Савва Калашников

Времени на завтрак почти не оставалось, и он проглотил грибную запеканку и брусничный мусс за две минуты, не чувствуя вкуса.

В отделе его уже дожидались заместитель и доставленный из Д-комплекса молодой кибернетик, который жаловался на невозможность пробиться на прием лично к директору исследовательского центра.

— Будем знакомы, — подал руку начальник отдела. — Савва Калашников.

— Константин Мальцев, — представился рыжий молодой человек, пребывая в некоторой растерянности: попасть в отдел безопасности УАСС он не ожидал. — Я вас, кажется, видел в Сфере.

— Вероятно. Я был там недавно. Садитесь, долго не задержим. Расскажите подробней, сколько раз вы пытались добиться аудиенции у директора центра, каковы причины вашей настойчивости и почему секретарь директора вас не пропускал.

Мальцев почесал кончик носа.

— Извините за любопытство, но мне непонятна заинтересованность вашей службы…

— Давайте сначала договоримся, что этот разговор останется между нами. Желательно также, чтобы вы никому не рассказывали о вызове в УАСС, хотя бы в ближайшие три-четыре дня.

— Я постараюсь.

— Прекрасно. Остальное просто: в Сфере введено чрезвычайное положение как реакция на повышение общего фона непрогнозируемых опасных явлений.

— В экспедициях всегда существует фон опасности, не поддающийся прогнозу из-за отсутствия полной информации.

— В данном случае этот фон повысился столь резко, что мы вынуждены отрабатывать пункт «СРАМ». Но не будем отвлекаться.

— Мне нужно было попасть к директору Нагааны Даваа трижды. Я кибернетик и вхожу в одну из групп экспертов, исследующих непосредственно Д-комплекс; группа состоит из специалистов по автоматическим системам управления. Первый раз нам понадобилось разрешение директора вскрыть один из отсеков сто пятидесятого горизонта, где, по нашему предположению, располагался пост управления станцией. Гриффит вскрывать отсек не разрешил, сославшись на устное распоряжение директора. В тот же день шеф группы встретил директора, и тот дал согласие на вскрытие. Как оказалось, это был не пост управления, а нечто вроде машинного зала ЭВМ. Самое интересное, что прямо у входа мы обнаружили четыре контейнера голубого цвета…

— Стоп! — поднял руку Калашников. — Директор действительно запретил применять силовые методы при исследовании станции?

— Не знаю, — подумав, сказал Мальцев. — Мы не применяли силу, во всяком случае, в масштабах, затрагивающих жизнеобеспечение Д-комплекса. Вскрытие отсеков состоит в том, что возле входа в помещение мы ищем точки с повышенным электропотенциалом. При воздействии на эти точки электроимпульсами с определенной частотой двери открываются.

— Понятно, продолжайте. Контейнеры были дайсонианские?

— В том-то и дело, что наши, с эмблемой Даль-разведки. Все, конечно, удивились: кто до нас мог проникнуть в отсек, если мы были первыми исследователями сто пятидесятого горизонта? Работали до вечера, а утром контейнеров не стало — наверное, забрали бытовики. Второй раз надо было получить согласие директора на эксперимент с «прыг-скоком». — Мальцев посмотрел на внимательные лица собеседников и пояснил: — Так мы называем дайсонианское метро. По плану приступили к изучению системы мгновенного транспорта. И cнова Гриффит не разрешил, хотя сам Даваа потом присутствовал при эксперименте. А позавчера вообще получилась глупая история. Я возвращался к ребятам — мы начали прощупывать подходы к посту управления, который нашелся на сто десятом горизонте, — и в коридоре встретил странного человека с большой головой. Я такого не видел ни разу, иначе бы запомнил. Лицо у него… какое-то непропорциональное, асимметричное. Он без усилий нес двухметровый контейнер. Я ему: «Привет! Помочь?» Он даже не глянул, прошагал мимо и исчез за поворотом. Меня любопытство разобрало, думаю, куда этот тип контейнер понес? Повернул за ним, и тут в стену передо мной с треском врезался предмет… такой изогнутый, как…

Калашников снова поднял ладонь и вытащил из стола двухколенник в форме английской буквы «W» из черного материала, отполированного до блеска.

— Этот?

Рыжий Мальцев потрогал двухколенник пальцем.

— Тот был поменьше, но такой же формы. Откуда он у вас? И что это такое?

Начальник отдела переглянулся с заместителем, спрятал двухколенник в стол.

— Это оружие дайсов для охоты за виброкрылами, заряжается электричеством. Продолжайте.

— В общем, меня задело по плечу и немного оглушило, а потом из-за поворота вышел Салих…

— Кто-кто?

— Мухаммед бин Салих, инженер похода, он работает в бригаде обслуживания. «Поворачивай, — говорит, — обратно, тут ходить опасно». Подобрал этот ваш двухколенник, спросил: «Не задело?» — «Слегка, — говорю, — а кто бросил?» — «Не знаю, — говорит, — тут всего можно ожидать, неспокойный горизонт, нельзя здесь работать, опасно». Ну, я и ушел. А вечером поразмыслил и решил поделиться с директором, он предупреждал, чтобы обо всем необычном докладывать ему лично.

— И секретарь вас к Даваа не пропустил?

— Совершенно верно. Пришлось все рассказывать Гриффиту, а он посмеялся и сказал, что все в порядке, не беспокойтесь, мол, Салих уже все сообщил. Может быть, я напрасно отнимаю у вас время…

— Спасибо за информацию. Похоже, мы не напрасно вызвали вас. Отдохните день-два на Земле и возвращайтесь в Сферу. Если заметите что-то необычное, сообщите мне или моему заместителю прямо с узла связи Д-комплекса. И прошу вас помнить о нашем уговоре: все, о чем мы говорили, служебная тайна.

Кибернетик ушел, смущенный своим новым амплуа.

— Тебе все ясно? — спросил Калашников заместителя.

— Каспар Гриффит, — задумчиво проговорил Захаров. — Личное дело в ажуре. Начну с круга друзей и знакомых, потом потрогаю служебные контакты до экспедиции в Сферу. Так?

— Кроме того, дай задание Пинаеву осторожно понаблюдать за ним в рабочей обстановке. Теперь всплывает еще одно имя: Мухаммед бин Салих, оперативник из группы Валаштаяна. Начни его проверку в том же объеме, что и Гриффита. Не люблю я таких совпадений. По теории, Салих должен был докладывать о случившемся Валаштаяну, а не Гриффиту, которому не подчинен.

— Есть такой закон: если факты не подтверждают теорию, от них надо избавиться. — Заместитель вытер лоб платком, оставаясь озабоченно-серьезным. — Может быть, Салих и сообщил Валаштаяну, а тот не успел передать сведения Пинаеву.

Калашников покачал головой.

— Они не новички. Если начать списывать неудачи на неоперативность пограничников, то нас всех надо гнать с работы. Но я проверю. Что у тебя по австралийскому биополигону? Каким образом исчезнувшие там тритемнодоны оказались на Д-комплексе?

— Круг подозреваемых в утечке сузился до пяти человек, среди которых работники лаборатории — двое, работники охраны и защиты полигона — тоже двое и один инженер связи, обслуживающий метро полигона. Подробный анализ происшествия будет готов к вечеру.

— Хорошо, готовь операцию захвата совместно с работниками австралийского филиала. Времени на скрытое наблюдение и проводку объектов у нас нет.

Калашников остался один в кабинете. С минуту размышлял, потом надел эмкан и подключился к вычислителю, одновременно выводя на машину канал оперативной памяти общего компьютера-координатора отдела.

В одиннадцать часов дня начальник отдела был готов к разговору с директором УАСС, включив в операцию расследования кроме работников отдела еще около двухсот человек из разных секторов погранслужбы.

Косачевский принял его через десять минут.

— Садись, сам хотел в двенадцать вызвать тебя с докладом.

Длинное костистое лицо директора УАСС загорело до бронзового свечения, оттеняя два седых пятна в пышной шевелюре. Вечно прищуренные, изучающие глаза, карие, когда он был в хорошем настроении, и желто-рыжие, когда в плохом, сейчас были орехового цвета.

— Кое-что прояснилось, — начал Калашников, привычно потрогав за ухом небольшую припухлость, куда был вшит «Микки» — личный компьютер и советчик. — В Сфере действует ограниченный контингент представителей иной цивилизации, который мы раньше для краткости закодировали названиями «Чужие» и «фактор сатаны», предполагая, что это два разных лагеря: один — дайсониане или их живая техника и второй — собственно чужая разведка. Однако дальнейшие события показывают, что техника дайсониан, вполне самостоятельная и умная, здесь ни при чем. Но и на разведку действия Чужих не похожи, скорее в Сфере находится отряд террористов или диверсантов, целью которых является провоцирование конфликта между нами и миром Дайсона в целом. Присутствие в Сфере дайсониан, хозяев этого мира, гипотетично, но, по оценке экспертов, вполне вероятно.

— Любопытно, — хмыкнул Косачевский. — В каком же виде эти «террористы» гуляют по Сфере?

— Поскольку техники на Д-комплексе хватает, то в принципе они могут маскировать свой облик в широких пределах под любой дайсонианский автомат, но тогда глубина их разведки ограничивается. Если судить по событиям последних дней: похищение хищных тритемнодонов, нападение на Валаштаяна, — то Чужие должны маскироваться под людей. Возможны два способа: использование скафандров, имитирующих тело человека, если Чужие не гуманоиды, и непосредственное использование людей, запрограммированных надлежащим образом. Происшествие с Валаштаяном подтверждает последнее предположение: ему собирались вшить под кожу на виске программатор. Но не исключено и применение обоих способов.

— М-да, уровень контроля высок. Каким образом можно обнаружить человека с внедренным программатором?

— Только с помощью пси-прослушивания, но, во-первых, пси-контроль исключается по чисто моральным причинам, во-вторых, Чужие тоже могут использовать защитную аппаратуру, биоблокаду, пси-заземление или иные неизвестные нам методы.

— То есть оперативное пси-прослушивание гарантии не даст, — прокомментировал Косачевский, пригладив седое пятно на виске. — А пригласить подозреваемого на Землю в биоцентр мы не сможем — не пойдет.

Калашников приподнял бровь.

— Герман, вы, кажется, пытаетесь шутить. Это означает одно: вам известно то, что еще неизвестно мне.

— Отдаю должное вашей проницательности, но сюрприз не готовился специально, и я преподнесу его позже. Как работает в Сфере ваш Пересвет?

— От него пришло известие через Пинаева. Никита почему-то отказался от связи через подготовленного посредника. Кто-то пытался прощупать его пси-сферу прямым путем, но кто именно, выявить не удалось. Последнее, что он сообщил: по всем признакам база Чужих находится на Дайсоне-2, и он приступил к непосредственному поиску. Круг лиц, подозреваемых в контакте с Чужими, сузился до четырех человек. Обещал через двое суток точно указать на резидента.

Косачевский с сомнением посмотрел на собеседника.

— Не слишком ли он самонадеян? В Сфере работают далеко не дилетанты — я имею в виду как пограничников, так и наших специалистов, — работают уже месяц, но сдвигов почти нет. А он за пять дней собирается выйти на резидента. Неужели он так силен? Переоценивать свои силы в его положении…

— Понимаю вашу реакцию, дорогой Герман, и тем не менее верю Пересвету как самому себе. Конечно, есть специалисты более высокого класса, каждый в своей профессии или увлечении: снайперы, которые лучше стреляют, пилоты, которые лучше знают технику пилотажа, борцы, бегуны, прыгуны, актеры, но Никита, во-первых, уступает им ненамного и, во-вторых, обладает редким даром предвидения оперативно-тактической обстановки. К тому же он экипирован биоперсонкомом — анализирующим микрокомпьютерным комплексом, напрямую связанным с мозгом.

— Да вы что?! Внедрение БПК запрещено Комиссией морали и этики год назад!

— Я знаю, — сухо заявил Калашников. — Но биоперсонком внедрен Пересвету раньше, до моратория. Помните открытие базы боевых роботов в Средней Азии?

— Теперь я вспомнил. Я был тогда начальником первого сектора управления. Пять лет назад…

— Почти шесть. Для операции уничтожения базы пятерым работникам отдела безопасности и были внедрены БПК. В живых осталось двое.

— Пересвет? Вот, значит, как… А кто второй?

— Я, — просто ответил Калашников. Он понимал чувства Косачевского, знавшего о последствиях экспериментов с усилением интеллектуальных способностей человека. Технологический путь, путь машинного наращивания, оказался тупиковым, но первопроходцы этого не знали. Не знали они и того, что внедренные микрокомпьютеры невозможно было отключить или удалить — владельцы БПК тяжело заболевали синдромом «потери личности», вплоть до тяжелого психического расстройства с летальным исходом.

— Не знал, — качнул головой Косачевский, — извините.

— Ничего, я привык. — Калашников не стал рассказывать, что их предупреждали о последствиях внедрения в мозг микрокомпьютерных устройств, но у службы безопасности не было иного выхода.

— Считаю, что наш противник экипирован не хуже, — сказал Косачевский через минуту. — Так что предложить террористам в качестве контригры, кроме прямого зондажа Сферы и стратегической контрразведки?

— Поиск идет по трем направлениям: полигон в Австралии — канал переброса хищников на Д-комплекс; база Даль-разведки — утечка генераторов холода; отряд спасателей — осведомитель Чужих о расстановке сил и передвижении отряда в пределах Сферы. Результаты уже есть, к вечеру будет подготовлена операция по захвату пособников резидента на биополигоне, а завтра выйдем на того, кто перебросил на Д-комплекс криогенераторы. В Сфере обстановка сложнее, хотя выявлен ряд лиц, имеющих доступ к важной информации конфиденциального характера. Намечены секторы их контактов между собой до экспедиции в Сферу, изучаются характер связей, личностные характеристики, поведение, послужные списки, отношение к обязанностям.

— Хорошо. Какие дополнительные меры безопасности предусмотрены вами в отношении работы экспедиции?

— Чрезвычайное положение продолжает действовать. Исследования Д-комплекса приостановлены, отряды на планетах продолжают работу, но режим безопасности переведен на форму «экстра». Проанализированы вектор-зоны возможных террористических актов, в этих зонах установлено наблюдение.

— Пропавшие без вести на Д-комплексе так и не найдены?

— Боюсь, что они попали в точку взрыва и погибли.

— Итак, двое суток в Сфере тихо. Что предпримут Чужие в ближайшее время?

— Ждем. — Калашников нахмурился. — Все службы готовы к ликвидации последствий. Точно предугадать место нового удара, к сожалению, пока невозможно, потому что не выяснено главное — цель действий Чужих. Логико-смысловая модель их деятельности только разрабатывается.

Косачевский задумался, поглаживая седой висок.

— Пожалуй, это самое слабое место в системе наших умозаключений. Необходима консультация историков и социологов. Я свяжусь с Институтом истории и социологии на Земле и предложу поломать головы над проблемой вместе с нами. А новость, которую я приберег, звучит так: пограничная служба Даль-разведки наткнулась на две цивилизации в разных областях космоса. Одна — у гаммы Дракона, гуманоидная, вторая — у дзеты Ящерицы, негуманоидная. Обе, по всей видимости, подлежат опеке вашего отдела, исчерпывающую информацию вам представит Рудаков. Желаю удачи.

Размышляя над новостью, Калашников вернулся в кабинет и с головой окунулся в вихрь сводок, команд и встреч с начальниками служб и отделений.

В семь часов вечера по московскому времени оперативная группа вылетела в Австралию на биополигон «Хоррор», расположенный на краю пустыни Гибсона, где ее ждали работники группы наблюдения следственного отделения.

Калашников прибыл на полигон на полчаса позже в сопровождении куратора австралийского филиала УАСС Корнера.

Биополигон «Хоррор» был создан в Австралии двадцать три года назад для сохранения полного набора генов животных, занесенных в Красную книгу. Затем, спустя пять лет, на нем были построены лаборатории, специализирующиеся на воссоздании исчезнувших сравнительно недавно видов фауны Земли. Одна из этих лабораторий с номером семь получила разрешение на эксперименты по палеогенетике, то есть начала исследование возможности воспроизведения предков современных животных вплоть до эпохи динозавров — мезозоя и палеозоя.

Полигон имел свое пассажирское и грузовое метро, контролируемое «Иором» — международной службой охраны порядка, но в этот день работники «Иора» были заменены специалистами отдела безопасности, и встречали Калашникова и Корнера знакомые лица: подвижный, пухлый, как хлебный батон, заместитель начальника отдела Захар Захаров и старший инспектор-официал Фредерик Эгберт, массивный, по-медвежьи косолапый, с тяжелым сонным лицом.

За стенами метро царил жаркий полдень. Полупрозрачный купол станции метро стоял в окружении двухметровых шпалер голубоватого спинифекса и островков молодых баобабов. Сопровождающие свернули к белому двухэтажному зданию административно-управленческого корпуса полигона, выстроенного в стиле «плавающий тор». Людей нигде не было видно, лишь в холле здания читал старинную книгу бородатый интеллектуал в шортах, не обращавший на процессию никакого внимания.

В кабинете начальника полигона царила стандартная обстановка, обычная для кабинетов деловых организаций и фирм: стол-пульт с подставкой видеоселектора, панель координатора, расчетчик режимов охраны полигона, два пандарма с креслами, терминал вычислителя и ряд легких стульев. Две стены кабинета — фасады кристаллокартотек, третья — бар и сейф, четвертая — окно с видом на территорию полигона с редкими скалами, зарослями кустарника, толстопузыми баобабами и строениями всевозможных форм и размеров. Многие кубы и цилиндры соединялись прозрачными рукавами коридоров.

Захаров поговорил о чем-то с инспектором и повернулся к начальнику отдела.

— Все готово к операции. Резидент выявлен с вероятностью ноль девяносто три. Это Суннимур Кхеммат, палеобиолог, заместитель начальника седьмой лаборатории. Непалец, тридцать три года, месяц назад вернулся на Землю — отказался от работы в Сфере.

— Вот как? Это интересно. Причина отказа?

— Болезнь. Помните странные заболевания белокровием? Он был первым, кто заболел. На Земле все пришло в норму, последствий никаких, но возвращаться он не стал.

— Запрограммирован? Или подменен?

Захаров засмеялся.

— Анализ поведения однозначных оценок не дал. Иногда Кхеммат ведет себя странно, однако выявить причины такого поведения весьма трудно, если вообще возможно. У нас не было времени. К тому же он нелюдим, угрюм и явно сторонится женщин.

Калашников прищурился.

— Любопытная подробность. Мы далеко уйдем, если будем основывать свои заключения на женофобии подозреваемых. Шучу. А не хитрит ли наш подопечный? Не подготовил ли он сюрприз вроде раздвоения личности?

— Двойник? — догадался заместитель. — Такая возможность учтена. Но для выявления двойника опять же необходимо иметь достаточный запас времени, которого у нас нет. Кхеммат может работать самостоятельно, если он робот в облике человека, или контактировать с двойником только по связи, если он запрограммирован. Конечно, мы вполне можем свернуть операцию захвата, еще не поздно.

Калашников отрицательно качнул головой, посмотрел на представителя австралийского филиала УАСС.

— Времени у нас действительно кот наплакал, поэтому риск оправдан. Анализировали причину вербовки Кхеммата Чужими? Почему именно он им понадобился?

— Кхеммат мог попасться случайно, как и Валаштаян. С другой стороны, Чужие ничего не делают без расчета. Но если их заинтересовала работа полигона, то выпуск хищных тритемнодонов на Д-комплексе — крупный прокол.

— Согласен. Однако целевая функция агента на полигоне может быть иной — скажем, отвлекающей. Тогда сегодняшняя операция заранее рассчитана Чужими для высвечивания нашей осведомленности и тактической глубины планов отдела безопасности.

— Учтена и эта возможность, хотя разработанная социоэкспертами динамическая информационная модель ситуации прямо указывает на заинтересованность Чужих работой полигона. Суннимур Кхеммат до болезни был ярым романтиком, если можно так сказать, любителем рискованных экспериментов, его невозможно было силой принудить вернуться на Землю, и вдруг словно подменили человека. Второй факт: на Д-комплексе отмечено всего два нападения тритемнодонов на людей, оба на сотом горизонте. То есть нападал, по всей видимости, один и тот же зверь, а где остальные девять? Ответ один — они нужны Чужим для других целей.

К разговаривающим приблизился соннолицый инспектор Эгберт.

— Пора выходить. Все готово, посты наблюдения дают зеленый свет.

Калашников хмыкнул.

— Не нравится мне ваше спокойствие. Как-то уж слишком просто и буднично мы работаем. Все-таки объект захвата — чужое разумное существо!

Захаров пожал плечами, но промолчал.

В карантин-блоке они надели пленочные диффузные скафандры, обтягивающие тела и пропускающие только молекулы кислорода и азота. За воротами грузового бокса их ждал десятиместный хэтчбек, замаскированный под грузовой робокар. Всего в кабине разместилось семь человек: Калашников, Захаров, Корнер, инспектор Эгберт и трое молодых парней, молчаливых и собранных.

Робокар без толчка взял с места и неторопливо покатил к ближайшему строению. Встроенный манипулятор выгрузил из него небольшой ящик и поставил внутрь такой же.

Поползли дальше, к усеченной пирамиде с рядом зеркальных пластин по фасаду. Там повторилась та же процедура, и Калашников понял, что делается это для маскировки передвижения отряда.

К зданию седьмой лаборатории, цилиндру диаметром в двадцать и высотой в сорок метров, прибыли через семь минут. Здание стояло в группе невысоких, но крутых скал и соединялось легкими лесенками с двумя серебристыми десятиметровыми шарами, расположенными на карнизе одной из скал.

— Боксы-виварии для особо опасных экспериментов, — пояснил Эгберт в ответ на взгляд Калашникова. — Снабжены диагностическими машинами и граничными блокираторами. Уровень защищенности — десять мегаджоулей на квадратный сантиметр.

«Защита на уровне кораблей косморазведки, — подумал Калашников. — Ничего себе, опасные эксперименты! Что они здесь, огнедышащих драконов выращивают, что ли?»

— Зачем понадобилась такая мощная защита? Ведь внутри ничего не взрывается, это же не физическая лаборатория.

— В числе прочих задач лаборатория занимается мутагенными факторами, выводит химер, как тут их называют, — заговорил с гортанным акцентом молчавший до сих пор Корнер. — Полгода назад, экспериментируя с генной памятью земных мант, ученые вывели чудовищного ящера, побившего рекорды роста и выживаемости. Он разнес оборудованные камеры, убил исследователя и едва не вырвался на волю.

Помолчали, пока робокар шлюзовался в приемной камере карантин-блока. Потом Эгберт вышел, перекинулся парой фраз с возникшим из темноты мужчиной в белом комбинезоне и махнул рукой остальным.

— Выходите, отсек контролируется нашими людьми. Объект захвата находится в зале управления вторым виварием, с виду спокоен.

— У него должен быть помощник, — сказал вдруг Калашников, поймав мысль, мучившую его со времени прибытия на полигон. — Один он не справился бы с таким делом, как похищение пяти пар тритемнодонов.

— Он мог использовать роботов, — возразил Захаров. — История похищения примечательна тем, что нет ни одного прямого свидетеля. Трое дежурных — в боксе, в зале управления и на территории метро — внезапно уснули и ничего не помнят. Точно так же, как и дежурные на Д-комплексе.

— И все же у меня ощущение, что мы что-то упустили из виду. Вернее, я упустил.

Захаров понимающе похлопал Калашникова по плечу. Операцию готовил он и как никто другой знал, что сделано все возможное.

Они вышли из отсека в коридор прямоугольного сечения, спиралью опоясывающий центральный ствол лаборатории. Впереди тенями скользили оперативники Эгберта, одетые в «хамелеоны». Изредка из глубины здания в коридор просачивались тихие звуки: невнятные голоса людей, размеренный пульс метронома, звериное ворчание и пересвист автоматов.

Прозрачная перегородка, дверь распахнута, на полу сидят двое в зеленоватых комбинезонах, на лицах — растерянность и любопытство.

Вторая перегородка — еще один работник лаборатории, молодой, в глазах заинтересованность. Навстречу вышла женщина с красивыми рожками спецаппаратуры на висках.

— Он в вольере пситтакозавров. Лифт на галерею отключен, все тихо.

У тупика коридора полезли вверх по лестнице. На второй площадке женщина оглянулась, сделала жест: тихо! — и указала на приоткрытую дверь.

Калашников шагнул вслед за Эгбертом и оказался в узком длинном помещении с рядом кресел. Перед креслами стена была полупрозрачна, и сквозь нее, как сквозь туман, виднелся круглый зал, поделенный переборками на шесть секторов. Один из секторов был пуст, соседний был забит непонятным непосвященному оборудованием, а остальные три представляли цепочку воспроизведения биоцикла птицеклювых ящеров — пситтакозавров: «роддом» — «ясли» — «детсад».

«Роддом» напоминал инкубатор с тремя саркофагами бактерицидных камер. «Ясли» представляли собой одну камеру с серией излучателей и аппаратурой контроля, по травяному дну которой ползали странные существа, напоминающие ощипанных попугаев величиной со страуса. В третьей секции зала, самой большой, росли древовидные папоротники, а в зарослях хвощей ворочался черный, отливающий сизой зеленью бугор с красной клювастой головой, увенчанной зеленым гребнем. Рост этого ящера достигал двух метров.

В секторе с аппаратурой работал за пультом один человек, второй, в пузырчатом скафандре, возился в «роддоме».

— Кто? — спросил Калашников.

— За пультом, — ответил Эгберт.

С минуту все наблюдали за действиями разведчика чужой цивилизации — ничем не примечательного мужчины с ежиком черных волос и слегка утомленным смуглым лицом. Это был Суннимур Кхеммат. Он протянул руку над пультом, на пальце мигнул огонек.

— Что у него на пальце? — повернулся Калашников к заместителю. — Или мне показалось?

Стена перед креслами посветлела, обстановка зала за ней стала видна лучше.

— Перстень, — пригляделся Захаров.

— Где-то я уже видел подобный… Вспомнил! Мне его показывал Нагааны, они нашли на втором Дайсоне целый клад. Точно такой же носит психоэтик Флоренс Дженнифер.

Человек в скафандре перестал возиться в «роддоме», прошел в отсек управления.

— Нельзя ли подслушать, о чем они говорят? — спросил скупой на слова куратор австралийской службы.

Ответил Захаров:

— Зал имеет электронную защиту, выключаемую только изнутри. Защита, по идее, призвана обеспечить сигнализацию при попытке прорыва наружу, но фактически она переориентирована, что, конечно, дело рук Кхеммата.

— Он что же, еще и специалист по электронике?

— По нашим данным — нет.

— Тогда у него все-таки есть сообщник. Наблюдение ничего не дало?

— Никаких зацепок, ни одной попытки связи за трое суток.

Калашников задумался. Заместитель вытер вспотевшую лысину платком, переглянулся с Эгбертом, потерявшим свой обычный спокойный вид. Напряжение, повисшее в воздухе, достигло электрического накала.

— Начинайте операцию, — сказал наконец начальник отдела. — Если все обстоит так, как я думаю…

Захаров подождал продолжения и махнул рукой инспектору:

— Пошли!

Звуки из зала не долетали на галерею, но, вероятно, на пульте прозвенел вызов.

Сосед Кхеммата дотянулся до сенсора связи, послушал, что-то сказал резиденту и встал.

— Его «вызвали к руководству», — пояснил Захаров. — Парень — кандидат биологических наук, проверен, связей с Кхемматом не имеет, кроме служебной.

Молодой человек вышел, и тотчас же в зал вошла женщина в халате, прошла в секцию управления, что-то сказала с улыбкой. Кхеммат исподлобья посмотрел на нее и вдруг, не вставая, нанес удар в лицо. Удар цели не достиг, девушка изумительно кошачьим движением увернулась, отпрыгнула к стене и вскинула «универсал». В секцию вбежали двое парней в маскировочных комбинезонах, но Суннимур Кхеммат действовал гораздо быстрее, так быстро, что иногда его движения размазывались от скорости. Он выстрелил в оперативника слева («Дерк-3», — определил Калашников машинально), ушел от выпада второго и достал-таки девушку с «универсалом», причем наблюдающим за схваткой показалось, что рука его выскочила из плечевого сустава и удлинилась на полметра!

Пульт управления внезапно выбросил изнутри клуб желтого дыма, трое оперативников попадали в тех позах, в каких застал их газ.

Эгберт уже командовал прикрытию, что-то бормотал Захаров, Калашникову пришлось повысить голос:

— Всем отходить! У него «Дерк-3» и весь неземной арсенал! В коридоре накрыть сеткой или силовым пузырем.

Они скатились по лестнице на первый этаж и успели увидеть финал операции.

Так бежать, как бежал Кхеммат по коридору, люди не могли: нога у него поднималась и выстреливалась вперед вместе с бедром, словно соединялась с тазом реечным механизмом. Была в этом неестественном беге пугающая, отвратительная стремительность механизма и паучья гибкость живого организма, и не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: бежал не человек!

Кхеммат успел пробежать метров семь, как вдруг из ниши коридора на него упал тонкий длинный ус, вцепился в руку и дернул. Резидент на бегу грохнулся всей массой о стену, упал, тут же три или четыре таких же уса опутали ему ноги, вторую руку, и все же он встал, нечеловеческим усилием разорвал путы на руках, но они летели со всех сторон, превращая беснующегося чужака в кокон.

— Все! — сказал со вздохом облегчения Захаров. — Вторая линия страховки не подвела. Лина, Мак и Павел живы? — обратился он к Эгберту. Ответить инспектор не успел.

Коридор осветила яркая голубая вспышка, взрыв бросил людей в тупик, на лестницу, лопнула одна из стен, с грохотом рухнул потолок. От входа в здание донеслись крики.

— Всем назад! — донесся чей-то приказ. — Пускаю киберов.

— Как вы там, живы? — буркнул Калашников, поднимаясь и отряхивая костюм. В облаке пыли и дыма зашевелились фигуры.

— Кто стрелял? — выплыл из облака Захаров, держась за голову: он ударился затылком о ступеньку. — Кто стрелял?!

— Никто, — поморщился Калашников. — Он взорвался сам. Мое предположение, к сожалению, оказалось верным: это робот, двойник настоящего Кхеммата. А сам Кхеммат скорее всего запрограммирован и выполняет какое-то задание Чужих здесь, на Земле.

— Это я виноват. — Заместитель озадаченно посмотрел на ладонь, она была в крови. — Надо было предусмотреть попытку самоликвидации. В Сфере они тоже взорвали модуль, когда пытались бежать с Базы-два.

В коридоре появились юркие киберы, и люди вытащили из ниши раненого оперативника, стали разбирать груду обломков упавшего перекрытия. В воздухе витали запахи сгоревшей синтетики, ментола и почему-то чеснока.

Калашников пробрался к выходу, оглянулся на Захарова, пытавшегося давать указания.

— Покажись медикам, у тебя весь затылок в крови. Ничего ты здесь не найдешь. И все же, по-моему, не все потеряно, есть возможность подобраться к «живому» Кхеммату.

Заместитель забыл о боли.

— Прочесать весь полигон?

— Нет, здесь его не найти. Но откуда у робота Чужих земной парализатор? «Дерк-3» давно изъят из всех арсеналов… кроме трех: нашего отдела, базы Даль-разведки и Военно-исторического музея.

— Понял, — хрипло проговорил Захаров.

— Что с теми, в зале?

— Павел Шапошников в реанимации, — хмуро доложил Эгберт. — У Лины перелом ключицы, Мак отделался испугом — наглотался газа, потерял сознание.

Калашников выбрался из здания, подставил лицо солнцу и подумал, что задача Никиты Пересвета в Сфере усложняется, а опасность расшифровки увеличивается.