ЛУБЯНСКАЯ ПЛОЩАДЬ. ЗДАНИЕ НКВД
В конце ноября майор Копылов позвонил наркому внутренних дел Берии и доложил, что его приказ выполнен. Доказательства работы начальника штаба батальона ОМСДОН капитана Гольдберга на немецкую разведку собраны. Нарком назначил встречу на два часа ночи. Ровно в это время Копылов и комиссар госбезопасности Меркулов вошли в кабинет Берии. Тот поздоровался и пригласил садиться.
– Я вас вниматэльно слушаю, товарищ майор. – начал разговор Берия, когда вошедшие расположились за покрытым зеленым сукном столом.
Копылов разложил на столе стопки документов.
– Не буду скрывать товарищ нарком, – сказал он, встав и поправив на себе гимнастерку. – нам в определенной степени повезло. Видимо немецкая разведка потеряла бдительность или считает, что может действовать на нашей территории без соблюдения элементарных правил конспирации. В течение последних трех недель мы внимательно наблюдали за капитаном Гольдбергом. Слежка проводилась, как у него на работе, так и дома. Он снимает комнату в Москве в доме на улице Плющиха. С помощью сослуживцев Гольдберга удалось установить, что за день до нападения немецких диверсантов на мост, на работу к нему приходил какой-то мужчина. Дневальному он представился латышом. Говорил по-русски с заметным акцентом. Сказал, что он беженец из Риги. Попросил вызвать на КПП капитана Гольдберга, чтобы передать ему известия от родных. Гольдберг с ним встретился и о чем-то полчаса говорил. Вернулся со встречи крайне взволнованным. Сказал, что наконец-то получил весточку от родных из Белоруссии. Мы сопоставили описания внешности этого латыша и мужчины, который, как мы предполагаем, приходил к лейтенанту Свиридову… – Копылов сделал паузу и со значением посмотрел на Берию. – Описания их внешности полностью совпадают. Похоже, что это был один и тот же человек.
Берия пожал плечами.
– Совпадэние тоже возможно. – заметил он. – Продолжайте товарищ майор…
Копылов взял со стола лист бумаги.
– Это свидетельские показания, старшего писаря батальона, в котором служит Гольдберг, – продолжил он. – Писарь показал, что после встречи с вышеупомянутым мужчиной, Гольдберг попросил принести ему последние сообщения из роты старшего лейтенанта Воронцова. Получив их, он заперся с документами в комнате командира батальона, который в тот момент отсутствовал. Сказал, что хочет подготовиться к докладу начальнику штаба полка. Около часа он просидел в комнате один. Затем вышел и сказал, что ему надо срочно передать полученное от родных письмо родственникам, проживающим в Москве. Гольдберга не было часа два. Затем он вернулся на службу. Более ничего интересного старший писарь рассказать не смог.
– Возможно, Гольдберг встречался с тем самым мужчиной. – высказал предположение комиссар Меркулов.
– Возможно. – согласился Берия. – Продолжайте дальше товарищ Копылов…
Копылов вял со стола еще один лист бумаги.
– Это отчет старшего группы наших сотрудников, которая ведет наблюдение за капитаном Гольдбергом. Отчет написан вчера. Кто-то позвонил Гольдбергу на работу. После чего он отпросился и срочно поехал в район Пресни. Здесь он долго бродил среди старых домов, затем зашел в один из них. Сотрудник, который наблюдал за ним, слышал, как Гольдберг открывал почтовый ящик. После этого Гольдберг вышел из подъезда и направился к себе на работу. Сегодня утром он опять посетил тот же дом. После его ухода мы вскрыли все почтовые ящики в подъезде и вот что в одном из них нашли.
Копылов положил перед Берией тонкий листок папиросной бумаги.
– Это точная копия сообщения. Оригинал был оставлен в ящике. За домом установлено постоянное наблюдение. – пояснил он.
Берия поднес листок к глазам и прочел на нем две убористые строчки текста:
«Интересующую вас информацию могу передать не раньше 30 ноября. Прошу вашего согласия на выезд в Германию к родным».
– Если с первым предложением все понятно, – задумчиво сказал Берия. – то второе я объяснить не могу. Зачем еврею Гольдбергу выезжать в Германию? Он что не знает, как там относятся к таким как он.
– Я могу объяснить это, товарищ нарком. – сказал Копылов. – Как выяснилось Гольдберг не еврей, а имеет немецкое происхождение. Наши кадровики выяснили это только сейчас. Оказывается, в местечке Борисполь под Бобруйском проживает две семьи с такой фамилией. Одна еврейская, а другая из обрусевших прибалтийских немцев. Михаил Евгеньевич Гольдберг происходит из второй семьи. В анкете он неправильно указал своих родителей. Видимо боялся, что его не примут в военное училище.
– Похоже, что это и стало мотивом для его вербовки. – вставил реплику Меркулов.
– Похоже, что так… – согласно кивнул Берия. – Я думаю, что расследование по этому делу можно заканчивать… – встав из-за стола, сказал он. – Но арестовывать Гольдберга пока не надо. Посмотрим, какую информацию он хочет передать своим хозяевам. Я позвоню начальнику Генерального штаба и уточню ситуацию на фронте. Попробуем помешать планам немецкого командования.
