последнего выражал заинтересованность и любопытство.
— Идите, мне с вами всё понятно… Идите и передайте, что я жду его звонка, — с этими словами Герцог вынул из кармана пиджака пачку сторублёвок, надорвал банковскую упаковку, и, положив пару банкнот рядом с визитной карточкой, поднялся из-за стола.
Надо сказать, что в те времена «дипломат», золотой «паркер» и визитные карточки свидетельствовали о принадлежности их владельца к миру советских иерархов, что было весьма привлекательно своей недосягаемостью для сидевших напротив Герцога фарцовщиков. Юлий об этом знал.
— А если… — начал было один из них, но Юлий не дал ему закончить:
— Ну, а если и после этого останутся тараканы, — говорил дядя Мендель, глядя на свой догорающий дом, — то не знаю, що и делать…
Через некоторое время Бруно — так звали Делового — и Юлий подружатся. Швондер признает верховенство Герцога и добровольно будет исполнять партию ведомого. Они как бы заключат безмолвное соглашение: Герцог — генератор идей, а его новый знакомый Швондер — исполнитель, эксперт и проводник в лабиринтах одесского дна.
Через некоторое время одесский соратник устроил Юлия на работу в местную таможню контролером. Сам же Бруно продолжил работать диспетчером в морском порту. Осведомленный по роду службы о графике захода в одесский порт наиболее привлекательных с точки зрения деловых контактов — купли-продажи — иностранных судах, он извещал об этом Герцога. Последний с учётом полученной информации корректировал расписание своих дежурств.
Выявив в ходе таможенного контроля на судне присутствие в команде лиц, имеющих и готовых сдать товар, Юлий, хорошо владевший английским языком, знакомился с ними, договаривался о покупке, а затем передавал их подручным Бруно — фарцовщикам.
В месяц каждый имел до двух тысяч рублей.
— Стабильно, но мелковато, — сетовал Герцог.
— Зато никаких конфликтов с Уголовным кодексом, — ответствовал подельник.
Однако Юлий, прошедший горнило квартирной и лотерейной афер, считал ниже собственного достоинства зарабатывать понемногу тут и там.
Человек тех же взглядов, что и незабвенный герой романа Ильфа и Петрова, Юлий жаждал крупных сделок и масштабных оборотов, а главное, — щекочащего нервы риска и азарта.
Однако, в отличие от Остапа Бендера, Герцог к Уголовному кодексу почтения не испытывал, как, впрочем, и к монопольному праву государства устанавливать для своих граждан дозированное распределение денежных знаков на круг.
Система уравниловки никак не устраивала твердо ставшего на жульнический путь начинающего афериста, который своими удачными комбинациями подтверждал, что может иметь тысячекратно больше, чем дарованные государством сто двадцать рэ в месяц. по принципу всем — поровну.
Несколько месяцев спустя Юлий встретил человека, вернувшегося с колымских золотых приисков, где тот проработал пять лет старателем.
На вопрос Герцога: «как там работается» человек ответил не раздумывая: «Знаешь, парень, и здесь дрек, и там говно. Хорошо только в отпуске. Но если надумаешь ехать туда, вот тебе телефон вербовщика. Его контора в Киеве. Имей в виду, оформление документов длится не меее полугода. А золота там хватит на всех, езжай»…
Юлий поделился намерением с Бруно, но тот отверг идею с порога: «Я и здесь не голодаю!»
Герцог всё-таки слетал в Киев и оставил анкету и заявление: «Чем чёрт не шутит, когда Бог спит!»
Глава седьмая. Двое в автобусе, не считая собаки
Как-то вечером Бруно и Юлий, мучаясь бездельем, лениво перебрасывались в буру.
Неожиданно Герцог спросил:
— Бруно, есть возможность взять напрокат служебную овчарку?
Швондер, достаточно изучивший лабиринты воображения подельника, насторожился: «Грядёт новая афера!»
Однако, не подавая вида, кротко заметил:
— Собака — это не проблема… Надо — добудем чемпиона Одессы и окрестностей… А в чём, собственно, дело?
— Знаешь, — как бы прислушиваясь к ходу внутренних часов, ответил Герцог, — есть одна идея…
Бруно в ожидании, когда приятель созреет до откровения, размеренно тасовал колоду. Подумал: «Недаром у меня второй день чешется ладонь левой руки — к деньгам!»
Не выдержав напряжения паузы, слукавил:
— Ну-ну, собака найдет нам клад…
— Клад, — назидательно произнес Юлий, — это для импотентов, лишённых воображения, обречённых ждать милости от судьбы или от лотереи… Мы ведь с тобой — не из этой породы, а, Бруно? — Герцог так глянул на партнёра, — будто ушат родниковой воды на него вылил. — Как говорится: «Проснитесь, Абрам Соломонович, вы обосрались…»
— Так я и не сплю, — подхватил шутку Бруно.
— Тем более… — произнёс Юлий и, снисходительно посмотрев на подельника, спросил:
— Бруно, сколько теплоходов в год отправляет за границу Софья Власьевна — советская власть — через Одессу?
— Двенадцать… Каждый месяц по одному…
Бруно можно верить. Он диспетчер, знает всё.
— А по «Спутнику» — по линии международного молодежного туризма — сколько?
— По «Спутнику» — четыре-пять… А что?
— Да я тут подсчитал… Получается, тысяча комсомольцев с нашими деньгами ежегодно уезжают за бугор…
— С нашими? — Бруно насторожился, предчувствуя откровение партнёра.
— Ну, пока не с нашими… С государственными, мы ведь их не печатаем… Короче, я тут прикинул и решил положить конец этому комсомольскому контрабандному беспределу… Почему советская валюта — стольники, полтинники. наконец . чирики, — оседает в швейцарских банках, а не в наших с тобой карманах?!
Герцог вперил взгляд в собеседника, вынуждая его на ответный ход. Бруно, не понимая, куда клонит подельник, заёрзал в кресле.
— А я, что? Я — за… То есть я хотел сказать, что я против швейцарских банков, но за наши с тобой карманы…
— То-то, — менторским тоном произнёс Герцог. — Когда следующий комсомольский рейс?
— Через неделю, — с готовностью ответил Швондер. И тут же спросил: — А причём здесь овчарка?
— Для декораций!
* * *
Пять «икарусов» с разухабистой комсомольской братвой, наскребённой по сусекам всесоюзного ленинского, подкатили к ограде одесского порта для прохождения таможенного и пограничного контроля.
Немедленно в первый автобус вошли двое, не считая служебной овчарки. Один — в форме таможенника, второй — в неизвестно какой, но с собакой на поводке.
— Внимание, комсомольцы, страждущие увидеть дальние страны! — голосом диктора программы «Время» и с улыбкой голливудского актера Герцог начал свой автобусный спектакль.
— Я — старший наряда таможенников… Полагаю, что все присутствующие согласны с тезисом: «Не нужен нам берег турецкий и Африка нам не нужна».
Строители коммунизма настороженно притихли в салоне: «Провокация! А ведь ещё и до Босфора не добрались… Видно, недаром инструкторы ЦК КПСС предупреждали…»
Выждав паузу, Юлий вопрошал:
— Так или нет?!
— А что нужно? Спрашивал звонкий голос комсомольского вожака.
— Думаю, что не все из вас сегодня доберутся до кают теплохода… — ответствовал Герцог. Некоторые останутся в Одессе… И не просто в Одессе, а в камерах предварительного заключения… Практика показывает, что не все выполняют инструкцию ЦК и пытаются вывезти из СССР значитально больше положенных тридцати рублей… Вот мой друг. Он тренирован на обнаружение советских денег в лифчиках, трусах и других интимных местах… Ну-ка, Дик, голос! Собака послушно залаяла.
— Предлагаю, — перекрывая ропот неодобрения, продолжал Юлий, — предлагаю всем, кто ещё не понял всей ответственности поездки и заключенной в ней идеи пропаганды советского образа жизни, отправить по почте своим родным и близким излишки денег, чтобы они не попали в руки империалистических разведок…
Герцог вновь поднял руку.
— Вам сейчас будут розданы конверты с марками… Вложите в них избыток денег, напишите адрес — и милости прошу к ближайшему почтовому ящику… Ещё раз предупреждаю: не все сегодня отплывут за рубеж, — некоторые будут этапированы по месту жительства за попытку контрабандного перемещения через границу достояния страны — советских рублей! Чистота комсомольских рядов — залог здоровья нашей Партии… Это — последнее предупреждение перед таможенным досмотром…
После этой проникновенной речи Бруно обходил всех комсомольцев-пассажиров «икаруса» и вручал маркированные конверты.
Через десять минут — в это время голос Юлия уже звучал во втором автобусе — пассажиры первого гурьбой бросались к указанному почтовому ящику, второпях заталкивая туда надписанные конверты с деньгами…
…Через полчаса ящик был полностью конвертирован. а ещё через час Герцог с торжествующим видом рвал конверты, доставая оттуда стольники и полтинники бойцов юного резерва Партии.
— Юлик, — восхищение Бруно было неподдельным, — а где ты взял почтовый ящик?
— Купил у дяди Фимы из «Вторчермета»… Какие-то пионеры не дотянули до плана сбора металлолома и начали снимать в Одессе почтовые ящики… У дяди Фимы их ещё штук двадцать в запасе… А тебе зачем? Ты что? Этим сыт не будешь? — Герцог указал на груду денег, лежащих у их ног…
Объёмы комсомольских пожертвований ежегодно доходили до ста тысяч рублей (в ценах 60-х годов)!..