Глава 10
Навстречу ей из гостиной доносились дивные, меланхоличные звуки, и Вероника немного замедлила шаг, прислушиваясь.
Шопен?.. ей-богу, Шопен!
Ну, дает капитан! И ведь хорошо играет, подлец…
Она вошла в комнату на цыпочках, боясь помешать. Но Кароль все же услышал шаги, прервал игру, повернулся и снова окинул ее оценивающим взглядом.
– Лучше, но не намного.
Вынеся это странное резюме, он потянулся за вином. Слуга уже успел принести требуемое, и капитан Хиббит устроился музицировать со всеми возможными удобствами. Подтащил к инструменту один из многочисленных столиков, поставил на него кувшин и бокалы, выложил сигареты и даже умудрился приспособить под пепельницу какое-то хрустальное блюдце.
– Что вы хотите этим сказать, масьёр?
– Что вы, к сожалению, соблазнительны в любом наряде, мидам.
Он сделал глоток вина и поморщился.
– Ну и кислятина! Как можно пить такую дрянь?
Затем отставил бокал и начал другую шопеновскую прелюдию.
– Я надеялся, что хоть в сосуде, который поставили возле губернатора, винцо окажется поприличнее, – продолжил Кароль под музыку. – Увы, приличнее оно оказалось лишь самую малость. Пил и давился, пил и давился…
– Зачем же вы вообще пили? – спросила Вероника, садясь на диван возле пианино.
– А что было делать? Позволить этому престарелому ловеласу схомячить все в одно грызло?
Вероника не удержалась и фыркнула.
– Фи, что за выражения, масьёр? В присутствии дамы!
– Миль пурдон, мидам. Сейчас исправлюсь. Специально для вас…
Он прервал Шопена, вдохновенно встряхнул головой, вновь широким жестом возложил руки на клавиши. Сыграл вступление и запел:
– «В сиянье ночи лунной тебя я увидал, и арфой многострунной мне твой голос прозвучал…»
Вероника онемела.
Ничего подобного она не слышала еще никогда. Ну, не то чтобы вовсе никогда, но вот так, сидя рядом с певцом… не со сцены, не по радио, не в записи!..
У капитана Хиббита оказался контртенор – редчайший, чистый, прозрачный, обворожительно легкий… женский голос. Мужская ария в его исполнении звучала несколько комично, но тем не менее это было прекрасно.
Хрустальные звуки музыки заполнили всю комнату, выплеснулись из открытых окон и дверей на балкон, на улицу… и мгновенно исчез куда-то пиратский остров Кортуна, исчезли все мысли о постигших путников бедах и вообще мысли как таковые, исчезло все на свете. Остался только голос, поющий о любви и печали, только любовь и печаль, только любовь…
Вероника слушала как завороженная. И даже когда певец умолк и снова потянулся за вином, она пришла в себя не сразу.
Кароль сделал три больших глотка и подмигнул ей.
– В горле пересохло. Ну что, я загладил свою вину?
– Да, – Вероника откинулась на спинку дивана, глядя на него широко раскрытыми глазами. – Скажите, капитан, у вас от природы такой чудесный голос? Или это магия?
– Мне чудится в вашем вопросе, мидам, какой-то нездоровый и двусмысленный скепсис! Очень хотелось бы сказать, что это магия – дабы оправдать свою репутацию волшебника в ваших глазах. Но вы, если немного подумаете, можете вспомнить ненароком, что магия здесь не работает. Поэтому придется признаться – природа…
– Зачем же вы пошли в разведку? Вам прямая дорога на сцену!
– Когда-то я и впрямь пел на сцене, – сказал Кароль, закуривая. – В хоре мальчиков питерской капеллы. И даже был солистом. Мог бы, наверное, сделать карьеру… но, видите ли, Вероника Андреевна, когда я вступил в совершенные лета, моя общественная деятельность приобрела, если можно так выразиться, несколько теневой характер. Какая уж тут сцена! Она была мне противопоказана. Да и теперь… я человек с прошлым. За мной охотится полиция миров этак семи, включая того-этого… Земейль.
Не выпуская из губ сигарету, Кароль повернулся к инструменту и снова начал тихонько наигрывать Шопена.
Пораженная его откровением, Вероника на некоторое время примолкла. Только рассматривала капитана во все глаза. Был солистом в хоре капеллы – стало быть, он уроженец Петербурга, а не волшебной страны Квейтакки. Разведчик, маг, пианист, певец и, если она правильно поняла, преступник… какие еще неожиданные глубины могут таиться в этом странном человеке?
– А почему у вас такое необычное имя? Вы поляк?
– Гражданин мира, – усмехнувшись, ответил Кароль. – Но вообще-то, это псевдоним. Я водил и вожу такие компании, где частенько пользуются псевдонимами. Великие мистификаторы, знаете ли… Но что это мы все обо мне да обо мне! Расскажите-ка лучше о вашем друге, мидам. Антон Николаич на почве ревности всегда изволят быть такие бешеные? Боюсь, когда мы найдем вашего драконовидца, он его попросту убьет!
– Не исключено, – со вздохом сказала Вероника. – Антоша, конечно, не самый лучший спутник в романтическом приключении…
– Зачем же вы взяли его с собой?
– А что мне оставалось делать? Позволить вам с Михаилом Анатольевичем стереть его в порошок?
– Могли, могли, – самодовольно сказал Кароль.
Он перестал играть и налил себе еще вина.
– Я, кстати, слышал, как он обозвал меня пижоном. Не знаю, как я его не разорвал там же, у кладбищенских ворот!
– Чего ж не разорвали?
– Так ведь вы, мидам, защищали его, аки тигрица. Признайтесь, вы его все-таки чуточку любите?
– Как друга.
– Я вас не понимаю. Зачем искать суженого на краю света, когда рядом такой роскошный мужик? Аполлон во плоти!
– Вот именно, – сказала Вероника. – Ах, масьёр, и вы туда же! Ну не знаю, не знаю я, как объяснить! Он – само совершенство. Хоть бы один недостаток! Ростом был бы поменьше, что ли, лысинку бы имел, ноги кривые, волосы в носу…
– Боже, – Кароль глотнул вина, – вы меня пугаете! Неужели вам больше подошел бы такой, как я? Пижон с голубоватыми замашками? Ах, нет, просто голубоватый пижон…
– Почему бы и нет? – не без вызова сказала Вероника и тоже потянулась за вином.
Кароль предупредительно перехватил кувшин и налил ей полный бокал.
– О, вы не видели Чижа, мидам! Вот кто понравился бы вам непременно. Есть у меня такой знакомый – еще меньше ростом и уродливей меня, ведет себя, как самый что ни на есть гей, но дерется, как бог. Он убийца.
– Познакомьте.
– Обязательно. Вот доберемся до Квейтакки…
Вероника пригубила вина, глядя на Кароля сквозь прищуренные ресницы. Кажется, капитан уже изрядно набрался… Она сказала с улыбкой:
– Но этот ваш Чиж должен увидеть дракона. Иначе я не смогу выйти за него замуж. Надеюсь, вы не забыли о моем талисмане?
– О, если бы я мог позволить себе забыть о нем! – вздохнул Кароль. – А заодно – и о вашем последнем желании. Вся жизнь моя озарилась бы новым светом. Я бы, наверное, тоже женился, остепенился, перестал делать глупости…
– А почему вы до сих пор не женаты, масьёр? Тоже из-за своей… теневой деятельности?
Он повертел в руках бокал, зачем-то заглянул в него. И тихо сказал:
– Почему… Кто любил ангела, не может полюбить смертную женщину.
– Ангела? – Веронике показалось, что она ослышалась.
– Да. Асильфи.
– Асильфи? Что это такое?
– Не что, а кто, – поправил ее Кароль. Допил вино, отставил бокал и закурил новую сигарету. – Есть в Квейтакке такой магический народ… не только феи и эльфы там водятся. Земные слова «сильф» и «сильфида» произошли, должно быть, от слова «асильфи». А при виде самих асильфи на Земле родилось слово «ангелы»…
– Они так красивы?
– Не просто красивы. Они еще умеют летать – на крыльях, невидимых глазу простого смертного. Разглядеть эти крылья может лишь тот, кто обладает седьмым внутренним зрением. Впрочем, ангелами их называют не поэтому. Просто… если есть на свете воплощение добра, света, любви, милосердия, силы и справедливости – то это асильфи.
– И вы… любили такую женщину?
– Да, – коротко сказал Кароль.
– А она?..
– А она меня, разумеется, нет.
– Странно. Воплощение любви и милосердия…
– Что вы понимаете в ангелах, Вероника Андреевна? – Капитан криво улыбнулся. – Она – жена моего брата. И этим все сказано, и давайте переменим тему.
Вероника, которой тему менять совсем не хотелось, возмутилась.
– Конечно, как у меня выпытывать, так пожалуйста!..
– Да что у вас можно выпытать, мидам?
– Как что? Я, может быть, тоже женщина с прошлым.
– Не смешите. Тоже мне прошлое! Примерная мать, примерная писательница… Когда бы не ваша взбалмошность, не из чего было бы и косточки перемыть. А так – хоть какая-то изюминка…
Вероника выпрямилась и сдержанно произнесла:
– Капитан Хиббит! Вы выпили!
– Да. Извините, увлекся. Сам не знаю, что говорю.
Кароль бросил на нее быстрый косой взгляд.
– На самом деле я весь издергался. Одна мысль в голове – как там переговоры? Пожалуй, надо было все-таки мне идти вместо Овечкина. Вряд ли пираты столь несдержанны, что начнут покушаться на вашу честь, едва успев отобедать…
И только он это сказал, как над перилами балкона, увитыми розовыми цветами, неожиданно показалась чья-то голова в широкополой шляпе с перьями. Затем через перила перемахнуло и все остальное туловище, и взорам Кароля с Вероникой предстал взволнованный шуалье Бредак.
Ворвавшись в комнату, он незамедлительно пал на колени перед сказочницей, снял шляпу, прижал ее к груди и умоляющим голосом начал произносить какую-то длинную речь.
Вероника только хлопала ресницами, не понимая ни единого слова, и пыталась мило улыбаться. Кароль же, выслушав шуалье до конца, смешливо фыркнул и перевел:
– Он просит вас спеть еще, мидам. Обещает, что умрет, если не услышит более этого ангельского голоса!
Она на мгновение вытаращила глаза.
А потом принялась хохотать, да так звонко и заразительно, что шуалье Бредак, глядя на нее, тоже начал смеяться, сам не зная чему.
– Спеть?.. Ой, не могу… Я ему спою, – плачущим от смеха голосом кое-как выговорила Вероника. – Ой, спою…
– В чем дело, мидам? – с совершенно серьезным видом осведомился Кароль. – Неужели вам не жаль бедного юношу? Он ведь сказал, что умрет.
– Объясните же ему!..
Вероника вытерла выступившие на глазах слезы.
– В последний раз, когда я пела, это была колыбельная для сына. Максимка, на мое горе, научился говорить. И сказал: «Мама, перестань выть. Ты мне спать мешаешь!» С тех пор я больше не пыталась…
Она снова расхохоталась. Шуалье, ничего не понимая и все еще стоя на коленях, радостно вторил ей.
– Скажите же ему, что это пели вы!
– Не могу, – все так же серьезно ответил Кароль. – Вдруг он решит, что я переодетая мидимасель, и вздумает, чего доброго, разлюбить вас и влюбиться в меня?
Он повернулся к Бредаку.
– Мидам Вероника просит ее извинить. Она опасается, как бы трава ливирис, которая так подкосила ее мужа, масьёра Антона, не повредила и ее ангельскому голосу, и потому не желает больше петь. Как-нибудь в другой раз!
На лице юноши выразилось живейшее огорчение.
– Ливирис будет цвести еще целый месяц, – уныло сказал он и поднялся наконец с колен. – Что ж, простите меня за столь бесцеремонное вторжение. И передайте мидам, что она не только поет, но и смеется, как ангел. Я буду с нетерпением ждать возможности услышать ее пение снова. Услышать и умереть!..
Бредак патетически взмахнул шляпой, раскланялся и удалился, как пришел, через балкон, едва не своротив по пути – от расстройства, видимо, – парочку вазонов.
Вероника, кое-как успокоившись и перестав хохотать, помахала ему вслед рукой.
– Вот и первое покушение на вашу честь, – меланхолично заметил Кароль, наливая себе вина. – Всполз аж на третий этаж! Непонятно только, что именно окончательно добило беднягу – ваша неземная красота или мой небесный голосочек.
– Полагаю, и то, и другое, – усмехнулась Вероника. – Ну, шуалье, уморил!.. Что вы ему сказали? Почему он отстал?
Капитан Хиббит неожиданно нахмурился.
– Неважно. А вот шуалье ненароком сообщил кое-что действительно важное – ливирис будет цвести еще месяц. Этак Антону Николаичу, чтобы выжить, придется подъесть у них все запасы чудо-пилюль – если запасов, конечно, хватит! Надо поскорее выбираться с Кортуны. Сомневаюсь, чтобы проход нашелся на наше счастье прямо здесь, на острове – нет у нас нынче никакого счастья. И стоит, пожалуй, завтра же начать договариваться о переезде на материк. По возможности, на торговом, а не пиратском судне. Черт, денег нет…
Он нахмурился еще сильней.
– Что-то беседа с губернатором затягивается. Пора бы им и вернуться!
– Придут, куда денутся, – сказала Вероника. – Представляю, как масьёру Аселю любопытно. Не каждый день к нему являются гости из другого мира. Кстати, капитан, не расскажете ли вы мне, пока делать нечего, о естественных проходах? Что это такое?
– Должны бы и сами знать, – проворчал Кароль. – В ваших сказках очень много верно угаданной информации…
– И все же?
– Ну, то, что это дыры в границах, созданные самой природой, вы, надеюсь, помните. Я об этом уже говорил. Масьёр Овечкин заявил тогда несколько необдуманно, будто их не закроешь никаким заклятием. На самом деле закроешь. Квейтакка вон была запечатана намертво целую тысячу лет – правитель Миун в пылу негодования не пропустил ни одного прохода, ни искусственного, ни естественного. То же самое может оказаться и здесь. И в таком случае мы действительно пропали. Одна надежда, что колдун, проклявший Маго, забыл каким-то чудом об этих дырах… – Он закурил сигарету и продолжил: – Естественные проходы могут со временем затягиваться и сами. Или вдруг появляться ни с того ни с сего. Между Землей и Квейтаккой их когда-то было очень много, особенно в районе Ирландии и Англии. Потому-то на этих островах и появились такие чудесные сказки. Легендарный Бросельянский лес, в котором рыцари короля Артура сражались с великанами и драконами…
Капитан на мгновение запнулся.
– Драконы… а это мысль! Надо будет заглянуть к бросельянцам… Так вот, этот лес расположен на самом деле на территории Квейтакки, а не на Земле. Рыцари даже не подозревали, куда въезжают…
– Как интересно! – воскликнула Вероника. – Вы полагаете, там до сих пор водятся драконы? И стоит поискать моего суженого в Бросельянском лесу?
– Если мы когда-нибудь доберемся до него, – мрачно сказал Кароль. – На самом деле не исключено, что драконы к вашему суженому не имеют ни малейшего отношения. Для талисмана мог быть выбран случайный символ. Но мне все же кажется, что это неспроста…
Тут в коридоре послышались наконец шаги и голоса. Капитан насторожился. И через несколько секунд в гостиную заглянул Овечкин.
– Вот вы где!
Выражение лица Михаила Анатольевича трудно было назвать веселым. Скорее озабоченным. Вслед за ним в комнату вошел Антон, тоже отнюдь не радостный, одной рукой по-прежнему зажимая нос платком, а в другой – держа мешочек с новым запасом пилюль.
– Результаты двоякие, – сказал Овечкин в ответ на невысказанный вопрос во взоре капитана Хиббита и тяжело опустился в кресло возле дивана, на котором сидела Вероника. – Что-то я даже устал…
Антон подсел поближе к столику, сервированному Каролем, и налил себе вина в Вероникин бокал.
– Докладывайте во всех подробностях, – потребовал капитан. – Что у нас еще за неприятности?
– Неприятности у нас вот какие – масьёр Асель не в меру интересуется проходами. Видимо, полагает, что это недурная возможность завоевать благосклонность королевы Дюфтель – разграбить пару-тройку, а то и десяток городов в каком-нибудь ближайшем мире и безнаказанно смыться обратно на Кортуну. Его не слишком удивило наше появление, поскольку мы, оказывается, не первые гости на острове. Были и до нас…
– Откуда? – настороженно спросил Кароль.
– Неизвестно. Во всяком случае, губернатор не сказал. Сообщил только, что вида они были престранного и дикого, на франси не говорили и плохо кончили. Что он имел в виду под последним, уточнять мне не хотелось… На нас, однако, масьёр Асель возлагает большие надежды. Мы, конечно, будем так любезны, что покажем ему дорогу на Землю, а если отыщем на острове еще проходы, то обязательно поставим его в известность…
– Значит, проходы на Кортуне есть?
– Похоже на то. И это хорошее известие. Хотя бы один да должен быть, если здесь и вправду появлялись иномиряне.
– Престранного и дикого вида, – пробормотал Кароль – Звучит обнадеживающе…
Овечкин взглянул на него с удивлением.
– По-моему, не слишком. А, вы шутите… Во всяком случае, что действительно звучит обнадеживающе – мадемуазель Бьячи утверждает, будто знает место, где частенько пропадают люди. И готова его показать.
Капитан Хиббит недоверчиво хмыкнул.
– Красавице, скорее всего, просто нечем заняться.
– Возможно, и так, – с сомнением сказал Михаил Анатольевич. – Она желает участвовать в поисках. Масьёр Асель, ввиду страшной занятости, себе этого позволить не может, но с завтрашнего же утра выделяет нам небольшой отряд – для сопровождения и охраны.
– Вот как? Да, результаты и впрямь двоякие, – задумчиво протянул Кароль. – С одной стороны – надежда выбраться. С другой – неусыпное наблюдение… Ну, дорогу на Землю мы им при всем желании показать не сможем. Уже легче. А вот в какой-нибудь другой, ни в чем не повинный мир… тут придется расстараться. Если мы, паче чаяния, найдем-таки лазейку, ломиться в нее сразу не стоит. Уходить будем тайно, под покровом ночи.
– Как? – в нос спросил Антон. – Губернатор, полагая, что из-за насморка я плохо слышу, уже отдал потихоньку приказ усилить стражу вокруг дома.
– Хм, – сказал Кароль. – Тоже мне ловкач! Кого решил перехитрить?.. Ладно, что-нибудь да придумаем, когда придет время. Если оно вообще придет. Кстати, для отвода глаз я бы завтра отправил вас, масьёр Антуан, в порт. Походить, поспрашивать, не отплывает ли вскорости какое торговое суденышко, готовое принять на борт любознательных путешественников…
– Согласен, – кивнул Антон. – Похожу, поспрашиваю. А вы трое…
– А мы возьмем мидимасель Бьячи и прогуляемся по заповедным местам. Боюсь, правда, она расстроится, бедняжка, узнав, что вас не будет с нами.
Антон едва заметно поморщился.
– Переживет.
Вероника с интересом посмотрела на него.
– Она в тебя влюбилась?
– Девушке и вправду нечем заняться, – неохотно ответил он. – Надеюсь, байку об исчезающих людях она не придумала тут же, по ходу разговора. А то вы только зря потеряете время.
– Нам все равно надо с чего-то начать, – пожал плечами капитан Хиббит. – Вот и начнем – оттуда, куда нас приведут. А, кстати, насколько вообще велик сей славный остров Кортуна?
Овечкин с Антоном переглянулись.
– Забыли спросить, – огорченно сказал Михаил Анатольевич.
– Так я и думал, – скривился Кароль. – Ладно. Завтра выясним. Ну что, надеюсь, нынче вечером от нас больше ничего не потребуется? Я сегодня поднялся в такую рань, что даже стыдно признаться. Порядочные люди во столько не встают. Хотелось бы наверстать упущенное.
Овечкин посмотрел на большие напольные часы возле дальней стены. Знаки, изображавшие цифры, были никому из четверых незнакомы, но сам циферблат практически не отличался от земного. И судя по расположению стрелок, время в мире Маго близилось к восьми.
– Губернатор сказал, что ужинают здесь в девять. Он будет рад видеть нас за столом. Но если мы устали с дороги, то можем отдыхать. Завтрак подают в десять утра, либо в постель, либо в столовую – по желанию. Слуг вызывают колокольчиком…
– Какая прелесть, – устало сказала Вероника. – Всегда мечтала вызывать по утрам слуг именно колокольчиком.
Она перевела взгляд на Антона.
– Масьёр, вы, небось, тоже хотите лечь?
– Если ты собираешься спуститься к ужину, я останусь.
Антон бросил в рот пилюлю, запил вином. Вид у него был столь плачевный, что Вероника с жалостью покачала головой.
– Разве я похожа на изверга? Не потащу тебя никуда, даже если буду умирать с голоду.
– Тебе понадобится переводчик. И потом, я не так уж плох. Еще поживу.
– Не надо. То есть поживи, конечно, но ужинать я не пойду.
– Тогда я, пожалуй, посплю. Михаил Анатольевич, вы пока не ложитесь?
– Нет. Посижу, подумаю. И заодно покараулю нашу прекрасную даму.
Капитан Хиббит порывисто поднялся на ноги и опустил крышку пианино.
– Спокойной ночи, господа! Встретимся за завтраком. Если вдруг что, масьёр Овечкин, будите меня, не стесняйтесь.
Он вышел, демонстративно зевая и потягиваясь на ходу.
Вероника вновь обратилась к Антону.
– Давай-ка я тебя провожу. На два слова…
– Не стоит, – буркнул он, вставая. – Я и так знаю, что ты хочешь сказать. Лягу на диване. Но если ты проснешься раньше и соберешься звонить в свой колокольчик, сперва подними меня. Слугам ни к чему видеть, что мы спим отдельно. Спокойной ночи.
После его ухода Овечкин и Вероника долго сидели молча, думая каждый о своем. За окном быстро темнело, как это обычно бывает в южных широтах. Пришел слуга, зажег свечи, спросил, не желают ли господа чего. Но «господа» от всего отказались.
Внизу, под балконом негромко переговаривались мужские голоса. Сладко и сильно пахло цветами, на улице отчаянно стрекотали какие-то насекомые. Стрекотание их звучало звонче, чем у земных цикад, и вызывало в душе чувство смутной, неизъяснимой тревоги.
Впрочем, подумала Вероника, причин для тревоги и без того хватает. Может быть, в другое время эти звуки навевали бы всего лишь сладкие сны…
Она посмотрела на Овечкина. Тот, закинув ногу на ногу, не сводил глаз с темного окна, и выражение его лица было совершенно непроницаемым.
– О чем вы думаете, Михаил Анатольевич?
Он вздрогнул, перевел взгляд на нее.
– О чем?.. Сейчас, признаться, думал о жене. Она, должно быть, беспокоится…
– Простите меня, – покаянно сказала Вероника. – Я совсем не хотела…
Овечкин тихо рассмеялся.
– Полно вам! Я все понимаю. Хотели вы совсем не этого. Но уж что вышло, то вышло.
Вероника встрепенулась.
– Михаил Анатольевич, скажите, пожалуйста, – может быть, существует все-таки способ освободить вас и капитана Хиббита из ловушки обратного эффекта? Я могу как-то отказаться от своих желаний? Чтобы мы выбрались отсюда и вернулись на Землю, и на том бы все и кончилось…
– Существует такой способ, – сказал он, внимательно вглядываясь в нее. – Вы сами только что его назвали – отказаться от своих желаний. Перестать желать. Вы можете это сделать?
Она растерялась.
– Как?..
Овечкин снова негромко рассмеялся.
– Вот видите. Кажется, все очень просто. Но поди сделай!
Вероника призадумалась.
– Я могу отказаться – на словах. Но ведь в глубине души я никогда не перестану этого хотеть.
– Именно. Не мучайте себя, Вероника Андреевна. Не стоит. Видите ли, никто и никогда еще не попадал в ловушку обратного эффекта просто так. Случайно, что называется. У каждого из нас в глубине души живут некие потаенные желания. И пока они не исполнятся, мы не можем знать покоя.
Про себя, например, я уже понял – мне тоже всегда хотелось увидеть Квейтакку. С тех самых пор, как я узнал о ее существовании. Но для этого надо было заняться магией…
– А как вы узнали о Квейтакке?
– От своих друзей, – коротко ответил Овечкин. – Я не могу знать, что творится в душе капитана Хиббита, – продолжал он задумчиво. – Но и он имеет желания, в которых, возможно, не хочет себе признаваться. Как бы так выразиться понятнее… на самом деле мы сами загнали себя в ловушку. Как бы нечаянно создали такие условия, когда не идти навстречу своим желаниям стало невозможным.
– Все неспроста? Вы это имеете в виду?
– И это тоже. Представьте себе, к примеру, ситуацию – человек хочет уйти из семьи. По каким-то причинам он не может этого сделать. Не желает, допустим, быть виноватым. И тогда он начинает вести себя так, чтобы его выгнали. Очень часто – не отдавая себе в этом отчета. Понимаете?
– Кажется, да…
– Вот и славно. Еще раз повторю – не мучайте себя. На самом деле все идет как надо. А обратный эффект… можно сказать, что тайные силы судьбы нам даже помогли. Отрезали все пути назад. И если толчком послужили ваши желания – что ж, значит, так должно было случиться.
– Спасибо, Михаил Анатольевич, – от души сказала Вероника. – Вы мне очень помогли. Я и сама, в общем-то, это подозревала… но от вашего подтверждения мне стало гораздо легче. Спасибо!
– Не за что. Надеюсь, капитан Хиббит тоже все понимает…
– Кто его знает, что он понимает, этот капитан, – скорчив гримаску, сказала Вероника. – Во всяком случае, спит он, кажется, спокойно. Пойду и я!
Она тепло распрощалась с Овечкиным, и на этом первый день их невероятных приключений – такой долгий и сумасшедший день! – благополучно завершился.
* * *
Ничего удивительного не было в том, что кое-кто из заплутавших путешественников между мирами к этому времени уже действительно крепко спал, хотя на покинутой ими Земле вечер только начинался. Количество пережитых впечатлений могло свалить с ног кого угодно. И утомленного их обилием (а может, и обилием выпитого) капитана Хиббита разница во времени, во всяком случае, не беспокоила совершенно. Он благоразумно отложил все размышления до утра и погрузился, едва коснувшись головой подушки, в блаженный сон без сновидений.
Хотя именно ему из всех четверых следовало бы видеть кошмары, потому что магическая разведка ни спать, ни дремать пока отнюдь не собиралась…
В Квейтакке тоже был еще не вечер. Кавалер-лейтенанты Тинтаэль и Галлиэль, вернувшись в управление, подробнейшим образом доложили Эме Каваль о случившемся и не забыли выразить свои соболезнования по поводу утраты столь ценного сотрудника, как подпоручик Кичига. Перед гибелью он успел совершить невозможное – изменил направление перехода, и теперь на месте границы Земли с Арриго образовалась еще и граница с Маго!..
Эме опечалилась искренне, но ненадолго.
Утрата капитана Хиббита волновала ее куда больше. Ведь тот, кажется, действительно сошел с ума, если зачем-то сунулся в Маго…
Кавалер-майор приказала эльфам никуда не отлучаться и вновь поспешила в кабинет полковника Рон Аннона.
Всего через какой-нибудь час план вызволения капитана из мира, лишенного магии, был ими составлен, подписан и утвержден.
Эме Каваль, имея под рукой подробные карты, без труда определила самое вероятное местонахождение Кароля – остров Кортуна.
И кавалер-лейтенанты отправились на Землю с новой, очень непростой миссией – отыскать и нанять пару-тройку крепких парней со здоровой психикой, никогда в жизни не занимавшихся магией, но способных силой задержать нарушителя закона. Этих землян следовало соблазнить хорошими деньгами, тщательно проинструктировать – даже слегка загипнотизировать, чтобы они не слишком понимали, что происходит, – и переправить в Маго. Там, учитывая полную невозможность для капитана Хиббита оказать магическое сопротивление, наемники должны были захватить его – живым и невредимым, затем вернуться со своим пленником к назначенному месту и ждать, пока их заберут. Эльфы получили на руки основательный запас пробивателей, чтобы, поджидая своих посланцев на Земле, каждые восемь часов открывать для них проход.
На изловленного капитана Тинтаэль и Галлиэль должны были немедленно надеть зачарованные серебряные наручники, после чего, стерев у наемников память об этом приключении и отпустив их, доставить арестованного в Квейтакку.
Задание не слишком легкое, но в принципе исполнимое. Кавалер-майор подумывала, не отправиться ли и ей тоже на Землю, но слишком уж много дел требовало ее постоянного присутствия в управлении. А на молодых кавалер-лейтенантов вполне можно было положиться…
Так и вышло, что пока капитан Хиббит спал себе сладким сном, в городе Петербурге началась полным ходом вербовка группы захвата по его душу.
К утру следующего дня два кандидата с литыми мускулами были уже подобраны. Оставалось найти третьего – чуть поумнее остальных, чтобы руководить этой грубой силой, но в то же время не слишком догадливого. И знающего французский язык…
Наемникам ни к чему было знать, что их отправляют в другой мир. Им собирались внушить под гипнозом ложные воспоминания о перелете во Францию. Но поскольку без объяснений с аборигенами обойтись они не могли, а накладывать на них чары для преодоления языкового барьера было бесполезно, оставалось только искать в командиры человека, говорящего по-французски. И поиск третьего кандидата мог затянуться на весьма неопределенное время…
