Глава 24
– Попался, гаденыш, – тихим, но бешеным голосом сказал капитан Хиббит. – Сейчас я тебе покажу!
– Что вы собираетесь с ним делать? – испуганно спросил Овечкин.
Однако обездвиживающие чары уже рассеивались, и кавалер Эдмон зашевелился, силясь поднять руки.
Он был значительно выше и тяжелее Кароля, который сразу же вспомнил собственную мысль об удушении наручниками. Времени предварять свои действия подробными объяснениями не оставалось. И потому капитан сказал только:
– Я знаю, чего эти твари боятся больше всего! – и обрушил на красавца вампира всю мощь тайного заклинания, которому его обучили отнюдь не в разведывательном управлении Первой Лучистой. Были, были у капитана Хиббита среди квейтанцев хорошие друзья!..
– За Эттира!
Через мгновение Эдмон исчез, и зачарованные наручники глухо брякнулись на ковер. А Кароль нагнулся и подхватил с пола… пучеглазую зеленую жабу.
– О, – только и молвил Овечкин, отступая на шаг.
– Вот вам и «о», – довольно произнес капитан, двумя пальцами плотно обхватывая жабье горло и легонько его сжимая.
Глаза жабы выпучились еще больше.
В них отчетливо читались вполне человеческие ужас и мольба…
– И не проси, – усмехнулся Кароль. – Недолго тебе мучиться осталось. Двадцать четыре часа – и все, прощайте, рыцарь Конкайт!
– Что вы этим хотите сказать? – спросил Михаил Анатольевич, невольно отворачиваясь.
– Это особое заклинание, – с удовольствием объяснил Кароль. – Сутки еще у него сохранятся разум и все человеческие чувства. А потом он станет самой обыкновенной жабой, с которой бесполезно снимать заклятие. Если она и превратится в человека, это будет полный идиот, пожиратель мух…
Жаба пискляво застонала.
– Лучше убейте его сразу, – брезгливо посоветовал Михаил Анатольевич. – И кто вас только этому научил?
– Убить не могу, – сказал Кароль. – Противно это моей тонкой натуре. А потом, у него еще есть шанс… задам-ка я Эдмончику любимый вопрос магистра Робинрауда – где? Где красотка Алиэтта? Если скажет, может, и верну ему человеческий облик…
Жаба сделала безнадежную попытку кивнуть головой, и капитан слегка разжал пальцы.
– Ну, говори!
– Она прячется, – раздался писклявый шелест, и Овечкин содрогнулся от этого ужасного звука. – Прячется от магистра…
– Где?
– Так не найдешь… предместье Шеморы, Бродяжья пустошь, спросить торговца птицами Цинарта… он проведет, если… если скажешь ему, что хочешь купить зимородка с желтым оперением… преврати, преврати обратно, пожалуйста… я дам тебе все, что хочешь…
– Спасибо. Я, пожалуй, удовольствуюсь тем, что у меня уже есть, – сказал капитан Хиббит.
Он быстрым шагом подошел к окну в конце коридора, открыл форточку и выбросил жабу на улицу.
Затем, вытирая руки носовым платком и морщась, повернулся к Овечкину.
– Пошли дальше, масьёр. Все свои «фу» выскажете после.
Михаил Анатольевич вздохнул.
– Пойдемте. Без Ксантора нам не обойтись…
Они покинули коридор четвертого этажа и начали крадучись, как и прежде, подниматься на пятый. И едва успели взойти на лестничную площадку, как внизу у входа грянул оглушительный взрыв.
* * *
Зачарованный камушек, пущенный ловкой рукой кавалера Грикардоса, вынес парадную дверь особняка фоментаторов с таким грохотом, словно этот малый осколочек преобразился на лету в минометный снаряд.
Дверь обрушилась внутрь. На ее месте ярко воссиял правильный четырехугольник – в вестибюле горело множество ламп, – и не успел грохот стихнуть, как в пустом дверном проеме появились два темных силуэта с магическими жезлами в руках.
Гном не стал дожидаться, пока рыцари Черного Света пустят в ход свое колдовское уменье. Прозвучали два выстрела, и оба попали в цель.
– Вперед, – буднично сказал Кутерьма, первым вскочил на ноги и ринулся через улицу к особняку. Антон и Вероника помчались следом.
И снова загремели выстрелы – ко входу начали сбегаться остальные рыцари охраны.
Перед сказочницей почему-то все время маячила широкая спина Антона, не давая ей не то что прицелиться, но даже и увидеть врага. Когда добрались до входных ступеней, Антон и вовсе отодвинул Веронику в сторону, под прикрытие стены, сами же они с Кутерьмою, словно сговорившись заранее, мигом заняли места по бокам дверного проема и принялись палить по мелькавшим внутри силуэтам.
У фоментаторов, похоже, огнестрельного оружия при себе не оказалось, и в ответ неслись только яростные крики да снопы искр – испускаемые магическими жезлами энергетические заряды.
Кавалер Грикардос свободной рукой метнул в глубь вестибюля еще пару камешков, после чего прекратились и колдовские вспышки. Он махнул Антону, оба перестали стрелять и прислушались.
Когда затихло эхо пальбы и воплей, до слуха отчаянных освободителей донесся только негромкий треск – и тот затухающий, похожий на шкворчание жира на остывающей сковороде.
Гном осторожно заглянул в дверной проем.
– Готово, – удовлетворенно кивнул он. – Идемте, – и безбоязненно прошел внутрь, чуть не оступившись на валявшейся у входа двери.
Антон с Вероникой двинулись следом.
Взорам их предстало воистину удивительное зрелище. Убитых тинтаровыми пулями рыцарей в вестибюле оказалось немного, всего человек пять или шесть. Остальные же охранники являли собою… каменные статуи, застывшие тут и там в разных позах. И статуи эти медленно, с постепенно затихающим шорохом рассыпались прямо на глазах, превращаясь в груды песка.
Антон восхитился:
– Ну ты даешь, Кутерьма! В магии, значит, не силен? Только по горному делу?
– Ну да, – сказал гном. – Ты погоди шуметь-то, может, тут еще кто остался.
Он сторожким шагом двинулся налево, к открытым настежь дверям караульного помещения, а Вероника иронически хмыкнула. Шум они уже подняли такой, что сбежаться на него должны были все, кто только находился в орденском особняке, – и живые, и даже мертвые. Антон, видимо, подумав о том же, занял позицию у подножия лестницы и устремил взгляд вверх.
Вероника, крепко сжимая в руке свое так и не пущенное в ход оружие, заглянула на всякий случай под лестницу.
Все, однако, было тихо – и наверху, и внизу.
– Порядок, – сказал Грикардос, выныривая из комнаты охранников. – Никого. Пошли дальше!
И они начали бегом подниматься наверх, держа пистолеты наготове. Пока гном осматривал каждый этаж, вышибая запертые двери с помощью своих чудесных камешков, Антон с Вероникой держали под прицелом лестницу. Но никто не спускался и не поднимался по ней, и ни на втором, ни на третьем этаже не обнаружилось ни одной живой души.
* * *
Когда внизу началась пальба, капитан Хиббит не стал задумываться, что это может означать, а бросился прямиком к кабинету магистра Робинрауда.
Однако добежать не успел – всполошенный черный магистр сам выскочил навстречу.
При виде пленников, вырвавшихся на свободу, он заметно опешил. Тут же все понял, притормозил и попятился.
– Стой! – грозно крикнул Кароль, но Робинрауд уже снова скрылся в кабинете, и массивная дверь за ним захлопнулась.
Капитан в два прыжка очутился рядом, схватился за дверную ручку, рванул… но, разумеется, без малейшего толку.
– Черт, ломай ее теперь!
Овечкин выпрямил плечи и шагнул вперед.
– Отойдите-ка в сторонку.
Кароль поспешно отскочил от двери.
– Поторопитесь, Михаил Анатольевич! Уйдет ведь, гадина!
Тот сосредоточился, вскинул правую руку и начал читать заклинание.
…Для нетерпеливого капитана Хиббита секунды растягивались в часы.
Стрельба внизу тем временем прекратилась, и по мраморным ступеням опять загрохотали, приближаясь, шаги. Грянул еще один взрыв, послабее. Кароль напрягся. Враги или друзья?..
Враги – понятно, кто такие, а друзья… ими могли оказаться только представители Волшебной Стражи, которых ему совершенно не хотелось здесь увидеть, сколь бы своевременным их появление ни было. И Кароль, готовясь к защите в любом, даже и в самом благоприятном случае, занял позицию за спиной Овечкина, лицом к лестнице.
Но тут мощные чары разнесли наконец в щепы дерево вокруг дверного замка, да и сам замок в придачу, и Овечкин негромко воскликнул:
– Есть!
Капитан Хиббит, мгновенно забыв о поднимавшихся наверх, но все еще невидимых людях, снова метнулся к двери кабинета. Вдвоем с Овечкиным они навалились на нее, и дверь открылась… в тот самый миг, когда магистр Робинрауд, швырнув в огонь камина какие-то бумаги, вдруг слабо заискрился и растворился в воздухе.
– Ушел! – досадливо вскрикнул Кароль. – Так я и знал… ладно, черт с ним. Бегом, Михаил Анатольевич… хватаем Ксантор и сматываемся тоже!
Он подскочил к письменному столу и выдернул хорошо памятный ящик, куда Робинрауд ссыпал их с Овечкиным имущество.
Всё оно, по счастью, оказалось на месте. Ну, а если рядом валялись кое-какие безделушки, принадлежавшие самому магистру, тем хуже для него. Нечего бросать без присмотра столь роскошные вещи, как тинтаровые пробиватели…
Сунув Ксантор в руки Михаилу Анатольевичу и спешно рассовав по карманам остальное, капитан Хиббит бросил взгляд на распахнутую дверь. Тяжелые шаги слышались уже на лестничной площадке.
– Уходим, но не к Гришке Кутерьме, – сказал Кароль. – Если это Стража…
И тут он услышал басовитый голос самого Кутерьмы.
– Стой… еще туда загляну! Куда они, ироды, кавалеров наших дели?
– Спасители! – ворчливо сказал Кароль через несколько секунд, обнимая Грикардоса. – Спугнули черного магистра… не дали мне поквитаться! А девушку-то зачем с собой притащили, герои? Нашли женское дело – с фоментаторами биться!
Он подмигнул Веронике, словно в опровержение своих слов, и крепко пожал руку Антону.
– Спугнули, спугнули, – передразнил Кутерьма. – И правильно сделали. Я так и знал, что ты попрешь напропалую, квитаться с ним, ишь ты! Нет чтобы ноги уносить…
– Кстати, о ногах, – спохватился Кароль. – Уносим их скорее, пока городская стража не набежала. Или рыцарь Жермен не вернулся со своим отрядом. Отправимся к тебе, Гришка, но ненадолго. Опасно это. Пришла пора бросать насиженную норку… Однако поехали, потом поговорим!
Они дружно телепортировались в жилище гнома и вскоре сидели уже за столом, лениво ковыряясь в тарелках с жарким. Грикардос, не слушая никаких возражений, не поленился первым делом разогреть ужин, положил Каролю на тарелку больше всех и старательно надоедал ему требованиями съесть еще кусочек…
В печке весело полыхали дрова, озаряя подземелье живым оранжевым светом, и вновь казалось, что все страхи позади и никто их здесь не достанет… но это только казалось. Хотя час был поздний, и все, кроме гнома, едва держались на ногах, капитан Хиббит сразу заявил, что спать ложиться они не будут. Дела не кончены, и убежище это им желательно оставить еще до рассвета и больше сюда не возвращаться, потому что рыцари магистра Робинрауда отыщут его очень скоро. Как только сам магистр вернется в особняк и вычислит направление телепортации…
– Он намерен убивать каждого квейтанца, который сунется на его территорию, – мрачно сказал Кароль. – Спятил на почве зависти к бессмертным… И потому, Гришка, нельзя тебе больше оставаться в этой стране. Найдут обязательно. Так что собирай манатки, отправим мы тебя сегодня же… ну, хоть в Маго, подальше от фоментаторов. На Кортуне есть леса, холмы, пещеры, гроты… а пираты тебе не страшны. Поживешь там, пока я утрясу все неприятности, идет?
– Чего ж не пожить, поживу, – задумчиво отозвался гном. – А как ты их утрясать собираешься?
– Потихоньку, – сказал Кароль. – Как обычно. Доберемся до Квейтакки, я за тебя похлопочу. Расскажу о твоих подвигах – как ты разгромил вражий особняк и спас капитана Хиббита. Думаю, этого хватит, чтобы приговор заменили штрафом. А потом и заберу тебя с Кортуны. Долго скучать не придется!
– Да я-то ничего, и поскучаю, так не рассыплюсь, – Грикардос смерил его проницательным взглядом. – Ты, главное, себя побереги!
Кароль фыркнул.
– Чтобы я себя, любимого, не поберег! Можно подумать, ты меня плохо знаешь.
– Хорошо… в том-то и дело, – проворчал гном.
– Отстань, – сказал капитан Хиббит. – Ну что, все сыты? Пора! Проводим Гришку, а сами махнем еще в какую-нибудь гостиничку. Там и отоспимся.
Кавалер Грикардос, бурча что-то себе под нос, начал собираться в дорогу. Сборы его заключались, в основном, в укладывании в заплечную суму самых любимых и полезных камушков. А имелось их у запасливого гнома немало…
Некоторое время все молча наблюдали за ним.
И вдруг Антон сказал:
– Но если магистр Робинрауд охотится за квейтанцами… значит, из нас четверых Веронике угрожает наибольшая опасность?
Кароль повернулся к нему.
– Да. Не то чтобы наибольшая, но угрожает. И я с удовольствием отправил бы и Веронику Андреевну куда-нибудь подальше отсюда, пока…
– Пока – что? – тяжело спросил Антон.
– Пока я не разберусь с Алиэттой Конкайт, – ответил капитан Хиббит, глядя ему прямо в глаза. – И… если поиски Меченого затянутся, то и с Орденом Черного Света тоже.
– Вот как?
Кароль пожал плечами.
– Это, в конце концов, моя работа. Тариану надо спасать. И при сложившихся обстоятельствах все, что я могу предложить для вашей безопасности, – это переправить всех троих на время в другой мир. Только вот куда? И потом, не хотелось бы оставлять вас без присмотра…
– Разве это ваша работа, капитан? – неожиданно спросил Овечкин. – Я имею в виду, воевать с Орденом. Вы ведь разведчик, а не солдат!
Кароль тяжело вздохнул.
– Разведчик – тоже солдат. У меня нет возможности сообщить квейтанцам о том, что здесь происходит. И значит, я должен попытаться сделать все сам.
Из угла, где возился с камнями Грикардос, донесся не менее тяжелый вздох.
– Так я и думал…
Гном бросил суму и подошел к столу.
– Никуда я не пойду, Кароль!
– Пойдешь, – жестко сказал капитан Хиббит. – Кроме всего прочего, у меня есть для тебя поручение. Ты – моя единственная надежда. Будешь караулить на Кортуне квейтанцев – они непременно явятся туда за мной, если уже не явились, – и передашь донесение. Хоть тресни… даже ценой собственного ареста. Ты понял? Я потом тебя выручу, обещаю.
Грикардос почесал в затылке.
– Ну, если только донесение передать… чтоб подмогу прислали…
Он раздумчиво покивал головой и ушел в свой угол.
– Подождите, – сказал Михаил Анатольевич. – Коли на то пошло, кавалер Грикардос не единственная ваша надежда, капитан. Есть еще я… и я вполне могу отправиться ненадолго на Землю и передать ваше донесение тамошней Страже.
– Можете, – сказал Кароль. – Но вы также можете привести за собой хвост. Что, скорее всего, и случится, как бы вы ни старались оторваться. В Стражу кого попало не берут. Вам устроят форменный допрос – кто вы, откуда знаете про Тариану и про ворота…
– Но мы уже шли на такой риск здесь…
– Это другое дело, – перебил Кароль. – Я был рядом.
– Не вижу логики…
– Логика проста. Если бы вас задержали, я бы это увидел. И мог принять меры. Стража вас в конце концов отпустила бы, но вы не привели бы ее к нам. А уж потом я как-нибудь да связался бы с вами… Поймите меня правильно – я не зря так опасаюсь встречи со Стражей. Если меня арестуют, мне придется по-настоящему плохо… в сравнении с этим даже Орден Люмьер Нуар – семечки. И рисковать я больше не хочу.
В разговоре вновь наступила пауза. Капитан Хиббит впервые заговорил о грозившем ему наказании без обычной насмешливой улыбки, и Веронике, когда она представила, что все это – стирание памяти и высылка из волшебной страны – может случиться с ним на самом деле, сделалось очень не по себе. Все из-за нее и ее желаний…
Затянувшееся молчание снова прервал Овечкин.
– Я вот думаю порой, – сказал он, ни к кому не обращаясь, – так ли уж важно это самое спасение мира, о котором постоянно пекутся герои – и в литературе, и в жизни? Мне почему-то кажется, что спасение отдельной человеческой души важно не менее. А то и более. Ведь мир, в конце концов, состоит из людей…
– Да, – перебил его Кароль. – Вы абсолютно правы, Михаил Анатольевич. Я понимаю, что вы хотите сказать, и о людях, поверьте, я тоже думаю. О тарианцах, например. А еще… – Он криво усмехнулся. – Вы знаете, чего я всегда боюсь – пока спасаю миры? Боюсь, надо признаться, больше всего на свете… столкнуться на этих крутых дорожках со своим старшим братом, Идали!
Он умолк, вытащил из кармана коробку сигар, раскурил одну – руки при этом слегка дрожали. И, сделав несколько глубоких затяжек, продолжил:
– Так уж случилось, что мы служим разным силам. И как в моем случае выбор сделали за меня – нашелся добрый человек, который вытащил из грязи, – так и брат мой не сам выбрал свою дорогу. Он от рожденья обладал магическим талантом… и был еще маленьким мальчиком, когда им заинтересовался один из Восставших Изначально. Демон высшей иерархии взялся за дело самолично – где уж тут устоять ребенку!
Теперь Идали служит тьме. Он тоже – черный магистр. И не сегодня-завтра… через год, через двадцать лет судьба обязательно сведет нас лицом к лицу. И что вы предложите мне делать – печься о спасении его души, когда на карте будут лежать судьбы мира?! Все не так просто, Михаил Анатольевич… О его душе есть кому позаботиться, помимо меня, и, надеюсь, душа эта не вовсе потеряна для добра, если в ней живет – способна жить! – великая любовь к женщине. Я же буду лучше думать о мире, который мне придется защищать от своего брата, иначе… страшно подумать, чем это может кончиться.
Кароль снова нервно затянулся, и Овечкин, воспользовавшись паузой, сказал:
– Я не предлагаю вам печься о его душе или чьей-то еще. Я говорю о вашей собственной…
– О моей? – деланно удивился капитан Хиббит. – С ней что-то не в порядке? Нет, я, конечно, ангелом себя не считаю, но все-таки…
Михаил Анатольевич улыбнулся.
– Будьте вы хоть чертом, капитан… я имею в виду вовсе не ваши грехи.
– Да? А что же?
– Подумайте немного – в кратком промежутке между спасениями миров.
Капитан Хиббит посмотрел на него сердито.
– Это вы к тому, что желание мести недостойно благородного человека? Вы уже намекали… Может, оно и так, но я имел неосторожность дать клятву. И сдержу ее.
Михаил Анатольевич тяжело вздохнул.
– Ну, если вы хотите думать, что я говорю именно об этом, – думайте… Кажется, кавалер Грикардос уже собрался в дорогу?
– Давно, – сказал гном. – Да заслушался… Это ты про того своего братца, Кароль, который взял в жены деву из рода асильфи?
Капитан молча кивнул.
– Чудны дела Твои, Господи, – благочестиво молвил Кутерьма. – Никому не ведомо, где они умудрились встретиться и как полюбили друг дружку… Ладно. Пойдемте, что ли?
Гном забросил за плечи тяжеленную суму с камнями и окинул, прощаясь, печальным взглядом свое подземелье – этому уютному жилью только и оставалось теперь, что сделаться приютом воров и прочего разбойного люда Шеморы, успевшего протоптать сюда дорожку.
Но у беспокойных гостей Кутерьмы возникла тем временем некоторая заминка с верхней одеждой. Поскольку Кароль и Михаил Анатольевич волей обстоятельств оставили свои куртки в кафе «Львы на страже», им опять не в чем было выйти на мороз. Гному пришлось еще порыться в запасах и выдать им какие-то драные тулупчики, которые Овечкин по требованию капитана срочно превратил в приблизительное подобие прежних модных нарядов.
Уладив наконец этот вопрос, они оделись и взялись за руки. Переносить всю многочисленную компанию предстояло капитану Хиббиту – только он и помнил деревянного чертика и прочие приметы места, где вышел со своими спутниками из Маго.
И вскоре они уже стояли на пустынной улице и прощались с кавалером Грикардосом.
– …Ты все понял? – в третий раз спросил у него Кароль. – Опушка рощи на вершине холма, откуда спускается дорога к Козиринге, – там и карауль. Хоть письменные сообщения подкидывай, хоть знаки на земле черти, хоть сам стой столбом дожидаючись, но чтобы все было передано!
– Да понял я, понял, – в третий раз покорно ответил Грикардос. – Выпускайте уж наконец!
Михаил Анатольевич достал свой Ксантор, прицелился…
И тут гном вдруг сказал:
– Стой-ка… нагни голову, Кароль! Что это у тебя там?
Капитан Хиббит наклонился к нему, и Кутерьма осторожно, двумя пальцами, снял с его белой челки крохотную божью коровку.
– Надо же… и откуда только взялась, среди мерзлоты этой? – Гном покачал головой, выудил из кармана маленькую коробочку и запустил в нее жучка. – Выпущу на Кортуне. Тепло там, говоришь?
– Даже жарко. Ну, счастливо, Гришка!
Все обнялись и расцеловались с гномом.
Из Ксантора вырвался золотой луч. Кавалер Грикардос шагнул в образованный им на мостовой круг света и пропал…
Оставшиеся четверо путников тут же перенеслись в гостиницу, местоположение и название которой знал один только капитан Хиббит. Разглядывать, куда они попали, уже ни у кого не было ни желания, ни сил. Разойдясь по номерам, все немедленно улеглись спать – Кароль грозился разбудить их чуть свет, а до этого самого света оставалось лишь несколько часов.
Время не ждало и не позволяло им отныне задерживаться в одном месте надолго. По следу их вот-вот должен был пустить своих поджигателей войны черный магистр Робинрауд. Можно было не сомневаться в том, что разгром особняка и побег пленников разозлили его чрезвычайно. И не зря, надо полагать, так старательно пряталась от магистра его же собственная приспешница, провинившаяся красотка Алиэтта…
